Первая брачная ночь. Люциус (гет)

Выполняю своё обещание рассказать о восприятии событий первой брачной ночи Люциусом.

Этот минифик я включила в цикл, чтобы видно было, что он имеет отношение к "От ненависти...", но он, конечно же, не является вторым рассказом в цикле — скорее, это бонус, написанный в подарок тем читателям, которым понравился фанфик "От ненависти до... любви?" и которым хотелось бы вновь встретиться с его героями. Но в особенности — в подарок Исе, Кокос Ананас и Jane_Voron.

На мой взгляд, чтобы ощутить весь контраст между взглядами героев на одно и то же событие, нужно поначалу перечитать конец десятой и первую часть одиннадцатой главы, и только потом читать минифик. Но это, разумеется, всего лишь рекомендация.

Те из читателей, кто решит воспользоваться моим советом, наверняка заметят, что в обоих текстах для описания одних и тех же действий иногда используются одинаковые слова. Дело в том, что за основу для минифика взяты мои наброски первого варианта "От ненависти..." и первоначально этот мини я писать не планировала. Так что когда писала POV Гермионы, не раздумывая, переделывала наброски первого варианта, так как очень часто по нескольку недель перебирала кучу слов в поиске единственно правильного, которое точнее всего обозначит то, что я хотела бы сказать. Поэтому прошу, если такое привлечёт внимание, не считать это признаком бедности словарного запаса автора.

Ну, вроде всё, что хотела сообщить-рассказать-попросить, написала. Приятного чтения!

~*~*~

Было уже далеко за полночь, но Люциус всё ещё не спал. Он любил ночь — ночью можно было снять маску и думать о том, о чём днём думать было не позволено.

Его взгляд скользнул по спящей рядом Гермионе — обеими руками она обхватила его руку повыше локтя, лбом уткнувшись ему в плечо. М-да, навязанная ему магглорождённая жёнушка сумела-таки удивить его, преподнеся сюрприз в виде девственности. Такого он не ожидал. Точнее, не ожидал от неё. Видимо, мальчишка Уизли и в самом деле собирался ввести её в свою семью по всем правилам, раз удержался. А ведь ему наверняка хотелось, и девчонка бы позволила.

Люциус снова взглянул на свернувшуюся рядом жену. Сколько ей? Его сыну двадцать четыре, а она, кажется, даже старше Драко на год. Хорошо, пусть за тот год — почти год — что длится их брак, она просто не могла завести любовника — магия не позволила бы ей этого. Возможно, она не смогла бы этого сделать с момента появления руны. Выходит, тогда ей было двадцать три. Даже для чистокровной волшебницы сохранить невинность до такого возраста — это нонсенс. Что же тогда говорить про магглорождённую?

Люциус снова вспомнил события последних часов.

__________

Взбешённый тем, что она посмела унизить его на глазах эльфа, он готов был придушить её своими руками. И неважно, что такой способ убийства считался недостойным мага — главное, что он наконец-то увидит в её глазах страх. Но с её губ сорвался не испуганный писк, а дерзкий смешок. Он почувствовал нарастающее возбуждение внизу живота, с внезапным наслаждением ощутил, насколько нежна её кожа. Не сразу он понял, что уже не сжимает её шею, а гладит, лаская.

С поспешностью, которой сам от себя не ожидал, он отпустил её и сделал несколько шагов в сторону, но затем остановился. Он дал девчонке шанс самой выбрать время для брачной ночи — она им не воспользовалась. А теперь... Теперь, вместо того, чтобы быть условием брака, неприятным для них обоих, брачная ночь станет для неё наказанием. За то, что посмела унизить его. Вновь повернувшись к ней, он велел ей явиться вечером в его спальню. Возражать после того, что она сделала только что, с её стороны было бы глупостью, опасной для неё самой.

К вечеру его гнев ещё не утих. Чтобы успокоиться, Люциус налил себе огневиски и сел в кресло у камина. Созерцание пляшущих языков пламени и пара глотков обжигающего напитка помогли ему окончательно вернуть самообладание.

Его жена задерживалась. «Неужели прихорашивается?» — мысленно усмехнулся Люциус. Услышав, что дверь приоткрылась, бросил равнодушно:

— Проходите сюда.

Не поворачивая головы, он прислушивался к звуку её лёгких шагов: Гермиона чувствовала себя неуверенно. Наконец, она встала перед ним. Несколько минут Люциус разглядывал её, отмечая, что она в самом деле привела себя в порядок и теперь выглядела весьма... соблазнительно. Длинная белая сорочка на тонких бретельках, поверх надет белый же кружевной пеньюар. Что ж, этот наряд ей действительно к лицу. Под тонкой вуалью белоснежного кружева её кожа казалась темнее, чем была на самом деле. В то же время выбранная ею одежда не позволяла получить представление о теле, которое скрывала. Люциус едва заметно улыбнулся: давно уже ему не встречалась женщина, которой удалось добиться, чтобы он начал фантазировать о том, что скрывается под покровом одежды. Сумев не выдать своего интереса, он велел ей раздеться — и тут же поморщился от поспешности, с которой она начала развязывать пеньюар. Следуя его приказу, она стала снимать с себя одежду медленнее — но приятное наваждение уже исчезло, и её обнажённое тело вызвало у него даже разочарование: ничего особенного. Да, стройная, да, ноги длинные, да, грудь небольшая и крепкая — если оценивать всё по отдельности. Однако в целом — ничего особенного. Даже, пожалуй, какая-то... несуразная. Да ещё её руки, которыми она пытается прикрыть наготу.

— Поднимите руки и сцепите их за шеей, — раздражённо велел он.

Она молча выполнила его приказ. А потом закрыла глаза. И при виде этого в его памяти вспыхнула картинка: её лицо, её закрытые глаза, его рука только что сжимала её шею, а теперь нежно скользит вниз. При воспоминании о прикосновении к её коже он почувствовал, как его снова охватывает возбуждение. Захотелось немедленно прикоснуться к ней снова. Он поднялся, неслышно подошёл к ней и прикоснулся к её груди. Девчонка едва всё не испортила, попытавшись снова прикрыться руками.

— Я не разрешил вам опускать руки, мисс Грейнджер, — сказал Люциус ей на ухо и отодвинулся, чтобы посмотреть в её раскрывшиеся глаза. И возликовал в душе: отдавала ли она себе в этом отчёт или нет, но в её глазах он увидел затаившийся страх. Наслаждаясь этим зрелищем, он медленно водил рукой по её груди, животу, шее, плечам. И ощущал, как от прикосновений к её коже возбуждается всё сильнее. Оказавшись позади Гермионы, Люциус притянул её к себе, как можно крепче прижимая её ягодицы к своему паху — и почувствовал, что напряжение внизу живота стало болезненным, требующим немедленной разрядки.

Её явное непонимание того, что он велел ей сделать, вызвало раздражение: неужели она никогда не делала минет своему бывшему жениху? И тут же промелькнула мысль: а если это так, то, пожалуй, он сможет унизить её ещё больше, чем планировал! Но она довольно уверенно шагнула к нему и, опустившись на колени, распахнула его халат и легко прикоснулась губами к его плоти, словно пробуя на вкус. Всё же минет Уизли она, видимо, делала. Но либо делала она его нечасто, либо мальчишка по-юношески быстро получал удовольствие, а потому не нуждался в разнообразии ласк. Но он-то, Люциус, не мальчишка! Чтобы доставить ему удовольствие, жене придётся проявить изобретательность. Тем более что ради того, чтобы полюбоваться, как она будет пыхтеть, стараясь довести его до оргазма, сам он, Люциус, сможет подождать с наступлением этого самого оргазма.

Нет, вероятно, сказалось то, что у него давно не было женщины, потому что он достаточно быстро кончил даже от таких неумелых движений. Но это было даже неплохо — больше времени оставалось на выполнение второй части его плана, когда он овладеет грязнокровкой столько раз, сколько посчитает нужным, и так, как посчитает нужным, пока она не начнёт молить его о пощаде.

— Не кажется ли вам, что сегодня нам не понадобится ничего, кроме непосредственно кровати? — спросил Люциус, подходя к жене и срывая с неё покрывало, в которое та завернулась, когда он велел ей ложиться в постель.

Толкнув девчонку, он сел рядом, медленно допивая огневиски и лениво скользя рукой по её телу. От его прикосновений она вся сжалась. Что ж, так оно и должно быть. Она должна бояться его. Но что-то мешало ему наброситься на неё сразу. Внутренний голос шептал, что неспроста она так дрожит, неспроста так неумела в ласках, неспроста так покорна. Внутреннему голосу Люциус привык доверять и, чтобы только заставить его замолчать, скользнул пальцем в её лоно. От неожиданности она рванулась прочь, но доказательство её невинности он успел ощутить.

Мгновенно мелькнула мысль, что раз в их браке не обойтись без ребёнка, то ребёнок должен быть сильным. Хоть и полукровка, но он будет Малфоем, а Малфои слабыми не были никогда. А это значит... Значит, что план придётся менять на прямо противоположный.

Девственная кровь не может быть взята силой — ему, как тёмному магу, это было хорошо известно. Девственная кровь может быть только подарена. А ещё ему, как чистокровному волшебнику, хорошо известно и то, что силой взяв девушку, маг не передаёт ей частичку своей магии, а значит, дети, рождённые в таком браке, будут весьма посредственными волшебниками. Но их детей это не коснётся. Сейчас ему нужно только сделать всё правильно.

Противоположный план был прост: нужно всего лишь добиться, чтобы она сама захотела отдаться ему. Люциус склонился над женой, приступая к выполнению своего несложного плана.

Прикоснуться губами к её губам, совсем легко, не требуя — предлагая поцелуй.

Посмотреть внимательно в её распахнувшиеся от удивления глаза.

Прикоснуться к её губам ещё раз.

И ещё.

И ещё, пока она не начнёт отвечать ему.

Углубить поцелуй.

Дождаться, когда она робко обнимет его, прижимая к себе.

Нежно провести рукой по её груди, животу, слегка коснуться промежности и вновь вернуться вверх.

Повторить это снова.

И снова.

И снова, пока она не начнёт прижиматься к нему всем телом, пытаясь оказаться как можно ближе.

Повторить тот же путь по её телу губами, медленно приближаясь к той точке, которую слегка дразнила его рука.

Ласкать её, чувствуя, как её пальцы перебирают его волосы в такт движениям его языка.

Дождаться, когда от его ласк она тихонько вскрикнет и сильнее сожмёт руками его голову.

Отстраниться и наблюдать, как она приходит в себя от испытанного удовольствия.

Подождать, пока она откроет глаза и посмотрит на него всё ещё затуманенным взглядом.

Позволить ей самой проявить инициативу.

Почувствовать, как её рука легко надавливает на его поясницу, приглашая.

Снова ласкать её, но теперь более страстно, заставляя её забыть обо всём и раскрыться ему навстречу.

Сделать резкое движение вперёд, одновременно ловя губами её крик.

Замереть и дождаться, чтобы её судорожно сжавшиеся от боли руки расслабились и снова скользнули по его спине.

Сделать ещё несколько движений взад и вперёд, после каждого останавливаясь, тем самым давая понять, что всё прекратится, если она пожелает — и не переставать ласкать её, не давая возможности пожелать этого.

Провести рукой по её бедру, показывая, что нужно сделать, чтобы боль уменьшилась.

Почувствовать, как её тело, расслабившись, начинает отвечать ему.

Уже не сдерживая себя, нарастить темп движений, услышать ещё один её крик — на этот раз удовольствия, и вслед за ней отдаться удовольствию самому.

Ещё раз крепко поцеловать её, лечь рядом, укрыть их обоих покрывалом, обнять её и, легонько поглаживая, дождаться, когда она уснёт.

__________

И вот теперь, когда она уснула, Люциусу нужно было решить, как вести себя с ней дальше.

Потеря девственности до брака — главное обвинение, которое он намеревался бросить ей наутро после брачной ночи, если она возмутится, что он был слишком груб с нею. Откровенно говоря, ему было всё равно, девственна она или нет. Будущего ребёнка он уже не любил и заранее считал, что тот будет всего лишь неудачным ростком на семейном древе. Поэтому и к необходимости интимных отношений, и к рождению ребёнка он относился как к неким неприятным обстоятельствам, про которые он забудет сразу же, как только всё случится.

Но теперь его козырь перестал быть таковым — она сумела сохранить себя. А значит, нужно искать другой выход из этой ситуации.

Он раздумывал над возможными вариантами. Девчонка была неопытна — значит, его поведение в интимные моменты она воспримет как должное. Или нет? Мелькнула неприятная мысль, что, возможно, сохранив девственность, она всё же не была так уж невинна — ведь для первого раза вела она себя довольно смело. Но, ещё раз вспомнив сегодняшнюю ночь, отогнал эту мысль прочь. Определённо, он был первым мужчиной, которого она ласкала так откровенно, первым, кто прикоснулся так откровенно к ней.

Ему вспомнилась Нарцисса. Она не была холодна в постели, но когда спустя несколько месяцев после их свадьбы он позволил себе поддаться несколько необычным своим пристрастиям, она с ужасом разглядывала при утреннем свете синяки на своём теле. Сумев её убедить, что в дальнейшем будет держать себя в руках, он добился супружеской близости. Но с этого момента не считал нужным скрывать от неё, что посещает бордели, тем самым давая понять, что там он получает удовольствия больше, чем в её постели.

Собственно говоря, так же он намеревался вести себя и во втором браке. Но в первое же посещение дома терпимости браслеты начали жечь настолько сильно, что ему пришлось отказаться от своего намерения. Неудача ждала и его вторую попытку. Видимо, любовницу он себе завести не сможет. Но гордость не позволяла первому заговорить о брачной ночи.

И вот сейчас, вспоминая, как охотно Гермиона отвечала на его ласки, он принял решение, неожиданное для него самого. Он сделает из неё идеальную любовницу. Идеальную и только для него. Он научит её всему, что доставляет ему удовольствие. Превратит её в постельную игрушку, которую он будет ломать и чинить по своему усмотрению. В конце концов, должен же он получить хоть что-то от этого проклятого брака!