Вместе до конца, а после... (гет)

Только бы дотянуться. Только бы успеть взять за руку... «Ремус, я...»

Слои защитных заклинаний рассеивали и без того слабый свет полумесяца. Зыбкие лучи проникали сквозь окно и разливались по усыпанному осколками и щебнем полу. Призрачное марево опустилось на тусклую макушку Нимфадоры Тонкс и окутало её тело.

Часы на стене шли в обратную сторону и весело поскрипывали. Тик-скрип-так, тик-скрип-так!

Тонкс очнулась; цветные вспышки — преимущественно зелёные — до сих пор стояли перед глазами, а в носу свербело от каменной пыли и дыма. Сломанная рука почти не болела, давно обездвиженные пальцы ещё ощущали выпавшую волшебную палочку. Тонкс попыталась пошевелиться и тут же пожалела об этом: тишина оборвалась, в мир вновь ворвался пронзительный смех. Тонкс зажмурилась, но картинка, стоящая перед глазами, и не думала исчезать. Жёсткие, беспорядочно рассыпанные чёрные кудри, горящий безумием взгляд и лицо, мертвенно-бледное, перекошенное в торжествующей гримасе. Лицо, так похожее на лицо матери. Беллатриса.

Распахнув глаза, Тонкс вскочила на ноги. Хогвартский зал исчез, её встретили жгуче-белые, болезненно пустынные просторы. Единственной вещью, разбивающей тишину и пустоту, были скрипящие часы. Сложно было определить, прикреплены ли они к чему-то и далеко ли находятся. Циферблат цветом почти не отличался от всего вокруг, выделялись лишь чёрный круглый контур и чёрные же острые стрелки. Тонкс сделала шаг часам навстречу. Ещё несколько шагов и ещё, но тиканье не стало ни на йоту громче.

Нимфадора упрямо шла вперёд, стрелки неумолимо бежали назад, тик-скрип-так, тик-скрип-так, тик-скрип-так.

Отчаяние постепенно захватывало разум. Резко развернувшись, Тонкс зашагала в обратную сторону, но, глянув на часы, поняла, что ничуть от них не отдалилась. Тогда она рванула направо. Направо, налево, прямо, по кругу... Не чувствуя усталости, Нимфадора мчалась в слепящую белую даль. Бессмысленно.

Она остановилась и огляделась. Ни одной зацепки, ни одного цветного пятнышка, ничего. Присев, она попыталась исследовать поверхность, на которой находилась. Пальцы не встретили препятствия, рука словно прошла сквозь пол, но Тонкс всё ещё могла её видеть. Ниже, ещё ниже. Тонкс улеглась и вытянула руки вниз, предплечья прошли сквозь белую поверхность, а вот тело оставалось лежать на ней, будто зависнув в воздухе. Перевернувшись на спину, Тонкс попыталась разглядеть потолок. Не было ни малейших предположений, через сколько футов стены могли заканчиваться. Если они вообще существовали. Кажется, это место не имело ограничений.

Нимфадора с ненавистью посмотрела на злосчастные часы. Три стрелки на циферблате слились в одну в самой нижней точке и начали стремительно увеличиваться в размере. Тиканье стало невыносимо громким. Тик-скрип-так, тик-скрип-так! Тонкс поднялась на колени, зажав одно ухо плечом, а другое — здоровой рукой. Ей огромным усилием воли удалось заставить себя распахнуть веки и развернуться, потому что аврор не поворачивается к опасности спиной.

Поборов страх, Нимфадора зажмурилась и отдалась пронизывающему грохоту стрелок, она поднялась с колен и в такт ударам зашагала вперёд. Тонкс знала, что часы приближаются, хоть тиканье и не становилось громче. Она не открывала глаз. Нельзя. А когда наступила тишина и стало можно, никаких часов пред взором больше не было.

Тонкс окружили гладкие каменные стены, пульсирующие зеленоватым светом. Посреди мрачного холодного зала стоял круглый столик. Бронзовые дугообразные ножки покрывала зелень, а чёрную столешницу — пыль. Впрочем, пыль в зале покрывала всё, включая саму Тонкс.

Она наконец сдвинулась с места и тут же закашлялась. Приблизившись к поросшей мхом стене, Тонкс осторожно провела по ней ладонью.

— Я надеялась, что ты откроешь мне проход или что-то вроде того, — прохрипела Тонкс и разочарованно глянула в угол зала, где из темноты вырывалась тонкая нить паутинки, то уходя во мрак, то снова поблёскивая в футе над землёй. Каменные плиты на полу были разбиты. Там, где они вообще отсутствовали, поверхность заполняла чёрная земля. Медленно, стараясь не дышать, Тонкс присела и протянула дрожащие пальцы к сырой, холодной поверхности. Запах, такой родной и знакомый запах...

Нимфадора Тонкс лежала на каменном полу, громко сопя. Кончики спутанных русых волос едва заметно порозовели. Правая рука была безжизненна, разрезанная скула опухла, ткань кофты прилипла к окровавленной спине.

— Встань, дитя моё

Тонкс не шевельнулась. Из-под плотно сжатых век выскользнули две слезинки и скатились по вискам в мгновенно потускневшие пряди. С появлением этого чистого, звонкого голоса Тонкс больше не сомневалась в реальности происходящего.

Что там — на этом столе? Сразу ли нужно будет уходить? Нельзя ли ещё задержаться?

Тонкс попыталась подняться, но потеряла опору и упала.

— Я хочу жить! Я не хочу оставлять Ремуса и Теда! — разрыдалась она, уткнувшись в землю лицом.

— Ремус Люпин погиб от заклинания Авада Кедавра второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года в двенадцать часов и тридцать две минуты.

Тонкс приподнялась и застыла с широко распахнутыми глазами, полными слёз. В воздухе повисла тишина. Паук, спустившийся на еле заметной нити паутины почти до самой земли, прекратил шевелить лапками.

Прошло немало времени, пока Тонкс наконец моргнула и мир пришёл в движение. Вновь затанцевала пыль в воздухе, достиг своей цели и был убит кулаком паук, а тишину разорвал хруст и звон стекла. Её собственное, жизненно важное внутреннее стёклышко разлетелось на сотни кусков. Тонкс попыталась закричать, но вместе с воздухом в лёгкие впились острые осколки, и на этот раз боль не растворилась здесь, в ином мире. На этот раз Тонкс ощутила всё: перелом руки, рану на спине, стекло в лёгких и огромный зубчатый осколок в центре сердца.

— Нимфадора Люпин погибла от заклинания Авада Кедавра второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года в двенадцать часов и тридцать три минуты.

— Где... Ремус? — слова давались Тонкс с огромным трудом. Она оглядела комнату в попытке найти источник голоса. Поблизости никого не оказалось.

— Ремус Люпин уже сделал выбор.

— Выбор?

— Тебе тоже предстоит сделать свой выбор. Чтобы подтвердить своё решение, нужно взять со стола один камень — белый, если решаешь идти дальше, и чёрный, если желаешь вернуться.

— Выбор делали все умершие?

— Нет. Поторопись, времени у тебя немного.

— Но почему его делаю я? — Тонкс, тяжело дыша, поднялась на ноги и начала лихорадочно всматриваться в каменный свод. Однако Голос молчал. Тонкс издала сдавленный стон.

Едва переставляя ноги, она подошла к столику. Два камня лежали на запылённой поверхности, совершенно чистые и совершенно одинаковые по форме и размеру.

— Ты ведь выбрал этот мир, Ремус... — произнесла Тонкс надломленным голосом, — слишком многое тяготило тебя в мире подлунном...

Левая рука потянулась к левому камню. Камню цвета свадебного платья, которое Нимфадора так и не надела.

Слишком стар, слишком беден, слишком опасен.

Наверное, теперь все три “слишком” исчезнут. Неужели они будут счастливы?

А как же их сын? Обречь Теда на незнание своих родителей? Тонкс резко одёрнула руку.

— Я не могу... — пальцы сжались в кулак, из глаз снова полились слёзы. Резко повернувшись, Тонкс задела стол. Он покачнулся, облако пыли взвилось в воздух, но камни остались лежать на своих местах. — Я люблю тебя, Ремус. Люблю больше жизни. Но я не могу оставить Теда. А увидеться... мы ещё успеем.

Тонкс схватила чёрный камень и изо всех сил сжала в руке, ощущая жгучие слёзы на щеках и едва различая окутывающий призрачно-золотистый свет.

Это не было похоже на трансгрессию. Нимфадору словно бережно завернули в тёплый бархат и левитировали. Она ощутила под спиной холод камня и острые выступы обломленных ступеней.

Звуков боя слышно не было. Хогвартс сотрясали крики боли от многочисленных утрат.

— Тонкс!

— Я жива, жива, — поспешила ответить Тонкс, открывая глаза. К ней поднималась перемазанная копотью Джинни, на её рыжих волосах виднелись тёмные пятна крови.

— Слава Мерлину, Тонкс! Ты ранена?

Нимфадора перевела взгляд на руку. За прошедшее время её могли бы и подлатать: так можно и снова умереть, вернувшись.

— Порядок. Лучше найди пока остальных.

— Тонкс, я... — глаза Джинни наполнились слезами, — профессор Люпин...

— Знаю, Джинни, знаю.

Тонкс отвернулась и закусила губу: какой же она аврор, если в такой момент поддастся воле чувств?

— Всех... погибших относят в Большой зал.

Нимфадора кивнула и зажмурилась. Это не сон, она действительно жива.

Вновь открыв глаза, она осторожно поднялась на ноги. Ступени обрывались у самого верха. Груды камней, сизый от каменной пыли воздух и пылающие очаги пламени — разрушенный Хогвартс. А война... Тонкс забыла спросить, чем всё кончилось, но результат был ясен. Молодец, Гарри. Ты опять всех спас?

У подножия лестницы на огромном валуне сгорбившись сидела Луна Лавгуд. Взгляд её огромных серых глаз был направлен в одну точку, она не моргала. Тонкс постаралась незаметно спуститься, понимая, что словами она всё равно не поможет. Благополучно миновав Луну, Тонкс вдруг споткнулась и с визгом рухнула на пол. Боль перекрыло ощущение приятного жизненного тепла. А когда Тонкс увидела, что споткнулась об одинокий лунин башмак, на душе почему-то сразу стало в разы легче.

Нимфадора шла по Хогвартсу, стараясь не обращать внимания на обуглившиеся и опустевшие картинные рамы, на обломки каменных стражей и на отрешённых патрулирующих, надеющихся не найти под завалами трупы своих друзей.

Вслед за вереницей уносимых аврорами тел Тонкс добралась до Большого зала. Здесь последствия войны ощущались ещё сильнее.

Стараясь никого не задеть, она, держась стены, двинулась вперёд. Но едва заметив знакомый плащ, она бросилась в центр зала, разнеся кучку деревянных обломков.

Плакать было глупо. Не только потому, что Тонкс сильная и Тонкс — аврор. Глупо, потому что она знала, что Ремус сделал свой выбор, что он сам хотел этого и уж точно не потерпел бы её слёз. А ещё потому, что война окончена. И потому что дома ждут мать и сын — её маленький Тедди, почти не знавший своего отца. Тонкс позаботится о том, чтобы Теддди понял, почему папа его оставил. И Тедди поймёт, Тонкс это знает.

И всё же она на коленях стояла над телом Ремуса и не могла остановить слёз. Они капали на бледные скулы, пересечённые шрамами и убегали в русые с проседью волосы.

Чуть поодаль раздавались глухие рыдания. Нимфадора повернула мокрое лицо и увидела, что семья Уизли плачет над одним из близнецов.

А делал ли он выбор?

Взгляды Тонкс и миссис Уизли столкнулись. Тонкс ни разу за всю свою жизнь не видела таких печальных глаз.

Поднявшись, она подошла к семье Уизли. С ног её чуть не сбил рыдающий Джордж, который, казалось, боялся приблизиться к мёртвому брату. Он метался рядом с телом, потерянный и бесконечно подавленный. Джинни застыла чуть поодаль, она неотрывно смотрела на Фреда, её подбородок дрожал, а волосы налипли на щёки. Рон стоял на коленях и сквозь рыдания кричал что-то, судорожно тряся Фреда. Перси старался оттащить его от тела брата, но младший Уизли упирался изо всех сил.

— Нет! Нет! Фред! Нет!

Билл зарылся носом в светлую макушку прячущей в ладонях лицо Флёр, Артур Уизли старался не смотреть на погибшего сына, а Молли... Тонкс не знала, что придаёт этой женщине сил. Не знала, почему она не кричит, не стенает, лёжа рядом с Фредом, а стойко утешает всех членов своей семьи, гладит Рона по голове и тихо плачет.

— О, моя девочка! — Молли глянула на Тонкс и поспешила прижать к лицу насквозь промокший носовой платок.

Тонкс понимала, что миссис Уизли знала всё с самого начала. Знала, что с Тонкс происходило, когда Люпин её решительно отвергал. Знала, что происходило, когда она уже перестала быть Тонкс. Нимфадора Люпин. Молли знала всё. Но сейчас она и понятия не имела, что Ремус и Нимфадора всё решили сами. Молли сгребла Тонкс в охапку, прижала к своей тёплой груди и позволила пореветь. Позволила забыться.

Когда Тонкс очнулась, она сразу же почувствовала, что рука больше не болит, а пальцы без труда сгибаются. Не болели спина, скула, ссадины по всему телу. Только по-прежнему впивались в лёгкие и сердце стеклянные осколки.

— Ремус?

Рядом никого не оказалось. Тонкс лежала на деревянном столе, перевязанная бинтами. Она осторожно села и спустила ноги на пол, под ботинками что-то хрустнуло. Стёкла. Разноцветные осколки хогвартских витражей.

Ступая по мелкой каменной и стеклянной крошке, Тонкс вышла в коридор и снова наткнулась на Луну. Она размахивала волшебной палочкой и тихо произносила заклинания.

— Списки погибших составлены, раненые вылечены, уже можно трансгрессировать по домам, — отрапортовала Луна.

— Нет у тебя ещё палочки? — с надеждой спросила Тонкс. Луна улыбнулась и протянула чью-то. Дотронувшись до неё, Тонкс ахнула. Гладкий гибкий кипарис и утолщение в виде шарика на самом конце — палочка принадлежала Ремусу.

— Р... Репаро! — разноцветные стёклышки собрались воедино и вернулись в оконную раму. — Репаро! Репаро! Репаро!

Жаль, что не всё можно взять и оживить, восстановить из пепла одним простым движением волшебной палочки; жаль, что нельзя собрать по кусочкам внутреннее стёклышко Тонкс.

* * *

Раздался громкий хлопок. Андромеда Тонкс вскочила на ноги и бросилась в прихожую.

— Я вернулась, мама, — зачем-то сказала Тонкс.

Заключив дочь в объятия, Андромеда прошептала, что всё знает, что получила патронус и что ей очень жаль, Тед в порядке, а как ты себя чувствуешь, милая?

Тонкс ответила, что всё нормально, ничего не болит, ну или почти ничего, можно увидеть Тедди?

Андромеда метнулась в комнату и через мгновение вернулась с малышом на руках.

— Он ещё не просыпался.

Тонкс кивнула, протягивая грязные дрожащие руки. Оказавшись в её объятиях, Тедди открыл глазки и улыбнулся. Его коротенькие мягкие волосы вспыхнули светло-фиолетовым цветом. Тонкс склонилась над сыном и нежно поцеловала его в мягкую щёчку, едва ощутимо задев его розовой прядью. Тедди зевнул и снова сонно и спокойно засопел.

Налюбовавшись, Нимфадора на цыпочках отнесла его в маленькую кроватку, пройдя мимо задремавшей в кресле Андромеды. Бедная мамочка, она, наверное, не спала всю ночь.

Тонкс быстро скинула с себя грязную рваную одежду и босиком прошлёпала в ванную, где ждала наполненная водой с разноцветными пузырьками ванна. Нимфадора забралась в неё и ушла под горячую воду так, что на поверхности остался один только нос. Рядом, на полочке, лежала палочка Ремуса.

Тонкс долго лежала в заколдованной на неостывание воде, смотрела в шершавый потолок и размышляла о случившемся. Теперь всё казалось нереальным сном. Она старалась не думать о том, что ждало её после выбора белого камня, но очень надеялась, что её муж обрёл долгожданный покой. Она тоже имеет на него право, но только потом, когда Тедди найдёт себе человека, что полюбит его так же сильно и так же самоотверженно, как она.

Когда Нимфадора выбралась из ванны и закуталась в мягкое махровое полотенце, она точно знала, что никогда никому не расскажет о путешествии и выборе. Она знала, что всё сделала правильно.

На её плечи опустились две тёплые ладони. Едва ощутимые. До боли знакомые.