Ирония жестокости (гет)

Декабрь, 1997 год

Они договорились встретиться у Выручай-комнаты еще двадцать минут назад, но Клэр до сих пор не было. Нервничая, он начал ходить взад-вперед, гадая, что могло заставить ее так задержаться: обычная гриффиндорская непунктуальность или же с ней что-то случилось? Может, попалась Филчу? Кому-то из преподавателей? Но сегодня дежурили крестный и дядя, а значит, даже, если она попадется, ей ничего не сделают. Но что тогда?

Даррен Блэк тяжко вздохнул и остановился. Разного рода мысли роились в голове, вызывая мигрень. Ему нельзя было волноваться перед столь важным делом, это могло все испортить, но эмоции, клокотавшие в нем, никак не желали утихать. Даррен устало потер виски — каждая минута промедления становилась для него равносильной пытке. Блэку хотелось как можно скорее оказаться в Выручай-комнате и осуществить, наконец, то, что они с сестрой так тщательно планировали в течение многих месяцев. Он знал, что предприятие очень опасно: вероятность того, что они ошибутся и окажутся Мерлин знает где, была велика, но риск того стоил, ведь они увидят ее. Маму...

Даррен взглянул на часы: половина двенадцатого. Если Клэр не придет через пять минут, он отправится один, а она пускай остается в своей Гриффиндорской башне со своим дражайшим Поттером. Нет, Гарри хороший парень, но, порой, так раздражал, что хотелось его придушить.

— Да где ее черти носят? — сквозь зубы прошипел Даррен, снова посмотрев на часы.

— Я здесь, — неожиданно раздался звонкий девичий голосок, заставив парня вздрогнуть от неожиданности.

— Клэр...

— Даррен, прости, что задержалась, — она виновато улыбнулась ему. — Я выпрашивала у Гарри мантию-невидимку, чтобы мы могли вернуться незамеченными, — и в доказательство своих слов продемонстрировала переливающуюся в свете факелов ткань.

— У меня отцовская карта, так что я обойдусь, — зло кивнул он в сторону мантии и, трижды пройдясь вдоль стены, отворил появившуюся дверь. Сунув мантию в карман, Клэр вошла первой, а Даррен, еще раз оглядев пустой коридор, нырнул следом, и закрыл за собой дверь, которая снова тут же слилась со стеной.

Они оказались в небольшой, но просторной и светлой комнате, в которой единственными атрибутами мебели были два глубоких кожаных кресла и небольшой столик рядом с ними.

— Ты готова? — спросил Даррен, внимательно оглядывая нервничающую девушку.

— Да, — неуверенно кивнула Клэр.

— Хорошо.

— А ты уверен, что она будет рада нас видеть? — резко выпалила она, заставляя парня нахмуриться.

— Клэр, мы это уже тысячу раз обговаривали, — вздохнул он и, подойдя к ней, протянул широкую ладонь.

— Знаю, но мне страшно: вдруг она...

— Естественно, она разозлится, — фыркнул Даррен и, опустив руку, повернулся к собеседнице спиной. — Но она поймет, — тихо добавил он после минутного молчания.

— Тогда чего же мы ждем? — Клэр подошла к парню и сама взяла его за руки.

— Ты права, — кивнул тот и развернулся к девушке лицом. — Избавься ото всех ненужных мыслей, закрой глаза и слушай мой голос, — начал медленно проговаривать Даррен. Когда Клэр кивнула, он продолжил: — Представь ее, представь каждую черточку ее лица. Теперь попытайся представить себя рядом с ней, представь, что вас разделяет только шаг, стоит только протянуть руку, и ты сможешь ее коснуться, — Клэр снова молча кивнула. — А сейчас представь, как материя вокруг тебя расступается, она просто истончается, представь, как ее плотность уменьшается. Теперь тебе осталось сделать только шаг...

Золотистый свет яркой вспышкой озарил комнату, и двое подростков, держась за руки, растворились в его потоках, отправившись туда, где был счастлив их самый любимый человек.

* * *

Август, 1982 год

Внезапная вспышка яркого света и последовавшие за ней громкие ругательства заставили Регулуса Блэка оторваться от изучения очередного толстого фолианта заклинаний разряда Высшей Темной Магии. Он вскочил на ноги, швырнул книгу на кресло, в котором еще недавно сидел, и, вытащив палочку, стал осторожно приближаться к источнику шума.

Резко открыв дверь, ведущую в просторный задний дворик, он направил палочку на нарушителей своего спокойствия. К его удивлению, это оказались растянувшиеся на земле, в окружении кустов гортензии, двое подростков, чуть младше его самого.

— Кто вы такие и что вы здесь делаете? — поинтересовался Регулус, нацепив маску ледяного блэковского спокойствия.

— Дядя Регулус!? — удивленно вскрикнула девчонка, поднявшись на ноги и встав рядом с кучерявым парнем. Блэк нахмурился. — Это не то, что...

— Клэр, заткнись, — прошипел парень. — Сейчас не место и уж тем более не время...

— Даррен, перестань вечно затыкать меня! — Клэр резко развернулась к нему лицом, забыв о том, что на нее все еще направлена волшебная палочка. — Ты уже достал!

— Так не раскрывай свой рот не по делу! — прошипел в ответ юноша, переводя взгляд со своей спутницы на мага напротив и обратно. — Куда ты нас вообще переместила?

— Я переместила нас туда, куда надо, скажи спасибо, что не в лохматый век! И вообще, перестань на меня орать! Ты вечно всем недоволен, все тебе не так и все тебе не эдак! Ни одна девушка не посмотрит в твою сторону с таким-то характером, и правильно! Кто захочет слушать вечные понукания и раздражительный тон в свой адрес? Никто! Поэтому либо сходи к психиатру, либо светит тебе стать таким же старым одиноким пнем, как Северус или дядя! — Клэр замерла, видимо, все же вспомнив, что последний находился рядом. Обернувшись, она виновато улыбнулась: — Прости, дядя.

Регулус, внешне оставаясь холодным и беспристрастным, на самом деле этой перепалкой забавлялся. Он прекрасно знал, кто стоит перед ним, еще только первый раз взглянув на парня, которого не так давно видел в Омуте Памяти своей подруги, но не мог же он сразу заключить подростков в пламенные объятия или накинуться с жадными поцелуями в щечки! В конце концов, он — Регулус Блэк, член уважаемой аристократической семьи, и подобное поведение его не достойно, к тому же мужчине было очень интересно, на сколько у этих двоих хватит сил и терпения, убеждать его в том, что он и так знает.

— Простите, что встреваю в столь занимательную дискуссию, — сделав вид, что не обратил внимания на последнюю фразу, так же холодно продолжал Блэк, направляя свою палочку то на одного, то на другого гостя, — но я все еще жду ответа на свои вопросы.

— Для начала скажи, какой сейчас год? — нагло заявил парень, скрестив руки на груди.

Регулус, удивленно подняв брови, посмотрел на паршивца, который наблюдал за мужчиной, делая вид, что его абсолютно не волнует направленная на него палочка.

— Тысяча девятьсот, — сделав длительную паузу, Регулус усмехнулся, глядя на то, как маска беззаботности медленно сползает с лица Даррена, — семьдесят восьмой год.

— Как семьдесят восьмой? — воскликнула побледневшая Клэр. — Я же...

— Точная дата какая? — с каменным лицом осведомился Даррен.

— Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год, — серьезно повторил Регулус, — первое апреля, — и разразился громким смехом, глядя на перекошенные лица двух подростков.

— Дядя... — прошипел Даррен.

— Ладно-ладно, — поднял тот руки в примирительном жесте, продолжая смеяться. — Сегодня пятое августа восемьдесят второго.

— Ну, и шуточки у тебя, — нахмурила милое личико Клэр. — Погоди-ка, ты что, с самого начала знал...?

— Угу, — кивнул он. — Еще недавно видел тебя, племянник, в Омуте Памяти. К тому же вы очень похожи на своих родителей, чтобы я вас не узнал. А проучить вас решил, что бы ты, — он указал палочкой на Клэр, — больше не называла меня старым пнем, — просто ответил он и, беззаботно улыбнувшись, убрал палочку в карман брюк.

— А где...

— Лекси на кухне, — не дослушав, кивнул Регулус, — идем.

— Лекс, к тебе гости, — громко объявил старший Блэк, как только они вошли в коридор, ведущий в просторную, светлую кухню.

— Если это Северус, то скажи ему, что мнения своего я не изменила, и, если он сейчас появится у меня на глазах, ближайшая его перспектива — это травматологическое отделение Св. Мунго, минимум, на месяц, — раздался громкий ворчливый голос с другого конца коридора.

— Стойте за мной и не высовывайтесь, пока я не разрешу, — шепотом обратился к ребятам Регулус, а, уже входя на кухню, громче произнес: — Если бы это был Северус, он бы, поверь, тебя услышал, — усмехнулся мужчина, остановившись на входе. — Но нет, это — не Снейп, — и для убедительности покачал головой.

— А кто тогда? — порхавшая от шкафчика к шкафчику женщина, обернувшись, нахмурилась и замерла, внимательно смотря на друга.

— Суслики, — улыбнулся Регулус и, отойдя в сторону, открыл ее взору двух подростков.

Хмурое выражение ее лица тотчас сменилось удивлением.

— Здравствуй, мама, — сделав шаг вперед, негромко произнес Даррен и робко улыбнулся, глядя на в мгновение ставшее строгим красивое лицо.

— Не ругай их, Лекс, — снисходительно улыбнулся Регулус. — А если все-таки будешь, то не очень сильно. Я вас оставлю, — подмигнул он племянникам и, похлопав Даррена по плечу, вышел из кухни.

В помещении воцарилась гробовая тишина, давившая на плечи мертвым грузом. Дети, не отрывая глаз, смотрели на женщину, ради которой переместились на полтора десятка лет назад: голубые глаза потемнели и стали напоминать по цвету грозовое облако, темные волосы были собраны в неаккуратный пучок на затылке, неестественная бледность и темные круги под глазами выдавали ее усталость, но им было безразлично, выглядит она, как модель на миллион галлеонов или же как заправская домохозяйка, главное — она здесь, живая, стоит посреди кухни и пытается подобрать слова, чтобы отчитать своих безрассудных детей, рисковавших своими жизнями только для того, чтобы ее увидеть.

— Мама, — одними губами произнесла Клэр, а в следующую секунду уже с громким криком подбежала к ней и заключила в крепкие объятия. Женщина ответила на порыв с не меньшей силой.

Лекси, прижимая к себе дочь, гладила ее по волосам, а Клэр не переставая повторяла «Мама, мамочка!». Девушку сотрясали рыдания, и она все сильнее прижималась к матери.

Где-то в области сердца Даррена кольнуло. Он понимал, что сестра впервые видит маму такой, близкой и родной, не как в воспоминаниях дяди, Северуса, Ремуса или Джеймса, не на колдографиях отца или Лили, а наяву. Он понимал, что им обеим нужно время, но неприятная, жгучая ревность возрастала с каждой минутой их уединения.

Но вот, Лекси, тяжело вздохнув, выпустила дочь из объятий и протянула руки к своему старшему сыну, который, буквально, подлетел к ней и точно так же, как и его сестра до него, крепко обнял. Женщина все так же была чуть ниже его, поэтому он уткнулся носом ей в шею, вдыхая слабый аромат зеленого чая, исходившего от волос.

Мрачное чувство отступило сразу же, как только заботливые руки матери прижали его к себе, заполняя все его существо абсолютным счастьем. Слезы начали катиться из его глаз, но он не обращал на них внимания, желая как можно дольше стоять вот так и никуда ее не отпускать.

Лекси погладила сына по спине и сама разжала хватку. Слегка отстранив его от себя, она улыбнулась ему, так же, как и Клэр, которая снова подошла к матери и крепко обняла ее сбоку, положив голову на плечо. Так они и стояли: с одной стороны Лекси обнимала Даррена, а с другой — Клэр, пока в кухню не вошел Регулус.

— Лекси, я думаю, мне пора идти, если что, ты знаешь, где меня найти, — сказал он и подошел к ней, чтобы поцеловать в щеку на прощание.

— Хорошо, — кивнула она, также целуя Регулуса, и разжала руки, выпуская детей, которые, однако, не спешили делать того же. — Хотя, нет, стой, Рег, подожди, — позвала она, когда Блэк уже скрылся из виду.

— Мам? — Даррен вопросительно посмотрел на нее. — Ты же не собираешься отправить нас назад с помощью дяди, верно?

— Ну, разумеется, собираюсь, — ответила она тоном, не терпящим возражений. И посмотрела на вошедшего в дорожной мантии Блэка.

Дети, после ее слов, еще сильнее прижались к ней, но Лекси, спустя несколько секунд, сама выпустила их из объятий и встала напротив них.

— Мам, ну, пожалуйста, — еще одна слезинка скатилась по щеке Клэр. — Я прошу тебя, не отправляй нас домой, мы так хотели побыть с тобой хотя бы немножко.

— Клариссиан Вальбурга Блэк, — чеканя каждое слово, начала Лекси, — это было крайне безрассудно с вашей стороны. Вы подвергли свои жизни опасности, — строго продолжала она, — подвергли опасности время и пространство. Вы хоть представляете, что было бы, если бы вас занесло в те времена, когда Магия еще только зарождалась, и ее бы не хватало для вашего обратного путешествия?! Вы можете себе представить, как сильно исказилась бы вся история мироздания, если бы это произошло?!

— Мам, не говори в сослагательном наклонении, мы же здесь.

— Я сама буду решать, как мне говорить с моими детьми, Даррен, — повысила она голос, а парень опустил голову. — А что касается второй части фразы, тут ты прав, вы — здесь, — она обвела кухню глазами. — А время, где вы должны быть..?

— Пятое, вернее, уже шестое декабря девяносто седьмого года, — неохотно проговорил Даррен.

— Вы совершили прыжок на полтора десятка лет назад, и это не шутки. Вы должны отправляться домой. Немедленно!

— Но мы уже дома, мам! — воскликнул Даррен. — Я не хочу возвращаться обратно, я просто не смогу туда вернуться! Там есть папа, и я его люблю, но здесь он тоже есть!

Лекси хотела что-то сказать, но вдруг передумала и, тяжело вздохнув, подошла к сыну.

— Даррен, сынок, — она положила руки ему на плечи. — Посмотри мне в глаза, — тихо произнесла она, — и послушай, что я тебе скажу: ваш дом там, в девяносто седьмом.

— То, что со мной произошло, вернее, произойдет, ваш прыжок сюда не исправит, — покачала она головой, видя, как Даррен открыл было рот, чтобы возразить. — Он этого не исправит, сынок, — она положила правую руку на плечико Клэр и посмотрела на дочь. — Ваши способности удивительны, — мягко улыбнулась она. — Вам подвластно то, что многим магам только снится — вам подвластно время, но вы не властны над ним, — снова покачала она головой. — Вы не можете решать, кому и как жить или умереть. Ваши способности — это дар...

— Это проклятие! — прервала ее Клэр.

— Да, — тяжело вздохнув, согласилась Лекси. — Это ваш дар, и это ваше проклятие. Быть путешественником во времени, означает нести тяжкое бремя. Мы можем лишь наблюдать со стороны за происходящими когда-то событиями, но мы не можем вмешиваться в них, потому что любое вмешательство во время повлечет за собой фатальные и непредсказуемые последствия, — она ненадолго замолчала и тяжко вздохнула. — Ваша сила дана вам не для того, чтобы вы жили в прошлом, так же как и Омут Памяти был создан не для того, чтобы волшебники жили в воспоминаниях...

— Но папа, практически, так и живет! — воскликнула Клэр. — Каждый раз, когда мы уезжаем в школу, он погружается в воспоминания, думает, что мы не знаем...

— Это личное дело вашего отца, а мы сейчас говорим о вас, — жестко осадила ее мать. — У вас особенный, удивительный дар, Клэр, мой дар. Я из-за этого дара всю свою жизнь провела в бегах, бесконечно расплачиваясь за обладание им. Из-за него вы постоянно будете в опасности, потому что у вас всегда будет соблазн использовать его, чтобы изменить что-то, но в один определенный момент... возможно, когда-нибудь он вам действительно пригодится...

— Если мы не можем быть с тобой, он нам не нужен, — зло заявил Даррен, чем вызвал грустную улыбку матери и утвердительный кивок сестры.

— Вы — мои дети, — она резко прижала их к себе, — и что бы ни случилось, я всегда буду рядом с вами. Так или иначе...

На ее глаза стали наворачиваться слезы, и Лекси, также резко отстранившись от детей, взяла со стола волшебную палочку.

— Вам нужно возвращаться, пока кто-нибудь еще вас не увидел, — подал голос Регулус, тоже доставая свою палочку. — В противном случае, я не смогу ручаться за то будущее, в которое вы вернетесь.

— Соберитесь с силами. Прыжок обратно забирает гораздо больше энергии, поэтому мы вам поможем, передав часть своей. Возьмитесь за руки и приготовьтесь, — скомандовала Лекси. — Даррен, обратно переносишь ты. Ведь, как я предполагаю, данное мне слово ты сдержал?

Дождавшись утвердительного кивка сына, Лекси посмотрела на Регулуса. Их зрительный контакт длился не больше нескольких секунд, после чего взрослые волшебники встали напротив Даррена с Клэр и начали вычерчивать одинаковые руны, которые по окончании, вспыхнув голубым светом, исчезли.

— Отправляйтесь, — кивнула она.

— Я люблю тебя, мама, — хором произнесли ребята и исчезли в яркой вспышке золотистого света, не увидев, как женщина, обессилев, рухнула на пол...

* * *

— Мы так и не побыли с ней, — грустно вздохнула Клэр, выходя из Выручай-комнаты и доставая мантию-невидимку.

— Побыли, но слишком мало, — как всегда не согласился с сестрой Даррен.

— Но, тем не менее, успели меня оскорбить, — неожиданно произнес голос, пронизанный привычными едкими интонациями, принадлежавший возникшему, будто из ниоткуда, мужчине в наглухо застегнутом черном сюртуке.

— Заметь, не только тебя, Северус, — отошел от стены, находящейся позади детей, еще один мужчина и усмехнулся.

— По сто баллов с Гриффиндора и Слизерина за крайнюю степень безрассудства, — ухмыльнувшись, произнес профессор Снейп, — а теперь следуйте за нами в кабинет директора, — и резко развернулся, двигаясь в указанном направлении.

— Как в кабинет директора? — не сдвинувшись с места, воскликнули Блэки.

— Ножками-ножками, — подтолкнул их сзади Регулус.

— Но за что? — не унималась Клэр.

— За дверь, — просто ответил, кивнув на стену, где скрылась дверь в Выручай-комнату.

— А какое сегодня число? — спросил Даррен и чуть не влетел в спину резко остановившегося крестного.

— Рад, что вы, наконец, догадались спросить, мистер Блэк, — тот резко развернулся и внимательно посмотрел на ученика своего факультета. — Сегодня восьмое декабря, вернее, уже девятое, если вам нужна точность.

— Что? — снова воскликнули ребята в один голос.

— Все верно, — кивнул Регулус, — вас не было почти четыре дня. И, я думаю, мы все знаем почему, не так ли, Северус?

— Именно поэтому вас и ждет директор Дамблдор, — кивнул Снейп. — Сириус Блэк попросил отправить вас домой через камин, как только вы объявитесь, — и, резко развернувшись, он пошел дальше, даже не оглянувшись назад.

— Он злится на вас за путешествие, но скорее не за сам факт его совершения, а за то, что вы его с собой не взяли, — тихо засмеялся Регулус. — Но поспешить нам все же стоит. Мы же не хотим, чтобы директор ждал нас еще дольше, не так ли? — сказал он, прибавив шаг.

— А как же наши вещи? — тихо спросила Клэр.

— Ваши вещи мы вам сами привезем, — задорно подмигнул Регулус, обернувшись. — Хотя, не думаю, что у вас возникнет в них необходимость.

Ребята переглянулись и поспешили за профессорами, вскоре, достигнув горгульи, охраняющей вход в кабинет директора — профессора Дамблдора.

— Сахарное перо, — негромко произнес Северус, и горгулья, отойдя в сторону, открыла проход. Поднявшись по лестнице, все четверо оказались в овальном кабинете, заставленном различными магическими приборами. Сам же директор отсутствовал.

— Видимо, придется подождать, — озвучил очевидное декан Слизерина и жестом указал ученикам на два кресла рядом с большим письменным столом, а сам подошел к Регулусу, который стоял возле книжных стеллажей и разглядывал названия фолиантов, покоящихся на девственно чистых полках.

Спустя сорок минут томительного ожидания директор шагнул из камина и с удивлением обнаружил у себя гостей в столь поздний час.

— Северус, Регулус, — кивнул он в знак приветствия и подошел к письменному столу. — Почему же вы не сообщили, что мистер Блэк и мисс Блэк вернулись?

— Вы хотели лично с ними встретиться, Альбус, — напомнил Регулус странным голосом.

— Вы могли бы послать Патронуса.

— Мы решили не отвлекать вас от важных дел, — на этот раз ответил Северус.

Клэр и Даррен, нахмурившись, переглянулись: они знали, что, по каким-то причинам, почти у всей компании отца напряженные отношения с директором, но никогда не слышали подобных интонаций в голосе ни у дяди, ни у крестного — сейчас лишь Антарктика могла позавидовать тому холоду, который источали эти двое.

— Что ж, — кивнул ученикам директор, словно не замечая смены настроения присутствующх, — вам пора домой. Сириус вас ждет уже давно, — он указал им на чашу с Летучим Порохом. Блэки поднялись со своих мест и, держась за руки, встали в большой камин, — поместье Блэков, — четко проговорил Даррен, и в следующую минуту ребята вышли из камина, располагавшегося в гостиной отчего дома.

Оформленная в красно-золотистые тона, просторная комната, вмещавшая в себя пару книжных стеллажей, шкаф с дорогими спиртными напитками, мягкий кожаный диван, стоявший возле камина, как в гриффиндорской гостиной, и несколько столиков, была своего рода драгоценностью семьи: весь интерьер, на пару с Лили Поттер, создавала Александра Блэк, жена Сириуса Блэка.

Сам же Сириус сидел в кресле с неизменным стаканом огневиски в руке и, казалось, даже не заметил, что его дети вернулись. Из когда-то невероятного красавца, которому, стоило только сверкнуть белозубой улыбкой, и он мог получить любую девушку, Сириус Блэк превратился в неестественно худого мужчину с серым лицом, на котором выделялись только большие синие, как ночное небо, глаза. Но эти глаза не излучали ни счастья, ни веселья, ни даже обычной свойственной Сириусу задумчивости. Сейчас они были пусты, будто у него забрали все светлые воспоминания и осталось только безразличие... Складывалось такое впечатление, будто перед приходом детей он встречался с дементорами.

— Папа, — Сириус медленно обернулся на тихий голосок Клэр и, поставив с громким стуком стакан на столик рядом с диваном, быстро подошел и прижал детей к свой груди.

Он обнял их так крепко, будто боялся, что они сейчас исчезнут, просто испарятся, и он не сможет этому помешать. Даррена пугали подобные моменты: отец обнимал их часто, но только для того, чтобы почувствовать, что они еще с ним, но, когда он обнимал их так сильно, это означало одно — что-то произошло. И это что-то всерьез подкосило отца, а раз так, значит, причина должна крыться в чем-то, что связано с их матерью, памятью о которой жил Сириус. Даррен боялся, что отец однажды просто выпадет из реальности, предпочтя так и остаться жить в своих воспоминаниях, там, где он счастлив.

Даррен Блэк только однажды увидел, как отец опускался в Омут Памяти, а когда тот вышел из комнаты, заглянул в него. Это случилось, когда Даррену только исполнилось пятнадцать, тогда он увидел всего один отрывок из жизни отца: он молодой стоит в гостиной, такой похожей на гостиную их дома, и смотрит на девушку перед ним. Она в гневе кричит на него, а потом все прекращается, она, будто потухает, как свечка, резко и неожиданно, и от ее гнева не остается и следа. На красивом лице только горькое разочарование и тоска, а глаза становятся пустыми и безразличными, как будто из нее ушла вся жизнь, и она тихо, чтобы только он мог ее расслышать, произносит слова, которые Даррен не может забыть до сих пор: «Поздравляю тебя, Блэк! Ты-таки сумел привлечь мое внимание. В первый и последний раз... Теперь ты мертв для меня, Сириус. В тот самый момент, когда решился на это, ты умер для меня! Теперь уже навсегда...»

Когда Даррен вынырнул из воспоминаний, он, еще долго пребывая в шоке, смотрел на Омут. Его мама, которую он любил всем сердцем, говорила отцу, что тот умер для нее. Пока младший Блэк переваривал увиденное, в комнату вошел Сириус, да так и замер на пороге, неверяще уставившись на сына.

Они еще долго буравили друг друга взглядом, будто заключали какое-то негласное соглашение: никогда не спрашивать и не говорить об увиденном. Даррен тогда кивнул и, отмерев, поспешил выйти из комнаты, но тихий голос отца его остановил:

— За всю нашу совместную жизнь, она сказала мне, «я люблю тебя» только пять раз, — сказал он, повернув голову к сыну, — самый первый — когда я умирал, а последний — перед тем, как на нее напали. Она всегда верила, что о любви нужно говорить поступками, а не словами, — он грустно улыбнулся глядя на сына. — Несмотря на сказанное ею тогда, она всегда была рядом. И лишь однажды она вспомнила это, — кивнул он на Омут. — Когда я сделал ей предложение, она спросила: простил ли я ее за эти слова? И я ответил «да», потому что они заставили меня повзрослеть. Тогда она оказалась права во всем, кроме одного, — грустно усмехнулся Сириус, — те конфеты ей послал не я.

После этих слов Сириус крепко обнял сына, и с тех пор Даррен всегда подозрительно относился к подобным объятиям, а в комнату отца не входил больше никогда.

Вот и теперь отец обнимал его так же, как и тогда, что очень насторожило юношу.

— Что-то случилось? — спросил Даррен, мягко отстраняясь от него.

Сириус ничего не ответил, просто посмотрел на него долгим внимательным взглядом.

— Ты вырос, — через некоторое время произнес он. — Вы оба выросли, — и, поцеловав Клэр в макушку, он разжал объятия и вышел из комнаты.

Ничего не понимая, дети направились за ним, но этого было не нужно — Сириус возвращался в гостиную, неся в руках два конверта и небольшую резную шкатулку с фамильным гербом Блэков.

— Это пришло шестого числа, — кивнул он на свою ношу, — адресовано вам, — и протянул шкатулку и конверты Клэр.

— От кого? — нахмурилась она.

— Не знаю, — ответил старший Блэк, снова о чем-то задумавшись, а дети в свою очередь переглянулись — зачем отец им лжет?

— Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, — через несколько минут, очнувшись от раздумий, произнес Сириус, проигнорировав вопросительные взгляды. — Весь дом в вашем распоряжении, попытайтесь его не спалить, — грустно улыбнулся он и, развернувшись, покинул гостиную, а затем, судя по хлопнувшей двери, и дом.

Ребята снова переглянулись и посмотрели на то, что им вручил отец. Два письма, адресованные каждому из них с кривой именной подписью на конверте, и обычная деревянная резная шкатулка, покрытая лаком. Решив, что будет разумнее сначала прочитать письма, ребята подошли к дивану возле камина и, поставив шкатулку на столик рядом, углубились в чтение.

* * *

Дверь после тихого стука распахнулась настежь, заставив нежданного гостя отшатнуться. В проеме показалась пожилая женщина, которая со странной смесью неверия, удивления, радости и страха взирала на стоявшую на пороге мужскую фигуру. Холодный ветер вместе со снегом проникал в дом, но женщина, казалось, этого не замечала, хотя стояла на пороге в легком шелковом платье и летних туфлях. Она будто застыла, увидев того, кто к ней пришел. Пожирая глазами стоявшего напротив, она с жадностью впитывала в себя его образ, пытаясь запомнить каждую черточку, каждую морщинку на его лице, но увидев, что он одет в, не по погоде, легкую мантию, которая вздымалась от каждого дуновения ветра, она пришла в себя и, втянув его в дом, закрыла дверь.

— Мама, я так больше не могу, — только и сумел произнести он и, прижавшись к ней всем телом, заплакал. Впервые в жизни гордый Сириус Блэк, который даже спустя столько лет не мог простить собственную мать, который годами воспитывал в себе ненависть к ней, виня ее во всем, что произошло с ним и его семьей, позволил себе наплевать на гордыню и заплакать, прижавшись к ней, словно маленькое дитя, ища защиты.

Вальбурга, на голову ниже своего старшего сына, только обняла его, мокрого и холодного, крепче прижимая к себе и моля всех богов, которых только знала, чтобы это оказался не сон.