Письма (джен)

«Здравствуй, сынок!

Как ты там? Надеюсь, что все хорошо. Что ты счастлив и не испытываешь недостатка в любви и внимании. Иногда нам хочется увидеть тебя, хочется очень сильно, но мы понимаем, что нельзя.

Твой отец каждый день начинает с того, что идет в вашу с Джорджем комнату и долго стоит около твоей кровати. Я не знаю, о чем он думает, но возвращается он всегда грустным и притихшим.

Знаешь, у нас не было еще такого праздника, на котором никто не вспомнил бы про тебя. Вспомнит случайно, неосознанно, и испуганно взглянет на меня. Боится причинить мне боль. Но я стараюсь быть сильной. Ради всех моих детей. Ради папы. Ради тебя.

Я скучаю, сынок. Каждый день я просыпаюсь с мыслью о том, что вся эта война — просто дурной сон. Спускаюсь на кухню. Готовлю твои любимые оладьи с клубничным джемом, которые ел только ты один, и вдруг понимаю, что готовить-то их мне и не для кого. К глазам тут же подступают слезы, но я смахиваю их. Никто не должен видеть моих слез.

Во мне живет надежда, что однажды дверь распахнется, и войдешь ты. Скажешь, что на самом деле ты был в отъезде. И мы все примем это как должное. Я накрою стол, и мы будем праздновать твое возвращение. Но дни идут, а мои мечты так и не становятся реальностью.

Я люблю тебя, сынок.

Твоя мама».

Миссис Уизли смахнула слезы, запечатала конверт и положила на стол.

* * *

«Здравствуй, Фред!

Сынок, я скучаю по тебе. Да, часто я бранил вас с Джорджем за ваши проделки, а сейчас понимаю, как был не прав. Если честно, я скучаю по вашим Блевательным батончикам и Кровопролитным конфетам. Нам так не хватает ваших проказ и шуток! Даже сейчас, когда Волдеморт наконец побежден.

Вы всегда умели поднять настроение. А сейчас Джордж ходит сам не свой и улыбается только губами. Он старается не упоминать лишний раз о тебе, чтобы не расстраивать Молли, но я все равно каждую ночь слышу, как она всхлипывает во сне. Нам всем тебя не хватает.

С любовью,

Папа».

К конверту миссис Уизли присоединился еще один. Простой, с одним словом: «Сыну».

* * *

«Привет, Фред.

Мы с Чарли решили написать тебе вместе. После войны он вернулся в Лондон, и теперь много времени проводит с нашей дочерью. Да, у нас родилась дочь. Мы назвали ее Мари-Виктуар. Флер недавно обмолвилась, что характером Мари очень похожа на тебя. Да я и сам это замечаю — она такая же позитивная и подвижная.

Нам всем тяжело, но, знаешь, тяжелее всего Перси и Джорджу. Перси видел твою смерть, а Джордж... Ну, ты и сам знаешь. Мы поддерживаем друг друга, как можем.

Эта победа далась нам всем очень большой ценой, и я, если честно, восхищаюсь тобой. Ведь если бы не ты, Тонкс, Люпин и другие, мы бы не выиграли. Мне страшно подумать, что было бы, если бы мы не остановили этот террор. Что было бы с моей женой и дочерью. Спасибо вам за вашу жертву.

Мы скучаем по тебе, брат.

С любовью, твои

Билл и Чарли».

Еще одно письмо, написанное двумя мужчинами. Взрослыми мужчинами, которые каждый год 2 мая плачут, вспоминая своего весельчака—брата.

* * *

«Здравствуй, дорогой Фред.

Если бы ты знал, как мне тебя не хватает! Мне часто снятся сны про тебя. Проснувшись, мне так хочется, войдя в вашу с Джорджем комнату, увидеть тебя! Но я вижу одного Джорджа, который лежит на кровати, отвернувшись к стене. Я сажусь рядом с ним и начинаю плакать. Тогда он поворачивается и утешает меня. Я знаю, ты хотел бы, чтобы мы держались, были сильными, но это непросто, поверь мне.

Все дома напоминает нам тебя. Твоя чашка с забавным рисунком, твоя одежда, которую мы не убираем, для того чтобы нам было легче притворяться, что твоя смерть — просто шутка, и когда-нибудь ты выскочишь из—за угла, чтобы напугать нас. И все вновь будет по-старому. Но, к сожалению, этого не происходит.

Знаешь, Гарри постоянно винит себя в твоей смерти. Я пытаюсь убедить его в том, что во всем этом виноват Волдеморт, но втайне думаю, что если бы он сразу сразился с ним, ты остался бы жить. Я ненавижу себя за эти мысли, я знаю, что несправедлива к нему, но ничего не могу с собой поделать. Господи, Фред, ну почему именно ты? Нам так тебя не хватает...

Я скучаю.

Твоя Джинни»

* * *

«Фредди!

Мой веселый брат, как же мы скучаем по тебе! Я пишу «мы», потому что Перси до сих пор трудно говорить о тебе. Они с Джорджем страдают сильнее всех. Знаешь, ведь Джордж недавно расстался с Анджелиной. Он сказал, что они не подходят друг другу, но я — то знаю, что она всегда называла его твоим именем, пусть и неосознанно. Меня, если честно, тоже бы это раздражало.

Ты не представляешь, как нам тяжело. Тяжело каждый раз говорить о тебе в прошедшем времени, каждый раз думать, что тебя больше нет.

Гермиона иногда рассматривает наши детские колдографии, и всегда, когда видит ваши с Джорджем фото, говорит, какие вы были классные шутники и как вас не хватает. Я соглашаюсь с ней, и мы вместе вспоминаем все ваши школьные проделки. Как вы разыгрывали меня и остальных (но чаще, конечно, меня), как делали ставки на победу Гарри в Турнире. Каждый раз мы вспоминаем что-то новое, и всегда после таких посиделок она засыпает в слезах.

Я помогаю Джорджу с вашим магазином. Он ничего мне не говорит, но я и сам чувствую, что никогда не стану таким, как ты. Никогда он не сможет обсудить со мной новые способы варки Амортенции, никогда не поделится мечтами или планами. Мы просто компаньоны, не больше.

Нам тебя не хватает.

С любовью, Рон и Перси».

Еще два конверта. Одинаковые. На обоих — следы слез. Кто сказал, что мужчины не плачут? Плачут, просто никто не видит их слез.

* * *

«Фред!

Я всегда пишу тебе последним. Просто оттягиваю момент встречи с тобой, хоть встреча и на бумаге.

Я, наверное, слабак. Анджелина, когда напивалась, всегда говорила мне, что я тряпка. Видите ли, я плачу по ночам и совершенно не обращаю на нее, бедняжку, внимания. Наверное, кто-то уже написал тебе о нашем с ней расставании. Держу пари, что это был Рон. Больше просто некому.

Мы расстались за три недели до нашей свадьбы. Почему я решил связать с ней свою жизнь, сам не знаю. Ты ведь говорил мне, что с ней можно только ночь хорошо провести, а жениться надо на доброй и отзывчивой девушке. Но в тот вечер, когда она сказала мне, что я — придурок, живущий только воспоминаниями, я просто собрался и ушел. На следующий день прислал сову с сообщением о расторжении помолвки. Она, конечно, злилась, но я был непреклонен. Это было почти четыре месяца назад. Мама робко намекает мне, что пора заводить семью, но семья мне не нужна. Я помню, как мы хотели после женитьбы жить в одном доме. И думали, что наши дети будут друзьями. Жаль, что это не сбудется.

Прошло уже семь лет с момента твоей смерти, а я все не могу привыкнуть к тому, что тебя больше нет. Да и, наверное, никогда не привыкну. Иногда, когда мне в голову придет очередная «шикарная» идея, я хочу поделиться ею с тобой, зову тебя, а ты не отвечаешь. Вот тогда-то на меня в полной мере и накатывает то чувство одиночества, которое стало постоянным спутником моей жизни.

Знаешь, часто я задаю себе вопрос: почему я не умер тогда с тобой? Почему погиб только ты один? Это несправедливо — разлучать близнецов. Ужасно несправедливо. Как-то раз я хотел исправить эту несправедливость, и чуть было не лишил себя жизни. Но, когда я поднес лезвие бритвы к своим венам, в комнату неожиданно вошла мама. Она ничего не сказала, но ее взгляд я никогда не забуду. Это был взгляд обреченности и страха. Она боялась потерять еще одного сына.

Тогда мне стало стыдно. Стыдно за то, что все Уизли справляются со своим горем, и даже Джинни, если плачет, то редко, а я, здоровый парень, пытаюсь свести счеты с жизнью. Я не подумал о том, что от моей смерти никому легче не станет.

И я решил жить дальше. Жить, работать в магазине, иногда выбираться погулять. Знаешь, я даже начал искренне улыбаться.

Я скучаю, Фред. Скучаю по нашим проделкам, нашим изобретениям и даже по нашим наказаниям. Этого больше не повториться, но я рад, что это было.

Спасибо тебе за все.

Твой брат, Джордж».

* * *

Джордж подошел к столу и забрал остальные конверты. Молли посмотрела на него красными от слез глазами:

— Ты уже все?

— Да. Я пойду, мам.

— Хорошо.

И вот он на кладбище. Приблизился к надгробию. Прочитал надпись на нем:

«Фредерик Уизли. Сын и брат, который не пожалел своей жизни ради жизни других.

Годы жизни: 01.04.1978 — 02.05. 1998»

Двадцать лет. Мало. Так мало. Сколько бы они смогли еще всего сделать вместе? А теперь он должен делать все один. Всегда один.

Джордж положил письма на надгробие. Постоял несколько минут перед колдографией своего брата-близнеца. Какой Фред здесь счастливый!

Через несколько минут он пошел к выходу с кладбища, по дороге вытирая глаза. Кто сказал, что мужчины не плачут? Плачут, просто никто не видит их слез.

* * *

А Фред в этот момент подошел к надгробию. Он часто видит их всех: кто-то приходит сюда чаще, кто-то реже. Один раз даже Малфой приходил. Плакал, просил прощения. И Фред впервые разглядел в нем Личность. Человека. В конце концов, Драко тоже защищал свою семью.

Фред был и на своих похоронах. Так хотелось подойти ко всем этим плачущим людям, утешить их, развеселить. Спросить: «Ну чего вы плачете? Война же кончилась, все хорошо!» Но он не мог этого сделать. Отныне он был просто бестелесным существом, даже не призраком.

Фред вздохнул и взял письма. Улыбка озарила его лицо. Вот они — его родные. Они помнят о нем. Любят его и надеются, что он вернется.

Он прочтет их. К сожалению, не сможет ответить, но они и так поймут, что он читает эти письма.

Он любит их. Когда-то они все встретятся. Их семья снова будет полной. Никто не будет грустить, ведь они будут все вместе.

А пока — пусть они живут и радуются жизни. Он рад за них, честно. А ответ на письма они получат в виде солнечного зайчика или радуги. И поймут, что Фред тоже помнит о них.