Дым - 3 (гет)

— Блэк!

Пять лет «Блэк», только месяц в начале шестого — «Сириус», и вот снова «Блэк». Мне не по вкусу эта перемена, миледи. Что ж, придётся вновь укрощать ещё одну строптивую девчонку, не так ли? Именно тебя, милая, именно тебя.

— Да? МакКиннон...

Подлетела ко мне, ударила и убежала. Что за... С какого?! Нет, ну это уже слишком.

— МакКиннон! — зарычал я.

Поймать её мне удалось только в гостиной Гриффиндора у самой лестницы, ведущей в спальню девочек. Можешь не корчить из себя сильную, детка, я-то всё равно сильнее, не даром же не пропускаю ни одной тренировки по квиддичу. А убежишь — и я поймаю, тогда тебе точно будет плохо

— Пусти, Блэк! Не смей трогать меня! Я тебя не-на-ви-жу! — выпалила она, отчаянно отбиваясь и пытаясь вырваться из плотного кольца моих рук.

— Я вроде не изменил тебе ещё, так в чём же дело? Какого чёрта ты это сделала? — прошипел я, не собираясь её отпускать.

— Как у тебя только наглости хватило обидеть Алису?! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Хороший поворот. Меня много кто много в чём обвинял, но в намеренном оскорблении подруги — это что-то новенькое. На самом деле даже не представляю, какой придурок мог пойти на подобное — разве что Малфой или Нюниус.

— Обидеть? Я? Я вообще не видел её сегодня!

— Зачем ты врешь? Как ты мог?

— Да клянусь тебе, я её не трогал!

Она недоверчиво замотала головой, сквозь стиснутые зубы шепча «ненавижу». А мне ведь было больно.

*несколькими минутами ранее*

— Лиса! Что такое? Что произошло?

Алиса Эберли сидела на лавочке на школьном дворе и пыталась сквозь слёзы объяснить обеспокоенным подругам, что случилось. Лили долго трясла её за плечи, но потом поняла, что намного эффективнее просто обнять её и гладить по спине. Марлин же отказалась сдаваться и опустилась на траву напротив них.

— Ну же. Успокойся и расскажи нам.

Жалобные всхлипы никак не становились понятными словами, различались только «я», «он» и «мне». А потом Алиса затихла, плача уже молча. Подруги терпеливо ждали, изредка переглядываясь.

— Мы можем помочь? — решилась спросить Лили.

Эберли отрицательно промычала в ответ, после чего с трудом выдавила:

— Сириус.

Марлин нахмурилась, поднялась и бросилась к замку.

— Да пойми же! — уговаривал я, как следует встряхнув её. — Я понятия не имею, что приключилось у Алисы! Честное слово, я не знаю!

— Но она же сама сказала! — слабо возразила не оставляя попыток сбежать или причинить мне боль.

Словами. Словами уже причинила. Ненависть ко мне — явление нечастое, но всё же существующее, но он неё — сущий кошмар. Мне нельзя было быть тем человеком, которого она ненавидела, нельзя и всё тут.

— Да почему ты мне не веришь? И что такого она сказала?

— Марлин!

Та на миг остановилась, подняв глаза на голос.

— Мар, ты не так поняла! — воскликнула Эванс. — Лиса хотела, чтобы Сириус пришёл к ней, но виноват не он, а Фрэнк. Они поссорились сегодня утром!

— Спасибо, Лил, ты почти успела, — проворчал я. — Но пощёчину я от неё уже получил. И не говори, что оставила рыдающую Эберли одну.

Изумрудные глаза расширились от испуга, и она скрылась. Я взглянул на её притихшую подругу. Она больше не вырывалась: медленно прижалась ко мне и виновато засопела. Я уже не держал её, а просто обнимал. Так-то лучше, маленькая.

— Ну что? Правда ненавидишь? — улыбнулся я.

— Нет, — смутилась Марлин. — Прости меня.

Прохладной ладошкой она погладила меня по горящей от недавнего удара щеке.

Пять лет она меня в упор не видела, а в этом году мы неожиданно стали нормально общаться. И если тогда она и в руки мне не давалась, то сейчас вполне комфортно чувствовала себя в моих объятиях. И мне это нравилось. Наконец-то я смог завоевать сердце гриффиндорской красавицы. У неё и вправду была очень привлекательная внешность. Глаза янтарные, или даже медовые, и безумно глубокие. А волосы необычного пшеничного цвета, но я предпочитал считать их золотистыми.

— Не злись, — встревожено попросила она, и я понял, что молчу уже довольно давно.

— А ты что думала? — шутливо упрекнул я. — Хотела остаться безнаказанной? Нет, тебе так просто это с рук не сойдёт. Ты за это ещё поплатишься.

Марлин, похоже, восприняла всё это серьёзно. Сжалась в комочек и стала ожидать, что я начну ругать её. Меня всё это очень позабавило, но мне захотелось доиграть роль. Я оторвал её от земли и поднял так, чтобы наши лица были на одном уровне. Так она казалась мне уж совсем беспомощной и маленькой.

— Мисс МакКиннон, — твёрдо проговорил я. — Хорошенько подумайте в следующий раз перед тем, как выкидывать подобное. Ясно?

Она кивнула. Прелестное создание, верно?

С приподнятым настроением я вернулся к друзьям, которые встретили меня со смехом (если это можно было так назвать) и спросили, что я натворил на этот раз. Ну что за придурки, а? Ничего им не понять.

Всю следующую неделю МакКиннон со мной не разговаривала. Я уж стал припоминать, не обидел ли я её, как Алиса рассказала, что она до сих пор винит себя в том происшествии. Эта новость была переварена мной с довольной ухмылкой. Не могу же я заставлять девушку так долго мучиться.

Мы тогда ходили в Хогсмид, сидели в трактире «Три метлы». Мы — я, Сохатый и Фрэнк — за столиком в углу. Питер остался по неизвестным причинам, а Рему было ещё слишком тяжело после полнолуния. А за столом ближе к выходу сидели Эванс, МакКиннон и Эберли. По счастливой случайности получалось так, что где— то через час Поттер забирал свою драгоценную Лили, Долгопупс шёл гулять с Алисой, и с каждого стола оставался один человек. Я и Марлин.

— Только не смей спаивать её, — прошептал Джейми мне на ухо, по-видимому, догадываясь о моих планах.

— Ну нет, как можно, — согласился я. — Знаете, пожалуй, оставлю вас прямо сейчас.

Я уже направлялся к девочкам. Прочистил горло, дабы привлечь их внимание к себе, и они мигом оборвали разговор. Ко мне в голову забралось сомнение, что он был о нас, потому что мне как-то не представлялось, что девушки могут говорить о чём-то, кроме парней.

— Добрый вечер, дамы, — улыбнулся я. — Сдаётся мне, одна из вас мне кое-что задолжала и будет вынуждена на данный момент уделить мне внимание. Не так ли, мисс МакКиннон?

Она быстро переглянулась с подругами.

— О, не волнуйтесь, я не собираюсь делать ничего плохого. Извольте следовать за мной, миледи, — я подал ей руку и осторожно вытянул из-за стола. — Вы ведь не против?

— Обидишь её — и, клянусь, Сириус, мы убьём тебя, — пригрозила Лили, чуть нахмурившись.

— Никогда. Доставлю вам мисс МакКиннон вечером в целости и сохранности. Если она не пожелает остаться.

На щеках Марлин уже играл смущённый румянец.

Мы вместе вышли на улицу. Она, казалось, даже и не думала отпускать мою руку. Только вот задрожала сразу: на дворе октябрь, а уже морозно.

— Холодно?

— Нет, — бессовестно врёт, смотря мне в глаза. Это я образно, конечно, потому что глядела она себе под ноги.

— Дать куртку?

— Не нужна мне твоя куртка.

Снова. Снова она говорит таким тоном. Я её порой совершенно, абсолютно не понимаю. Как можно так быстро менять отношение к человеку? И не к какому-то там человеку, а конкретно ко мне. Надо как-нибудь научить её уму-разуму, чтобы поняла, что людям это может быть неприятно.

— С чего это я снова впал в немилость нашей Снежной Королевы? — недовольно проворчал я, остановившись.

— А почему ты до сих пор сердишься? — воскликнула она.

— Стоп-стоп-стоп. Это же ты всё начала, ты меня ударила беспричинно. И больно, кстати.

— Но я же извинилась! А ты так и не заговорил со мной.

Так вот в чём дело. Ладно-ладно, отложим тогда экзекуцию. Оказывается, она просто не поняла. Эх, девчачья непонятливость. Милая, кстати. Мне отчего-то нравилось объяснять ей какие-то на самом деле обычные вещи.

— Включи голову, МакКиннон. Ты сама избегаешь меня с того дня.

— Неправда, — совсем тихо возразила она.

Я поднял пальцами её подбородок. Просто чтобы посмотреть в её тёплые медовые глаза.

— И как же ты будешь искупать вину, моя хорошая? — улыбнулся я, спиной облокачиваясь о фонарный столб.

Она отчего-то удивилась, а потом прильнула к моей груди. Чёрт, мне начинает это нравиться. Мои руки обвились вокруг её хрупкого тельца. Просто невозможно было её не обнять, понимаете? Она старалась расслабиться, чтобы унять дрожь, и я начал ласково поглаживать её по спине.

— Я слышу, как бьётся твоё сердце, — шепнула Марлин.

— Ну я же живой, вот оно и бьётся, — хмыкнул я.

Она так вздохнула, мне показалось, что счастливо. От этой мысли мне стало хорошо и приятно, я прижал её к себе крепче, может, чтобы и она это почувствовала. Вообще сне отчего-то хотелось, чтобы ей становилось всё лучше и лучше, особенно рядом со мной.

— Не дыши мне в макушку, щекотно, — хихикнула она.

— Подрасти немножко, и я буду дышать в ухо, — рассмеялся я.

— Не хочу, — она поднялась на цыпочки.

— Ну нет, так уже не честно!

МакКиннон шмыгнула носом и завозилась, устраиваясь поудобнее. Пару раз приоткрыла губки, собираясь что-то сказать, но потом вновь закрывала. Я терпеливо ждал, не торопил её.

— Ну серьёзно, прости. Что мне сделать, чтоб простил?

— Значит так...

— Я не полезу к тебе в постель, Блэк.

— Ты снова забыла, как меня зовут? Си-ри-ус. И я имел в виду не это, — сказал я, перебирая пальцами её золотистые локоны.

— А что же? — во взгляде появилось изумление, быстро сменившись любопытством. Совсем детским и наивным.

— Думаю, я был бы не против поцелуя.

Она посмотрела на меня, коснулась рукой моей щеки, а большой палец приложила к моим губам. И улыбнулась ярко-ярко.

— Не стану я целовать тебя.

— Никогда?

— Я этого не говорила, — покраснела Марлин и спрятала замёрший носик у меня на шее, что бы я не заметил. Но я-то заметил и насчёт последнего её высказывания поставил мысленно галочку в свой блокнотик.

— Буду считать это обещанием.

— Ты настолько этого хочешь, что не позволишь себе забыть?

— Хочу, конечно, моя хорошая, — вздохнул я.

— Но почему? У тебя же всегда так много девушек, которые безумно этого желают, а ты...

— Твой. Мне нужен твой. И ничей больше.

— Неужели будешь терпеть? Выдержишь, не сорвёшься? И всё равно дождёшься? — её горячее дыхание опаляло мне кожу, а я прижимал эту восхитительную девушку к себе всё сильнее.

— Дождусь. Ради тебя я смогу. Буду ждать, пока ты не захочешь.

— Я думала, ты другой, — призналась она.

— Значит, будешь узнавать меня с другой стороны, — прошептал я, беря её ладонь и губами касаясь каждого окоченевшего пальчика.

— Мне уже тепло, — будто обиженно буркнула МакКиннон.

— Да знаю, — фыркнул я. — Идём. А то в ледышку превратишься. Сразу в замок, хорошо?

— Не могу, — всхлипнула она, согнувшись пополам. — Не могу, мне очень холодно, — наконец-то правда, но я не обрадовался.

Мы уже далеко отошли от таверны, да и внутри было почти также, как и на улице. Значит, нужно было поскорее попасть в здание школы.

— Обними меня. Сейчас же, — приказал я, и через пару секунд мы трансгрессировали к ближайшей дозволенной точке. — Ещё чуть-чуть, — мы быстро зашагали по мосту. — Ну что ты? Уже почти дошли, — из глаз её уже текли слёзы, и я упрекал себя, что я не заметил её состояния раньше.

Марлин начала спотыкаться, плохо видя перед собой, и я подхватил её на руки. Складки моей куртки практически не заглушали её всхлипы. За всё время нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы она плакала. Получается, ей было сейчас по-настоящему плохо. МакКиннон соскользнула на пол перед камином, как только я принёс её в нашу гостиную. Она прижимала руки к животу, издавая тихие протяжные стоны. Я взял их в свои, но она отшатнулась и выдавила:

— Больно.

Тогда я просто обнял её. Мерлин, как горько она плакала.

— Ну как же так? Сказала бы мне, что настолько холодно. Вот тебе и «тепло». Довольна?

Она с силой сжимала и разжимала пальцы. Постепенно ей стало лучше, теперь ей просто надо согреться.

— Я думала, что будет как обычно: замёрзну, а потом отогреюсь, — ответила она.

— Объясни это своим ручкам, — сердито откликнулся я.

— Сириус! — на меня налетело что-то ярко-рыжее. — Я знала, что нельзя полагаться на твои слова! — я уже был опрокинут на спину, а на мне восседала Лили Эванс. — Уже стемнело, а Мар с нами нету! И тут Фрэнк говорит, что вы трансгрессировали, — она оглянулась на подругу. — Почему она плачет?! Что ты сделал?!

— Лил, — заступилась за меня Марлин. — Я очень замёрзла, и мне было безумно больно. А Сириус помог и...

— И можешь слезть с меня, — закончил я.

— Но ты всё-таки не вернул её, — прищурилась Эванс.

— Джим, — заскулил я. — Забери свою девушку!

Поттер подхватил её под мышки и снял с меня, мигом пресёк все возражения, накрыв её рот своим. А МакКиннон подобралась ко мне. Протёрла глаза кулачками и в знак благодарности чмокнула меня в щёку.

— День прошёл не зря, — закатил глаза Римус, решивший под вечер выглянуть из спальни.

— Рем! — довольно оскалился я. — Как же я соскучился по нашему волчонку!

Через минуту мы уже валялись на диване и пытались задушить друг друга подушками.

Оружие самозащиты скоро случайно (а может и нет) полетело в Джеймса, и вскоре мы уже втроём катались клубком по полу, но когда камин был уже очень близко, мы благоразумно решили остановиться. Да и тем более Лунатику до сих пор было тяжело после полнолуния (и я не перевожу стрелки и не оправдываюсь, потому что устал, как буркнул Поттер).

— Парни, — позвал я, крепче прижимаясь к друзьям. — Что бы я без вас делал?

— Не знаю, господин Бродяга, — отозвался Римус, положив голову мне на живот.

— Рем, иди поспи.

— Мне и на тебе неплохо. Ты же не против?

Я запустил пальцы в его волосы цвета пшеницы, от чего он зажмурился и улыбнулся:

— Не против, конечно.

— Вынужден вас оставить, господа Мародёры, — объявил Джим. — Я обещал...

— Лили, — хором закончили мы все.

Я проводил его взглядом и тихо вздохнул:

— Почему у него есть девушка, а у меня нет?

— Может потому, что он не пропустил всех девушек школы через свою постель? Хорошо-хорошо, не смотри на меня так: почти всех. Тем более ты... ты же сейчас влюблён в Марлин. И ты тоже ей нравишься.

— Думаешь?

— Ну после того, как ты спас её пальцы от обморожения, я думаю, она что-то нашла в тебе.

— Раньше, Лунатик, раньше.

Его серо-зелёные глаза уже были сонно прикрыты.

— Идём, — зевнул я. — Мне нужно выспаться, чтобы завтра с новыми силами приступить к завоеванию мисс МакКиннон.

* * *

Через два дня Марлин лежала у меня на коленях и жалобно сетовала на трудное зелье, которое нам нужно было сварить на уроке, а я просто теребил её ладошку в своей. Потом она замолкла, и я понял, что хочу слушать её голос, погладил и попросил:

— Расскажи мне что-нибудь.

— Что ты хочешь? Про что?

Не важно. Я бы не вникал в суть, только в звучание.

— Как ты впервые влюбилась.

— Не влюблялась я раньше ни в кого, — смущённо отозвалась она, показавшись мне уж совсем крошечной.

— Никогда? — удивился я.

— Только в тебя, — мурлыкнула МакКиннон и уткнулась лицом мне в шею, запустив пальчики мне в волосы.

Мерлин, не помню, когда мне было так хорошо. Такое детское, невинное, светлое и чистое чувство я не испытывал ни с кем и никогда, а с ней это было при каждой встрече, тем более сейчас, когда она сидела так близко, прижималась.

— Марли-и, — заскулил я, улыбнувшись.

— Фу, Сириус! Что за собачья кличка?

— Марли, — рассмеялся я, подтягивая её ближе. — Ну что ты, ты же как котёнок, какая кличка? Или мне нельзя?

— Нельзя, — поддразнила она. — Не хочу, чтобы ты приручил меня, как домашнего зверька. Я же не смогу всегда быть рядом. Хотя... я, наверное, первая девушка, которая запрещает что-то самому Сириусу Блэку.

— Просто для него не существует правил.

— Почему он не может соблюдать хоть некоторые из них? — шепнула Марлин.

— Это же скучно.

— А получать наказания — не скучно?

— Смотря какие, кому и от кого, — подмигнул я.

Она уже дышала тихонько, закрыв глаза, а потом задремала у меня на плече. А мне невообразимое счастье приносило обладание этим прелестным существом с золотыми локонами.

Я больше не отпускал её. В пределах разумного, конечно. Пока ей этого хотелось. Мне всегда приходилось ругать её за лёгкую одежду, напоминая недавнее пришествие. Может потому, что я обожал виноватый взгляд её медовых глаз. А она часто грелась, прижимаясь ко мне. Я целовал её пальчики и говорил, чтобы брала шарф на прогулки. Не слушалась — у неё была природная неприязнь к шарфам. Но когда мы гуляли вместе, я закутывал её, не обращая внимания на протестующее мычание. Я не представлял её другой — в моих глазах она была намного младше, хрупкая и нежная, мягкая и милая. Нередко она оказывалась в моих объятиях и жалобно говорила, что я задушу её, но улыбалась — значит, и ей нравилось. Мне было странно и непривычно, но я ждал её, успешно справляясь с желаниями в моих когда-то ежедневных потребностях. Марлин была другой, поэтому меня к ней влекло, и я терпел, пока ей самой не захочется двигаться дальше.

Вот Лили мне не верила, думала, что обойдусь с её лучшей подружкой так, как раньше с остальными. Но Джейми вставал на мою сторону и уверял рыженькую, что мне от МакКиннон нужно в первую очередь не это. Но она не упускала возможность напомнить, что она оторвёт мне голову в противном случае, если я посмею её обидеть. Алиса относилась ко всему этому спокойнее, но тоже приглядывала за нами.

— Сириус!

— Что, моя хорошая?

— Скажи Джеймсу, что Лил будет готова через десять минут. И я тоже скоро, честно, — невинно протараторила она.

— Марли, ну сколько можно? Мы же в Хогсмид идём, а не на бал. Хватит прихорашиваться!

— Ну ещё чуть-чуть, обещаю!

Римус уже довольно давно ушёл с Мэри — похоже, между ними что-то было, и меня это очень радовало. Фрэнк с Алисой сказали, что останутся, чтобы пойти в библиотеку. Мы сделали вид, что поверили. Правда Поттер не удержался и проорал им вслед «Хорошего чтения!». Остались только я и Сохатый, и нам уже несколько раз в голову приходила мысль не идти в эту деревню, потому что наши девочки собирались так долго, что мы уже потеряли счёт времени.

Поттер ушёл бродить по школе, а я сидел в нашей гостиной.

— Марли! — рявкнул я, когда сил уже не было.

Через пару секунд на лестнице послышались торопливые шаги, и на меня упало моё золотое солнышко.

— Ну извини, — вздохнула МакКиннон.

Я схватил её за шкирку и поволок к выходу, заодно и Лили прихватив с собой. Первая, вырывалась, возмущалась грубым отношением к себе и требовала немедленно отпустить; но от меня-то ей не убежать, мои пальцы крепко держали её за куртку, и она не прекращала своих гневных криков. На улице мы сразу наткнулись на Джима, и он забрал Эванс. Я хмуро проследил за ней. Марлин, воспользовавшись тем, что я на миг отвлёкся, дёрнулась и бросилась к мосту. Мой взгляд несколько раз скользнул то по удаляющейся фигурке, то по удивлённой физиономии лучшего друга, пока до меня не дошло, что нужно бежать за ней. Поздновато спохватился: она была уже далеко. Пока я на всех парусах мчался за ней, успел придумать с сотню наказаний для неё.

Я нагнал её только у ворот в Хогсмит: обнял со спины, перевернул и оторвал от земли, А она почему-то рассмеялась — счастливо, заливисто и звонко. Я не мог не улыбнуться и тут же всё ей простил. Марлин взяла ладошками в варежках моё лицо и наклонилась ко мне.

— Правда ненавидишь? — вдруг вспомнив и по-прежнему улыбаясь, прошептал я прямо ей в губы.

— Никогда, — так же тихо ответила она, и я поцеловал её.

Это было пьяняще приятно, мягко и нежно, сладко и желанно. И просто волшебно.

— Марли, — выдохнул я, зарываясь в её волосы. — Люблю тебя.

Я очень нечасто говорил это девушкам и понял, что только сейчас это правда. Сейчас я не лгал о своих чувствах, слишком хорошо мне было. А у неё на щеках пылал смущённый румянец, взгляд лучистых янтарных глаз был устремлён на меня, порозовевшие губы произнесли:

— И я тебя.

Я покрутил её, крепко прижимая к себе.

— Это лучший подарок на Рождество.

— Ты и правда дождался меня, — хихикнула МакКиннон, увлекая меня за собой и направляясь в «Три метлы».

— Я же обещал.

— Я не поверила тогда.

Теперь она принадлежала мне. Маленькое чудо.

Мы присоединились к Сохатому и Эванс. Джим, наверное, догадался, потому что хитро щурился и задорно ухмылялся. А девочкам достаточно было перекинуться взглядом, как Лили тоже, по-видимому, поняла. А я был рад делиться своим счастьем со всеми вокруг, самое главное, что Марлин была рядом.

— Думаю, за сегодняшний день нужно выпить, — довольно протянул я, а моя девочка-котёнок забралась мне под руку и уткнулась носиком в щёку.

Мы взяли что-то покрепче пива, которое мы всегда брали — сливочного. Это несильно ударило нам в головы, чуть спутало мысли, но оставило разум чистым. Наши друзья, однако, уже не стеснялись никого и веселились на полную катушку. После того, как Джейми встал на стул и прокричал признание в любви своему рыжику в юбке — причём абсолютно трезвый, кстати, — нас вышвырнули из таверны на улицу.

Лил и Марли шли перед нами и разговаривали.

— Почему мы не идём с ними? — поинтересовался Сахатый. — Хочу к ним, Бродяга. Она, может, и может без меня, а вот мне без неё никак. Идём?

— У меня есть идея получше.

Мы бросились к девчонкам, схватили их и бросили в сугроб. Воздух наполнился визгом, и вскоре сменился дружным смехом, когда мы прыгнули следом. МакКиннон бросила в меня снег, даже не сделав из него снежок, потом быстро оказалась на мне и усмехнулась:

— Ну что, мистер Блэк, каково чувствовать себя беспомощным?

— Перед тобой — вполне неплохо, — поддразнил я.

— Тогда я, пожалуй, не слезу, — заявила она.

— Марли, — улыбнулся я.

— Сколько раз говорить, не называй меня так!

Она наклонилась и легко чмокнула меня в губы.

— Ты же знаешь, что буду, — шепнул я, скидывая её с себя и помогая подняться. — Пошли, а то замёрзнешь.

— Я вся мокрая из-за тебя, — жалобно буркнула Марлин.

Я рассмеялся и обнял её.

Вскоре у нас с Джимом и Лил началась настоящая война, после которой на нас и места сухого не осталось. После мы с Марлин сидели у огня, обнявшись, и грелись. Она тихо мурлыкала мне что-то на ухо, а я блаженно улыбался и почти не слушал, потом сам стал ей шептать какие-то нежные слова, на которые она отзывалась негромким хихиканьем. Я наблюдал, как её медовые глаза подёргиваются дымкой, а она в тоже время говорила, что мои — синие — наполнены желанием.

— Сириус, — позвала она, борясь с дремотой.

— Что, моя хорошая? — а ведь этот день начинался именно с этих слов.

— Завтра ты останешься?

— Останусь?

— Таким же, как сегодня.

— Я всегда был таким, Марлин, ты просто не замечала.

— Это хорошо, — промычала она, спрятав лицо у меня на груди.

Я наслаждался ощущением её струящихся сквозь мои пальцы волос и слушал её мерное дыхание. Мне хотелось, чтобы она знала, что может спать спокойно, пока я заботливо охраняю её сон. Я бы не подпустил к ней страшных демонов из кошмаров, не позволил бы злостным призракам пробраться в сознание. Она пробормотала что-то, потом во сне назвала моё имя. Я ей снился. Как так случилось, что это чудо досталось мне? Да, я Блэк, мне всегда доставалось самое лучшее, и она не была исключением. Мне казалось, что я недостоин её, что она заслуживает того, кто точно не сорвётся и не причинит ей боль. Но тут Марли заворочалась и зацепилась за мою футболку, мои сомнения мигом исчезли. Ну, не исчезли, а ушли на задворки. Сейчас она моя. И я не собирался ни с кем делить её.

Той ночью мне пришлось остаться с ней в гостиной, ведь пути в женскую спальню мне не было, а оставлять её в одной комнате парнями было чересчур рискованно. Она была маленьким ангелом, абсолютно невинным и прекрасным, хрупким и беззащитным. И она крепко спала у меня в объятиях. Я бережно взял её на руки и положил рядом с собой на диван. Мне никак не удавалось заснуть, потому что я наблюдал за игрой бликов пламени на её личике и накручивал прядь её волос на палец. Эта девочка единственным поцелуем принесла мне больше радости и счастья, чем я когда-либо испытывал

* * *

На Рождество Марли осталась в школе, а я уехал к Джиму. Наверное, я ему наверное весь мозг вынес своими стонами и нытьём насчёт того, что я скучаю по юной мисс МакКиннон. Никогда мне не было так тоскливо от разлуки с кем-либо, а сейчас так же сильно, пожалуй, мне не доставало только Рема. Я порывался вернуться в Хогвартс раньше срока, но Сохатый уговаривал позволить девушке отдохнуть от меня. Но она писала мне, говорила, что ждёт. И я с радостным предвкушением считал дни до следующей встречи.

— Сегодня чудесный день, — заметил я на обратном пути, сидя в поезде с Джимом и Ремом. Последний ушёл патрулировать вагоны, оставив нас вдвоём.

— Заткнись, — буркнул Поттер.

А дело, как оказалось, было в том, что они с Эванс очень холодно как-то поприветствовали друг друга и мигом поссорились. Ну глупые, честное слово. Я пошёл в купе к девочкам, перекинул Лили через плечо и понёс её, орущую и царапающуюся, к нам. А после запер их вдвоём. Сначала были крики, патом рыженькая была прервана на полуслове, затем раздалось томное «Дже-е-еймс», и дальше я их слушать не стал, и так прекрасно зная, что будет. Какой я всё-таки молодец.

Я соскочил с поезда ещё до полной его остановки. На платформе было мало людей, но взгляд мой искал только одного человека.

— Сириус!

Я подхватил её, крепко-крепко прижимая к себе. Марли обнимала меня за шею и весело смеялась, уткнувшись носиком мне в щёку. Она была в шапочке, факультетском шарфе, куртке и пушистых варежках.

— Я так скучал, моя хорошая! Как же я рад снова быть рядом с тобой.

— И я, — улыбнулась она, беря моё лицо в ладони.

И её медовые глаза вновь встретились с моими, синими. Я утонул у них, будто в первый раз. Ручки её уже скользили по моим волосам.

— Марли-и, — выдохнул я.

— Идём, — отозвалась она и потом с гримаской добавила: — А то замерзнешь.

Я рассмеялся, поставил её на землю, и мы вместе зашагали к саням. Ехали мы с мисс МакКиннон только вдвоём, она сидела у меня на коленях, а я решил пока уделять внимание только её губам, пообещав поцеловать за каждый час, проведённый в одиночестве в разлуке с ней.

— Глупенький, сколько же времени понадобится.

— Ради такого не жалко, — шепнул я.

— А если я не захочу?

— Не хочешь? — лукавая ухмылка скользнула по моему лицу.

— Пора бы тебе видеть грань между правдой и обманом.

— Слова истиной слизеринки.

— И это мне говорит единственный Блэк-гриффиндорец.

— А это говорит принцесса, губы которой мне нужны совсем для другого, — фыркнул я.

— Сириус! -возмутилась она.

— Марли! — поддразнил я в том же тоне.

На золотистые волосы опускались красивые крупные снежинки, длинные ресницы касались щёк, тронутых румянцем, веки трепетали часто, как крылья бабочки из-за сильного ветра. Она молодец, тепло оделась, даже взяла шарф, наверное, чтобы порадовать меня. А я бы и так был рад встрече, будь она хоть полностью раздетая. С другой страны даже представить не могу, как бы сильно ей влетело, не надень она шапку или не застегни она куртку, а уж тем более за то, о чём я только что упомянул. Я вот только пальто накинул, но её теплая улыбка согревала меня до самого сердца. Она тихо бормотала мне что-то, рассказывая про Рождество, а я сравнивал это с нежным урчанием котёнка и не мог не прерывать её, целуя в висок, в лобик, в щёчку, в носик.

Я аккуратно снял мою девочку с саней.

— Ты помнишь, как всё началось? — спросила она.

— Да. Ты поднялась по ступенькам, и тебя определили на Гриффиндор, — улыбнулся я.

— У нас. У нас началось, — покраснела Марлин.

— С пощёчины. С криков. С «ненавижу». С мороза. С камина.

— А я помню пламя, — сладко потянулась она. — Пламя, съедающее дрова, пламя между нами. Слово «люблю», твои глаза, твою улыбку.

— У меня не получается так романтично, — рассмеялся я. — Думаю, у меня есть кое-что в качестве извинения.

Я поцеловал её в губы, вспоминая всё, что было. Кто знает, действительно ли бы было, если не плачущая из-за Фрэнка Эберли, и не ошибочное мнение МакКиннон. Я простил ей горящую щёку, Мерлин, я всё ей готов был простить. Это чистая правда. Были вещи, за которые следовало её отчитывать или наказывать даже — и я это делал, причём порой довольно больно. Она никогда не сердилась на меня, говорила, что не за что, не обижалась, когда мне приходилось убегать на игры или тренировки, не ограничивала моё общение с парнями. Я же говорил, что она просто чудо.

Время пролетело на удивление быстро, и наступил День всех влюбленных. За день до этого я продолжал лежать в больничном крыле с лихорадкой — надел на первую игру сезона летнюю форму для квиддича. Как же Марли ругалась на меня. Похоже, весь Хогвартс слышал то, что я выносил в паре сантиметров от себя. Мне безумно хотелось притянуть её к себе, поцеловать, может, даже сделать чуточку больно, но не мог позволить, чтобы она оказалась на соседней койке. И я терпел.

Я не знал, чем можно порадовать девушку. Имеется в виду подарок, комплименты и другие розовые вещички. Но необязательно розового цвета, это понятно. Ну так вот. Для моего гриффиндорского львёнка мне хотелось сделать что-нибудь особенное. И, может, я и не соригинальничал, но...

— Марли!

Она вернулась. Я протянул ей букет красных роз и прильнул к её губам.

На этот раз она сознательно ночевала со мной в Выручай-комнате приятных бордовых цветов. Мы вместе лежали в большой постели.

— С праздником, — проговорил я, гладя её по волосам.

— Скажи, — тихо застонала она, сильнее прижимаясь ко мне всем телом.

— Я люблю тебя, — улыбнулся я.

Она негромко рассмеялась. Как будто колокольчики прозвенели.

Я ласкал её всю ночь, потому что ей никак не удавалось — или не хотелось — заснуть. Марли выгибалась навстречу моим пальцам, металась на подушках, часто звала меня по имени.

— Ты моя хорошая, — шепнул я, когда она уже порядком устала и котёнком свернулась у меня на груди.

— Твоя?

— Да.

— Твоя, — сладко протянула она и, казалось, сразу задремала.

А я не спал — наблюдал за ней, любовался. Только бы у нас всё так и было хорошо.

* * *

В тот день Марлин МакКиннон оказалась целовать меня и ударила по щеке с такой силой, какой я даже не ожидал от неё. Было намного больнее и обиднее, чем в первый раз, потому что в этот я получил заслуженно. Не буду говорить за что, это может показаться не особо важным, но для нас так и было: ничего запретного, но мне стыдно. Жаль только, что после этого пара бутылок пива слишком ударила мне в голову.

— Сегодня не захотела она, — бушевал я, — а завтра не захотят и остальные!

— Бродяга, успокойся! — рявкнул Римус, да разве можно было меня остановить.

— Я был сердцеедом! Меня любили все девушки! Я спал, с кем пожелается!

— Ты с Марлин! — разозлился он.

— Плевал я на неё! — взорвался я.

Лунатик замер, опустился на пол и запустил пальцы в волосы цвета пшеницы.

— Сириус...

В любом другом случае я бы обнял его, извинился за то, что повысил на него голос, признал его правоту. Но не тогда. Тогда это разозлило меня ещё больше.

— Когда всё изменилось? Когда я перестал быть желанным гостем в женских постелях? Когда я стал сдавать обороты?

В тот день.

В тот чёртов день.

Именно тогда я сорвался. Не выдержал. Не вытерпел. Хоть и обещал — не дождался. Хоть и держался больше полугода, наслаждался тем, что было, — всё равно. Ни капли стыда, ни капли здравого рассудка, ни капли совести — мною управляло желание доказать самому себе, что я остался таким, как прежде, точнее, что я могу вновь стать таким. А ещё дикое сумасшествие. Неконтролируемое, необъятное. Я изменил ей. Эта ночь с какой-то случайной когтевранкой была пылкой и горячей. Казалось бы, за восемь месяцев мне следовало растерять навыки, но нет. Я отыгрался одной ночью за всё это время. Я использовал девчонку, чтобы убедиться в прежней притягательности. Чтобы поиграть. Идиот.

В гостиную Гриффиндора я вернулся ночью — точнее, уже утром — с очередной бутылкой. Но к моему удивлению, почти весь курс был там. Они знали. Она знала. Медовые глаза были полны невыносимой боли, к которой прибавлялась и злость. Но я был пьян, поэтому махнул рукой и поднялся в спальню.

Она презирала меня. Она страдала из-за меня. Она горько плакала из-за меня. И я начал курить. Чтобы затянуться, отвлечься и расслабиться на пару минут. Я курил много. Не разговаривай ни с кем, не ходил на уроки, не появлялся на глазах и редко ночевал в своей комнате. А потом вдруг пришел к Джиму и Рему. Они выслушали. Я просто понял, что совершил ужасную ошибку. И они пообещали помочь. Теперь мне надо было поговорить с Марлин. Один раз поймал её, — она бешено вырывалась, — и принёс в Выручай-комнату.

— Марли... — начал я.

— Не называй меня так! — закричала она и убежала, размазывая ладошками слёзы по щекам.

После этого она избегала меня. Я сидел под я дверью и молил её выйти. Нет. И всё, что мне оставалось — курить, пуская колечки дыма, и вспоминать аромат земляники от её духов. Я уговорил Алису и Лили заставлять подругу выходить из комнаты, потому что она не ела, не гуляла. Я сочинял ей длинные письма: просил простить, клялся, что такое никогда больше не повторится, что сделаю для неё всё, что ей захочется. Лиса рассказала, что она читает их, сжигает и потом долго всхлипывает, уткнувшись в подушку лицом. Мне было плохо. Я не хотел ничего больше, чем быть с Марлин.

* * *

Наступил последний учебный день шестого курса. Я просто не мог всё так оставить. Мы пришли на завтрак попозже, когда там собирается основная масса студентов Хогвартса, в том числе и наши девочки. Я молча кивнул и пошёл вперёд, но не стал садиться за стол — просто проследовал далее.

— Не верю, что делаю это, — прошептал я, ступая на учительский стол (слава Мерлину, преподавателей уже не было).

Повернуться к залу, вздохнуть, набрав в лёгкие побольше воздуха.

— Марлин Джейн МакКиннон! — громко позвал я.

Ученики затихли, все взгляды устремились на меня. А для меня был важен только один человек. С медовыми глазами и золотистыми волосами.

— Я люблю тебя.

Она не шелохнулась.

— Да, я люблю тебя, Марли. И я очень очень сильно перед тобой виноват. Я готов на коленях просить прощения. Извинения Блэков бесценны, ты знаешь, но я говорю тебе «прости» сейчас перед всеми этими людьми, чтобы ты поняла, что это искренне. Я поступил ужасно грубо, глупо и нечестно. Ты имеешь полное право ударить меня, отругать, потому что ты не заслуживаешь такого отношения с моей стороны. Марли, прошу тебя...

На самом деле я был не достоин того прекрасного солнышка, которое поднялось и неспешно направилось ко мне. Теперь уже все замолкли. Я спустился со стола. Марлин мотнула головой, не разрешая мне касаться её.

— И я любила тебя, Сириус.

Любила? Любила... А сейчас? Мне не хотелось продолжения, только слов «всё по прежнему» или хотя бы «начнём сначала».

— Ты был всем для меня. Был необходим, как воздух. Но ты не сдержал самого главного обещания, данного мне. Ты думаешь: встану на стол, крикну извинение, и девушка мигом всё забудет?

Моё сердце билось так сильно, что его, наверное, было слышно, но я не смел прерывать её.

— Тебе всегда всё оставалось слишком легко, — по её щеке скатилась первая слеза. — Ты бесчувственный кретин, Сириус Блэк. И ты станешь единственным Блэком, которому в чём-то отказали. А я первой девушкой, которая делает это.

Она развернулась и убежала, не сдерживая горьких рыданий. Как только скрылась, я сморгнул слёзы и закричал так громко, что глотку разрывало. Я рухнул на колени на пол и ударил кулаком по камню, что на пару мгновений рука потеряла чувствительность. Никто не произнёс ни слова. По проходу ко мне приближались Джеймс и Римус. Их руки обвились вокруг меня, а я плакал.

— Никогда у тебя такого не было из-за девчонок. Она была особенной.

— Была! — взвыл я.

Неожиданно меня накрыла злость. Марлин нужна мне. Я хотел, чтобы она была со мной. Я хотел сделать её своей.

Я успел догнать её. Она плохо видела перед собой и была настолько расстроена, что не нашла в себе сил сопротивляться. Пока мы не оказались в моей комнате. Я бросил её на кровать, привязал её руки галстуком к спинке.

— Не смей...

Я заставил её замолчать с помощью поцелуя. Грубо, настойчиво, нетерпеливо. Но она ответила.

— Нет, Сириус...

Тогда мне пришлось завязать её рот чистым платком. Я гладил её, говорил, что мне жаль, а потом не сдержался и сорвал с неё одежду. Она беспокойно заёрзала — нет, мне хотелось слышать её голос, слышать её стоны.

— Не бойся, Марли, — шепнул я и убрал кляп.

Глаза её горели огнём.

Она до крови закусила губу и выдохнула:

— Ненавижу.

Я не стал спрашивать как обычно. Потому что сейчас это точно было правдой. И я отпустил её.

— Я люблю тебя, Сириус. Но ненавижу сильнее.

И Марлин МакКиннон покинула меня, теперь уже навсегда.

-

The End