Изменить все (джен)

Сигарета. Еще одна. Окидываю взглядом старую консервную банку, до отказа забитую окурками, пытаюсь запихнуть еще один. Окурки сминаются, но "собрата по несчастью" не пускают. Он выпадает из моих пальцев, укладываясь рядом с банкой, на кучу таких же "неудачников".

О чем думал профессор Снейп, когда отдавал мне свои воспоминания? О том, чтобы я оправдал его? Или о том, чтобы я его простил? Или о том, что... О чем он вообще думал?

— Гарри? — легкий шепот из темной части коридора.

— Гермиона...

— Я знала, что найду тебя здесь, — моя подруга усаживается на другую сторону подоконника, точно так же поджав ноги. Банка с окурками — между нами. Помедлив, Гермиона берет лежащую рядом пачку и вытягивает белую палочку.

— Я не знал, что ты куришь, — говорю, пуская клуб дыма.

— Я тоже не знала. Многие не знали, что они курят, Гарри, — отвечает девушка, прикуривая от собственной палочки.

— И чего тебе не спится? — задаю следующий, риторический, вопрос.

— А тебе чего?

Молчу. Один-один.

— Гарри, ты не должен себя так терзать, — говорит Гермиона спустя минуту, пытаясь погасить уже докуренную сигарету. Я же просто прикуриваю следующую. Какая за эту ночь? Десятая? Двадцатая?

— Я ненавидел его.

"Кого" — нет необходимости пояснять.

— Все его ненавидели, — соглашается (или возражает?) Гермиона.

— Он защищал меня.

— Но ты не знал.

— Никто не знал!

Гермиона достает из пачки еще одну сигарету, прикуривает от моего брошенного прямо на подоконник окурка.

— Черт, Гарри. Не могу видеть, как ты себя мучаешь, — говорит, словно выплевывает.

И лезет в карман.

— Что это? — смотрю на лежащие в ее руке бронзовые песочные часы.

Вопрос снова риторический — я знаю, что это.

— Хроноворот, — подтверждает мои мысли Гермиона. — Забирай и вали.

— Изменить историю? Ты разве не знаешь, что это запрещено?

— А плевать, — с напускной веселостью говорит моя подруга, выпуская в воздух замысловатую кривулю из дыма, светящуюся в лунных лучах. — Гриффиндор — это диагноз.

Беру в руки тяжелую металлическую фигурку.

Сколько времени я думал, как поступить!

— Спасибо, Гермиона.

— Да не за что. Давай, жду твоего возвращения. До встречи.

— Прощай, Гермиона...

Но говорю я это только тогда, когда уже делаю оборот, уносясь в прошлое...

* * *

2 мая 2000... 2 мая 1999... 2 мая 1998...

На секунду задерживаюсь, но...

Простишь ли ты меня, Гермиона? Простите ли меня вы все?

2 мая 1997... 2 мая 199... 2 мая 199... 2 мая 198...

2 мая 1975.

Вылезаю из кустов. Тот дом, в котором я курил с Гермионой, больше не существует. Или, что вернее, — "еще" не существует.

Сегодня — 2 мая 1975 года.

* * *

Дамблдор все такой же. Ничуть не помолодевший. Смотрит на меня сквозь свои неизменные очки.

— Хорошо, мистер Норт. Ваш уровень знаний вполне достаточный для шестого курса. Правда, первого сентября вам придется пройти распределение. Вы слышали о нем?

Киваю.

На календаре — солнечный и жаркий август. Август 1975 года.

И для всех я — Гарольд Норт, прибывший в Хогвартс после домашнего обучения.

Даже для Дамблдора. Три года — достаточный срок, чтобы научиться окклюменции.

Неприятно, конечно, что придется снова идти на шестой курс.

Рассматриваю портреты бывших директоров школы.

"Снейп и Мародеры пойдут на пятый курс..."

* * *

Шляпа пыхтит, ворчит...

"Ты уверен? Мальчик мой..."

"Уверен!"

"Ты точно так же уже уговаривал меня... Правда, все было наобо..."

"Заткнись, на нитки раздергаю!"

"Поняла. Ладно. Уговорил..."

— СЛИЗЕРИН!

Снимаю Распределяющую Шляпу с головы, бережно кладу на стул.

Десять лет назад ... шестнадцать лет вперед... все было с точностью до наоборот.

Слизеринцы косятся на меня, но сдвигаются, давая мне место.

— Привет, я...

— Привет, я...

Киваю на приветствия, но смотрю на одного-единственного человека.

Единственного живого здесь человека... Живого для меня...

— Привет, я Гарольд Норт, — протягиваю ему руку.

— Северус Снейп, — равнодушно говорит он, вынужденно пожимая мою ладонь.

Ладонь такая же узкая... С мозолями на точно тех же местах, правда, еще мягкими мозолями...

Не многолетними...

* * *

— Это же Нюниус! — весело смеется Джеймс Поттер.

Три года в аврорате. Три года выслеживания всевозможных отбросов общества. Три года полевой практики.

Раз, два, три...

Самое сложное — сдержаться, чтобы не сломать руку Джеймсу Поттеру.

— Не смей. Называть. Его. Нюниусом! — кончик моей палочки упирается в шею лежащего подо мной парня, чья правая рука едва не хрустит в профессиональном захвате.

— Норт, Поттер! — визг МакГонагалл режет уши.

Никогда не думал, что мой бывшебудущий декан будет мне противен.

— Двадцать баллов со Слизерина! Мистер Норт, отпустите мистера Поттера!

* * *

— Зачем ты это сделал? — спрашивает черноволосый парнишка, чьи волосы еще не такие сальные, как у того...

— На это есть две причины, — сую в рот отломанную с какого-то дерева веточку. — Первое — я не люблю, когда лезут вчетвером на одного. Во-вторых, ты — с моего факультета.

— И что?

— И все, — отшвыриваю измусоленную палку. — Мне этого достаточно.

— Они всегда издеваются надо мной, — вдруг говорит Снейп, поудобнее перехватывая сумку.

— Издевались.

— Что?

— Издевались, а не издеваются, — говорю, запахивая поплотнее мантию. — Теперь — только прошедшее время.

Снейп молчит, лишь шагает по дорожке. Молчу и я, приноравливаясь к его шагу.

— Зачем тебе это? — спрашивает он через пять минут, когда мы почти подходим к школе.

— Шляпа предлагала мне Гриффиндор, — отвечаю на его вопрос. — Так что...

Снейп фыркает и заходит внутрь.

А я остаюсь на крыльце. Покурю и пойду.

* * *

— Я полукровка, — говорит Северус, неумело затягиваясь взятой у меня сигаретой.

Где-то в другом конце замка бродят Филч и Миссис Норрис — странные существа, живущие вне времени и пространства.

— Я тоже, — пожимаю плечами.

— У тебя кто маггл?

— Мать магглорожденная.

— А... А у меня отец... маггл, — очередная затяжка дается моему приятелю с трудом, он едва не давится дымом, но все обходится.

— Сочувствую, — абсолютно честно говорю ему.

— Где твои родители?

— Умерли, — отвечаю ему тоже честно, хотя Джеймс Поттер и Лили Эванс сидели с нами в Большом зале за ужином.

— Соболезную.

— Я их не помнил, — пожимаю плечами. — Неважно...

* * *

Помогаю Снейпу поднять разбросанные и местами порванные учебники. Часть страниц залита чернилами. Чернилами же залита мантия моего соученика и левая сторона лица.

— Спасибо, Норт, — равнодушно говорит Снейп.

— Не за что, Северус.

* * *

Пальцы на руке ломаются очень легко. Если знать, как.

Я — знаю.

Джеймс Поттер теперь тоже знает.

Дергается, пытаясь кричать, но Силенцио — хорошее заклинание.

— Еще раз, Поттер, — прикасаюсь кончиком палочки к носу пленника, — подойдете к мистеру Снейпу хоть на два метра — сегодняшняя процедура повторится. Я ясно выражаюсь?

Джеймс Поттер смотрит на меня злыми глазами, но потом кивает.

Фыркаю, отпускаю захват.

* * *

— Мистер Норт, будьте так любезны, скажите, где вы были сегодня ночью? — хмурится МакГонагалл.

— Спал в своей кровати, а что? — смотрю на своечужого декана абсолютно честными глазами Лили Поттер.

Не-крестный и не-отец — в Больничном крыле.

У МакКошки нет доказательств.

А у меня тоже есть мантия-невидимка и Карта Мародеров.

* * *

— Северус, смотри...

— Лили, надо так...

— Гарри, а что ты думаешь?..

Я — третий в занятиях по Зельям со Снейпом и Эванс .

— Я думаю, что...

* * *

— Лили — хорошая, — говорит Северус, прикуривая. В его левой руке — стакан сливочного пива, который он едва не роняет.

— Знаю, — киваю и подхватываю пьяного друга под руки. — Тсс...

* * *

— Левикорпус!

— Либеракорпус! — парирую через доли секунды.

Северус едва успевает выставить руки, прежде чем грохается на землю.

— ДЖЕЙМС! — цокот каблуков. — КАК ТЫ МОГ?!

— Спасибо, — приглаживает взъерошенные волосы мой друг. — А... откуда ты знаешь контрзаклинание?!

— Северус, с тобой все в порядке? — зеленые глаза устремлены на темноволосого паренька в слизеринской мантии. У паренька удивительно длинный нос и не очень приятные черты лица.

— Спасибо, Лили, я нормально... Гарри, так откуда... Гарри?!

* * *

Смотрю, как мои пальцы постепенно становятся прозрачными, словно растворяются в пространстве.

Все получилось.

Лили Эванс больше не будет дружить с Джеймсом Поттером.

Северус Снейп не встанет на сторону Темного Лорда.

Лили Эванс не станет Поттер.

У них не родится сын.

Их не убьют в ночь на Хеллоуин восемьдесят первого...

И Дамблдор не попросит убитого горем Пожирателя Смерти защитить маленького сына Джеймса Поттера...

И в девяносто первом году никто не будет страдать от ненависти профессора зельеваренья.

И никто не умрет в девяносто восьмом, второго мая.

Прости меня, Гермиона...

* * *

— Как мы назовем его, Северус?

— Гарри, — пожимает плечами худой темноволосый мужчина. — Мы же обсуждали.

— Да, точно, — зеленоглазая женщина целует в лоб своего маленького сына, Гарольда Северуса Снейпа.