Контора истинных аристократов (джен)

Война пронеслась подобно апокалипсису, унося с собой жизни и оставляя лишь трупы и тени прошлого. Нажива для стервятников.

Поскольку ни родных, ни близких у меня давно уже не было, всем, чего я лишился в эту пору, была лишь пара последних кнатов. Погоревав для приличия, я пустился в отчаянный забег на поиск наживы.

Деньги — не главное в жизни. Но, как ни парадоксально, без денег жизни нет.

Поначалу я был поломойщиком. Чисто формально. Я устроился в не особо благоухающую пивнушку исключительно ради того, чтобы осуществить свой гениальный план. Гениальность его заключалась в том, чтобы ограбить своего работодателя, предварительно завоевав его доверие. Сомнительность сего действа была неоспорима, но из всех препятствий я меньше всего ожидал того, что одной прекрасной ночью работодатель залезет ко мне в комнату сам! В аврорате было совсем не до того, так что я просто выставил его с жалостливым «Иди, мужик, у самого ни копейки». Он уходить не собирался, так что я для пущей убедительности рассказал ему историю бедного покинутого обществом сироты-сквиба, у которого вместо плюшевого медведя был дырявый носок (и тот полученный от проникшегося домового эльфа). Короче, он пустил скупую мужскую слезу, предложил мне выпить за счет заведения, сам напился в хлам, а проснулся уже с пустой кассой. Ибо не стоит грабить честной люд.

В тот момент я узнал одну важную вещь: как плохо бы тебе ни было, всегда есть кто-то, у кого все ещё хуже.

Потом я стал пробоваться в команду по квиддичу. И хотя меня довольно скоро выставили пинком под зад (этим мне хотели намекнуть, что после войны у них есть масса других важных дел), я все же успел произнести пламенную душераздирающую речь в защиту отечественного спорта.

— Спорт поднимает народ с колен! — заключил свой победный спич я, приземляясь на пятую точку прямо у входа на стадион.

Тогда я понял еще кое-что важное: нация у нас неспортивная.

Устав от людей, я нашел конгениальный выход: нанялся в подмастерье к гробовщику. Это был замкнутый и мрачный тип, в лучших традициях жанра. Все бы хорошо, только я до последнего не мог понять, зачем гробовщику подмастерье. Но звучало хорошо, и я согласился.

Дзен сей должности я познал, когда из могилы вылез труп. Да, вот так просто. Была тьма, полнолуние и все для этого полагающееся. Опалив свой плащ (честно заработанный, между прочим!) о горящую на могильной плите свечу, я с громким «Твоего ж Мерлина через морганову…» затушил все свечи и чисто из вредности стер пентаграмму. Когда же на меня уставилась дикая чумная рожа, я непроизвольно заорал. Заорал примерно следующее:

— А закапывать кто будет? Тебя могилы за собой зарывать не учили?

Зомби оказался приличным: извинительно рыкнул, бросил мне монет, которые уже лет сто как не используются, и пошел за лопатой.

Но я на всякий случай все-таки уволился. А то мало ли кто оттуда в следующий раз вылезет. А мне закапывай потом, да и вонь страшная.

Еще одна истина открылась мне: с зомби хорошо, а люди платят лучше.

Обнаружив в один прекрасный день, что денег, заработанных честным (и не очень) трудом, хватает на то, чтобы снять в аренду помещение в Лютном, я сказал себе «Шикуешь, Дэмиан» и принялся за дело.

Оставалось только решить, за какое. Впрочем, рассудив, что своего я в любом случае не упущу, пошел в паб обмывать приобретение.

Усевшись за столик в самой дешевой (я проверял!) пивнушке, я решил: гулять, так гулять! Публика была гостеприимной, с жаром меня поздравляла, и я заказал всем зубочисток за свой счет. Что поделать, скромный бюджет. Толпа как-то сразу подрастеряла жар, натянуто поблагодарила и рассеялась по пабу. Добыв законное одиночество, я скомандовал принести мне бутыль Огденского.

— Две бутыли, — послышалось в шаге от меня. Я перевел заинтересованный взгляд на томного блондина в дорогой, но убитой временем одежде.

— Отмечаешь? — поинтересовался я, когда он разместился напротив меня.

— Поминаю, — ухмыльнулся тот.

Мы молча терпели общество друг друга еще каких-то полчаса, но Огденское имеет один побочный эффект — дарит взаимопонимание, радость и счастье!

Из паба мы вышли лучшими друзьями, распевая «We all leave in the yellow submarine!», причем наша субмарина грозилась пойти ко дну каждую секунду. В тот момент мы являли собой весьма шаткую конструкцию аки тетрис: стоило покачнуться одному, то падал и второй, облокотившийся на него. Выписывая кривые и опираясь на плечо верного товарища, я едва помнил, что это — обнищавший аристократ, лишенный всего из-за статуса Пожирателя Смерти.

Напоследок я изрек что-то пафосное в духе: «Давай там, брат, живи по понятиям!», на что получил весьма странную реакцию: Малфой (я вспомнил имя!) расхохотался, бросив вместо прощания «Дожился! Несчастный сквиб братом называет!» и ушел.

Устроиться в своем, хоть и пустом, уголке и предаться богатырскому сну было блаженно. А вот когда на утро меня разбудил Малфой, до того бодрый, что его хотелось побить, и хозяйским взглядом обвел мой участок со словами «А ничего так, на контору сойдет!» мне было уже совсем не блаженно, а очень даже наоборот.

— Какую контору, Малфой? — прошипел я, — Головушкой с утреца приложился?

На что мне с радостной ехидной улыбкой ответствовали:

— Братик! Проснулся!

Когда белобрысый засранец сказал мне, что у него есть идеи относительно моей (!) конторы, я сначала проигнорировал их, потом высмеял… Но выставить Малфоя, когда в нем активировалась предпринимательская жилка, — провальная затея, помяните мое слово. И меня заодно тоже, ибо я, купившись на речи Малфёныша, взял да и согласился.

И, как ни странно, не прогадал.

— Суть вот в чем, Донси, — распинался белобрысый, в порыве вдохновения расхаживающий по комнате, — нынче многие документы были утеряны или намеренно уничтожены Волдемортом…

— Тогда нам не контора нужна, а добрый конь до копье подлиннее, — съехидствовал я. Малфой не понял, пришлось растолковать: — Видишь ли, возвращать утраченное из пацифизма пополам с благородством — это уже рыцарство. Вперед же, мой храбрый Ланселот!

— Попридержи коней, король Артур, рыцари вымерли. За кого ты меня принимаешь? — деланно обиделся Малфой. — А между тем, нужно быть полным идиотом, чтобы не заметить очевидной выгоды. Документы утеряны — значит, информация о наследниках богатых семей тоже. Мало, думаешь, желающих получить титул за пару галлеонов?

— А если авроры? — призадумался я.

Малфой отмахнулся:

— Им сейчас и без нас весело. К тому же, вряд ли кто-то захочет пойти в Министерство похвастаться липовым титулом. Ну а если захотят… Меньше останется идиотов. — Видя, что я уже готовый продукт, он позволил себе добавить: — Благородное дело, отважный предводитель! Освобождение мира от придурков!

Я хмыкнул, посетовал на сомнительность этой идеи, обиделся на Малфёныша за «предводителя», выпер его за дверь, но в душе был рад, что нашел в этом унылом мире хоть кого-то здравомыслящего.

— Элоиза Антуанетта Кэтрин фон де Сальватор-Блэк? — я уставился на дамочку передо мной. — Вы не смогли придумать лучший способ испортить себе жизнь? Так зачем все усложнять, Малфёныш всегда может подкинуть парочку, он у нас мастер по этой…

Малфой, сидящий до этого за соседним столом, не особо стесняясь, пнул меня. Обходительно улыбнувшись, он приобнял Мэри-Элоизу, направляя её к своему рабочему месту. Впрочем, он вполне успел бросить на меня красноречивый взгляд «К нам пришли деньги, Донси! Заткнись или твоя смерть будет долгой и мучительной».

— Раз леди желает, — сладким голоском промолвил он. Нельзя было не заметить, что Малфой, каким бы засранцем не являлся, был чертовски хорош в этой своей новой мантии. Наш маленький бизнес, который мы под дружный хохот и вторую бутылку коньяка окрестили «Контора истинных аристократов», приносил свои плоды. А когда я потребовал у Малфоя отдать мне плату за аренду моего помещения, то в ответ получил примерно следующее:

— Твои деньги, мои идеи, Донси.

Меня переиграли. Пришлось смириться и вынашивать планы сладкой мести.

А между тем привычный фарс продолжался.

— Вот, получите ваш документ, леди! — Малфой излучал доброжелательность. Меня даже на зависть пробило: умеет ведь с клиентами обращаться!

— Вы довольны, Мэри? — соизволил подыграть я, выдавливая самую обаятельную из своего скудного арсенала улыбок.

— Какая я тебе Мэри! Да как ты обращаешься с потомком Блэков-Сальваторов, чернь?

Хлопнув дверью, леди Де Фон Дон удалилась, оставив меня выслушивать насмешки довольного Малфоя.

Такая практика стала у нас постоянной. Постепенно я начал ловить кайф от такого времяпровождения.

— Ах, госпожа Сья! Простите, но у нас уже шесть Блэк, и все сестрицы… Что вы сказали? Дестиэллинина? О, нет, такого у нас еще точно не было!

Все хорошее когда-нибудь заканчивается… Но не у нас.

Когда в дверях нашей вольномыслящей организации появился скромный мужчина и подал мне документы, я даже удивился — чего этому фраеру не хватает?

— Я пришел подтвердить документы своей жены, Нимфадоры Люпин, дочери Андромеды Блэк.

Ну ладно, мужик, работать, так работать:

— Простите, но у нас уже шесть Блэк, и все…

— В смысле, шесть Блэк? — удивился мужчина.

— В смысле «в смысле»? — окончательно не въехал я.

И тут вдруг Малфой возопил:

— Профессор Люпин! Святая простота! Да как вы вообще до этих пор дожили с такой наивностью!

Но его многообещающий монолог прервали.

— Я — князь Крам, — лаконично изложили мне всю суть.

— Крам, так Крам, — пожал плечами я. Малфой, в процессе, изредка бросал косые взгляды на Люпина, но тот казался отрешенным от всего.

И все бы хорошо, но тут свежевошедший мужик, в ответ на настойчивое предложение отплатить нам чем-то большим, чем добро, тепло и ласка, выдал:

— Я — князь Крам, и я не обязан вам платить!

Малфой с дивной ловкостью вырвал у него из лапищ только что полученные документы.

— Эдак тебе, милок, не к нам, а к санитарам надобно, — и тут же, сменив тон с пугающе-спокойного, прикрикнул: — За вызов в Мунго отдельная плата! Рыцарством не страдаем!

И захлопнул за ним двери.

— Новые вставляем за твой счет, разрушитель прекрасного, — отозвался я, сжигая удостоверение князя.

— Как-то неважно у вас тут дела ведутся. Небрежно. — Мы с Малфоем единовременно обернулись на голос Люпина, с торжественным спокойствием изучающего нашу макулатуру. — Вам бы все в порядок привести, и поубедительнее начать делать. А то так и на авроров нарваться можно.

Сказано — сделано. Безработного оборотня (наше общество против дискриминации, да) торжественно назначили секретарем и ответственным за конспирацию.

— Эх, профессор, — ухмыляясь, заметил Малфой одним теплым вечером, — не умер в вас еще Мародерский дух!

— Не переживай, Драко, — в тон ему отозвался профессор, — он уже на последнем издыхании.

— Не-не-не! — не то чтобы я понимал, о чем они говорят, но что-то мне подсказывало, что если над Мародерским духом Люпина провести обряд экзорцизма, долго он у нас в конторе не задержится. — Не надо мне тут этого вашего… издыхания.

— Как прикажете, босс, — рассмеялся Люпин в ответ.

А хором мы посмеялись, когда к нам пришла новая клиентка. От остальных эта отличалась тем, что одета была, как сатанист перед обрядом, бледная была, как тот, над кем обряд уже провели, так что мне даже повеяло ностальгическим духом гробовщицкого ремесла.

— Таинесса Мередиэтта Беллатриса Риддл, — объявила она, протягивая мешочек с деньгами.

— Пардон, мадам, — мягко, но решительно отклонил Малфой, — была у нас уже одна Риддл… до сих пор байки ходят.

Ремус удивленно приподнял бровь. Мы с Малфоем, перебивая друг друга, начали рассказ.

— Когда к нам поступила заявка на Вивиллианну Риддл, мы, конечно, удивились, но не слишком…

— Чего не сделаешь ради денег! Оформим хоть на самого Волдеморта! — разоткровенничался я.

— Ну так вот. Как уточнил мой достопочтенный коллега Дэмиан, леди была щедра необычайно, и вечером мы уже сидели в пабе. Как тут…

— Гарри Поттер! Входит туда наш помятый герой, еле на ногах держится.

— Издает хриплый звук, отдаленно похожий на «жена» и, убедившись в горячей мужской солидарности, усаживается за барную стойку.

— И тут к нему подсаживается наша Вивиалинна… тьфу ты. Короче, фитюлька эта.

— И такая ему кокетливо: «А я Виви… Фитюлька Риддл!».

Хохот Люпина подсказал нам, что мы чем дальше, тем больше мы идем не по тексту.

— Так вот. А он таким мутным, пьяненьким взглядом ей: «Риддл?». И как вскачет с места!

— Достает палочку, орет « Ты… Волде…Волдемо… Волдеморда!".

— Ага, он ещё что-то про смертный бой приплел!

— В порыве ярости кричит «Опять воскрес, урод!» и обрушивает нашу Виви на барную стойку…

— Тут все затихает. Влетает разъяренная Джинни Поттер. В зале тишина гробовая.

— Тебе все «гробовое», подмастерье, — не смог удержаться Малфой.

— Ну так вот. Казалось бы, занавес? Она на барной стойке валяется, герой над ней нависает…

— Джинни уже готова была убивать, а тут он как повернется к ней!

— «Милая», — говорит, — «ты подожди, я сейчас достану палочку и кончу с ней!».

Мы взрываемся хохотом, особенно слышно злорадный смех Малфоя. Леди Риддл передумала быть леди Риддл и уходит, не оставив ни гроша на чай.

Ну и ладно. Перебьюсь. В конце концов, что ещё нужно для счастья, как не друзья-идиоты да крыша над головой.

— Как сентиментально, — зевает Малфой, пристально глядя мне в глаза.

— Чертов же ты легиллимент! — с досадой говорю я. Вся моя признательность уходит сию секунду.

И тогда я понял, что… Да ничего я не понял. Я просто пошел навести себе чашечку чая.