Правда, мы будем всегда? (джен)

Лето обещало быть жарким. Хотя июнь едва успел перевалить за половину, в полуденные часы температура в тени уже подбиралась к тридцатиградусной отметке. Объятый знойным маревом городок, казалось, вымер. Задержавшись на обочине окружной дороги, кольцом огибавшей Адлингтон, Сев быстро огляделся. Серая лента дорожного полотна, искажаемая дрожью раскаленного воздуха, была пуста в обе стороны. Лишь слева у самого горизонта, расплываясь, как мираж, ленивым жуком неторопливо ползла здоровенная фура. Медлительность колесного монстра оказалась обманчива. Сев едва успел пересечь дорогу, когда огромная грузовая машина с гудением пронеслась мимо, обдав мальчика волной горячего воздуха, горчащего от выхлопных газов.

Сев вполголоса выругался, повторяя не самую витиеватую из слышанных от отца идиом, сплюнул скрипящую на зубах пыль и поспешил по проселочной дороге через поля к покрытым деревьями холмам. За холмами начинался уже настоящий лес, в который уводило несколько старых, редко используемых тропинок, по одной из которых, называемой Цыганской, можно было добраться до небольшого, медленно заболачивающегося озерца. Лили отчего-то была твердо уверена, что в этом озерце обитает кельпи, и при любом удобном случае отправлялась на его поиски, хотя Сев сомневался, что на мутную, пахнущую тиной воду мог польститься хоть кто-то, кроме лягушек. Кажется, там не водилось даже рыбы — куда уж настоящему водному духу. Впрочем, лес его сейчас не интересовал. Сев направлялся к их с Лили тайному месту на одном из ближних холмов. С утра он уже успел побывать и возле городского канала, и в парке, и даже — на всякий случай — на поле короля Георга, но девочки не было нигде. Если не окажется и здесь, придется идти к дому Эвансов, хотя в прошлый раз папаша Лили клялся и божился, призывая в свидетели всех святых, а до кучи еще и парочку чертей, что спустит с цепи собаку, если еще раз заприметит под окнами «снейповского щенка».

Шел третий день каникул — время, с которого только и стоит начинать отсчет настоящего лета, однако летнего настроения не было и в помине. С Лили, всю обратную дорогу от Хогвартса до Лондона выглядевшей крайне подавленной, они расстались сразу по прибытии на вокзал. Хотя нет, не совсем так. Сев еще видел, как она садилась в машину вместе с родителями и вечно надутой, как индюшка, сестренкой Туни. А вот его самого не встречал никто, что, хоть и не сильно удивляло, было все-таки неприятно. Уже за полночь добравшись до дома, он убедился, что первое возникшее подозрение оказалось верным — встречать его было попросту некому. Впрочем, это можно было пережить. Хуже другое — на следующий день ему нигде не удалось отыскать Лили, и вот сегодня она опять словно прячется от него.

«Пряталась», — тут же поправился Сев, заметив первую добрую примету в виде полосы примятой травы, ведущей к макушке холма, а чуть выше в траве лежал и велосипед Лили. На холм мальчик взбирался бегом, забыв про жару.

Лили была там. Сидела, глядя на колышущееся внизу море древесных крон. Сидела в легком белом платье, как будто бы светившемся в солнечных лучах. В контрасте с этим цветом даже выгоревшая, безбожно застиранная футболка Сева снова начинала казаться чисто черной. Мальчик подошел и уселся рядом.

— Привет.

— Привет, — слабым эхом отозвалась Лили, потеряно посмотрев на приятеля. — Как ты добрался? Удачно?

— Просто зашибись.

— Извини, что не попросила папу взять тебя с нами. Он бы снова начал кричать.

— Вот еще! — Сев пренебрежительно махнул рукой. — Больно надо мне было втискиваться к вам третьим лишним. Я на поезде приехал. Чуть дольше, зато один в целом купе. Как принц.

— Как принц? — бледно улыбнулась девочка.

— Ага.

Враньем это было чуть меньше, чем полностью. Тех денег, которые имелись у него в кармане на момент выхода с платформы номер девять и три с четвертью, не хватило бы даже на плацкартный билет. Вариант с каминной сетью тоже не прокатывал, потому что к камину без сопровождения совершеннолетнего мага его бы не подпустили и на пушечный выстрел, так что до Адлингтона Сев добирался автостопом. В принципе, этот способ был для него уже не внове и не являлся чем-то чересчур сложным: главное было иметь в запасе достаточно историй, чтобы говорить по пять-шесть часов с крайне небольшими перерывами. Слегка отцензуренные лекции профессора Бинса по истории магии для такой цели, как правило, вполне подходили. К тому же в этот раз ему повезло почти сразу, едва выбравшись за пределы северной кольцевой дороги, тормознуть большегруз, который перегоняли в Ливерпуль. Так что большую часть из двух с половиной сотен миль пути удалось проделать без пересадок. Вплоть до перекрестка с трассой М62, уже за Лиммом, где Севу и водителю Мэтью оказалось надо в прямо противоположные стороны. Имелась, конечно, возможность доехать с Мэтью до Прескота, но оттуда до Адлингтона было и дольше, и менее удобно добираться из-за отсутствия прямых путей, поэтому Сев предпочел остаться на трассе М6 дожидаться транспорт, идущий в сторону Лиленда. А последние четыре с половиной мили до города ему пришлось пройти пешком, уже в темноте, поминая не особо добрыми словами Министерство магии, запрещавшее подросткам за пределами школьной территории пользоваться даже такими простейшими заклинаниями, как Люмос. О более сложных вещах вроде аппарации, естественно, и речи не шло, хотя он был уверен, что смог бы осилить аппарацию, если бы только удалось получить на нее разрешение.

О разрешении, само собой разумеется, еще два с половиной года оставалось только мечтать. Но там, где нет возможности применить магию, нелишними оказываются проверенные временем маггловские способы. Да, вышло в итоге дольше, чем получилось бы при путешествии на поезде, и уж точно дольше, чем при аппарации, но не особо затруднительно и относительно дешево. Тратиться пришлось только на лондонские автобусы, так что у него даже осталось около фунта мелочью, и этому фунту можно было найти отличное применение. Например, прямо сейчас отправиться с Лили в парк и купить ей порцию фирменного мороженого мистера Филипса. Того самого, которое ей так нравилось и которое родители ей покупать не разрешали, считая слишком дорогим. Впрочем, своих денег мороженое, пожалуй, стоило. Основа была самой обычной, ванильной, но на эту основу мистер Филипс, не мудрствуя лукаво, вываливал смесь всех имевшихся у него компонентов. Кремовые завитки там соседствовали с шоколадной подливкой и сливочным маслом с жженым сахаром, сверху в художественном беспорядке громоздились орешки, пестрая присыпка, изюм, шоколадные пилюльки M@M’S, кусочек пастилы, ломтики ананаса и банана, а венчала весь ералаш консервированная вишня. Логика Сева напрочь отказывалась видеть хоть какую-то систематику в этом наборе ингредиентов, но Лили была от мороженого без ума. Так что можно было надеяться, что оно улучшит ее настроение, и, возможно, что к девочке вернется солнечная улыбка, которая так нравилась Севу. От той улыбки — настоящей, искренней — сердце начинало биться не в такт, а голова шла кругом, но это было приятное головокружение. Жаль только, что в последнее время Лили улыбалась все реже, так что мороженое мистера Филипса сейчас оказалось бы в самый раз, даже если бы стоило тысячу фунтов. То есть, при условии, конечно, если Лили не ухитрилась где-то подхватить простуду, которая, хоть и была маловероятна, но наиболее правдоподобно объяснила бы ее нынешнее состояние.

— Слушай, а ты не заболела? — спросил Сев вслух. — С самого отъезда из Хогвартса как пришибленная ходишь.

— Что?.. Нет. Наверное, нет.

Лили вяло покачала головой и снова перевела взгляд на деревья у подножия холма.

— Ну а что тогда случилось? — быстро перебрав в мыслях несколько вариантов, Сев со злостью сжал кулаки, потому что, как ему показалось, угадал. — Опять Поттер со своей шоблой что-нибудь устроил?

Девочка вздрогнула и выпрямилась, словно отстраняясь. В последнюю пару месяцев у нее вообще была какая-то странная реакция на упоминание идиота-гриффиндорца.

— Да при чем здесь Поттер? — сердито спросила она. — Сев, ну что ты к нему привязался?

— Это я—то привязался? — возмутился мальчик. — Ты часом ничего не путаешь? Ладно, черт бы с ним. Но если он ни при делах, что тогда?

Лили вздохнула, помолчала и все-таки призналась:

— Пытаюсь представить, каково это — не быть. Получается страшно.

— Чего? — опешил Сев. — А такая ерунда тебе еще зачем сдалась?

— Со мной мадам Заробала говорила... — тихо сказала Лили. — Как раз перед отъездом.

— Ты слушала Поддатую Пифию? Совсем спятила?

— А почему я не должна была этого делать? Мэри вот слушала и говорит, что все, что та бормотала, сбылось. Да ты и сам тоже ведь подходил к ней за предсказанием. В конце мая. Разве нет?

Сев почувствовал, как у него начинают гореть уши. Хог, конечно, всегда был одной большой деревней, но кто мог доложиться Лили о разговоре, состоявшемся поздно вечером в пустом коридоре? Привидения, что ли?

Идея обратиться к прорицательнице вообще была дурацкой. Сев не верил в возможность предсказания будущего, как такового, если, конечно, не считать за предсказания прогнозы, основанные на логических выводах: например, о том, что Блэк, который по зельеварению ни в зуб ногой, все равно, как получал, так и будет получать у Слагхорна «выше ожидаемого» исключительно из-за своей фамилии. Мадам Заробала на человека, способного к логическим выводам, не тянула. Говорили, что она родом из Греции, однако внешним видом, а так же своей любовью к ярким многослойным одеждам и золотым украшениям тучная смуглолицая старуха больше напоминала цыганку. Одно время таких «прорицательниц» хватало в Адлингтоне, пока городская управа не выставила весь их табор вон.

Чем именно занимается Поддатая Пифия в Хогвартсе, для учеников оставалось загадкой. Сразу после ее появления ходили слухи о том, что директор намерен ввести прорицания в школьную программу, как один из предметов, однако никаких изменений в перечне дисциплин, доступных для выбора к изучению, так и не появилось. Тем не менее, Заробала продолжала пребывать в школе, вечерами бродя по коридорам, как яркая тропическая птица, сбившаяся с пути и по ошибке очутившаяся в северных широтах. Правда, едва ли хоть одна из птиц смогла бы оставлять за собой такой алкогольный шлейф, какой сопровождал Пифию.

Убеждение в том, что Заробала способна произнести настоящее прорицание, если, конечно, захочет, распространилось по школе со скоростью, которой позавидовала бы любая эпидемия гриппа. Хотя, кажется, мало кто решался проверить это убеждение на практике. Старую гречанку предпочитали обходить стороной даже девчонки-старшекурсницы, терявшие волю при любой, самой призрачной возможности погадать на будущих женихов или мужей. Обходить, правда, получалось не всегда. Иногда на Поддатую Пифию что-то находило, и она сама по какому-то ей одному ведомому принципу выцепляла из группки учеников свою очередную жертву и начинала бессвязно бормотать на жутчайшей смеси греческого и английского языков, закатывая глаза и брызгая слюной. Конкретики в этих «прорицаниях», как правило, бывало не больше, чем в катренах Нострадамуса, так что, имея желание, их можно было подогнать подо что угодно.

Сев, может, и не стал бы связываться со старухой, если бы в один из вечеров уже перед самым отбоем не встретил ее случайно в коридоре. В тот день они с Лили чуть было не поругались, и на душе было погано. Поэтому когда мальчик увидел далеко впереди массивный силуэт Поддатой Пифии, метущей подолами длинных юбок каменный пол коридора, он, почти не раздумывая, ускорил шаг. Если уж она, действительно, такая провидица, значит, сможет сказать, что именно происходит с Лили, и что ему следует сделать, чтобы все снова стало легко и просто, как раньше. Впрочем, с первых же невнятных слов стало ясно, что старуха находится в том состоянии, когда задавать вопросы бесполезно. Сев даже не был уверен, обращалась ли Заробала к нему или к кому-то другому, кто грезился ей в алкогольном дурмане. Хотя бы потому, что он точно не скрывал под мантией никакого клейма, выжженного... кем-то. Господином? Господом Богом?

— Ну, допустим, подходил, — с вызовом сказал Сев, потому что Лили продолжала настойчиво смотреть на него. — И что? Ты-то об этом откуда знаешь?

— Не важно. Знаю и все. И что она тебе нагадала?

— Какую-то чушь насчет укуса змеи, поименованной на санскрите. Не помню уже.

Девочка грустно улыбнулась.

— Врешь. Мне кажется, ты вообще никогда ничего не забываешь. Хотелось бы мне тоже так научиться.

Он покачал головой.

— Было б чему завидовать. А Пифию я даже слушать не стал, правда. Она так набралась тогда, что языком еле ворочала, а пьяных откровений мне и дома от отца хватает, чтобы еще в школе их выслушивать. Сейчас вон как раз очередное шоу в разгаре.

— Твой отец опять в запое?

— Угу. Выползает потихоньку. Ему в рейс послезавтра, так что зелье очищения крови прибыло вовремя. Благодарности ждать бесполезно, но хоть за руль сесть сможет.

— Зелье очищения крови? Значит, вот для чего ты учился его варить?

— Ну не для выпендрежа же, что бы там Слагхорн ни думал. Сдался мне этот его клуб расфуфыренных дебилов...

— А твоя мама?

Он вздохнул.

— А что моя мама? В этом сезоне у нее в фаворитах притча про какого-то бедняка и его овечку из Второй Книги Царств. Перечитывает вслух по сто раз на дню и каждый раз плачет. От отца сейчас толку не добьешься, но, кажется, это за день до нашего возвращения началось.

Девочка отстраненно кивнула. Он потеребил сорванную травинку и добавил, как будто пытаясь оправдаться:

— Да ничего, пустяки. Через день-другой успокоится. Летом у нее долгих приступов не бывает, уже проверено.

— А вы не пробовали к врачам обращаться?

— К каким врачам? Что у Мунго, что у магглов разговор один — о месте в приюте для душевнобольных. Отец пообещал палить в любого санитара, который только появится на пороге, будь тот хоть с палочкой, хоть с чем. Правильно сделал, наверное. Больную голову не вылечить никакой магией и ни за какие деньги. Поттер тому наглядный пример.

— Сев, не начинай сначала, хорошо?

— Ладно, проехали. Только с какого перепуга ты его так защищать кидаешься?

— Ничего я не кидаюсь! — Лили покраснела. — Просто ведете себя, как дураки, честное слово.

— А ты лишь сейчас заметила, что он кретин? Офигеть открытие.

— Он один? Точно? Тогда прекрати первым, раз ты умнее.

— Да в легкую. Но при условии, если он отвянет, в том числе и от тебя.

— А он ко мне и не привядал. Отстань! Хватит уже выдумывать то, чего нет!

Лили раздраженно отвернулась, обхватывая руками колени. Сев посмотрел на нее в растерянности, граничащей с отчаянием. Он решительно не понимал, что именно могло послужить поводом для обиды сейчас.

— Ну извини, ладно? — сказал он примирительно.

Девочка не ответила.

— Лили, ты меня слышишь? Прости, если я что не так ляпнул. Пожалуйста. Слышишь? Скажи хоть что-нибудь!

— Да какая разница? — выпалила девочка. — Какая разница, буду я что-то говорить или буду молчать, как рыба? Все равно скоро ничего уже не будет!

— Чего не будет? — Сев подался ближе, пытаясь заглянуть в лицо подруге. Та была на грани слез. — Лили, да что с тобой? Что тебе наплела эта синявка?

— Что я умру в ночь на Хэллоуин, — еле слышно сообщила девочка, зябко поежилась и добавила. — А я не хочу! Мне страшно! Я пробовала представить и не смогла. Не получается. Не могу представить, что никогда больше не увижу всего этого, — она обвела жестом залитые солнцем луга и верхушки деревьев. — И папу с мамой не увижу, и Туни тоже. Это ужасно. И они тоже будут скучать, я знаю. Даже Туни, хотя она и ворчит постоянно, что ей без меня было бы лучше.

— Не будут, — с уверенностью сказал Сев и, заметив, что Лили вроде бы начала прислушиваться, быстро продолжил:

— Потому что ничего с тобой не случится. Нашла кого слушать. Да сама подумай, где ты будешь в ночь на Хэллоуин? В Хоге, верно? А что может случиться в Хоге? Ничего. А даже если бы и могло, все равно никто не позволит. Им это не выгодно: ни директору, ни остальным. Так что все будет в порядке, не бойся.

— А если нет? Что если мадам Заробала права?

Сев закусил губу. Пифия не могла, просто не имела права оказаться правой, но как убедить в этом Лили, если уж она себя так накрутила?

— Если нет, если вдруг когда-то что-то все-таки случится, я все равно тебя отыщу и заберу обратно. Вот сюда, на это самое место. Чтобы снова светило солнце и было лето. Обещаю.

— Заберешь? Как?

— Придумаю. Найду способ, иначе... — он запнулся и добавил предательски севшим голосом, — иначе что я буду без тебя делать?

— Что будешь делать? — Лили впервые за все время разговора прямо посмотрела на приятеля. Все еще потеряно и не слишком-то весело, но хотя бы уже без наворачивающихся на глаза слез. — Не знаю. Я-то точно не предсказательница. Наверное, продолжишь жить. Может быть, наконец, забудешь про Поттера. Станешь самым лучшим магом, даже лучше директора Дамблдора. Как тебе такое прорицание?

— Непременно стану, — кивнул Сев. — Было бы о чем говорить. А тебя я все равно заберу и уже никому не отдам. Так что ты будешь всегда. Мы будем всегда.

— Всегда? Так не бывает, Сев.

— Бывает. Для волшебников ничего невозможного нет. Если не удастся по-другому, из-под земли выкопаю Фламеля и заставлю поделиться секретом философского камня. Слово даю! А если тебе будет от этого легче, могу хоть всю ночь на Хэллоуин прокараулить.

— Где прокараулить?

— У входа в вашу башню. Дальше ведь подлого слизеринца никто не пропустит, верно?

Лили против воли улыбнулась, качая головой.

— Господи, Сев, иногда я начинаю бояться тебя и твоих идей. Ты, правда, всерьез думаешь, что мне будет легче, если я узнаю утром, что вы с Поттером поубивали друг друга, не сумев ужиться на таком малом расстоянии? Так что спасибо за заботу, но, чур, никаких караулов в коридоре возле портрета Полной Дамы. Договорились?

— Договорились. Но только при условии, если ты точно раздумала помирать.

— Стопроцентно! — гордо отчеканила девочка. — Не дождешься!

Сев улыбнулся, вскакивая на ноги. Пожалуй, отсчет летнего времени все же можно было начинать.

— Слушай, тебе еще не надоело сидеть здесь и кукситься?

— А есть другие предложения?

— Конечно! — он схватил Лили за руку и потянул, заставляя тоже встать. — Идем!

— Куда?

— А это так важно? Куда-нибудь. Ну, идем же!

Девочка засмеялась, словно разом сбрасывая с себя весь груз тяжелых мыслей.

— Сев, учти, если мы опять прогуляем до полуночи, мама меня убьет, не дожидаясь никакого Хэллоуина.

— Не убьет, ведь ты же волшебница! Идем!

Вдвоем они спустились с холма, исчезая в зеленом полумраке старого леса. Над разомлевшей от зноя землей довлел медленно катящийся к последней неделе июнь, и хотелось верить — безоглядно и безоговорочно — что это лето будет длиться вечно.