В плену у сновидений (гет)

Тень... Свет...

Темп убыстряется

Жизнь... Смерть...

Перекликаются

"Ария"

Часть первая. Свет.

Было жаркое летнее утро. Немного ошалевшие от долгожданной свободы солнечные лучи стре-мились проникнуть всюду, куда только было возможно. Они попадали в окна, скользили по земле и домам, прыгали по людям, которые их даже не замечали. Прокрались лучи и в коридоры больницы святого Мунго, радуясь собственным силам, скакали по стенам, полам, пациентам, целителям. Лучи заглядывали в палаты, улыбались волшебникам, заставляли радоваться жизни.

Но не всех. Высокий белый старик с очень длинной бородой и глубокими синими глазами устало и серьезно разговаривал с низеньким толстеньким целителем с объемными плешками. Целитель тоже казался усталым и немного раздраженным.

– Вы уверены, что ничего нельзя сделать? – тихо спросил старик, рядом с целителем шагая по залитому солнцем коридору. Мимо ходили волшебники в лимонно-желтых одеждах, бродили пациенты в домашних махровых халатах.

– Альбус, я еще раз вам повторяю. Не знаю, в чем причина, но его сердце отказывается работать. Нам приходиться запускать его каждые полчаса, – утомленно ответил целитель.

– А если сердце заставить работать постоянно? – с некой надеждой поинтересовался старик.

– И даже в этом случае, он на всю оставшуюся жизнь останется здесь, только на пятом этаже, – еще более раздраженно возразил целитель. – В палате для душевнобольных, – с какой-то непонятной озлобленностью добавил он. – Альбус, тридцать процентов нервных клеток – это очень много! Он останется овощем на всю жизнь!

– И что вы предлагаете, Меркурий? – совсем тихо спросил старый волшебник.

– Какой-нибудь быстрый и безболезненный яд.

Целитель быстро ушел, будто испугавшись смысла собственных слов. Белый волшебник остался один в светлом коридоре. Он просто стоял и смотрел в окно. Сейчас маг казался очень уставшим старым человеком, мало кто из его учеников узнал бы некогда великого и могущественного волшебника Альбуса Дамблдора.

Белое облачко на небе слегка подвинулось, и лучи немного сместились. Теперь один из них падал на лицо Дамблдора, спотыкаясь о глубокие морщины. Луч робко скользнул и запутался в белой бороде.

Альбус пустым взглядом посмотрел на лучик, увязший в волосах, и вдруг его лицо прояснилось, будто именно это навело его на какую-то мысль.

Дамблдор плавно повернулся и быстро пошел прямо по коридору, пересекая ровные квадраты солнечного света. Он добрался до светлой двери с табличкой "Ординаторская", постучал и вошел. Небольшая комната тоже была залита солнцем, но ему мешала ширма, закрывающая часть помещения. За столиком сидели несколько целителей, один из которых был Меркурий, и что-то обсуждали. Когда Дамблдор вошел, они замолчали и удивленно на него уставились.

– Господа, мне нужно знать ваше мнение: можно ли осуществить Ритуал замены?

Палата была маленькая, с одной-единственной кроватью, квадратным столиком, уставленным зельями, парой стульев и скромной раковиной в самом углу, над которой висело зеркало. Напротив двери было большое окно. Никакого намека на уют или личность хозяина.

Солнце бродило по палате, не зная, за что зацепиться. Скользило по стенам, полам, иногда останавливалось на пациенте, но долго не задерживалось.

Человек на кровати, в противоположность солнечным лучам, казался сгустком темноты и мрач-ности. Волосы у него были черные и длинные, лицо бледное до болезненности, черты его резкие и какие-то хмурые. Человек неподвижно лежал под больничной простыней, и его дыхания даже не было видно. Казалось, что он спит или без сознания.

Иногда в палату заходили медсестры, приносили или уносили зелья, что-то меняли, изредка поглядывая на пациента, но тут же отводя глаза, будто кто-то мог осудить их за случайный взгляд.

Человек лежал в этой палате уже шесть недель, не подавая никаких признаков жизни. Только иногда он глубоко вздыхал, и это значило, что его сердце снова остановилось. Тогда сразу же прибегали несколько целителей, оповещенные Заклятием слежения, вновь и вновь вытаскивали человека с того света и уходили.

Пациента навещал только Альбус Дамблдор. Он долго сидел перед кроватью, что-то рассказы-вал, шутил. Казалось, он даже не замечал, что человек его не слышит.

– И, представляешь, у меня сегодня попросили автограф! – смеялся Дамблдор и долго говорил. А потом он прощался, выходил из палаты, и вся тоска и безнадежность моментально проявлялась под маской вынужденного веселья. В такие моменты его просто становилось жалко.

Но сегодня все было не так. В палату зашли семь целителей и Дамблдор. Пока они обследовали человека и брали у него кровь, директор внимательно наблюдал за пациентом, что-то прокручивая в своем сознании. Потом все ушли.

Человек вздрогнул и резко выдохнул.

Помещение походило на какой-нибудь подвал, где сатанисты приносят в жертву кошек и крыс. Пламя свечей в ужасе металось по каменным стенам, узкому столу с кожаными ремнями, разложен-ных на каменных выступах жутких инструментах, похожих на пыточные.

Здесь же стояли различные клетки с животными. Ворчал гепард, ходивший туда-сюда по клетке. Настороженно оглядывался свернувшийся на полу барс. Пытался выбраться из заперти крупный волк. Бился о прутья бурый сокол. Звери чувствовали угрозу, исходившую от людей, выстроившихся вокруг стола. Даже высокий старик с белой бородой казался им воплощением зла.

В комнату втащили, по-другому не скажешь, человека с длинными черными волосами. Из одеж-ды на нем были только черные штаны и кожаный ремешок, повязанный на лбу. Человек был без сознания.

Его уложили на стол и перетянули ремнями запястья и лодыжки. Волшебники подошли ближе к столу и устремили взгляды на Дамблдора. Тот глубоко вздохнул и кивнул.

Один из магов потер руки, чтобы разогреть, и вытянул их над грудью человека. И вдруг без видимого затруднения разрезал ладонью кожу и проник куда-то внутрь. Человек на столе непроиз-вольно выгнулся, но ремни крепко удерживали его на месте. Волшебник закрыл глаза. Его рука засветилась холодным голубым сиянием, просвечивая сквозь бледную кожу пациента. Гепард позади него вдруг взвизгнул и упал на пол клетки. Белая шерсть у него на груди окрасилась красным. Волшебник вынул руку, измазанную кровью и отошел в сторону. Синий свет потух.

Звери, обезумевшие от страха, метались по клеткам. Они чувствовали, как смерть подбирается к ним, дышит черным дыханием за спиной.

Второй целитель вытянул руки над животом пациента...

...Барс грузно рухнул в лужу крови...

...Третий целитель занялся глазами. Сокол слепо заметался по клетке...

...Волк сжался, скуля, в углу клетки, когда старик с белой бородой положил руки на лоб челове-ку...

...И лег на пол, лишенный слуха и осязания...

Человек на столе, измазанный своей и животной кровью, крупно дрожал. Изо рта у него шла кровь. Мышцы непроизвольно сокращались, сердце регулировало движение крови, легкие медленно распрямлялись. Обновленный организм привыкал к себе.

Северус метался в каком-то темном помещении. Было холодно, он постоянно натыкался на склизкие каменные стены. Темнота была почти осязаемой – густая и горькая.

Он понимал, что медлить нельзя, нужно срочно выбраться из этого места, но выхода нигде не было. Счет шел уже на секунды, вот-вот должно было произойди что-то ужасное. Напряженное ожидание заставляло сердце биться на пределе, мышцы сводило, во рту появился металлический привкус крови...

И вот оно произошло. Северус услышал хриплое дыхание за спиной, появившееся из вечного ничто. Страх, тяжелый, как мокрая одежда, навалился всей своей массой на загнанного человека. Снейп резко повернулся, хотя понимал, что он ничего не сможет сделать, даже увидеть свою смерть. Полыхнула вспышка, не отличимая от окружающей тьмы, но одновременно ослепляющая.

Он даже не почувствовал боли. Сначала. Что-то холодное, острое, распороло его грудную клетку, добираясь до сердца. Северус дернулся, но тут на него нахлынула боль. Черная, как окружающий мрак, злая, как находящееся рядом существо.

Снейп рухнул на колени, чувствуя, как когтистая лапа добралась до сердца, сжала судорожно трепыхающийся сгусток мышц и рванула из тела. Северус заорал не своим голосом. Равнодушная мысль на задворках сознания сообщила, что через пару секунд наступит смерть. Однако, он почему-то продолжал слышать сипение чудовища, чувствовать руками холодный пол.

Кашляя, он поднял глаза наверх и успел заметить еще одну вспышку, только немного ниже. А потом горячая волна боли вонзилась в его легкие. Однажды Северуса насадил на рога бешеный минотавр. Тогда казалось, что ничего больнее в жизни быть не может. Оказалось, может. Легкие выворачивало, раздирало огнем, сам воздух царапал их изнутри. Чтобы кричать, не было ни сил, ни дыхания. Снейп распластался на сыром полу, корчась от боли и харкаясь кровью. Хотелось потерять сознание, умереть, лишь бы закончилась эта пытка.

Северуса вдруг осенило, что он в замке Темного Лорда, а пытает его МакНейр. Только он так тяжело дышал, пытая своих жертв. Ему это доставляло удовольствие. Снейп забыл, что Темный Лорд пал, что МакНейра убили в прошлом году, что поместье Пожирателей разрушили до основа-ния. Память сама распорядилась доступной ей информацией, чтобы защитить рассудок. Простая мысль о пытках Пожирателем смерти как-то притупила боль, даже придала сил. Уж лучше это, чем неизвестная темнота.

Северус, дрожа, лежал на каменном полу, заставляя себя, несмотря на боль, дышать. Пока оче-редь не дошла до глаз.

Северус Снейп, холодный профессор зельеделия и бесстрашный шпион Ордена Феникса всегда боялся только одного – ослепнуть. Он не представлял себе жизни в беспросветной тьме, в полней-шем одиночестве и беззащитности. После одной из акций Ордена он оказался в больнице с тяжелой травмой. Тогда он на неделю лишился зрения, и в последствии мог со спокойной совестью сказать, что это был самый страшный момент в его жизни.

И вот Северус катался по полу, прижимая руки к пылающим болью глазам. Он почти различал, как разбивается хрусталик, рвутся нервы, растекается белок. Кровь вперемешку со слезами заливала лицо. Хотелось орать, рвать волосы, биться головой о камни. Но сил на это не было.

Боль от потери зрения, не столько физическая, сколько моральная, вдруг отпустила Северуса. Он просто лежал, опустошенный, и ничего не чувствовал. Только слышал хриплое дыхание над головой и понимал, что если и выйдет отсюда, то наложит на себя руки при первой же возможности.

И вдруг Снейп почувствовал теплое прикосновение к своему лбу, и мир взорвался миллионами разноцветных точек, а потом ухнул в милосердную и тихую темноту.

Яркий жизнерадостный луч проскользнул в палату и растекся пятном света по белому одеялу, накрывающему человека. Дыхание у него было частое и неглубокое; тело иногда сводило судорогой.

Северус резко дернулся и очнулся. Мышцы болели, будто он бегал кросс километров на два-дцать. Внутри что-то сверкало болью при вдохе и ныло при выдохе. Сердце натужено билось, едва не пропуская удары. И еще жутко болела голова.

Попытавшись открыть глаза, Снейп потерпел сокрушительное поражение. Что-то мешало. Понять, что это бинтовая повязка, удалось только дотянувшись до лица рукой.

Тишину комнаты вдруг нарушил звук открывающейся двери и мягкие шаги.

"Альбус".

– Северус, наконец-то ты с нами! Как я боялся, ты бы знал! – радостно возвестил Дамблдор и, судя по звукам, занял стул около самой кровати. – Как самочувствие?

– Препогано, – ответил Снейп, подивившись между делом хрипоте собственного голоса.

– Ничего, через пару недель пройдет. Такие сложные операции требуют длительной реабилита-ции, но в твоем случае все прошло как нельзя лучше. У тебя в роду случайно волхвов не было? – Весело рассказывал директор, и Северус очень явно представлял себе озорных чертиков в его глазах.

– Ну рассказывайте уж, не томите, – привычно недовольным голосом произнес Снейп, но полу-чилось почему-то резче, чем хотелось. – Последнее, что я помню – это собрание Ордена 14-го мая.

Дамблдор пору мгновений собирался с мыслями, а потом заговорил.

– Собрание закончилось в одиннадцать, все разошлись, Римус же задержался, устанавливая защиту. Он-то тебя и нашел. Как он мне рассказывал, ты лежал в луже крови с зажатой в руке палочкой. Когда тебя доставили в Мунго, целитель пришел в ужас. Процитирую повреждения, которые у тебя обнаружили (если что-то забуду – извини): два сотрясения мозга, перелом позвоноч-ника в четырех местах, два внутренних кровотечения, шестнадцать переломанных в пыль ребер, сотни мелких ранений и изрезанный в фарш указательный палец на левой руке.

Северус слушал Альбуса, все больше теряя краски, а услышав про фарш, полуавтоматически сжал левую руку в кулак. Все было в порядке.

– Кроме того, – продолжал Дамблдор, – у тебя нашли изрядную пробоину в черепе, разодранное в клочья легкое, совершенно разрушенные органы восприятия и постоянные сердечные приступы, наступающие с завидной регулярностью каждые полчаса. Угадай теперь, кто на тебя напал?

– По меньшей мере Темный Лорд, – механически пошутил Снейп, все еще переваривая инфор-мацию. В самом деле, кто еще кроме покойного Волдеморта мог так его изувечить?

– Не угадал. Это был Драко Малфой.

Первое мгновение Северус не понял смысла сказанного. Потом ему стало смешно. А потом жутко стыдно.

– Его мы нашли связанным и без сознания рядом с тобой в состоянии крайнего истощения. У вас была дуэль, – рассказывал директор. – Мне удалось выяснить, что это заклятие придумал еще предок Слизерина, и последний раз оно использовалось около тысячи лет назад. Интересно узнать его свойства?

Снейп молча кивнул.

– Оно заставляет мгновенно проявляться все раны, полученные в жизни, даже если залечены они были полностью. Хоть мелкие царапины, хоть смертельные раны. Использование этого заклятия отнимает не просто много сил, а все, и даже более. Спасти Драко не удалось.

Северус молча переваривал информацию, забывая о болящей голове. Как же Малфой его ненави-дел, что не пожалел себя, лишь бы отомстить. Или он просто не знал о силе отдачи? И кто его научил этому заклинанию?

– Зато мне теперь понятен изрезанный палец, – вдруг произнес Снейп. – Ненавижу нарезать полынь. Она жутко скользкая, постоянно норовит выскользнуть из рук.

Дамблдор удивленно на него воззрился, а потом рассмеялся.

– Давайте дальше, вы еще не все рассказали, – напомнил Северус. Голос все еще оставался хриплым.

– Да. Целители были в отчаянье, ничего нельзя было сделать. Сердце (после болевого шока, я думаю) работать отказывалось, самостоятельно дышать ты не мог. Говоря коротко, ты умирал.

"Уж сколько раз я в этой жизни умирал – можно книгу писать "Что видят люди после смерти". Даже не так: "Что видит после смерти Пожиратель смерти". Тираж будет потрясающий – целых два экземпляра"

– Иного выхода не было, кроме как провести Ритуал замены, – Дамблдор сделал какой-то жест рукой, но какой именно, Снейп понять не мог.

– Вот здорово, – фыркнул Северус. На самом же деле, он был ужасно удивлен. Ритуал замены считался одним из самых сложных и рискованных в медицине. Смысл его заключался в том, что человека и какое-то животное меняют определенными частями организма. В лучшем случае, человек выживает, в худшем – погибают оба. А судя по количеству повреждений и болям где-то внутри, на Северуса загубили не одного зверя. – И чьи же во мне теперь кишки?

– Ну, кишечник у тебя твой собственный, его трогать было без надобности, а вот сердечко, легкие и глазки заменить тебе все же пришлось. На чьи – ты поймешь сам. – Альбус поднялся со стула. – Ладно, мне пора идти. Тебе еще лежать здесь недели две, потом Меркурий проведет полный осмотр и отпустит домой.

Северус кивнул, погруженный в свои мысли. Вспомнив, он окликнул директора у самой двери.

– Альбус, какое сегодня число?

– Четвертое.

– Июня? – удивился Снейп.

– Июля, Северус, июля.

Часть вторая. Тьма.

Луна в очередной раз скрылась в тучах, лишив землю даже этого скромного источника света. Ни одной звезды на небе видно не было. В самую пору обзаводиться карманными фонариками. Пересыхающая речка медленно тащила свои маслянистые воды куда-то в темноту, изредка сверкая случайно пойманными крохами света. Жидкий лесок, казавшийся темнотой в темноте, радовал иногда едва слышным шелестом редкой листвы. Где-то далеко раздался шум проезжающей машины, казавшейся просто неуместной в этом царстве тишины и черноты.

Даже на окраине города, которая примыкала непосредственно к лесу и речке, не было ни одного огня, будто все население вдруг вымерло. Собственно, это бы недалеко от правды, потому как стояла глубокая и непроходимая ночь.

Неразличимой тенью скользнул по пустынной улице единственный прохожий. Он будто был частью окружающей темноты – в черной одежде, с длинными черными волосами. Только яркие желтые глаза никак не вязались с внешним обликом человека.

Он остановился на одном из перекрестков и прислушался. Странный человек слышал все, что творилось за мили отсюда. Плеск густой воды о камни, писк задушенной в лесу белки, крик чьего-то ребенка в одной из квартир. Не замолкал он долго, потому что кроме няни дома никого не было, а она была пьяна и спала беспробудным сном.

Человек досадливо дернул чуть заостренными ушами, улавливая другие звуки. Птицы, люди, машины, растения. Весь мир звуков был подвластен ему, вся полнота природы разложила свои дары перед ним. Ночь открыла все свои недоступные простому человеку тайны.

Мужчина двинулся дальше по темной улице. Он не спал уже третьи сутки, но не чувствовал ни малейшего дискомфорта. Наоборот, он ощущал себя способным на все.

А ведь раньше он был никем. Просто натасканный на убийство солдат, закаленный шпион. Его использовали и презирали, им манипулировали и восхищались, его ненавидели и любили. Теперь же он стал совершенным существом.

Человек поднял с дороги потонувший в темноте кирпич. Легко, без малейшего затруднения он разломал крепкий с виду камень на четыре крошащиеся части.

Жаль, что за все в этой жизни надо платить. Волк всегда требует крови, птица хочет полета, а кошка – свободы. Даже если они заперты в человеческой оболочке.

Человек посмотрел на заваленное черными тучами небо. В его расширенных почти на весь глаз зрачках скользнула на мгновение высунувшаяся луна.

– Северус!

Человек мгновенно исчез в какой-то особенно непроглядной тени, едва только услышав хлопок аппарации и голос далеко за спиной.

– Сев... Черт! Lumos! – тьму распорола вспышка желтоватого света. Темнота испуганно отпряну-ла, но под напором собственной массы расползлась, сгущаясь вокруг источника света. – Северус! Ты здесь?

Человек вышел на середину улицы, дожидаясь, когда волшебная палочка выхватит его из окру-жающего мрака.

– Наконец-то, вот ты где! Я уж перепугался, – с улыбкой к нему подошел мужчина с рано посе-девшими волосами и усталыми желтоватыми глазами. – И как ты тут, без света?

– Прекрасно, – ответил Снейп хриплым голосом, от которого его собеседник вздрогнул. – Что, Люпин, следишь за мной?

– Да, слежу, – спокойно ответил Римус, опуская палочку, чтобы не слепила глаза. – Альбус за тебя переживает.

Северус усмехнулся и молча направился дальше по улице. Люпин, освещая себе дорогу, пошел следом. Повисло молчание.

Темнота, все еще не решаясь поглотить Римуса, нахлынула на Снейпа, едва не придавив своим весом к брусчатке. Но он, казалось, не обращал на это внимание. Северус с жадностью молодого волка вбирал все то, что раньше укрывалось от его зрения, слуха и обоняния. Ощущения, которых он был лишен тридцать лет, теперь ворвались в сознание, обдав жаром неизвестного.

– Почему ты бродишь по ночам? – наконец недовольно спросил Люпин, нарушив давящую тишину.

Снейп долго не отвечал. Оборотень собрался уже повторить вопрос, когда раздался непривычно хриплый голос:

– Я боюсь спать. Мне снятся кошмары.

Люпин довольно громко прыснул в ответ, но тут же, спохватившись, выдал за приступ кашля. Снейп мельком глянул на него ярко-желтыми глазами.

– Знаешь, Северус, кошмары после войны снятся многим, – старательно скрывая смех, произнес оборотень. Он понимал, что смеяться над чужими слабостями подло, а уж над слабостью Северуса (одной-единственной!) к тому же опасно, но ничего не мог с собой поделать. – Я тоже вижу плохие сны, но ведь не таскаюсь ночами по таким захолустьям.

– Не дай Мерлин тебе увидеть то, что вижу я. После такого ты тоже перестал бы спать, да еще и заикаться начал.

Римус поразился голосу, которым были сказаны эти слова. Обманчиво-спокойный, с затаенной злобой и болью. Снейп говорил правду.

– Что же ты видишь? – нахмурившись, спросил Люпин, хотя не был уверен, хочет ли слышать ответ.

Северус молчал еще дольше, они уже успели дойти до конца улицы и свернуть на какой-то проспект, так же ничем не освещенный. Луна ненадолго выглянула из-под одеяла туч, бросила на двух людей полосу серебристого света и снова пропала. Снейп, наконец, заговорил:

– Я вижу Темного Лорда с ордой Упиванцев, реки крови, разрушенные города, смерти маглов. Правда мило? – он горько усмехнулся, глянув на побледневшего Римуса. – Но это еще ничего, такое я вижу последние пятнадцать лет. Самое страшное началось недавно, – лицо Северуса потеряло всякое выражение. – Места, где я никогда не был, но почему-то помню. Лес, залитый кровью, где кишки висят с веток. Черное от дыма небо, с которого падает огонь. Покрытое зеленой гадостью море, на дне которого лежат горы трупов. Шеренги детей со вспоротыми животами. Вопли и мольбы. Дед-мясник, зарубивший всю свою семью. Женщины со вскрытыми черепами. Мне продолжить? – надрывно, с внезапной злобой выкрикнул Снейп. В его потускневших глазах плескалось столько боли, что, казалось, еще немного и она затопит все его сознание. Руки непроиз-вольно тянулись к горлу собеседника, во рту пересохло.

Северус сжал зубы и резко отвернулся от Люпина, тяжело дыша. Лишь бы не сорваться. Его искалеченная душа не вынесет еще одного греха.

Тягучее, как кисель, молчание прервал озабоченный голос Римуса:

– Дамблдор знает, почему ты не спишь?

Ну зачем, зачем ты это сказал?!

– Дамблдор в этом виноват.

Снейп с ужасающим спокойствием развернулся и железной хваткой взял его за горло, прижав к стене одного из домов. Люпин захрипел, вцепившись в его руку, и уставился в желтые глаза собеседника. В них не было злости, ненависти, безумства, даже намека на сумасшествие. Только ледяное равнодушие. Сейчас Северусу было решительно наплевать, кто перед ним, что он сделал, какие чувства нужно к нему испытывать. Нутро вдруг превратилось в холодную пропасть, куда сгинули все чувства и воспоминания. Сущность человека устала сражаться со зверем внутри.

Римуса Люпина нашли следующим утром на окраине Бостона маггловские полицейские, совер-шавшие утренний обход квартала. В протоколе, в графе "Причина смерти" записали "удушье" и отправили тело в морг, нимало не интересуясь, что это за человек и кто его убил.

Темнота зловеще разливалась по дому, колыхалась как море, стремилась поглотить весь мир. В некоторых комнатах ее смело распарывали пятна света, льющегося из не зашторенных окон, но и они не могли снять тяжелый покров ночи.

Вместе с темнотой домом полноправно властвовала тишина. Она легким туманом расползлась по этажам и комнатам, хищным зверем затаилась в углах, готовая раздавить первого, кто попадется ей на пути. Но в доме было пусто.

И вдруг... Шаги, звон ключей, щелчок замка, скрип двери, снова шаги...

Меркурий Шоун произнес заклинание, и в коридоре вспыхнул яркий свет. Темнота испуганно и озлобленно бросилась куда-то в комнаты, спасая свое жирное тело. Тишина тоже отступила, но лишь затем, чтобы скрыться на втором этаже. Сдавать позиции она не собиралась.

Целитель был не один. Вслед за ним, щуря желтые глаза, вошел человек с длинными темными волосами и трехдневной щетиной на лице. Одет он был во что-то черное.

– Проходите в гостиную, я приду через минуту, – Меркурий указал гостю на комнату слева от него. – Только переоденусь.

Человек кивнул и, проводив хозяина дома взглядом, ступил в темную комнату. Свет, льющийся из коридора, выхватывал из мрака низенький кофейный столик и большой камин, в котором могли одновременно поместиться человек пять, не меньше. Остальные предметы мебели – кресла, диван, секретер с коллекцией кружек – скрывались во тьме.

Гость встал перед окном, равнодушно оглядел улицу, освещенную мигающим фонарем, и повер-нулся к вошедшему целителю. Он уже спел сменить желтый рабочий халат на домашнюю одежду, богатством, к слову сказать, не поражающую.

Меркурий зажег в гостиной неяркий свет, разместился на диване, предложил посетителю при-сесть и выпить с ним виски. Человек стакан взял, но остался стоять, держась в тени.

– Вы хотели поговорить со мной, – начал целитель с легкой улыбкой. – Я так понимаю о Ритуа-ле?

Гость молча кивнул.

– Что же вам нужно знать?

В глазах посетителя что-то мелькнуло, но Меркурий списал это на неровное освещение.

– Какие животные участвовали и что вы меняли, – хрипло ответил человек.

Целитель поставил стакан на столик и принялся загибать пальцы.

– Гепард, волк, снежный барс и сокол. Глаза у вас, разумеется, соколиные, а слух и обоняние – волчьи. У гепарда взяли сердце, а у барса, соответственно, легкие, – Шоун обеспокоился. – А что, есть жалобы?

– Нет... То есть, да... – гость сделал небольшой глоток виски, чуть поморщился и поставил стакан на подоконник. – Откуда у меня воспоминания, которые явно мне не принадлежат?

Меркурий удивленно вздернул брови, потом нахмурился, закусил губу, потянулся к своему стакану, но тут же отдернул руку, как от кипящей кастрюли и устремил взгляд на посетителя.

– А какого рода эти воспоминания? Эротические? Семейные?

Гость усмехнулся.

– Если бы. Скорее кровавые сцены прошедшей войны.

Целитель от возбуждения даже вскочил с дивана и забегал по гостиной. Движение, очевидно, помогало его мыслительному процессу. Посетитель же спокойно ждал, кажется, даже не шевелясь. Кусочек темноты в его углу пригрелся и разомлел, потому как никто его не тревожил.

Меркурий вдруг остановился напротив гостя, придя, наверное, к какому-то выводу, внимательно на него посмотрел, ничего в темноте не увидел, заложил руки за спину и стал расхаживать вдоль дивана.

– Я думаю так. Ритуал замены требует концентрации мощной магической силы, а в момент, так называемого принятия, она начинает неконтролируемо увеличиваться, вбирая силы не только проводящих Ритуал волшебников, но и вообще всех окружающих, и даже магглов. Поэтому мы проводили его глубоко под землей, но это, видимо, не помогло. Среди проводящих был сам Дамблдор, да и у вас немаленький магический потенциал, поэтому сила вышла за безопасные рамки.

Целитель был так увлечен своим повествованием, что не обратил внимание на то, как его паци-ент все больше щурится и сверкает глазами. Во-первых, новость о том, что Дамблдор проводил Ритуал стала для него неожиданностью ("Хотя разве можно было ожидать, что его там не будет?!"). А во-вторых, в сознании возникла черная комната, хрипящее существо и море боли. Теперь ясно, кому можно отплатить за тот ужас.

– Магия, несомненно, набрала такую силу, что стала вытягивать энергию из целителей и пациен-тов. А у нас сейчас лежат в основном пострадавшие в войне... – ничего не подозревая, увлеченно продолжал Меркурий. – Я полагаю, вы, так сказать, собрали энергию со всей больницы (если не всего района!), а вместе с ней и некоторые воспоминания. Обычно в подобных ситуациях берут либо только хорошие воспоминания, либо только плохие. Вам немного не повезло, вы собрали одни плохие.

– Немного? – резко переспросил посетитель, выступая в пятно света. Целитель отшатнулся, заметив, наконец, бездонную ярость и ненависть в его глазах. – Я покажу тебе, как мне немного не повезло.

Неуловимо быстрый шаг вперед, короткий взмах руки, хруст переломанного позвоночника.

Северус подхватил парализованного целителя и аккуратно уложил на пол. Совершенно ни к чему, чтобы он упал и потерял сознание. Снейп присел рядом с Меркурием, почти заботливо заглянул в его испуганно вытаращенные глаза – единственное, что способно было двигаться – и поднес руку к собственному виску. К пальцам прилипла тонкая грязно-серая нить воспоминаний. Северус потянул прядь мыслей и аккуратно перенес на лоб целителя. Сначала она просто лежала на коже Меркурия как повязка, а потом растаяла, впиталась в его сознание.

Шоун хотел дернуться, но перелом позвонков ему не позволил. Его глаза вдруг остекленели, потом в них заметались тени ужаса, омерзения, злобы и еще множества чувств, которые целитель испытывал, глядя на малую честь того, что Северус видел во сне.

Снейп, внимательно наблюдавший за Меркурием, наконец провел ладонью у него перед глазами, и целитель освободился от наваждения.

– Ну как, понравилось? – вежливо поинтересовался Северус. Шоун хлопал глазами в пустоту и часто дышал. На лбу и висках у него блестели капли пота.

Снейпа медленно наклонился над застывшим в нелепой позе целителем и с хирургической точностью вцепился клыками в его сонную артерию.

Если бы Меркурий мог открыть рот, он уже кричал бы во все горло. А так, парализованный в собственной гостиной, он издал только громкий стон и погрузился в вечную тьму.

Тишина робко заглянула в гостиную и больше не покидала ее. Темнота жалась по углам, куда не доставал свет из коридора. Тело целителя лежало на ковре в темном пятне впитавшейся крови.

Северус осмотрел комнату. В воздухе витал легкий след его магии, но он растает к рассвету. Других следов он не оставил.

"Что ж, найди меня, Альбус", – усмехнулся Снейп, погасив свет и плотно закрыв за собой вход-ную дверь.

А потом он растворился в окружающей темноте, которую силился разогнать старый мигающий фонарь.

Полутемное помещение было сплошь завалено маленькими шелковыми подушками. Где-то у стены журчал мраморный фонтанчик с красным вином. В богато украшенных стенах виднелись большие ниши. Зал явно находился во дворце какого-нибудь раджи, а запах благовоний и восточные орнаменты на стенах еще более убеждали в этом.

На подушках, сбившись в одном из углов, сидели наложницы – молодые девушки с оливковой кожей, иссиня-черными волосами и яркими глазами. Одеты они были в легкие полупрозрачные одежды. Если смотреть внимательно, то можно было разглядеть у них на руках тонкие, но крепкие цепи.

Хлопнули двери, в зал вошел высокий сильный воин, тяжелым взглядом оглядел испуганных наложниц и указал волосатым пальцем на одну из девушек. Она задрожала, на глазах выступили слезы.

– Ты! Вставай! – рявкнул мужчина. Девушка поднялась, звякнув цепями. – Пошли!

Охранник вывел ее в широкий мраморный коридор, освещенный множеством факелов. Пол был выложен мелкой мозаикой, а небольшие окна – витражами.

Коридор внезапно уперся в высокие двустворчатые двери, окованные железом. Воин вежливо постучал медным кольцом и толкнул девушку перед собой.

Дверь с лязгом открылась. На пороге предстал толстый мужик в богатых одеждах, с чалмой на голове и бородкой клинышком, с руками, унизанными перстнями. Совершенно точно – шейх или раджа.

Он оглядел наложницу оценивающим похотливым взглядом, кивнул охраннику, потащил девуш-ку в комнату и громко захлопнул дверь.

Воин тут же бросился на пол и прижался ухом к щелке между полом и закрытой дверью. Сначала он ничего не слышал. Потом стал различать хриплое, похожее на рычание дыхание шейха и девичьи всхлипы, постепенно переходящие в стоны. Прерывистое дыхание и шуршание атласных простыней. Наконец раздался звериный рык раджи, звук удара и вскрик наложницы.

Охранник сморщился и поднялся с пола. Эту часть увлечений он не любил. Сейчас хозяин заставит девушку ублажать себя ртом, а сам будет медленно срезать ей кожу вместе с мясом. Потом избавит от пальцев. Отрежет уши, нос, груди, вообще все, что выступает. Срежет волосы на голове вместе с кожей. И только затем, когда окровавленное тело будет дергаться в агонии, соизволит перерезать ей горло. Да и то по настроению, если она его полностью удовлетворила.

Резкий вскрик из-за двери подтвердил, что раджа приступил к своему любимому увлечению.

Охранник-то ладно, он привык. И не такое в своей жизни видел. А вот тем, кто придет убирать комнату, не поздоровится. Один особенно молодой слуга, совсем еще мальчишка, даже свихнулся, когда увидел остатки наложницы после одного из таких вечеров.

А еще этот воин знал одну тайну, которую ему знать было не положено. В том фонтане в комнате наложниц, вовсе не вино. Там кровь.

Двери вдруг открылись, но ничего не было видно из-за ослепительно-яркого красного света. Потом свет начал угасать, и охранник увидел тело девушки, лежащее на полу. Точенее, его остатки...

Северус с протяжным криком сел на земле, рванулся в сторону, все еще видя перед глазами окровавленное изрезанное тело. Сильно ударился спиной о ствол дерева, но боли не почувствовал. Только глубокий животный ужас. Слезы и действительно холодный пот заливали лицо.

Снейп резко выдохнул и заставил себя успокоиться. Это сон, причем чужой. Просто воспомина-ние. Этого никогда не было. Но подлый червячок в кошачьем сердце шептал, что это было, и не просто было, а ты там присутствовал и все это видел.

Чтобы отвлечься, Северус оглядел место, где он умудрился уснуть. Ничем не приметная лесная поляна, со всех сторон окруженная хвойными деревьями, тонула в темноте, только звезды сыпали крохи света в это царство тьмы. Снейп прищурился, рассматривая странно знакомое место. А потом вспомнил. Эту же поляну, но после взрыва, когда внутренности висят на деревьях, а покореженные тела кучей свалены у глубокой воронки.

Северус громко застонал и рванулся прочь с этого проклятого места.

Альбус Дамблдор осторожно ходил по дому покойного целителя. Вокруг то и дело шныряли работники министерства и авроры, что-то замеряли, выискивали, строили гипотезы, искали мотивы преступления.

А директору все было предельно ясно. Хотя след магии совсем растаял, будто и не было никогда, он давно понял, что это совершил Северус. Авроры уверены, что это был волшебник, а значит он обязательно оставил бы после себя явный магический след. Застывший ужас в глазах целителя говорят об использовании Смертельного проклятия, а после него аура остается на очень долгое время. А раз следа не осталось, то это, должно быть, нереально сильный маг, который смог даже растворить след своей магии. Сломанный позвоночник авроры объясняли неудачным падением уже мертвого тела, а рану на шее – пошалившими крысами.

Дамблдор же смотрел на все совсем другими глазами. Северус не так глуп, чтобы оставлять после себя покореженный магический фон. Он полукровка, и знает, что убить может не только магия. Мастер зелий сломал Меркурию позвоночник, лишив возможности двигаться. Потом порвал (или даже перегрыз) сонную артерию. А ужас в глазах Шоуна мог быть вызван чем угодно. Может тем, что Мастер зелий ему рассказывал, может тем, что он сделал. После перелома позвоночника можно оставаться в сознании.

И еще Северус оставил после себя полный стакан виски. Он не пьет виски. Вот стоит снять отпечатки пальцев... Сейчас стакан надежно покоился в кармане директора.

Единственное, чего Альбус не мог понять, так это мотивов. Ведь Меркурий спас ему жизнь – так зачем быть неблагодарной скотиной и убивать своего спасителя?!

Нужно найти Северуса и выяснить это у него лично.

Дождь хлестал в окна, будто пытаясь их разбить. Мокрые разводы струились по стеклам, расте-кались, ручейками сползали вниз. В комнате царил неприятный полумрак, когда на улице еще не слишком темно, но уже приходится включать свет.

Комната, очевидно, была кабинетом и спальней одновременно. В одном углу стояла не застелен-ная кровать, в другом – письменный стол, заваленный документами невообразимой давности, заржавевший книжный шкаф, который открыть было решительно невозможно.

В продавленном кресле, накрытый пледом, сидел сморщенный старик с клочками седых волос на голове и когда-то шикарными усами, нынче висевшими как мочалка. Старик то ли спал, то ли уже умер.

Вся комната, включая человека, казалось какой-то необитаемой, давно забытой, запыленной. Единственные существа, казавшиеся живыми, – это мыши, в избытке водившиеся в этой маленькой квартирке.

За окном полыхнуло, и через мгновение раздался мощный рык грома, сотрясший весь небольшой городишко. Старик в кресле вздрогнул и проснулся, с трудом открыл водянистые, в сеточках красных капилляров, глаза. Мутным взором он осмотрел надоевшую до чертиков комнату и вдруг очень явственно вздрогнул.

У двери, заложив руки за спину, стоял высокий человек в длинной черной одежде. Вспышки молний освещали его резкое хищное лицо и яркие желтые глаза.

– Здравствуй, отец, – с саркастичной усмешкой произнес человек.

Старик – а звали его Тобиас Снейп – близоруко прищурил слезящиеся глаза, а когда узнал своего сына, его морщинистое лицо исказила гримаса отвращения.

– Чего тебе надо, урод? – грубо спросил он старческим дрожащим голосом, который, однако, звучал несколько угрожающе.

– Не оскорбляй меня, – тихо, но с изрядной долей иронии сказал Северус. – Я в конце концов все еще твой сын и, как знать, может захотел с тобой повидаться.

Волшебник медленно двинулся к столу, провел по нему пальцем, мгновенно оказавшимся серым, мельком глянул на бумаги отца.

– Ты мне не сын! – закричал Снейп-старший, брызжа слюной. – Ты неправильный урод! И с чего это вдруг тебе приспичило повидаться? Двадцать лет от него ни слуху, ни духу, а тут вдруг повидаться!

Северус выслушал эту тираду с легкой ухмылкой, продолжая разглядывать вещи отца. Ничего интересного он не нашел, только одна фотография – высокий парень со светлыми волосами и черными глазами – его глубоко задела. Сын Тобиаса Снейпа и Джессики Стоун, приличный маггл, по образованию юрист. А потом наркоман и насильник, умер в тюрьме. И все равно в глазах отца он был лучше Северуса. Ведь он не был волшебником.

Снейп развернулся, подошел к отцу и вдруг резким движением ударил его по лицу. От неожи-данности тот свалился на пол.

– Ты что делаешь, паршивец?! – заорал старик, запутавшись в пледе.

– Я тебя убиваю, – спокойно ответил Северус. В его голосе не было ни угрозы, ни злости. Одно ледяное равнодушие.

Минут десять в комнате раздавался только звук ударов, стоны и ругань. А потом все стихло.

– Нет, это уже выходит за все возможные рамки! – яростно взревел бывалый аврор Грюм, с небывалой скоростью вращая волшебным глазом.

– Аластор, не кричи, пожалуйста, – устало попросил Дамблдор, потерев переносицу. – Мы это уже обсуждали. Он не здоров, и рано или поздно вернется.

– Нет, ну ничего себе не здоров! Да он псих ненормальный! На его счету трое убитых! Ты уж как хочешь, Альбус, но я принимаю меры.

Дамблдор поднялся, и теперь смотрел на аврора сверху вниз.

– Я запрещаю тебе, Аластор, посылать людей на поимку Северуса Снейпа. Он их всех передавит, а потом спрячется так, что ни одна из твоих ищеек не сможет его найти. Я тебя предупредил.

Директор вежливо кивнул и удалился из кабинета. Грюм проводил его взглядом волшебного глаза, а затем развернулся вместе с креслом и кинул в камин щепотку Пороха.

– Маркс, направь отряд В1 в четырнадцатый сектор Плимута. Ориентировка у тебя есть. Брать живым или мертвым. Второе предпочтительней. Приступай.

Старый аврор потянулся в кресле, громко щелкнув суставами, и пробормотал, глядя на дверь:

– Ну уж всех-то не передавит.

Гроза стихла, только дождь хлестал еще сильнее, будто пытаясь смыть следы буйства воздушной стихии. Тяжелые капли разбивались об асфальт, собирались в лужи. Шумела канализация, не успевая удалять излишки воды. Иногда встречались фонари, но и они не могли разогнать окружаю-щую ночь. Изредка проносились машины, отчаянно мельтешили дворники, очищая лобовое стекло, водители куда-то безумно спешили.

А Северус никуда не спешил. Он с удовольствием подставлял лицо жестким каплям, неторопли-во брел по пустынной улице, вдыхал насыщенный воздух. Вода стекала с волос и одежды, смывала кровь с разбитых рук и усталость с лица.

Снейп не хотел думать о себе, о других, куда он, вообще, идет. Просто шлепал по лужам, направ-ляясь неизвестно куда. Аппарировать ему в последнее время стало тяжело, а потом он и вовсе от нее отказался, потому как не хотелось потерять конечности где-нибудь в пространстве. Они еще дороги как память.

Ставшее привычным, но все еще радовавшее чувство свободы вдруг оказалось потеснено чем-то новым, неизвестным, но не менее приятным. Чем-то, знакомым разве что только вампирам да бешеным хищникам. Жажда крови.

Очередной квартал, пустой грязный, как и весь этот глухой Плимут. Кривая убитая дорога, заплеванный асфальт, закопченные окна. Даже дождь и небо в этом месте казались испачканными в саже и мутными.

Внезапно Северус остановился, дернул острыми ушами и нечеловечески быстрым движением нырнул в подворотню.

В тот же миг посреди ночной улицы с легкими хлопками появились человек пять авроров. С палочками, в полной боевой готовности.

– Ну что, за работу, мужики! – усмехнулся один из волшебников, очевидно, старший.

Северус тоже улыбнулся, но совсем другой улыбкой. Холодной, безжалостной, предвкушающей кровавую расправу. Три целителя, проводившие его Ритуал, к своему несчастью показали ему красоту смерти, ее величественный и гордый лик. И сейчас он собирался отдать ей еще пять душ.

Авроры толпой двинулись в сторону центра города, что было крайне неосмотрительно с их стороны. Они громко смеялись, что-то говорили друг другу, снова смеялись. Северуса этот звук резал по слуху, почему-то царапал по душе.

Он невидимой тенью выплыл из своего укрытия и неслышно двинулся вслед за аврорами. Они не оглядывались, все так же громко разговаривали и ни о чем не подозревали.

Снейп легко догнал одного из волшебников, плетущегося самым последним, молниеносно обвил рукой его голову и резко дернул на себя. Раздался громкий хруст и тело аврора тяжело рухнуло на выщербленный асфальт.

– Вот он, красавчик, объявился! – насмешливо воскликнул старший из отряда, обернувшийся на звук. Остальные волшебники смотрели на него безо всякого страха, с непонятной самоуверенностью и смехом.

Северус оскалился, непроизвольно шагнул назад. Глаза тут же заметались по улице, ища ловуш-ки, снайперов на крышах, боевых оборотней в подвалах.

И вдруг он перестал себя ощущать. По крайней мере, человеком. В экстремальной ситуации звериная сущность вырвалась наружу, одержав верх над разумом, спасая свое тело.

Множество хлопков аппарации за спиной.

Рывок в сторону.

Резкая боль в плече.

Крики.

Кровь на одежде.

Яркая вспышка.

Холод.

Северус проснулся в маленьком пыльном помещении со скошенным деревянным потолком. Сквозь кривые доски пробивался солнечный свет, бросая ровные блики на грязный пол. На сваях под самым потолком урчали голуби.

Снейп напряженно огляделся по сторонам. Потом перевел взгляд на себя. Плечо было разорвано и все в запекшейся крови, одежда тоже темнела бурыми пятнами.

Как он здесь оказался, вспомнить никак не удавалось. Только очередной кровавый сон.

Северус тяжело поднялся, но тут же снова рухнул на пыльный пол чердака. Свет резал глаза, лишал сил. Хотелось согнуться пополам, съежится, заползти куда-нибудь в темный угол и умереть.

Нет, умереть – это не животный инстинкт, а значит неестественный. Снейп накрыл глаза рукой и снова уснул.

Аластор Грюм злобно сплюнул на залитый кровью асфальт и повернулся к одному из авроров:

– Ну, сколько?

– Все, мистер Грюм, – шокировано ответил волшебник. – Оба отряда.

– А Снейп? – грозно сдвинул брови старый аврор.

– Скрылся.

Огромный замок в темноте казался творением вечной тьмы, гигантским монстром надвигаясь на маленькую человеческую фигурку. Одним своим видом он, казалось, мог раздавить весь этот мир. Зеркальная гладь озера делала эту громаду еще больше.

Резные ворота с витиеватым "Х". Длинная ухабистая дорога. Высокие двери. Лестница серого мрамора. Бесконечные коридоры и лестницы, казалось, вели в никуда, но он откуда-то знал, куда надо идти. Серая статуя горгульи. Лестница. И, наконец, кабинет.

Круглая темная комната с отвратительно уютной обстановкой. И там, наверху, знатная кровать под шторой. А на кровати Он, с головой накрытый одеялом.

Резкий взмах рукой, когти вспарывают легкую ткань. Во все стороны летит пух. Подушки! Не человек – подушки!

С резким рыком обернулся, почуяв позади себя живое существо из плоти и теплой, вкусной крови.

Невыносимо яркая вспышка света.

И темнота.

Северус проснулся на грязных досках чердака. Пыльный воздух щекотал горло, где-то близко ухала сова. Раненое плечо болело.

И снова какой-то сон. Подробности смыты, осталось только ощущение – что-то страшное, но его удалось избежать. Странно.

Снейп потянулся... и вдруг понял, что он вовсе не на чердаке, а в узкой башне с грубыми камен-ными стенами, маленьким окошком и крепкой дубовой дверью. В темноте на полу валялись какие-то тряпки, ящики, обломки мебели.

Вдруг раздался звон ключей, и дверь в темницу отворилась, впустив высокого человека и не-сколько лучей света от факелов в коридоре.

Человек вошел, плотно прикрыв дверь, и приблизился к Снейпу.

– Северус, ты меня узнаешь? – ровным голосом спросил он.

Снейп честно уставился на человека, пытаясь его узнать. Ничего знакомого, обычный седой старик.

– Нет, – мотнул он головой. Короткое слово было похоже на собачий лай или рык пантеры.

Старик присел рядом на корточки и уперся небесно-голубыми глазами ему в лицо. В этих глазах растворялась вся злость, они дарили ощущение покоя и защищенности.

– Вспомни, – мягко произнес старик.

Северусу вдруг стало тяжело дышать.

...Два мальчика – один худой и черноволосый, а второй подтянутый и лохматый – стояли перед директорским столом, опустив головы, а седовласый старик смотрел на них молодыми веселыми глазами...

– Вспомни, Северус.

...Высокий молодой человек с длинными волосами возбужденно бегал по кабинету директора, что-то рассказывая, а маг с белой бородой удивленно разглядывал какие-то расчеты...

– Ты же можешь, сынок.

... Черноволосый мужчина, закрыв лицо руками, сидел возле директорского стола, а старик смотрел на него понимающими голубыми глазами...

Снейп вдруг вздрогнул всем телом, вцепился в воротник, пытаясь его разорвать. Потом его ошалевшие желтые глаза нашли сидящего рядом старца.

– Альбус... – прошептал Северус, и сознание его окончательно померкло.

– Аластор, я же говорил тебе...

– Да знаю я, знаю! Где его теперь искать?! Ты уверен, что он не объявится в Хогвартсе?

– Совершенно. Он не настолько глуп, чтобы идти прямо в ловушку.

– Да он законченный псих! Положить столько людей! Там такое месиво, будто их зверь дикий рвал!!

– Ну, ты недалек от правды...

Снейп очнулся там же, в восточной башне Хогвартса. Теперь он все помнил и все осознавал. Все сны вдруг оказались реальностью. Вся кровь, которую совесть пыталась спихнуть на других, оказалась на его руках.

Северус скорчился на холодном полу, с трудом сдерживая отчаянный вой. Чувство вины и отвращения к самому себе потопило его, залило сознание и измученную, искалеченную душу.

Спасительная мысль пришла неожиданно, даря невероятное облегчение и радость. Снейп даже готов был засмеяться, но сдержался, чтобы не привлечь внимания.

Всего два коротких движения, секундная боль – и можно считать себя свободным. Боль, отчая-нье, вина, ненависть утекали из него вместе с кровью, замутненное сознание очищалось от злых мыслей, душа наконец получала свободу.

Глаза уже не хотелось открывать, сладкая дрема завлекала в мир сновидений. В мир, где больше не будет крови, смертей и боли. В мир спокойствия.

Дамблдор нашел Снейпа в тот же день с распоротыми венами. Впервые за несколько лет по лицу директора катились искренние слезы горечи. Он прижимал к себе тело названного сына, но чувствовал лишь опустошающий холод.

И только спокойное и счастливое лицо Северуса служило слабым, почти незаметным утешением.