Победители невозможного (гет)

2026 год, Франция, Париж

Джеймс Сириус Поттер

— — — —

Париж — милый город. На самом деле. В солнечные дни набережную Сены можно даже назвать живописной. Вся проблема в том, что сейчас — осень. Мерзкая и дождливая. Французы любят ворчать, что в Англии всегда дождь. Не знаю, что им не нравится: у них куда хуже! Теснота, толкучка и холод. Не знаю, кому как, а мне осенний Париж нравится меньше осеннего Лондона. Габи на это обижается, правда. Пеняет, что во мне говорит патриотизм. Как будто это что-то плохое! Но — не пейзажи рисовать я ведь сюда приехал?

В конечном счёте Париж — не худшее место. А главное — он достаточно далеко от Лондона, где обретается моя многочисленная родня. Которую я, слава Ла-Маншу и бюрократам из Минмагии, вижу теперь только по праздникам. Нет, я их очень люблю — честно, но иногда хочется покоя.

Родители никогда не говорили вслух, но сложно было не догадаться, кем они хотели бы меня видеть. Профессиональным игроком в квиддич, например, как мама. Ну, или аврором, как папа. Я поначалу даже не очень сопротивлялся. Квиддич мне всегда нравился, а летаю я, сколько себя помню. Гены. Но я никогда не бредил им так, как та же Рокс. Роксана Уизли — моя ровесница, и мне не повезло оказаться с ней на одном факультете.

На пятом курсе Рокс получила капитанский значок и превратила мою жизнь в ад. Не только мою: и всей команды заодно. Нет, конечно, мы выиграли Кубок три раза подряд (выражение лица директора Снейпа было неописуемо, зато почтенная экс-директриса МакГонагалл наверняка простила нам всем и мне лично «грехи школьной молодости»). Но с тех пор я зарёкся играть в квиддич (а от Рокс, пытавшейся затащить меня к себе в «Пушки Педдл», пришлось прятаться у Люпинов).

Аврором же мне не светило стать ещё с курса первого. Есть у Снейпа такая поговорка: на каждом курсе найдётся свой Лонгботтом. Так вот, на нашем году обучения роль Невилла Лонгботтома досталась мне. Снейп бесился, заставлял меня драить подземелья и таскал меня к декану — чуть уши не отодрал. Ремус с его безграничным терпением успокаивал Снейпа, пытался заниматься со мной сам, даже на каникулах отрядил Теда меня подтянуть, но котлы продолжали через раз взрываться при моём к ним приближении. Курсу к третьему Снейп махнул на меня рукой, а после пятого я с облегчением бросил зелья, едва набрав баллов на «удовлетворительно» — и то всё заслуга Люпина (младшего). В конце концов, по зельям у нас специалист именно он, так что я никогда особенно не парился.

Когда я сказал, что собираюсь стажироваться по Чарам в Шармбатоне, родители не нашлись, что сказать: их лица надо было видеть. Не знаю, что они там от меня ждали, но явно не увлечения академическими дисциплинами. Мама сначала решила, что я её разыгрываю. Потом принялась допытываться, что у меня с личной жизнью... В общем, спасли меня папа и крёстный. Ремус, конечно, сразу просёк, что дело нечисто — не зря он был мародёром, моим профессором и моим крёстным отцом. Но умудрился весьма деликатно напомнить маме, что меня пора выпускать в мир. Папа с его аврорской паранойей немного ещё подозрительно помолчал, но тоже согласился. А потом появилась Габи и пообещала за мной присмотреть и предоставить жильё: тут уж маме было нечем крыть.

Так я оказался в Париже «под крылом» мадемуазель Габриэль Делакур (правда, она очень сердится, когда я её так называю, поэтому раздражаю я её в исключительных случаях). И из всех «взрослых» нашего гигантского семейства Габи — единственная, кто знает, что во Францию я сбежал отнюдь не ради Шармбатона, а ради «Политехнической школы».

Да, именно ради этого маггловского университета. Сначала, правда, я думал о Кембридже, но оставшись в Англии мне было бы куда сложнее дурить родню. Так что я выпросил у тёти Флёр учебник французского (не знаю, поверила ли она той чуши, что я наплёл про «прочитать Дюма в оригинале»).

Если рассказывать историю по порядку, то всё началось с зелья. Тогда ещё никто не был в курсе моих уникальных способностей в зельеварении, но Тед уже вовсю экспериментировал. Он, в отличие от меня, этим делом увлёкся с дошкольного возраста. Так, во всяком случае, говорит его отец, а Ремусу обычно можно верить.

Дело было перед его пятым курсом: родители отмечали годовщину свадьбы и нас с Алом и Лили закинули к Люпинам.

Выходные у Люпинов — это для меня всегда был праздник. В «Норе», конечно, тоже неплохо, особенно если вспомнить про обеды бабушки Молли. Но в «Норе» вечно собирается слишком много родственников — и слишком многие из них — девчонки. И не просто девчонки, а девчонки семьи Уизли. Но женская половина человечества курса до четвёртого меня вообще не интересовала. А когда начала интересовать... Ну, в общем, очевидно, что это были не мои бесконечные кузины, да?

Так что в выходных, проводимых у крёстного, было неоспоримое преимущество. И потом — там всегда был Тед, а Тед Люпин — едва ли не единственный нормальный из всего нашего «молодого поколения». Я не имею ничего против своей семьи — я их даже люблю, — но. Ал серьёзен до безобразия и слишком часто наводит на меня зевоту, Фред чересчур похож на свою чокнутую сестрицу, помешанную на квиддиче, Луи думает только о своих девицах (и чем-то напоминает Гилдероя Локхарта), а что творится в мозгах Хьюго, не знают даже его собственные родители.

А с Тедом всегда было интересно. Даже когда он зарывается в свои зелья — самый удобный момент, чтобы подложить ему перо-обманку, зуб даю.

Собственно, из-за его зелья всё и случилось.

Идея-фикс усовершенствовать антиликантропное появилась у Теда давно, и складывается впечатление, что он с ней родился. Стоило же Теду пойти в Хогвартс, как вся его комната оказалась завалена ингредиентами. Откуда он их добывал, неизвестно, но я подозреваю, что некоторые он выкапывал сам. Самое интересное, правда, как Тед скрывал всё это вонючее многообразие от собственного отца. Конспиратор из него, конечно, лучше, чем из Ала, но у Ремуса всегда было преимущество: подозрительные запахи его оборотничий нюх чует отменно.

В любом случае Теда до сих пор не остановил ни один провалившийся эксперимент. Хотя немалая их часть провалилась, по моему глубокому убеждению, именно из-за самопальных компонентов. Но — кто из нас когда-нибудь искал лёгких путей?

В тот раз Тед откуда-то приволок очередную пахучую траву. Я ни за что не вспомню, почему он был так убеждён в её чудодейственности, но если трава меня не интересовала, то возможность поучаствовать в эксперименте была заманчивой. Очень заманчивой. Тем более, что эксперимент был тайным и для варки зелья мы заперлись на чердаке.

Тедово варево меняло цвет, воняло на весь чердак, но никак не желало кипеть на портативной горелке. И тогда меня осенила идея. Идея в исполнении Джеймса Сириуса Поттера — это уже звучит многообещающе, но от той — Идеи! — мы оба сразу же пришли в восторг.

Дело в том, что кроме любви к маггловской литературе Ремус из своего близкого знакомства с немагическим миром вынес ещё знакомство с полезной техникой, так что на кухне у Люпинов красовалось чудо маггловских технологий — микроволновка. Меня всегда восхищало, что еда в ней готовится в несколько раз быстрее, чем обычно, и, естественно, это показалось мне идеальным решением проблемы.

Правда, сначала пришлось попотеть, чтобы отвлечь Ремуса от кухни, но в итоге, удостоверившись, что он безвылазно занят в гостиной, мы пронесли котёл на кухню.

И столкнулись с тем, что котёл в микроволновку не влезает. Так что зелье мы перелили в тут же найденную кастрюлю. Ждать пришлось недолго: в считаные минуты кастрюля начала искрить и скрипеть. А потом не выдержало Тедово зелье.

Ремус всегда казался мне нечеловечески спокойным. Он не сдавался даже под натиском бабушки Молли — и выдерживал праведный гнев Тонкс, а это уже много значило. Но когда Ремус влетел в кухню, услышав грохот, я впервые испугался. Такого ужаса на его лице я не видел больше, наверное, никогда. Но кухня, заляпанная вонючей жижей и дымящаяся развороченная микроволновка и впрямь были тем ещё зрелищем. Ну и мы с Тедом в центре.

Я не помню, что мы там наговорили ошалевшему Ремусу, но в итоге пришлось выложить всю правду. Что он потом высказал Теду, осталось тайной. Моим родителям ничего не сказал, ограничившись лекцией по технике безопасности. Но на день рождения люпиновская сова принесла мне свёрток, и книжка называлась «Пособие для юных физиков». Кажется, это была первая книжка, которую я прочёл от начала до конца.

В семье моём увлечении маггловскими науками не знали и не догадывались (разве что папа, которому по долгу службы положено, и Ремус, который, можно сказать, меня к ним приобщил). А поскольку я надеюсь, что до поры всё так и останется, поэтому Франция оказалась идеальным решением проблем. К тому же я наконец хлебнул самостоятельной жизни, и это оказалось очень жирным плюсом. Так что уже через пару месяцев меня было не заманить обратно в Англию.

Когда я приехал в Париж, Габи выделила мне студию в своих апартаментах на Монмартре, и объявила, что слова мне не скажет, но готовить и убирать я буду сам. Сама Габи, даром что волшебница и вся из себя Делакур, несколько лет назад променяла кабинет в Шармбатоне на маггловскую кафешку. И говорит, что петь по вечерам о любви и печь эклеры ей нравится гораздо больше, чем разгребать кипы любовных посланий от идиотов-студентов.

«Готовить самому» мне, правда, быстро надоело — отчасти из-за эклеров Габи, которыми она меня исправно снабжает. Но вторую часть нашего договора я соблюдал со всей возможной для настоящего Поттера дисциплиной. Так что уживаемся мы в высшей степени мирно. Габи на мои причуды смотрит с философским пофигизмом, а я периодически ремонтирую её маггловскую технику.

Маггловская техника предоставляет кучу возможностей, на самом деле. Магия — это хорошо, я не спорю, но магглы и без магии творят такое, что магическому миру и не снилось. Особенно отчётливо я это понял, посмотрев «Звёздные войны». И я говорю не о фильмах, хотя волшебники сами не понимают, чего себя лишают, отказываясь от кино. Но я никогда не мог понять, например, почему магглы научились летать в космос, а маги — нет. И — что самое удивительное — даже об этом никогда не задумывались. И это при том, на что способна магия! Натуральный идиотизм.

Увы, моё недоумение, высказанное на очередных каникулах в «Норе», оценил разве что дедушка Артур. Но дедушка Артур — это дедушка Артур, и у него очень странное представление о магглах.

От зелёной тоски меня спас Тед, заявившийся на этот «праздник клана Уизли». Заявился он, разумеется, ради Виктуар, но это не помешало мне отловить его и рассказать свою теорию.

Так начался наш с ним заговор.

Правда, до космических кораблей мы пока не добрались. Зато после долгих мучений приспособили микроволновку под варку зелий.

А сейчас я стою на пороге революции в магической технике — нет, честно! Если всё пойдёт как надо. Одна проблема — для этого мне позарез нужен Тед. А он плотно засел в своём Хогвартсе — и хорошо если вылезает на Рождество. Иногда мне кажется, что Тед от кого-то прячется. Или Снейп запер его в подземельях, хотя это менее вероятный вариант.

Но так или иначе, как бы я ни отбивался от увещеваний бабушки Молли, а пришлось наведаться в старую добрую Англию.

Дома Теда, как ни странно, не оказалось, несмотря на выходные. Несмотря на то, что последние сколько-то там лет он каждый Хэллоуин отпрашивался, чтобы погулять со своей Виктуар. Совершенно не понимаю, что Тед в ней нашёл: среди моих многочисленных кузин Уизли есть менее капризные. Даже родная сестра Виктуар — если уж он питает слабость к блондинкам — по-моему, лучший вариант.

— Доброе утро, Джеймс. Тедди в Хогвартсе, — с порога ответил на мой ещё невысказанный вопрос крёстный, как только я вывалился из камина.

— В воскресенье после Хэллоуина? — не поверил я. — А как же дама сердца? — Честное слово, я очень старался быть вежливым! Ремуса, правда, мой невинный тон не провёл — судя по тому, как он усмехнулся.

— Какие-то срочные дела в Хогвартсе. Кажется, что-то насчёт зелий для больничного крыла.

— Не поверю, что ты не проверил, — я подозрительно сощурился. Он пожал плечами: вот у кого надо учиться изображать святую невинность.

— Я предпочёл оставить этот инцидент на его совести. Чаю? Меди вчера испекла невероятный тыквенный пирог. Или ты окончательно перешёл на французскую кухню? Ладно, раз ты отказываешься, передай хотя бы Тедди, — Ремус вручил мне пакет:

— Можешь воспользоваться моим рабочим камином. И — я так полагаю, твоё присутствие здесь строго конфиденциально?

— Если ты не сдашь меня родителям, буду очень благодарен.

— Пожалуй. Но не забудь всё-таки появиться на Рождество.

— Намёк понят, — я отсалютовал Ремусу и в следующую минуту уже был в классе ЗОТИ. Всё-таки, в старой доброй Англии есть что-то ностальгическое.

Каждый раз, навещая Теда, я задаюсь вопросом, почему он не переехал в какой-нибудь более уютный кабинет. Нет, конечно, зельеварение в подземельях — это традиция, мрачная атмосфера и всё такое, но неужели ему действительно там нравится?

Я не говорю уже о том, что там ужасно промозгло.

В общем, я как раз чихвостил Салазар Слизерина с его архитектурными идеями и Теда с его упрямством, когда прямо в меня кто-то врезался. И не успел я отойти от шока, со всех ног умчался, перескакивая через ступеньки. Вернее, умчалась, оставив меня в глубоком недоумении.

Что, чёрт возьми, моя сестра Лили, забыла в подземельях?