Любовь, что движет солнце и светила (гет)

Звук открываемой двери.

— Сириус? Мы тебя не ждали, — Джеймс выглядывает в коридор.

Крик:

— Лили, спасайся!

Взрыв магии. Лили вышвыривает из дома, пробивая, как стеклянный, антиаппарационный барьер.

Правую сторону обжигает, словно огнем.

Сознание меркнет.

Холодно. Под ней трава, вокруг деревья. Парк? Лес?

Заглушая боль, бьется мысль: «Гарри…»

Сил на аппарацию нет.

С правой стороны тела, словно бритвой, срезало кожу вместе с одеждой.

Палочки нет.

«Гарри... Джеймс…»

Сквозь деревья — огни проходящих машин.

Темнота.

Она приходит в себя в маггловской больнице. Пытается встать, аппарировать домой. Но ее накачали лекарствами. Все в тумане.

Приходит полицейский, задает вопросы. По-французски. Но единственное, что она может произнести:

— Гарри.

* * *

Это был Волдеморт. Она успела ощутить характерную тьму, тяжесть и зловоние его магии. Она знает, просто знает, что Джеймс — убит.

Она не чувствует Гарри. Боится ощутить, что его тоже нет, запрещает себе размышлять о случившимся. Ей надо знать наверняка.

Врачи постоянно держат ее на сильных обезболивающих, голова от них как в тумане, и невозможно сосредоточиться.

Наконец она резко приходит в себя. Силы на аппарацию есть. Через мгновение она у развалин дома.

У кухни одна стена, но кухонный стол стоит на своем месте. Лили садится на свой любимый стул, механически берет чашку, пытается налить чай. Из носика чайника капает странная жижа. Под крышкой — плесень.

У ограды дома лежат цветы и горят свечи. Прикручена табличка, но текст проскальзывает мимо сознания. Надо связаться с кем-нибудь, добраться до Сириуса или Дамблдора.

Что с Гарри?

Окрик: «Лили!» приводит в себя. У ограды Батильда.

— Мерлин, девочка, что с тобой, где ты была? Идем скорее, оденешься — и в Хогвартс. Гарри пока что там.

— Гарри? — Из потока слов мозг выхватывает главное.

— Он жив. Альбус объяснит. Тот-Кого-Нельзя-Называть пытался убить Гарри и не смог. Сам убился. Его нет, Лили. Война закончилась.

— Жив? Гарри жив? Где он?

— В Хогвартсе у Альбуса. Где ты была все это время, что с тобой? Тебя так искали, так искали. Такая победа, такое счастье, а ты пропала! Отчаялись уже найти. Альбус даже начал искать для Гарри приемную семью. Сказал: «еще немного подожду, если Лили не найдем — отдам Гарри родне». Какая радость, что ты вернулась! Да что с тобой такое случилось?

На этом вопросе поток безостановочных слов соседки наконец иссякает.

Кожа с правой стороны частично зажила, но повязки еще не сняты. В больнице ей вручили какой-то невнятный халат — ее одежда разорвана в клочья.

— Джеймс закинул меня куда-то во Францию. Меня расщепило. Гарри в Хогвартсе? Мне надо к нему.

— Но не в больничной же сорочке. Идем, оденешься, я прибрала ваши вещи, верила, что вернешься. Тебя так искали, так искали. Вот Гарри-то радость, мама нашлась. Бедный мальчик. А Альбус-то как обрадуется! Я-то уже в прошлый век залезла, хоть кого-то из поттеровской родни найти. Ну никого из близких в живых нет. Даже сквибов. Сообщу о тебе Альбусу, отправишься через мой камин.

* * *

Через полчаса Лили обнимает сына и понемногу приходит в себя. Теплый, живой Гарри обхватил руками и ногами, вцепился изо всех сил. Она тоже не в силах выпустить его хоть на миг. Наконец удается устроить Гарри так, чтобы он не мешал обрабатывать раны. Мадам Помфри произносит заклинания, накладывает мазь, вручает Лили зелья. Раны затягиваются, сознание окончательно проясняется.

После долгих дней разлуки Гарри вцепляется в Лили, словно клещ. Если он не видит маму, не держит ее за руку, за ногу, за платье — начинается рев.

Они все делают вместе, даже спят. Мадам Помфри, немного подумав, просто увеличила кровать Лили. Гарри требует, чтобы она лежала рядом, напитывается ее теплом, и только перед тем, как заснуть, откатывается в сторону. Он отказывается даже на минуту остаться один или с другим человеком — боится, что его унесут от мамы.

* * *

Дамблдор помог ей выстроить связную картину произошедшего.

Волдеморт не собирался убивать Джеймса — он применил Империо, надеясь сперва без помех расправиться с ребенком, а затем завладеть родовыми артефактами Поттеров, созданными еще Певереллами. Но Джеймс мгновенно освободился и успел заслонить собой сына.

Добровольная жертва вызвала к жизни древнейшую магию — Защиту Крови. Направленное в Гарри проклятие отразилось и развоплотило самого Волдеморта. Но он не умер и, рано или поздно, вернется.

Теперь магия, скрепленная кровью отца, защищает Гарри до совершеннолетия. Им бы следовало жить у родственников Джеймса, да вот только никого не осталось.

Защиту держать Лили — став женой, она вошла в род. И пока она хранит мужу верность — Гарри в безопасности. Ей надо суметь продержаться шестнадцать лет.

Лили еще не в состоянии думать даже о завтрашнем дне, не то, что о ближайших годах, так что последовавший вопрос Дамблдора воспринимает не сразу.

— Лили, вам с Гарри нужен новый дом. У Джеймса было другое жилье? Родовое?

— Что? О чем вы спрашиваете?

— Помнится, Ричард говорил, что помимо Годриковой лощины у них был старый дом в Дербишире, они с Элизой провели там медовый месяц. Ты знаешь что-нибудь о нем?

— Нет, профессор, адреса не знаю. Джеймс, он…— Лили сглотнула, ком в горле не давал говорить, — он был там после смерти отца, вместе с Сириусом. Но дом оказался заброшен и малопригоден для жилья.

Лили замерла, когда Дамблдор помрачнел при упоминании о Сириусе, но тот спокойно заговорил о переезде.

«Померещилось, Бродяга жив, слава Богу», — мысленно вздохнула она с облегчением. Вспомнила:

— Там что-то смешное было с названием, Сириус еще шутил насчет родового поместья...

— Ну что ж, тогда будет легко найти.

— Так чего искать, спросите Сириуса.

— Да, да, конечно, — помрачнев, пробормотал директор, но продолжил спокойным тоном — Но если дом в плохом состоянии, понадобится время, привести его в порядок. Так что приглашаю тебя пожить в моем доме в Годриковой лощине, там очень хорошая защита. А пока мадам Помфри тебя не отпустила, будете с Гарри здесь, в больничном крыле. Обо всем остальном я позабочусь.

— Спасибо, но право, … — Лили растерялась. Ей было неловко, но жить действительно где-то надо.

— Нет, нет, не надо благодарить — это мы все в долгу перед Джеймсом и Гарри, — Дамблдор быстро закончил разговор и ушел.

* * *

Узнав о возвращении Лили, ее навещают Фрэнк и Алиса с маленьким Невиллом. От них она и узнает о том, что Питер тоже погиб, но подробностей ей не рассказывают.

Странно, что никто не упоминает Сириуса, странно, что Бродяга еще не навестил ее. Но вечером в окно светит полная луна, и все становится понятным — Бродяга с Луни.

Несколько раз к мадам Помфри заходит Северус. Его присутствие в Хогвартсе удивляет Лили, она была уверена, что Снейп — один из приспешников Волдеморта. Хотя Пожиратели Смерти носили маски, узнать, кто за ними скрывается, было несложно — по фигуре, голосу, манере ведения боя. Магический мир слишком мал, чтобы такой маскарад по-настоящему вводил в заблуждение. Но Дамблдор, несомненно, знает, что делает.

Северус не подходит к ней, хотя она чувствует на себе его взгляд. Он выглядит ожившим трупом, но ей нет дела до бывшего друга — пути давно разошлись.

* * *

День проходит в суете. По приглашению директора прибывает министерский чиновник с документами о наследстве, ей возвращают найденные в развалинах дома бумаги, палочку, передают необходимые вещи.

Покончив с делами, Лили то возится с Гарри, то спит (маггловское лечение еще дает о себе знать). К ней ненадолго — мадам Помфри их почти сразу выгоняет — заглядывают соратники по Ордену Феникса.

Но среди них нет ни Блэка, ни Люпина. И если отсутствие Луни понятно, то отсутствие Бродяги или какой-то весточки от него настораживает. Почему он не с Гарри? Друзья рассказывают о победе, о празднике, но никто из них ни слова не говорит ни о Сириусе, ни о том, как именно погиб Питер. Более того, старательно уходят от ответов, тут же переводя разговор на другую тему.

Вечером, уложив Гарри, она задает Помфри прямой вопрос.

Та сразу мрачнеет, и нехотя отвечает:

— Лили, тебе не стоит так волноваться, он не сможет тебе больше навредить.

— Навредить? Ты о чем? Где он?

— В Азкабане, конечно. Где еще он может быть после того, что натворил.

— Что он сделал? — Лили в недоумении: Сириус, конечно, порывист и несдержан, но неужели глупости, сотворенные им после гибели друга, заслужили Азкабана?

— Как что? Он же вас предал! Оказался сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть…

— Что?!!! Это невозможно, ты что-то путаешь.

— Лили, бедная, — колдоведьма начинает диагностику, — а мне казалось, что у тебя нет амнезии. Неужели я что-то пропустила? Да нет, просто усталость и нервы, — бормочет она, вглядываясь в результаты.

— Мадам Помфри, в чем обвиняют Сириуса? Что за чушь?

— Но как же, ведь именно он был вашим Хранителем секрета?

— Нет, Хранителем был Питер. Но об этом же никто не знал! — Лили вскакивает с кровати и, невзирая на протесты мадам Помфри, быстро одевается, — присмотри за Гарри, пожалуйста, мне срочно надо к Дамблдору.

По привычке, перед визитом Лили отправляет директору Патронуса.

Смешной длинноногий олененок, слегка скользя по каменным плитам пола, исчез в коридоре. И Лили, улыбаясь, взглядывает на сына. Теперь ты мой патронус, да, Бемби?

Взволнованный директор перехватывает Лили на половине дороги.

— Блэк невиновен? Но ведь вы выбрали его Хранителем секрета, без его предательства Волдеморт не смог бы до вас добраться.

— Профессор, вы ведь не знаете! Они поменялись! Хранителем был Питер. Как он погиб?

— Питер? Питера вместе с двенадцатью случайными магглами убил Блэк. Во всяком случае, все указывало на это. Так ты говоришь, Хранитель — Питер?

— Да, да, Питер! Сделайте же что-нибудь, надо же вызволить Сириуса поскорее. Почему он не сказал на суде, что невиновен? Ведь можно же было доказать, наверное, — Лили страшно. Если бы она погибла, Сириус так и остался бы в тюрьме? Невиновный?

— Суда не было, Лили. И в данный момент это даже удачно. Знаешь, девочка, это, наверное, нехорошо с моей стороны, но я почти счастлив, что предатель — не Сириус, что эта звезда не упала… — Дамблдор обрывает себя и возвращается к насущному. — Пойдем ко мне в кабинет, свяжемся с Краучем. Надеюсь, он еще не спит.

— Профессор, а это точно предательство? — спрашивает Лили по дороге в кабинет директора. У нее не укладывается в голове, что Пит… Хвостик… милый, веселый, вечно восхищавшийся Джимом Хвостик — и вдруг предатель? Виновник всего произошедшего, виновник гибели Джима — их «младший братик» Питер? — Я думала, Волдеморт, благодаря своей мощи, все же сумел разрушить чары.

— Нет, девочка, это предательство, — голос Альбуса глух и печален, — чары неразрушимы. По крайней мере, со злым умыслом найти вас не мог никто, какой бы силой он не обладал.

Разбуженный в полночь Крауч недоволен, но им удается его уговорить. Рано утром Бродягу выпустят под залог — вопрос с убитыми магглами и Питером еще не закрыт.

* * *

Утром, ожидая Бродягу у открытого по такому случаю директорского камина, Лили задает второй мучивший ее вопрос:

— Профессор Дамблдор, а что Северус делает в школе? Разве он не Пожиратель?

— Он им был, Лили. Но Северус понял, насколько заблуждался, доверяясь Волдеморту, и стал шпионить для нас. Ну а так как он великолепный зельевар, я взял его преподавать зелья.

— У него получается? Не представляю его учителем. Вы ему так доверяете?

— В основном — да. Хотя ему еще многому надо научиться.

— Что же заставило его сменить сторону?

— Думаю, рассказывать кому-либо об этом может только он сам. Спроси, если хочешь. Но Северус рисковал жизнью. Старался узнавать о готовящихся нападениях и предупреждал нас… К сожалению, про последнее узнать не сумел. Как и не знал, кто именно из членов Ордена шпионит для Волдеморта.

Наконец камин вспыхивает зеленым. Первым появляется Люпин, следом вываливается изможденный, но бодрящийся Сириус.

— Как здорово, что ты жива! — на его лице написана радость, но в почерневших глазах плещется боль.

— Прости меня, — добавляет он едва слышно, — я почуял неладное, но опоздал.

Лили хочет сказать, что он ни в чем не виноват, но вместо этого кидается ему на шею — в горле комок, глаза горят, но слез нет.

Слез не будет и вечером, когда они втроем соберутся в первом попавшемся пустом классе помянуть Джеймса.

Заплакать она сможет только через несколько дней, в доме Дамблдора. Разбирая перетащенные из развалин вещи, она наткнется на любимую майку Джима, еще хранящую его запах. Лили завоет, срывая голос, и будет биться в муках, не в силах терпеть разрывающую боль, желая уйти из этого мира, где она не может, не желает оставаться одна, без единственного, без любимого. Она резко придет в себя, услышав плач испуганного, разбуженного криком Гарри. Потом они будут долго плакать вместе, и Лили будет прерывающимся голосом просить у сына прощения: «она никогда-никогда его не покинет, как она могла придумать такое, это с горя, сынок, маме просто очень больно, но мама сильная, она справится, ей есть ради кого жить — ради такого замечательного мальчика, так похожего на папу. Она будет жить, и постарается больше не плакать и тебя не пугать, честно-честно». Лили сдержит слово — плакать она будет по ночам, наложив заглушающие заклинания.

Дамблдор молча наливает по полбокала огневиски. Сириус рассказывает о встрече с Питером.

— Как бы ни хотелось верить, что он убил себя от раскаяния, но все его действия говорят о другом, — замечает в конце рассказа Люпин. — Скорее всего, он жив и затаился, крыса, — название анимагической формы Питера впервые звучит в его устах ругательством.

Но искать предателя даже по свежим следам было почти бесполезно. А уж теперь…

— Еще одна причина, почему вам с Гарри нужно быть очень осторожными, — говорит Дамблдор.

Гарри узнает крестного и рад ему, но взять себя на руки позволяет только к концу дня, да и то, если при этом держится за Лили. Только со временем он согласится оставаться с Бродягой — к псу у него почему-то больше доверия.

* * *

Старый дом Поттеров — небольшой коттедж под названием Поттер Сомерсол, в Дербишире. Он действительно заброшен. Ричард и Элиза — родители Джеймса — провели там медовый месяц, но после этого никто не жил там более пятидесяти лет. Он не скрыт от глаз магглов, хотя и защищен.

— Это был охотничий домик в большом поместье, принадлежавшем предкам Джеймса. Один из Поттеров отдал само поместье в приданное дочери-сквиба, оставив этот домик за собой, на всякий случай. С тех пор в нем никто постоянно не жил, использовали в основном для отдыха или чтобы уединиться. Дом стоит на отшибе, вокруг — пастбища и небольшая рощица. Если его отремонтировать и защитить как следует, там будет достаточно уютно и безопасно, — рассказывает Сириус. И добавляет:

— Не волнуйся, мы с Ремом все устроим. А пока мы перевезем тебя в Дамблдор-хаус, как только Помфри разрешит. Наверняка Гарри смертельно надоело больничное крыло.

* * *

Утром следующего дня мадам Помфри объявляет, что Лили достаточно окрепла. К обеду та перебирается в дом Дамблдоров в Годриковой лощине, и после неизбежной суеты остается вдвоем с Гарри. Сириус и Ремус отправляются ремонтировать Поттер Сомерсол.

Суета схлынула, пустоту в груди, оставшуюся после смерти Джеймса, ничем не заглушить.

На улице холодно и сумеречно, и Лили решает задернуть шторы.

За окном холодная и мокрая декабрьская мерзость — снег с дождем. Прямо под ее окнами на улице на коленях стоит Северус. Это удивляет Лили — в Хогвартсе он несколько раз заглядывал в больничное крыло по делам, но ни разу не подошел к ней, не попытался заговорить. А сейчас она не хочет ни видеть Снейпа, ни говорить с ним. Она вообще никого не хочет видеть. Если бы не Гарри, она бы легла, закрыла глаза и умерла. Джеймс унес с собой и ее сердце, и ее жизнь. Хотя она до сих пор иррационально зла на него — почему он спасал первым ее, а не Гарри?

Но Гарри жив. Он здоров, бодр и весел. Годовалый ребенок не понимает, куда делся папа, он скучает, но здоровый нрав берет вверх. Гарри с мамой, и он не умеет грустить долго.

Время пролетает в хлопотах, и только к вечеру Лили снова выглядывает в окно.

Северус, не двигаясь, стоит на коленях. Он не наложил водоотталкивающих чар и похож на черную мокрую ворону.

Лили выходит к нему.

— Что тебе надо?

Снейп поднимает покрасневшие глаза. Вокруг чернота. Похоже, он не спал несколько дней.

— Темный Лорд узнал о пророчестве от меня.

— Что? — его слова не укладываются в голове. Она ожидала чего угодно, но не этого.

— Я подслушал часть пророчества и сообщил Темному Лорду. Я и представить не мог, что речь о тебе и твоей семье. Прости.

— Что ты несешь? Так это из-за тебя?

— Прости. Я не думал, что Темный Лорд…

— Не думал?! Или наоборот, мечтал?! Ты рад? Добился своего? Ты всегда ненавидел Джеймса, теперь ты рад?! Чего не пляшешь? Он мертв, а ты жив. Убирайся! Долой с глаз!

Лили отворачивается, чтобы не прибить этого урода. Вот из-за таких сволочных недоумков погибают друзья и любимые. Гарри чудом остался жив. А если бы это был не Гарри? Что Снейп там нес, чего не знал?

У Лили перехватывает дыхание, и она зло шепчет:

— А если бы это была не я? Других под Аваду подставить можно? Другого ребенка?

Нарыв вскрыт. Пелена спала. В мыслях ясно, сознание работает как часы, заслонявший все туман сметен яростью. Магия вокруг потрескивает зелеными искрами.

Снейп вздрагивает, поднимает на нее полные отчаяния глаза и аппарирует, не поднимаясь с колен.

Злость и отчаяние требуют выхода. Невзирая на погоду и темноту — волшебница она или кто? — Лили, окутавшись чарами, как плащом, начинает приводить в порядок заброшенный палисадник. Выкорчевывает многолетние сорняки, убирает опавшие ветки. Несколько мертвых кустов то ли сирени, то ли жасмина сгорают во вспышке Инсендио. Но сад слишком мал, и Лили идет в дом, стирать. Она трет белье руками, по-маггловски. Заглянувший Блэк подхватывает проснувшегося Гарри и утаскивает его гулять. Эванс в ярости опасна.

К ночи старый дом сияет чистотой от подвала до чердака.

Лили без сил проваливается в сон.

На следующий вечер Снейп снова стоит на коленях под ее окнами.

И на следующий вечер...

И на следующий...

По утрам Снейпа нет — ведет уроки, но с вечера до глубокой ночи он у дома Дамблдора.

Сириус порывается прогнать его, но Лили не дает.

— Хочет стоять, пусть стоит.

В пятницу Снейп остается под ее окном всю ночь. К утру снова валит мокрый снег, дует пронзительный ветер, и Лили не выдерживает.

Берет большой, старый зонт, накладывает на Снейпа высушивающие и согревающие чары.

— Уходи.

— Прости.

— Встань и убирайся.

— Прости. Я не знал, что это о вас.

— Это тебя извиняет?

— Нет. Я сделаю все, что ты скажешь. За эти дни я понял, что не смог бы жить, если бы тебя не стало.

— А я и умерла. Вместе с Джимом. Убирайся, — ей хочется причинить Снейпу такую же боль, как та, что поселилась в ней, но она сдерживается — в мести нет смысла. Это ничего не решит и не изменит.

— Прости.

— Встань. Сил моих нет смотреть на тебя. Встань. Джеймса убил Волдеморт, а не ты. Уходи. Нет сил видеть тебя, твое злорадство.

— Какое злорадство, Лили, ты что? Джеймс спас тебя ценой своей жизни, а я чуть не убил. Я не могу больше держать на него зла. Можно бороться с живым соперником, но с мертвым — безнадежно. Твоя дружба — это все, что у меня было. Ты — единственный свет в моей жизни. Разреши мне видеть тебя хоть изредка. Позволь мне помогать тебе. Прости меня.

— Я попытаюсь. Убирайся.

— Я вернусь.

* * *

Чуть позже Лили навестил Альбус.

— Нам надо поговорить. У тебя наверняка есть вопросы.

— Да, профессор. Что дальше? Волдеморта нет, почему мы не можем жить спокойно?

— Ты помнишь пророчество, Лили?

— Конечно. «Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…» Вы тогда сказали, что это про нас или Лонгботтомов. И добавили, что все не так просто… Но ведь оно уже сбылось, разве нет?

— Тогда я рассказал вам с Джеймсом только первую часть — ту, которая стала известна Волдеморту. То, что я расскажу тебе сейчас, не знает и не должен узнать никто. Никто — ни Сириус, ни Люпин, ни Гарри. Особенно Гарри… Обещай мне.

— Обещаю… — нехотя ответила Лили. Она недолюбливала тайны. Про Пророчество они с Джеймсом рассказали Сириусу сразу, считая, что он, как крестный, должен это знать.

Дамблдор не стал пересказывать Пророчество — он достал из принесенной с собой сумки думосбор и дал Лили возможность увидеть все самой:

— Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца... и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой... тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...

— Как видишь, ничего еще не кончено. Волдеморт вернется, Гарри предназначено сразиться с ним и победить или погибнуть. А наш долг — сделать так, чтобы последнего не случилось.

— Профессор, а откуда вы знаете, что случилось в Годриковой Лощине?

— Мне пришлось заглянуть в воспоминания Гарри. Кроме него, живых свидетелей нет.

— Но тогда почему все считают, что Волдеморта победил Гарри, а не Джеймс?

— По слухам, моя девочка, по слухам, — усмехнулся Дамблдор, но заметив недоуменный взгляд Лили, пояснил:

— Джеймс мертв, Гарри жив — разве это не достаточная причина? Газеты уже прозвали его Мальчиком-Который-Выжил.

— Но Волдеморта, по вашим же словам, победил Джеймс! Это же его жертва спасла Гарри, — возмутилась Лили. — Мой сын не должен расти под гнетом славы героя магического мира. Он выжил под Авадой, но гибель Волдеморта — не его заслуга.

— Не гибель, только развоплощение, — поправил Дамблдор. — Я делал и сделаю все возможное, чтобы Победителем Волдеморта считали Джеймса. Он пожертвовал собой, спасая сына, и погиб, забрав с собой Волдеморта — такова «официальная версия».

— Профессор, у меня есть еще вопрос. Скажите все же, почему Снейп стал вашим шпионом? Сейчас я никак не могу спросить у него, но мне необходимо это понять.

— Он хотел защитить тебя.

— Меня? Он признался, что донес о пророчестве!

— Да. Все мы делаем ошибки. Все мы иногда доверяем не тем людям. И все мы заслуживаем второго шанса.

— Мы дружили. Мы так дружили. Но потом… Я видела, как он сближается с Мальсибером и другими. Его затягивало… А я ничего не могла сделать. Дружба кончилась, — Лили погрузилась в воспоминания, потом, непроизвольно сжав кулаки, продолжила:

— Я иногда думаю, не порви я с ним тогда, может, он не стал бы присоединяться к Волдеморту? Может быть, это я сама во всем виновата?

— Девочка моя, что за чушь! Ты много значишь для Северуса сейчас и много значила тогда. Но ты не могла повлиять на его решения. Он сделал свой выбор гораздо раньше вашего разрыва. И только он сам отвечает за него. Не бери на себя чужую вину.

* * *

В воскресенье утром Северус снова появился в Годриковой лощине. Недалеко от дома Дамблдора росли кусты и несколько деревьев. И как раз на ту сторону не выходили окна. Снейп стоял там на коленях, полускрытый кустами. Лили, случайно увидев, прогнала его, а потом нашла на крыльце оставленную им баночку с мазью и букет цветов.

С середины понедельника Снейп снова стоял на коленях у ее дома. И во вторник — после полудня.

А в среду он появился утром.

«Вот прилип, и как ему не надоело?» — с раздражением подумала Лили. Подобная настойчивость могла бы и повеселить, и польстить, не будь она вызвана такими причинами. Ей очень хотелось бы поверить в его раскаяние, но после гибели мужа и предательства Пита она словно заледенела — на доверие и надежду просто не было сил. Но у нее осталось так мало живых друзей, и среди них ни одного, кто не был бы их с Джимом общим другом.

Лили подошла к Северусу и долго молча стояла рядом с ним. Желание убить идиота перегорело — Джима этим не воскресишь.

Северус взял ее руку, прижался к ней губами.

— Вставай, и пошли в дом. Ты опять промок. Выпьешь чай и перечное зелье, а потом поможешь, мне надо приготовить зелья для Гарри.

Лили повернулась, и пошла в дом, не оборачиваясь, но и не запирая за собой дверь — в воскрешение старой дружбы она не особо верила, но Снейп заслужил хотя бы попытку.

Он приходил каждую среду и субботу. Приносил еду с хогвартской кухни и лакомства из Сладкого Королевства. Молча помогал. Иногда варил зелья — Гарри, поверив, что мама больше не исчезнет, вдруг начал постоянно болеть, словно его организм перестраивался, привыкая к отсутствию отца.

Лили сразу заметила, что Северус изменился. Она не сумела бы точно сформулировать в чем именно, но по сравнению со школьными годами он стал серьезнее и вдумчивее относится и к миру, и к людям. Умение колдовать для него перестало быть способом самоутверждения, став просто особенностью, как музыкальный слух или цвет кожи. И отношение к маглам из высокомерно-презрительного превратилось в почти сочувственное.

Изменилось и его отношение к ней, оно стало столь трепетным, что порою ей хотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым — она не хрустальная ваза и не снежная дева, не разобьется и не растает.

* * *

Лили получала небольшую пенсию от Министерства, да и от Джеймса остались деньги, но не считала возможным проживать наследство Гарри.

Надо было искать работу, обязательно надомную. Как ни хороша была Лили в зельеварении, но варить зелья на заказ в присутствии активного и любопытного ребенка затруднительно.

Дамблдор через своих знакомых нашел ей работу по изготовлению зачарованных сувениров и игрушек.

* * *

Трагедия с Лонгботтомами, случившаяся в середине декабря, заставила поторопиться с переездом, и, наплевав на незаконченность ремонта, Лили торопливо въехала в новый дом. Переговорив с Дамблдором, она согласилась использовать Фиделиус, по крайней мере до тех пор, пока Гарри не пойдет в начальную школу — очень уж много сторонников Волдеморта сумело остаться на свободе. На этот раз Хранителем тайны стал Сириус. Но Лили не хотела слишком зависеть даже от него, поэтому попросила записку с адресом — на всякий случай.

Первые годы Сириус и Ремус не оставляли ее одну, заходили почти каждый день, возились с Гарри, часто оставались ночевать.

Сириус нашел работу, точнее придумал ее себе. Он стал консультантом по магическим артефактам. После войны, унесшей множество жизней, маги начали разбираться то с доставшимися в наследство вещами, то с завалами на прабабушкином чердаке или в дедушкином погребе. А то и просто с предметами, купленными во время войны «на всякий случай». Действие многих из артефактов забылось или ослабло со временем. Встречались зловредные или проклятые вещи. Сириус, еще с детства неплохо знакомый с подобными штуковинами, прекрасно в них разбирался, умел снять проклятие, определить или восстановить наложенное заклинание. Люпин часто работал с ним в паре, специализируясь на изгнании опасных и неприятных тварей, любящих селиться в заброшенных домах или темных, пыльных закоулках.

Со временем Сириус стал очень востребованным специалистом, его начали приглашать владельцы известных волшебных коллекций, в том числе из других стран. Ремус обычно ездил с ним, в надежде, что и ему перепадет работа — в волшебной Англии шансов на постоянную работу у него не было. Из-за разъездов друзья стали все реже бывать у Лили, иногда не появляясь неделями.

* * *

Снейп, как по графику, приходил каждую среду и субботу, приносил зелья, помогал. Если же у него не получалось прийти — что крайне редко, но все же случалось, –Лили находила на пороге букет цветов, обычно полевых, по сезону.

Они никогда не разговаривали о Джеймсе. Вспоминали детство, дохогвартские деньки. По негласному уговору Сириус и Ремус в эти дни не появлялись.

— Северус мой друг, — сказала она им, и они, друзья Джеймса, друзья Поттеров, не стали спорить.

Сириус, правда, проворчал себе под нос что-то вроде «он тебе не друг, а поклонник», к счастью, услышанное только Люпином.

— Ты ей что, не доверяешь? — зашипел тот. — А доверяешь — так молчи в тряпочку! Хочет — пусть общается.

Длительное маггловское лечение сказалось неблагоприятно — магией не удалось свести оставшиеся шрамы.

Снейп постоянно приносил ей все новые, улучшенные мази. Однажды попробовал нанести мазь на руку сам — он втирал лекарство уверенно, но осторожно, словно в крыло бабочки. Вдруг его движения замедлились, в них появились другие нотки. Лили вздрогнула, резко отняла руку. Больше он к ней не прикасался.

* * *

Лили выматывала себя днем — иначе было не заснуть. Со дня окончания школы она ни одной ночи не засыпала без Джеймса. Если он задерживался или отсутствовал по делам Ордена, она упрямо ждала его или пила снотворное зелье. Она разучилась спать одна.

Приходилось привыкать, и выматывать себя физически, так, чтобы валиться от усталости, казалось единственным выходом. Друзья решили, что она помешалась на чистоте. Каждый вечер, уложив Гарри спать, Лили руками, по-маггловски, убирала дом.

Ради того, чтобы Гарри смог поиграть с ровесником, Лили выбиралась в гости, к Лонгботтомам или Уизли. Но Невилл был слишком спокойным, флегматичным, а Гарри непоседливым и задиристым — им было тяжело и неинтересно долго играть друг с другом. В Норе же было, слишком людно и шумно, но Гарри сдружился с Роном, и Лили иногда даже оставляла сына на Молли, если присмотреть за ним дома было некому.

Лили сторонилась магического мира, оберегая Гарри от шумихи вокруг Мальчика-Который-Выжил. Победа — заслуга Джеймса. Ее саму еще в первый год вдовства завалили предложениями руки и сердца. До сих пор ее имя, сопровождаемое колдографией (сделанной до трагедии, и от того невозможно лживой), появлялось в десятке самых желанных невест магического мира. Дело было не столько в ее внешности, магических способностях или деньгах Поттеров. Возможности, открывающиеся перед отчимом Мальчика-Который-Выжил, — вот что более всего манило претендентов на ее руку.

* * *

Гарри подрос и пошел в маггловскую школу в ближайшем городке. Фиделиус теперь только мешал — мирной жизни ничто не угрожало, враги сидели тихо, а в каждой маггловской бумажке было необходимо указывать адрес. Гарри завел приятелей, но приходилось многое скрывать, и близкой дружбы ни с кем не получилось. Лили приятельствовала с родителями одноклассников сына, даже вошла в родительский комитет, но ни с кем из магглов особо не сдружилась. Их дом стоял на отшибе, гостей они принять не могли, жизнью деревни интересовались мало. В городке с приязнью приняли Поттеров, поселившихся в Поттер Сомерсоле, но все равно они как были чужаками, так ими и оставались.

Гарри с каждым днем все больше походил на Джеймса. Веселый, активный ребенок, вечно влипающий в разные истории — то лез на дерево за котенком, то пытался достать из пруда самую красивую лилию: «Для тебя, мамочка!» С каждым днем уследить за непоседой становилось все сложнее. Гарри постоянно втягивал ее в свои затеи, и охотно откликался на ее предложения поиграть во что-нибудь. Днем Лили была молодой, веселой мамой. А по ночам, уложив Гарри спать…

Она привыкла спать в холодной одинокой постели, отгоняя от себя даже фантазии. Она вдова Джеймса, это нужно не только ей, это необходимо Гарри — и ни одна фантазия, ни одна мысль не должны нарушить ее одиночество. Только воспоминания о прошлом. С годами боль притупилась, и в бессонные ночи она отвлекалась тем, что вспоминала случившееся в этот же день годы назад. Мелкие обиды, недоразумения, даже напряжение войны — забылось, ушло. Она помнила только их любовь. Мальчишески задиристого Джеймса, то удивительно робкого и стеснительного наедине с ней, то уверенного, то нежного. Именно прорывавшаяся из-под этой задиристости, показной грубости нежность и пробилась к ее сердцу. Барышня и Мародер…

Она помнила Джеймса разным, она любила его разным — даже раздраженно-усталым, даже злым.

Со временем ей стало мерещиться незримое и безмолвное присутствие Джеймса. Она просто знала — муж всегда рядом. Он, конечно, не отвечает, когда она беседует с ним, рассказывает о произошедшем за день, о Гарри, общих друзьях или о событиях во внешнем мире. Но она чувствует, что с каждым таким разговором связь между ними становится сильнее, осязаемее.

Месяц полного сиротства повлиял на Гарри слишком сильно. Он вырос, но был все так же отчаянно привязан к матери, с трудом переносил ее отсутствие. Дядя Ремус и Сириус — друзья Гарри, они не представляют угрозы. Но он страшно ревновал к любым другим визитерам, особенно к Снейпу, гостившему чаще других. Его присутствие он переносил с трудом. Мама его и только его.

Северус делал неуклюжие попытки подружиться с ним, но ничего не получалось. Он пытался увлечь Гарри зельеварением, даже как-то раз сделал попытку научить его варить простейшее зелье, но мальчишка был слишком неусидчив, у них ничего не вышло, и, обиженный пренебрежением к любимому занятию, Снейп решил, что Гарри бестолков.

* * *

Письмо с приглашением Гарри в Хогвартс Дамблдор принес лично. Долго молча пил чай. Наконец он отставил чашку, взял руки Лили в свои:

— Лили, когда Волдеморт вернется, Гарри предстоит сразиться с ним — так гласит пророчество. Я очень хотел бы оттянуть это сражение, но мне кажется, что время ускорилось. И Гарри должен быть готов, готов ко вполне определенным действиям. Иначе…

— Ни один не может жить спокойно, пока жив другой, — процитировала Лили исковеркавшие их жизнь слова. — Но что это значит? И где Волдеморт, если он жив?

— Если бы я знал ответы на все вопросы... Увы, я не настолько всеведущ, как верят школьники. Но жизнь Гарри намертво переплетена с жизнью Волдеморта. У него есть шанс выжить в этой борьбе, призрачный шанс. Мой план еще слишком туманен, слишком неясен, чтобы обозначать что-либо словами. Я не могу, просто не имею права объяснить тебе многое. Поэтому прошу — доверяй мне. Даже если мои действия покажутся тебе глупыми. Даже если будет казаться, что я намеренно подвергаю Гарри опасности. Ему предстоит много испытаний, с моим ли вмешательством или без. Я буду стараться по мере сил подстраховать его, это я тебе обещаю. Поверь, как бы ни казалось со стороны, моя цель не только победа над Волдемортом, но и выживание Гарри.

Я знаю, что требую слишком много...

Гарри уехал учиться в Хогвартс.

Для обычных родителей после отъезда детей в школу-интернат начинается новая жизнь: реализуются давно отложенные на «когда останемся вдвоем» планы, появляется возможность пожить для себя. Но «себя» у Лили уже 10 лет как не было. И образ бойкой, жизнерадостной мамы слетел с нее, как плохо надетая маска.

Они с Гарри писали друг другу раз в неделю — она могла бы и каждый день, но помнила, как стеснялись навязчивой материнской заботы ее одноклассники.

Правда, ответы Гарри на ее длинные послания обычно ограничивались тремя строчками:

«Привет, мамуля!

Гарри»

* * *

Первое время она еще держалась — сделала давно откладываемый ремонт в доме, привела в порядок сад. Визиты друзей не давали ей окончательно упасть духом. Но в октябре Сириус и Ремус в очередной раз уехали за границу, зарядили противные осенние дожди, близилась годовщина гибели Джеймса. И Лили совсем упала духом. По утрам она силой вытаскивала себя из постели, выполняла очередные заказы, перекусывала и на остаток дня пыталась найти хоть какое-то занятие. Чтение не отвлекало — глаза скользили по строчкам, но смысл ускользал. До отъезда Гарри Лили планировала в высвободившееся время прочесть побольше: и художественной литературы, и магической, и научно-популярных маггловских книжек, ведь ещё в школьные годы она пыталась и в маггловских науках не отставать от сверстников, на каникулах таскала у Петуньи учебники, стараясь за два месяца освоить годовой курс. Но сейчас ей хотелось одного — заснуть и проспать до рождественских каникул. Лили даже стала прикидывать, какие изменения надо внести в Глоток Живой Смерти, чтобы не просыпаться неделю — не могла же она не писать сыну и не получать от него весточек.

Но увидевший ее выкладки Северус впервые за многие годы накричал на нее, объясняя глупость подобного решения и неизбежные побочные эффекты: проблемы с пищеварительной и дыхательной системами, атрофированные мышцы, сгущение крови.

Лили, отчасти испугавшись, отчасти для спокойствия друга, хотела порвать записи, но он отнял их: «Чтобы у тебя не было соблазна применить Репаро, да и мне пригодятся — вдруг что ценное придумала».

Регулярные визиты Снейпа заставляли Лили хоть как-то держаться, приводить себя и дом в порядок. Но он все равно видел — с ней творится неладное. Ему очень хотелось растормошить, расшевелить ее, хоть на миг вернуть прежнюю, солнечную Лили.

Но он совершенно не представлял, что делать. И однажды, просто от отчаяния, предложил:

— Лили, а давай пойдем в кино.

— В кино? А куда? В колдосинема на Диагон-аллею мне совсем не хочется.

— Так зачем нам колдосинема, пошли в маггловское. Тут ведь поблизости наверняка есть кинотеатр.

Им повезло — в ближайшем кинотеатре они попали на какую-то веселую и бессмысленную французскую комедию.

Лили взбодрилась, даже смеялась, хотя глаза оставались грустными. В следующий раз Северус уже целенаправленно вытащил ее на комедию, заранее разузнав, где что идет и как туда незаметно аппарировать.

А потом Лили придумала себе занятие, которое смогло ее увлечь и отвлечь от горьких мыслей. Маггловская электронная техника не работала в местах с достаточно большой концентрацией магии. В Поттер Сомерсоле можно было пользоваться простыми электроприборами, но телевизор в доме не работал, а Гарри очень хотелось смотреть передачи, азартно обсуждаемые его одноклассниками.

Теперь же Лили решила вплотную заняться проблемой совместимости магии и электроники.

Потребность в такой разработке назрела довольно давно, но у слишком консервативных, прямо-таки законсервированных специалистов Отдела Тайн представления о маггловской технике оставались на уровне начала ХХ века, и проблемы такой совместимости они просто не видели. А у тех, кто такую необходимость видел, не хватало желания, знаний или времени.

Но сразу же начать работу помешали хогвартские новости.

* * *

Только два месяца школьной жизни прошли относительно спокойно, хотя в одном из писем Гарри пожаловался, что у него изредка болит голова. Но головные боли в начале напряженной учебы — обычное дело. Лили велела сыну обратиться к мадам Помфри. Гарри, видимо, последовал совету, так как больше про головную боль не писал. Зато радостно сообщил, что его взяли в квиддичную команду.

На Хеллоуин случилось происшествие с троллем, и Лили написала Гарри гневное письмо, в котором, хотя и хвалила его за храбрость, требовала не подвергать себя глупому риску.

* * *

Мантию-невидимку Джеймса Дамблдор вернул Лили практически сразу, попросив передать ее Гарри, как только тот подрастет. Лили спрятала мантию подальше — с ней, как и с другими вещами Джеймса, слишком многое было связано — и постаралась о ней забыть.

Поэтому, когда Альбус, навестивший ее накануне Нового Года, напомнил о мантии, Лили не сразу сообразила, куда умудрилась ее засунуть. А Дамблдор настойчиво просил подарить мантию Гарри.

— Но зачем? Он же начнет нарушать правила, полезет куда-нибудь не туда. Я же помню, что Джеймс с ребятами творил. Зачем Гарри подталкивать к такому?

— Лили, Гарри обязан научиться ею пользоваться. Эта мантия должна стать для него второй кожей. Кроме того, я подозреваю, что невидимость — не единственное ее свойство. Хотя достоверно ничего сказать не могу. Ну, а что касается школьных правил… Если Гарри их немножко нарушит и пошалит — ничего страшного. А я, при необходимости, увижу его и под мантией, есть соответствующее заклинание.

Лили долго сопротивлялась, ей казалось непедагогичным отдавать мантию-невидимку одиннадцатилетнему мальчишке, соблазняя кажущейся безнаказанностью. Но потом она подумала, что у Гарри очень мало вещей, доставшихся от отца — почти все погибло в Годриковой лощине. И Гарри — не Джеймс. Ей казалось, что сын растет более серьезным и ответственным.

Снейп был с ней категорически не согласен и даже разозлился, узнав о перешедшей к Гарри мантии-невидимке.

— Лили, это безответственно! Такого я от тебя не ожидал. В Хогвартсе слишком много мест, куда не стоит соваться первокурснику. Твой сын и так слишком самонадеян и легкомысленен, и так влезает в каждую неприятность — достаточно вспомнить историю с троллем, — выговаривал он. — Нет, я тебя совсем не понимаю. В учительской до сих пор с ужасом («и с восторгом, но я тебе этого не скажу», — добавил он мысленно), вспоминают, что творили твой муж с приятелями. И это при том, что у нас сейчас учится такой «подарочек», как близнецы Уизли!

— Северус, ты несправедлив. Гарри — не Джеймс, он гораздо спокойнее и серьезнее.

— А мне кажется — он весь в отца. От тебя — только глаза, да и те под очками.

* * *

Снейп не стал продолжать спор. Он почти никогда не говорил с Лили о Джеймсе, разрываясь между ненавистью школьных лет, ревностью, благодарностью и виной.

Гарри напоминал ему Джеймса до зубовного скрежета. И огромных трудов стоило отчитывая мальчишку за очередную выходку, не сравнивать его с отцом вслух. Снейп понимал — одно плохое слово о Джеймсе — и Лили больше не пустит его на порог. Она признавала, что в школе ее будущий муж вел себя не лучшим образом, и некоторые его «шутки» были злы и жестоки. Хотя по отношению к ней он всегда был истинным рыцарем прекрасной дамы. Но потом Джеймс повзрослел, хулиганство и позерство облетели словно шелуха. И погиб, защищая ее и Гарри.

* * *

Казалось бы, Снейп должен был благодарить судьбу, устранившую соперника. Но мигом постаревшая, замерзшая в своем горе Лили, хранившая даже в мыслях верность покойному, казалась еще более недостижимой.

Снейпу, начиная с того самого Хеллоуина, иногда снились страшные сны, в которых погибала Лили. Но после последнего Хеллоуина, вероятно, из-за случая с троллем, ему привиделся новый кошмар. На этот раз Темный Лорд выполнил его просьбу: расправившись с Поттером и мальчишкой, оставил Лили в живых и вручил ее Снейпу, как награду. Когда Волдеморт, хохоча, швырнул к его ногам полуседую сумасшедшую старуху, только отдаленно напоминающую Лили, Снейп проснулся от собственного крика и долго пил чай с успокаивающим зельем. Он готов был на коленях благодарить Судьбу, не пожелавшую исполнить это его безумное желание.

* * *

Узнав, что Гарри снова попал в больничное крыло, Лили примчалась в Хогвартс. Подумать только, философский камень и Квиррел с Волдемортом в голове. И ни слова об этом в письмах домой или хотя бы Сириусу. Что за дурацкая самодеятельность! Неужели это стремление вызвано желанием отличиться, выйти из тени отца-героя? Ей казалось, что сын далек от таких мыслей, да и славы Мальчика-Который-Выжил ему вроде бы хватало с избытком. Гарри вырос скромным, и внимания восторженных волшебников к своей персоне стеснялся и избегал.

Произошел один из тех разговоров с Дамблдором, что впоследствии случались с пугающей регулярностью.

— Зачем это было нужно? Защита, которую пройдут первоклассники? Только не говорите мне, что ни вы, ни Сев не знали, что у Квиррела под тюрбаном.

— Лили, так было надо. Теперь Волдеморт знает, что Гарри ему не по зубам. А Гарри знает, что у него есть силы противостоять Волдеморту.

— Но Гарри в больнице.

— Лили, иначе невозможно. Другого пути нет.

— Объясните.

— Не могу. Хотел бы, но не могу.

Лили, не выбирая выражений, отчитывала директора, кричала, что заберет Гарри из школы, что директор должен охранять детей, а не подвергать их опасности. Дамблдор отпаивал ее чаем и не пытался оправдываться. Он вновь и вновь напоминал Лили, что Гарри отмечен Волдемортом, что тот не успокоится, пока не доберется до него. Что он раз за разом будет повторять свои попытки. Что сейчас первоочередная задача Волдеморта — обрести тело, и лучше его попытки контролировать, раз уж нет возможности им воспрепятствовать. Что судьбы Гарри и Волдеморта переплетены столь тесно, что жизнь Гарри, а заодно и победа, зависят от возможности направить случайности в нужную сторону. И что пока она остается верна Джеймсу, действует защита крови, и Волдеморт не способен серьезно навредить ее сыну.

Лили и верила, и не верила. Ей было сложно поверить в неосязаемое — в пророчество, в защиту крови. Но когда-то ей столь же трудно было поверить и в волшебство, и в существование мира магии — а это оказалось правдой.

Она прекрасно понимала, что Волдеморт не перестанет охотиться за Гарри. И рассудок, и материнское сердце требовали не верить директору, уже подвергнувшему жизнь ее сына опасности, взять Гарри в охапку и уехать подальше, лишь бы он был в безопасности. Она была готова уехать из Англии хоть на край света, жить среди магглов, вообще отказаться от магии, если бы это могло их защитить. Но спрятаться — означало проиграть. Только бы у них было время, только бы у Гарри было время вырасти, пожить в мире…

И в то же время интуиция, которой она привыкла доверять за несколько военных лет, то шестое чувство, которое она про себя называла чувством магии, говорили ей, что Дамблдор прав. Его знания и вековой опыт — единственное, на что она может положиться.

Лили не хуже Альбуса всей своей магией ощущала, что времени мало.

* * *

Но как бы ни была Лили сердита на директора, Северусу досталось гораздо сильнее. Несмотря на то, что Дамблдор, дабы избежать огласки, категорически запретил учителям рассказывать что-либо о происходящем за пределами школы, Лили чувствовала себя преданной. В отличие от многих других, ее произошедшее касалось напрямую.

— Лили, ты бы только излишне волновалась, а твое вмешательство ничего бы не решило. Честное слово, о Темном Лорде в голове Квиррела я не имел ни малейшего понятия. Я знал, что Квиррел что-то скрывает, что он как-то связан с Темным Лордом, но совершенно не представлял такого. Лили, я обещал тебе защищать Гарри, и я буду это делать, чего бы это ни стоило. Я готов варить Фелициус ведрами, стены им в Хогвартсе опрыскивать и твоему сыну ежедневно в сок подливать, но сама знаешь, какие у него побочные эффекты. У меня и так впечатление, что вы с Альбусом Гарри в нем в детстве купали.

— Что за чушь! Северус, я требую, чтобы в следующий раз ты не держал меня в неведении.

— Этого я не могу обещать, Лили. Прости.

* * *

Но даже уверенность в правоте директора и гордость за храбрость сына не помешали Лили как следует отругать Гарри.

— Мама, ну как же ты не понимаешь! Ведь директора не было на месте, а профессор МакГонагалл не стала нас слушать. Мы должны были помешать Сн…профессору Квиреллу и спасти камень от Волдеморта.

— Но ведь Северус был в школе. Почему ты не обратился к нему?

Гарри замялся.

— Мама, понимаешь… Я знаю, что Снейп твой друг, но… Все говорят, что он увлекается Темной магией, и мы... В общем, мы подозревали его…

— Гарри, послушай меня внимательно. Лучше я тебе все расскажу, чем ты будешь доверять слухам. В юности Северус действительно совершил большую ошибку и присоединился к Волдеморту. Но он очень быстро понял, что стоит за красивыми словами, какой ужас творят Пожиратели Смерти. Северус искренне раскаялся и перешел на нашу сторону. Поверь, я никогда бы не пригласила в дом человека, сочувствующего идеям Волдеморта. И я прошу тебя не обсуждать прошлое профессора Снейпа с другими — оно касается только его.

Он, возможно, излишне строг к тебе, и мне очень жаль, что вы не ладите. Но он на твоей стороне.

— Мама, а это правда, что папа спас Снейпа, и поэтому он спасает меня?

— Да, твой папа действительно однажды спас его. Но я уверена — Северус защитил бы любого ребенка, окажись тот в опасности.

— Я все равно его не люблю. И я не люблю, когда он приходит к нам домой. Он злой и жестокий. И вечно издевается над Невиллом, а своих слизеринцев никогда не наказывает.

— Он мой друг, Гарри. Очень давний друг, еще до Хогвартса.

— Но я его все равно не люблю. Его никто из учеников не любит. И Сириусу с Ремом он не нравится.

— Кстати, Гарри, Сириус наконец возвращается из Мексики. Ты должен был получить от него письмо.

* * *

В девяносто первом году некий Джекоб Джонсон получил по завещанию от дальнего мексиканского родственника коллекцию ацтекских артефактов. Зная, что среди них вполне могут быть весьма неприятные вещи, он нанял Сириуса разобраться с ними и перевезти коллекцию из Мексики.

Уезжал Сириус на месяц, уверенный, что успеет вернуться к Рождеству.

Работы оказалось много, разработанные Сириусом методы заинтересовали местных магов, и месяц превратился сперва в два, а потом и в полгода. Может быть, Сириус и раньше вырвался бы в Англию, но…

Когда-то давно на вопросы Лили: «Когда же мы тебя женим, Сириус?» он с серьезным видом заявлял, что единственная достойная его женщина уже занята, и вечно ему теперь ходить в холостяках. Казалось, что так и случится.

Марию Кастильо Сириус встретил в Теночтитланском историческом институте. И «пропал».

«Сириус Орион Блэк и Мария Сюзанна Иолотли Конховарра Кастильо, дочь Фредерико и Тлейнкотли Кастильо, сообщают о своей помолвке. Свадьба состоится 17 июля, в Лондоне, в фамильном особняке Блэков».

Мария оказалась очень милой, доброй и на первый взгляд спокойной волшебницей. Она довольно бойко говорила по-английски и совершенно не понимала необходимости Статута Секретности.

Она, не стесняясь, колдовала при магглах и носила маггловскую одежду, правда, столь пеструю, что в ней безошибочно видели чудаковатую иностранку. В своих ярких юбках, неизменном многоцветном пончо, с многочисленными плетеными браслетами на руках она даже магглам казалась экзотическим цветком, неизвестно каким ветром занесенным в спокойную серость будней.

На фоне этой пестроты мелкое бытовое колдовство, которым она периодически пользовалась, невзирая на окружение, проходило абсолютно незамеченным.

Остаток лета Блэки гостили у Лили — Сириус стремился подольше побыть с Гарри.

* * *

Выслушав рассказ Гарри о хогвартских приключениях, Сириус задал резонный вопрос:

— Почему же ты не посоветовался с мамой? Она могла бы подсказать, что делать, рассказать, кто такой Фламель, связаться с Дамблдором в конце концов.

— Сириус, как ты не понимаешь, ее нельзя волновать. Маму надо беречь. Я же должен быть как папа — он бы не хотел, чтобы мама волновалась, правда?

Сириус не нашелся с ответом, но потребовал, чтобы Гарри, раз уж бережет мать, в случае необходимости писал ему, где бы он не находился — в Лондоне, в Мексике, хоть в Антарктиде.

* * *

Вскоре Мария забеременела, и Сириус, стиснув зубы, стал приводить в порядок фамильный дом, доставшийся ему после смерти родителей. Это место он не любил — и мрачный дом отвечал Бродяге тем же. Казалось, сами его стены пропитаны темной магией и отторгают свет, радость, любовь. Но крохотная холостяцкая квартирка, купленная на наследство Альфарда Блэка, совершенно не подходила для семьи с ребенком.

Однако из этой затеи ничего не вышло. Английский климат оказался неподходящим для Марии, она постоянно простужалась, слабела, зелья помогали ненадолго. Блэкам пришлось уехать в Мексику.

Лили скучала без Сириуса, хотя уже привыкла к его частым отлучкам. Но, конечно, она была за него рада и считала что переезд в Мексику — малая цена за такую замечательную жену, как Мария. Тем более что там Бродяга и его семья будут подальше от войны, которая, если верить Дамблдору, рано или поздно начнется заново.

А вот Гарри тяжело перенес новую разлуку с крестным. Он, сам того не осознавая, ревновал Сириуса и к молодой жене, и к будущему ребенку. Обиды своей Гарри скрыть не сумел, и прощание с заехавшим навестить его Сириусом вышло натянутым.

Гарри надеялся обсудить с крестным происходящее в Хогвартсе, и даже посоветоваться о голосах, которые слышал он один, — но Сириус приехал с женой, а при Марии Гарри не решился откровенничать. Зато поинтересовался его мнением о гулявших по школе слухах. Сириус знал о Тайной комнате не больше других, а про наследника Слизерина сказал, что так называл себя Волдеморт. Но так ли это, и есть ли у Слизерина другие наследники — неизвестно.

— Говорят еще, что потомки Салазара владеют парселтангом, — добавил он.

— А папины предки — среди них мог затесаться Слизерин?

— Вряд ли. Поттеры — древний и уважаемый род, их родословная в подробностях известна до Игнотуса Певерелла.

Гарри решил, что лучше все напишет в письме и в нем же спросит совета. Но когда взялся за перо — не смог подобрать слова, объяснить происходящее на бумаге казалось невозможным. Гарри промучился весь вечер, извел несколько свитков пергамента и бросил это занятие, решив все выяснить при очередной личной встрече. Маму такими вопросами он волновать тем более не хотел.

* * *

«Дербишир, Поттер Сомерсол, Лили Поттер.

Мария опять приболела. Им все же придется перебраться обратно в Мексику. Как ни жаль, но в Англии в ее положении ей оставаться не стоит».

* * *

После случившегося в Тайной комнате Лили снова долго ругалась с Дамблдором и снова выслушивала, почему Гарри приходится сталкиваться со смертельной опасностью.

* * *

Летом Сириус ненадолго приехал навестить крестника. Гарри как раз получил от Колина Криви колдографии, и все принялись дружно их разглядывать.

На нескольких снимках Гарри был вместе с Роном. В том числе и на том, где Рон кормил свою крысу.

— Гарри, а это кто? — спросил Сириус.

— Это крыса Рона, Скабберс. Обычно он все время спит — Рон говорит, что Скабберс очень стар, он уже давно у них живет и раньше принадлежал Перси.

— Ремус, ты видишь то же, что и я?

— Да. Подожди, Сириус. А давно эта крыса у Рона?

— С первого курса, он еще в поезде Гойла за палец цапнул. А что?

— Да просто мы не знали, что у Рона есть питомец. Он у тебя часто гостит, а мы никогда его крысу не видели.

— Да, Скабберс обычно у Рона в кармане прячется. А здесь он вроде бы даже ни разу не был. Ну да, когда Рон был здесь прошлым летом, он как раз переживал, что Скабберс перед отъездом потерялся. Но тетя Молли его потом нашла.

— Гарри, а твоя мама видела эти колдографии?

— Нет, мне их только сегодня прислали.

— Ну хорошо. Слушай, что-то твоя мама на кухне застряла. Мы с Бродягой сейчас поможем ей принести чай, а потом досмотрим колдографии все вместе.

Друзья вышли в коридор. Сириус воспользовался Муфлиато и проговорил, еле сдерживая ярость:

— Луни, это Хвост. Надо что-то делать. И побыстрее, пока он Гарри не навредил.

— Бродяга, успокойся. Уизли сейчас всей семьей в Египте. И Хвост, вероятнее всего, с ними. Так что давай попьем чай, попрощаемся и спокойно отправимся в Аврорат. Или хотя бы к Альбусу. Только бы Лили эту крысу не увидела.

Питер был арестован сразу по возвращении семейства Уизли из Египта. Его судили и отправили в Азкабан.

* * *

Тем временем Сириус предложил Лили переехать к нему, в Мексику.

— Там очень хорошая школа, а хочешь — вообще дома будем обучать, там так многие делают.

Уехать из Англии от постоянной угрозы, подарить Гарри хотя бы несколько спокойных лет, без Квиррелов, василисков и предателей из прошлого — заманчиво.

Но разговор с Дамблдором не оставил от радужных надежд камня на камне.

— Лили, во-первых, напомню, что кровь Джеймса защищает Гарри только, пока он живет в доме Поттеров. Во-вторых, если Гарри не будет в Хогвартсе, то первое место, где его будут искать — именно Мексика. О женитьбе Сириуса, как и об его нынешнем местожительстве, всем известно. И, в-третьих, Волдеморт именно в Мексике легко отыщет помощников. У него найдется, что им предложить в обмен на Гарри. Среди ацтекских магов до сих пор есть те, кому очень не хватает человеческих жертвоприношений.

О том, что Гарри будет очень скучать вдали от своих друзей, а обучение дома просто противопоказано столь активному и общительному ребенку, Лили догадывалась сама.

* * *

Чтобы усилить защиту Гарри в Хогвартсе и дать возможность детям хоть один год получать нормальные знания по ЗОТС, Дамблдор пригласил преподавать Люпина.

И все было спокойно, но перед Рождеством сбежал Петтигрю. Его держали в специальной камере, предотвращающей анимагическое превращение, но чары ослабели со временем и не были вовремя обновлены.

Скорее всего, без денег Люциуса Малфоя тут не обошлось, но доказательств не было никаких. Виновного уволили за халатность. Для поимки преступника и охраны Мальчика-который-выжил в школу, вопреки требованиям Дамблдора, направили дементоров.

Гроза, словно следуя установившейся традиции, разразилась в конце учебного года.

Молли запретила рассказывать Рону — а, значит, и Гарри — об истинной природе его любимой крысы, сказав, что Скабберс просто сбежал.

Поэтому, увидев его в Хогвартсе, мальчики обрадовались и без раздумий бросились ловить «крысу». Люпин, увидевший на Карте Мародеров, как Гарри и Рон вслед за Петтигрю движутся в сторону Запретного леса, кинулся к ним, впервые в жизни забыв про полнолуние. Ему удалось перехватить ребят прежде, чем они вышли за пределы защиты замка, но вот вернуться к себе до начала трансформации он уже не успел.

К счастью, аконитовое зелье предотвратило худшее, но в поднявшейся суматохе Питеру снова удалось сбежать. Секрет Люпина стал известен, и ему пришлось уволиться.

* * *

Лето прошло замечательно. Лили с Гарри и Ремус навестили Сириуса и его семью в Мексике. Полуторагодовалая Джеймина Амариллис Китлали Блэк оказалась непоседливой и хулиганистой малышкой. Впервые в жизни Сириус посочувствовал своей матери:

— Если я был хотя бы наполовину таким шустрым, как моя Джи, то я понимаю, почему ни у матери, ни у Кричера не хватало на меня терпения. Даже странно, что она меня не прибила, с ее-то темпераментом.

Поттеры замечательно провели время, Гарри с радостью играл с девочкой и, в отличие от взрослых, не уставал от нее. Напряженность в отношениях Гарри и Сириуса наконец-то исчезла.

Тем не менее, Лили с огромной радостью вернулась домой, в Англию от изнуряющей мексиканской жары — и как там умудряется жить Сириус?

* * *

Но когда на следующий год Гарри оказался в числе участников Трехмудрого турнира, Лили снова захотелось сбежать с сыном в Теночтитлан.

Она едва не поссорилась со Снейпом — тот пребывал в уверенности, что Гарри сам заколдовал Кубок Огня.

— Лили, слава Джеймса явно не дает покоя твоему сыну. Я только надеюсь, что это не ты, а Блэк подсказал ему, как обмануть Кубок. А задания турнира действительно опасны и рассчитаны на совершеннолетних магов, а не на детей.

— Что ты выдумываешь, Сев! Как бы Гарри не стремился походить на отца, он совсем не завидует его славе, за столько-то лет ты мог бы это понять. И уж тем более ни я, ни Сириус не причастны к случившемуся. Сама бы хотела знать, что там у вас происходит. Может, мне стоит предложить свою кандидатуру на должность профессора ЗОТС? Хоть год рядом с Гарри проведу, а не тут, в одиночестве.

— Давай лучше я сам тебя прокляну — надежней будет! Лили, тебе нельзя на эту должность — она действительно проклята. Уже сколько лет на ней никто больше года не задерживается. Четверо умерли, двое сошли с ума, пять человек к концу года тяжело заболели, еще у двоих умерли близкие родственники. Люпин еще легко отделался.

— Значит, слухи не врут — она действительно проклята? Так чего же ты каждый год на нее рвешься? Гарри и его друзья уверены, что ты мечтаешь о преподавании Защиты.

— Лили, между нами — это наши с директором игры. Он каждый год находит новую причину мне отказать — и еще ни разу не повторился.

— И какую причину он назвал тебе в этом году?

— Что Темный Лорд еще не в том состоянии, чтобы снять проклятие, даже ради своего шпиона.

— Странная формулировка, — Лили удивленно пожала плечами, — а в прошлом?

— В прошлом все просто: что Люпину нужна работа.

— А чем был лучше Локхарт?

— Тогда Альбус сказал, что если бы я написал учебник по зельеварению, столь же толковый и популярный, как книги Локхарта, то он бы взял того преподавать не Защиту, а зелья. А на мой вопрос: «Почему обязательно Локхарт?» ответил: «Среди учителей давно не было молодых и красивых мужчин, девочки скучают», — скривившись, произнес Снейп, пародируя доверительную манеру Дамблдора.

* * *

В очередной раз Снейп пришел к Лили мрачнее тучи.

— Ненавижу играть втемную. Альбус опять что-то затеял, что-то скрывает и уверенно ждет, что все будет так, как он считает нужным. И ничего мне не говорит. Относится, словно к маленькому ребенку!

— Северус, для директора мы, наверное, действительно еще дети. Случилось еще что-то? — встревожилась Лили.

— Пока что ничего. И ничего не случится, если твой сын наконец-то перестанет шляться по замку по ночам. Я, видишь ли, тоже хочу ночами спать, а не караулить малолетних ид… искателей неприятностей.

— Я же вижу, Северус, что не это тебя гложет.

— Да. Альбус мне не доверяет, — горечь в словах Северуса была осязаема, — по замку рыщет вконец свихнувшийся Моуди, подозревающий всех вокруг, твой сын нарывается на неприятности, а охранять его непонятно от чего — мне. И ты права, это еще не все. Директор явно знает, кто положил в Кубок имя Гарри… и молчит! При этом в Хогвартсе Каркаров со своими учениками, и абсолютно неизвестно, чего от них ожидать. Про своих я хотя бы знаю, что в Хогвартсе они ничего не предпримут.

— Сев, и это не все. Что произошло за последние дни? То, о чем ты говоришь, продолжается с начала года. Так что случилось? — Лили забеспокоилась. Все, что Снейп сейчас сказал, она слышала от него уже не раз. Год для него выдался нервным, но только ей он мог пожаловаться.

Снейп не искал у нее сочувствия или жалости, ему было необходимо выговорится, а то и обсудить происходящее. Увидеть ситуацию извне Хогвартса. Он с ужасом думал, что не будь Лили готова выслушивать его «нытье» — так он для себя называл эти разговоры, — он высказывал бы все то же самое огню в камине и стакану огневиски, как и в первый год работы на Альбуса.

Лили же была признательна ему за откровенность, за то, что он вываливал на нее свои проблемы — это отвлекало ее, одновременно помогая точнее оценивать происходящее. Это было куда лучше попыток Сириуса и Рема оберегать ее от проблем, делая вид, что все хорошо и все под контролем. Уверений, что «все прекрасно», хватало ей и от Гарри. Ни ей, ни Сириусу так и не удалось добиться, чтобы он был откровеннее в своих письмах. Гарри упорно пытался решать все проблемы самостоятельно.

— Ну, Северус. Что еще?

— Я не хотел беспокоить тебя раньше времени… Но, с другой стороны, ты должна знать. Метка чернеет, — и Снейп стал закатывать рукав.

— Что? Что это?..

— Она темнеет, Лили.

— Это то, что предвидел Дамблдор? Волдеморт возвращается? Уже? Как? — ошарашенная Лили попыталась взять себя в руки, — Гарри. Но ведь Гарри всего четырнадцать, Боже, как рано. Северус, почему так рано, что Гарри сможет сейчас ему противопоставить, что?! — Лили встала и начала кружить по комнате по какой-то замысловатой траектории.

— Директор знает? И что?

— Конечно знает! И молчит. Лили, мне кажется, он мне не доверяет, он ничего не рассказывает, но уверен, что я выполню точно то, что ему требуется. Чувствуешь себя куклой на ниточке. Лили, а давай уедем? Может, тебе действительно лучше уехать — и пусть тут все варится без вас, а? И я бы к вам приехал, давал бы частные уроки или зелья на заказ варил — мне так надоела эта школа.

— Уехать? Ты можешь назвать место безопаснее Хогвартса?

— Тысячу! Я опаснее Хогвартса места не назову. Особенно сейчас.

— Ты же знаешь — защита крови. Мы с Гарри привязаны к этому дому. И никуда не сможем уехать.

— У Поттеров не было шале в Швейцарии?

— У Поттеров не так много и было, Сев. Тем более Швейцария — слишком близко. Вот будь у них ферма в Австралии… И вообще, перестань уводить разговор в сторону. Что говорит Дамблдор?

— Молчит. Говорит, что мы должны быть готовы к любым неожиданностям — но он ведь половину этих неожиданностей сам создал! — Снейп с чувством стукнул кулаком по столу. — Так почему бы не предупредить нас о них?!

— Сев, ты прекрасно знаешь почему.

— Лили, я окклюмент! Сам Альбус не в состоянии пробить мою защиту!

— Я все это знаю, Северус. Но, наверное, у него есть причины.

— Конечно есть, — Снейп начал потихоньку успокаиваться, — но это все равно неприятно.

— Северус, что же теперь делать?

— Что мы можем сделать? Ждать. У Альбуса есть план.

— Надеюсь. Как бы я хотела быть рядом с Гарри…

— Ты не можешь, Лили, не имеешь права рисковать собой — именно ради Гарри.

— Да, я знаю, знаю. Но меня иногда просто трясет от беспомощности.

* * *

Лили посещала все соревнования Турнира. Была она и на последнем, роковом задании.

После всего, проводив убитых горем Диггори, Лили осталась в кабинете директора.

Больше всего ей сейчас хотелось взять Гарри в охапку и уехать из Англии куда подальше. В Америку, в Австралию, да хоть в Сибирь.

Дамблдор был мрачен — смерть Седрика сильно поразила его. А неразумное поведение Министра только добавляло проблем. Однако сейчас Лили не было дела до политики.

— Вы знали, что затевает Крауч! Почему вы не остановили его? Как вы смели подвергать детей такому риску! Гарри просто чудом остался жив. А если бы и он, как Седрик… Ну как мне вам после случившегося верить?

— Ты можешь не верить мне, Альбусу Дамблдору, но верь моему знанию и опыту. Верь в Джеймса и защиту крови. Она действует. И пока она действует, Тому с Гарри не справиться, — директор помолчал. — Знаешь, Лили, хотя наступают очень темные времена, именно сегодня мы стали на один шаг ближе к победе. К несчастью, этот шаг оказался слишком дорого оплачен.

— К сожалению, мне некому верить, кроме вас. Но я бы хотела знать, что предстоит моему сыну, и быть уверенной в его безопасности.

— Лили, поверь, я сделаю все, что смогу, но я же не всесилен! Помнишь, я говорил тебе, что сделаю все, чтобы Гарри выжил. Я делаю это.

— Но Волдеморт возродился. Почему вы этому не помешали?! Вы знали, я же вижу, что вы знали, к чему все идет. Гарри ведь только четырнадцать лет, ну какой из него соперник Волдеморту?!

— Нет, Лили, достоверно я ничего не знал. У меня были только догадки. И помешать Волдеморту возродиться я не мог. Но его сегодняшнее возрождение несет в себе семена его же будущей гибели. Большего я пока сказать не могу. Я могу только надеяться, что сегодняшние жертвы не напрасны.

Лили молчала. Сказать было нечего. Бежать было некуда.

— Директор, возьмите меня на следующий год преподавать ЗОТС. Я должна быть рядом с Гарри.

— Нет, Лили. Должность проклята, а твоя жизнь напрямую связана с жизнью Гарри. Нет, и не проси. И просто в Хогвартс взять не могу. Для защиты крови очень важно, чтобы ты жила именно в доме Поттеров, ты же знаешь. Иди-ка ты спать. Завтра на свежую голову обсудим, что тебе надо предпринять.

— Я хотела бы дождаться Северуса.

— Мне легче ждать за чаем, — ответил Дамблдор и подал Лили чашку.

Очень мрачный, невероятно вымотанный Снейп вернулся среди ночи, сообщил, что с ним все хорошо, насколько может быть, а доложит обо всем он утром.

Ему удалось доказать Волдеморту свою преданность — Лили никогда не спрашивала, чего ему это стоило.

* * *

Итак, по словам Дамблдора, шаг к победе сделан и оплачен. Хотела ли она победы такой ценой? Приходилось признать, что в случае поражения цена будет несоизмеримо выше. И не из-за роли Гарри и пророчества. Погибнут все, кого она любила, жертва Джеймса окажется напрасной. Иногда она была рада, что не ей приходится решать, какую цену заплатить.

* * *

На следующий день Снейп не пришел в Большой зал ни на завтрак, ни на обед. Встревожившись, Лили спустилась к нему, в подземелья.

И обнаружила его пьяным в дым, серого от усталости и горечи.

Она отлевитировала его в ванну, окатила холодной водой прямо в одежде, и, принеся полотенце и халат, отправилась искать антипохмельное.

Когда Лили вернулась в гостиную, мокрый и понурый Снейп сидел на полу возле камина, закутавшись в большой теплый плед. Он снова напомнил ей попавшую под дождь ворону.

— Я, наверное, должен радоваться, — хмыкнул Снейп, — Темный Лорд мне поверил. Даже не устроил «проверку на магглах», ограничился легилименцией. Голова болит просто зверски. Обезболивающее зелье после ментальных практик принимать не рекомендуется. Но приходится.

— А маггловские лекарства ты пробовал?

— Пробовал. Еще хуже. Только спиртное, причем лучше всего чистый спирт, в крайнем случае — виски. К сожалению, они тоже имеют побочные эффекты, — криво усмехнулся Снейп.

— И что теперь?

— Теперь? Я снова раб его лордства. Мне велено оставаться в Хогвартсе шпионить за директором и Гарри Поттером — главными его врагами. Лили, мне лучше держаться от тебя подальше.

Они молча сидели у камина, как когда-то в детстве, когда дома у Северуса было настолько плохо, что он не мог туда идти, но и не идти не мог тоже. Эйлин выходила из себя, если сын не ночевал дома, у нее случались дикие истерики, все валилось из рук, потом она болела, по несколько дней не могла встать с постели.

Будущее было туманным и безрадостным.

* * *

Когда Гарри был маленький, а Ремус и Сириус практически жили с ними, ограничения Фиделиуса не представляли большой проблемы.

Теперь же Хранитель в любом случае был далеко, и Лили решила подождать развития событий — дом был достаточно хорошо защищен и без Фиделиуса. Давно следовало модифицировать заклинание так, чтобы Хранителем секрета мог быть один из скрывавшихся в защищаемом доме. Когда-то они с Джеймсом начали этим заниматься, теперь надо было довести эту работу до конца — так она хоть чем-то будет полезна возрожденному Ордену Феникса.

Министерская сова сурово протянула ногу с посланием и тут же вылетела в окно.

Тяжелый, украшенный печатями пергамент развернулся…

Это было странно — только вчера разрешилась ситуация с обвинением Гарри. Лили все эти дни казалось, что она видит какой-то странный сон, навеянный чтением Кафки.

В середине июля на Гарри, гулявшего с приятелем недалеко от дома, напали дементоры.

Гарри удалось вызвать Патронуса и отогнать их, но применение им магии зарегистрировали в Министерстве. В обычном случае дело закончилось бы штрафом или просто выговором, но тут началось такое… Вопиллер из Министерства магии с обвинением несовершеннолетнего Гарри Поттера в колдовстве в присутствии магглов, вызов в суд, сам суд полным составом Визенгамота… К счастью, Арабелла Фигг, сквиб, жившая в соседней деревне, тоже была на улице в этот час и могла подтвердить факт нападения дементоров.

Дамблдору, который стараниями Фаджа уже потерял пост председателя Визенгамота, удалось все же защитить Гарри, но на этом дело не кончилось — Отдел по опеке Министерства решил отдельно рассмотреть право Лили на опеку над сыном.

— Профессор, а чего добивается Фадж? Зачем ему все это? — недоумевала Лили.

— Думаю, Фадж хочет добиться установления над Гарри министерской опеки. А затем… Его могут или поселить в одной из квартир Министерства под соответствующей охраной, или передать на воспитание в доверенную семью.

— При том, что я жива? Они имеют право отнять у меня сына?

— Не имеют. Но могут попытаться.

Теперь же Лили с недоумением читала министерское письмо:

«Опираясь на решение Визенгамота № 71966 от 25 апреля 1597 года, отдел надзора за несовершеннолетними и недееспособными магами постановляет:

Миссис Джеймс Поттер, вдова мистера Джеймса Поттера, как магглорожденная, признана нуждающейся в опеке Министерства магии, и ей надлежит в трехмесячный срок выйти замуж. В противном случае Министерство магии, являясь ее опекуном, обязуется подобрать ей подходящего мужа с целью сохранения магического наследия и правильного воспитания единственного сына и наследника мистера Джеймса Поттера — Гарри».

Дамблдора на месте не оказалось, и Лили, подумав, связалась с Норой.

— Молли, мне пришло странное письмо из Министерства. Там что-то о постановлении тысяча пятьсот девяносто седьмого года о магглорожденной жене. Артур не может выяснить, что это такое?

— Как ты сказала, тысяча пятьсот девяносто седьмого?! — Молли задохнулась от гнева и ужаса. — Никуда не ходи, сейчас Артур к тебе придет и все расскажет. Только ради Мерлина, не выходи из дома!

— Видишь ли, — объяснил появившийся через полчаса Артур, — это постановление имеет самую прямую связь с историей рода Уизли.

Когда-то наш род был богат не только детьми. Сэр Борс Уизли очень любил путешествовать, объехал весь свет и отовсюду привозил редкостные артефакты. В тысяча пятьсот семидесятом году он женился на Аманде Акби, довольно слабой волшебнице. Ее родители были сквибами, из вполне достойных семей. Аманда родила двух детей — Перси и Билли, и ждала третьего, когда Борс Уизли погиб. Детям было пять и три года — самый сложный возраст для маленького волшебника, растущего среди магглов — магия уже прорывается, а умения ее скрывать еще нет.

Как ты понимаешь, жить в волшебном поместье одной Аманде было сложно. Поэтому во время частых отлучек мужа она жила в доме своих родителей. Ну да это не суть важно. Важно, что она осталась одна с двумя детьми и без всякой магической помощи. А таких детей в те годы можно было взять под опеку Министерства.

Я уже сказал, что сэр Борс был богат? Так вот, Визенгамот рассмотрел этот случай и постановил выдать Аманду замуж за «достойного человека». Защитить себя она не смогла, и в тот же день, прямо после заседания суда, ее выдали замуж за Годфруа Малфуа — французского иммигранта, близкого друга тогдашнего Министра.

Аманда умерла родами, до того завещав все свое состояние новому мужу. Надо ли говорить, что Перси и Билли не смогли найти общего языка с отчимом? Их приютили Прюэтты, с тех пор представители наших семей несколько раз женились друг на друге.

А Уизли-холл и окрестные земли с тех пор стали Малфой-менором.

— Вот наша грустная история. Этот прецедент дает Министерству возможность добраться до тебя.

— Но я же не сквиб! Я все-таки полноценная ведьма.

— Но ты магглорожденная. К сожалению, для многих магов это хуже, чем сквиб, — Артур вздохнул и добавил, — я уже передал всю информацию Альбусу.

— Понятно. Снова Фиделиус. А вы не планируете спрятать Нору, Артур?

— Пока что нет. Нам приходится держать открытый дом.

Лили почувствовала, что Артур чего-то недоговаривает, но выспрашивать не стала.

* * *

Этим неприятности не закончились — они только начинались. В связи с рассказом Гарри о возрождении Риддла Министерство вдруг решило пересмотреть дело о нападении на Поттеров. Лили и Сириуса вызвали в аврорат. Кингсли передал — приходить нельзя.

Министерство также возобновило дело о гибели магглов — как выяснилось, тринадцать лет назад его просто приостановили, решение вынесено так и не было. Тогда им было не до того, даже о внесенном за Сириуса залоге все как-то забыли. Теперь Блэка пытались представить сбежавшим от следствия. В придачу их с Лили собирались обвинить в заговоре против Джеймса. Все документы с признаниями Петтигрю якобы пропали — по слухам, были уничтожены крысами.

Вызов Сириус и Лили проигнорировали, и их обоих немедленно объявили в розыск, пока что как свидетелей, причем Министерство магии обратилось за помощью к маггловским властям.

«Пророк» развернул клеветническую кампанию. Утверждали, что Блэк и миссис Поттер были любовниками и сами выдали Джеймса Волдеморту. Несмотря на оговорку «по слухам», это подавалось почти как общеизвестный факт. Гарри обвиняли в стремлении любыми средствами привлечь к себе внимание, Дамблдора — в попытках дестабилизировать обстановку.

Открыто приезжать в Англию Сириус теперь не мог. Ему пришлось тайно приехать пробраться в Лондон, чтобы перенастроить охранные заклинания дома Блэков на площади Гриммо, где разместился штаб Ордена Феникса.

* * *

На этот раз в Хранители секрета Лили выбрала Северуса. Ей еще не удалось изменить Фиделиус так, чтобы Хранителем был один из защищаемых. О своем решении она сообщила только Дамблдору, оставив сына в неведении.

* * *

В Хогвартсе тоже начались неприятности. Долорес Амбридж, навязанная Министерством на должность преподавателя ЗОТС, старательно наводила свои порядки, столь же тщательно следя, чтобы ученики на ее уроках ничему не научились.

Группа старшекурсников во главе с Гарри назвалась Армией Дамблдора и организовала обучение защитным и боевым заклинаниям.

* * *

Увезти бы Гарри подальше, запереть под Фиделиус и никуда не выпускать…

Невозможно. Невозможно для Гарри прожить всю жизнь в добровольной тюрьме, в страхе. Да и не спас Фиделиус их с Джеймсом. И все же, как иногда хотелось сбежать, сбежать, даже оставив остальной мир Волдеморту! Но она не сможет. Гриффиндорка.

На плечах сына тяжелая, невозможная ноша. Пусть ее нельзя разделить, но можно помочь ему стать сильнее, увереннее. И главное — не мешать. Верить в мальчика.

Иногда ей казалось, что только она и Альбус верят в Гарри.

* * *

Снейпу с Гарри так и не удалось наладить отношения. Не то, что бы они хотели...

«Гарри нахальный, самоуверенный лентяй, полностью испорченный славой. Ему надо учиться, вгрызаться в науки, отрабатывать заклинания. А он играет в квиддич» — читалось в глазах Снейпа. Продолжение «как его отец» оставалось непроизнесенным даже мысленно, но никуда не делось.

Гарри не завидовал славе отца, не стремился его превзойти или доказать, что он «достоин». Но окружающие, даже не желая того, постоянно сравнивали его с отцом — и Гарри это смертельно надоело. А Снейп никогда не упускал возможности поставить Джеймса в пример — в тех случаях, когда сравнение было не в пользу Гарри.

Кроме того, подростковый бунт, обычный для пятнадцатилетнего подростка, вылился в дикую ревность ко всем, общающимся с матерью, даже к Сириусу и Люпину. Газетная клевета, в которую поверили некоторые соученики, подливала масла в огонь. В роман матери с Сириусом Гарри не верил, но ухаживания Снейпа — совсем другое дело.

Положение стало еще хуже, когда по приказу Дамблдора Снейп вынужден был давать Гарри уроки окклюменции. Неудивительно, что они закончились полным провалом...

* * *

Северус по-прежнему стремился проводить хотя бы один день в неделю, среду или субботу, у Лили, если же не мог — посылал цветы.

Он знал, что Волдеморт готовит Гарри какую-то ловушку, опасался, что эта ловушка как-то будет связана с Лили, но выяснить подробности не мог. Лили чувствовала, что бессилие изводит его, обещала, что никуда и ни за что не выйдет из дома, что не будет рисковать — ничего больше она сделать все равно не могла.

Они пытались говорить на мирные, нейтральные темы, но нависающая тень надвигающейся войны давила, и все чаще они просто молча пили чай. Иногда обсуждали теоретические проблемы магии, или вместе варили зелья. Чаще всего Лили хлопотала по дому, занималась заказами или опытами, а Северус читал вслух то газету, то журнальную статью, интересную обоим, а то и маггловскую книжную новинку.

Иногда Снейп прихватывал из Хогвартса эссе для проверки и едко комментировал проверяемые работы. Работы курса Гарри он не брал с собой никогда.

* * *

В школе хозяйничала Амбридж.

В середине весны ей удалось изгнать Дамблдора из Хогвартса. Министерство назначило ее директрисой. Почта перлюстрировалась, камины были закрыты или контролировались Министерством. У Гарри не осталось никаких способов связаться с Орденом помимо придуманных Мародерами зеркал.

Тогда же, встревоженный происходящим, в Англию тайно вернулся Сириус. Дамблдор сразу отправил его на поиск каких-то артефактов.

Кончилось все скверно.

Лили срочно вызвал дежуривший на Гриммо Ремус — в доме неожиданно взбесилась мебель на верхних этажах, а он, ослабленный полнолунием, не мог справиться один. Она охотно согласилась — штаб Ордена защищен всеми мыслимыми заклинаниями, что тут могло быть опасного?

Почти одновременно Волдеморт наслал на Гарри видение: Лили заманили в Отдел Тайн и под угрозой пыток требуют вызвать туда сына.

Гарри попытался связаться с мамой с помощью зеркала, но оно молчало –Кричер, знавший об этом способе связи, незаметно стащил зеркало у Лили и спрятал его. Гарри пробрался в кабинет Амбридж и через ее камин связался с домом — там никого не было. Тогда он связался с Гриммо, но поджидавший у камина Кричер сказал, что дом пуст, а Лили в Министерстве.

Гарри с друзьями помчался в Отдел тайн, где их уже поджидали Пожиратели Смерти. Снейп, узнав об исчезновении Гарри и ещё нескольких учеников, предупредил Орден. Но когда от Кричера наконец добились, куда могли направиться ребята, те уже добрались до Отдела тайн, и орденцы едва-едва успели их спасти. В разыгравшейся битве Лили была тяжело ранена и не погибла каким-то чудом.

Министерство было вынуждено признать возвращение Волдеморта. Газеты даже извинились за клевету, мелким шрифтом на предпоследней странице. А Гарри наконец услышал полный текст пророчества.

* * *

Летом Гарри пробыл дома меньше месяца, после чего отправился в гости, в Нору.

Вскоре после битвы в Министерстве Нимфадора Тонкс наконец-то добилась своего: едва они оба оправились от ранений, Ремус сделал ей предложение. И через пару недель, несмотря на недовольство Андромеды скоропалительностью: «Да за такой срок даже нормальное платье не сшить!», на Гриммо сыграли скромную свадьбу.

Перед возвращением в Мексику Сириус с нескрываемой радостью избавился от «родового гнезда» — по случаю замужества подарил Блэк-холл Тонкс. Та поблагодарила дядю, посмеялась над подарком и оставила дом в распоряжении Ордена.

Лили курсировала между Поттер Сомерсолом, Норой и Гриммо, но старалась не слишком задерживаться в гостях.

Северус стремился навещать ее хотя бы раз в неделю, и, где бы Лили не пребывала, по средам и субботам она утром находила букет цветов.

* * *

Фадж не удержался в кресле Министра, и все ожидали, что его место займет Амелия Боунс, глава департамента магического правопорядка.

В начале июля Северус пришел к Лили в особо мрачном настроении.

— Темный Лорд убил Амелию Боунс.

— Что? Как же так?

— Он убил ее лично. Сумел проникнуть прямо к ней домой. И мне опять ничего не удалось, Лили.

— Сев, ты делаешь, что можешь. Вот на прошлой неделе Крамеры успели переехать. Это ведь целиком твоя заслуга.

— Я должен был обо всем узнать! Теперь ситуация гораздо хуже. Мадам Боунс была сторонницей Дамблдора, у них были договоренности о совместных действиях. А теперь… Скримджеру всюду видятся заговоры. Он поумнее Фаджа, но с ним Министерство не устоит. Лорд сейчас гораздо сильнее, чем в первую войну.

— Но у него же меньше сторонников?

— Боюсь, что нет. Министерство профукало все возможности сделать хоть что-то.

— Сколько у нас времени?

— Думаю, от силы год.

— А что говорит Дамблдор?

— Молчит. После похорон Амелии заперся в своем кабинете и молчит. Горгулью у его кабинета и то проще разговорить!

* * *

Как и предсказывал Снейп, министром был избран глава аврората Руфус Скримджер.

А через пару недель после выборов Министра Снейп завалился к Лили совершенно пьяным.

— Альбус свихнулся. Лучшее, что ты можешь — это взять Гарри и бежать из Англии. Хотя бы в Мексику к Блэку, — Снейп был в отвратительном настроении, его волосы были особенно сальными и свисали сосульками вокруг лица, — и не спрашивай меня больше ни о чем, я не могу и не хочу ничего говорить. Я хочу забыть, хоть на время, — Снейп рванул рукав и с силой провел по метке ногтями. Потом уткнулся лицом в руки и заплакал.

Лили молча сидела рядом. Случилось что-то столь же ужасное, как возрождение Волдеморта.

— Еще ничего не случилось, еще, — пробормотал Северус, выделив голосом последнее слово. Он пытался сдерживаться, но слезы все равно текли. — Но случится.

— Так, успокойся и расскажи все по порядку.

— Все не могу. Альбус… Он ранен. И смертельно.

— Что? Кем?

— Собственной глупостью! Зачем-то надел прОклятое кольцо. Если я правильно определил заклятие, жить ему не больше года... Старый дурак!

— Ну, ну, Северус, не может быть все так плохо, мы что-нибудь придумаем, не может быть, чтобы не удалось найти противоядие.

— Да нет никакого противоядия! Ползучая смерть. Кроме того, Альбус, похоже, твердо решил умереть. Больше я тебе ничего сказать не могу.

— Я не хочу потерять тебя, Лили. Пожалуйста, что бы ни случилось — я не хочу потерять тебя. Ты — это все, что у меня есть, все, что мне в этой жизни необходимо. Что бы ни случилось, верь мне, я тебя не предам, все — ради тебя, остальное — вторично, — и вдруг, вопреки сказанному, предложил, — может, тебе стоит сменить Хранителя?

— Я знаю, Северус, — Лили осторожно, как пугливого ребенка, гладила Снейпа по ссутуленной спине, — я знаю. И я в тебя верю. И тебе верю. Все будет хорошо, надо в это верить.

— Нет, ты не понимаешь. Все хорошо уже никогда не будет, никогда. Даже если мы победим.

— Мы победим без всяких «если», Сев.

— Все равно, Лили.

Он снова уткнулся лицом в руки и разрыдался.

Лили молча сидела, обняв друга. Она мало что понимала, но горе Северуса было столь осязаемым, что хотелось убрать его с помощью Эванеско.

Снейп раньше никогда не оставался у нее ночевать, но сегодня она уложила его в гостевой комнате, а сама всю ночь ворочалась, пытаясь представить, что же случилось.

Утром Снейп был в своем обычном состоянии — сосредоточен, хмур, язвителен. О вчерашнем срыве он не вспоминал, и Лили тоже сделала вид, что ничего не было.

В середине зимы опять что-то стряслось — и Снейп не появлялся у нее почти месяц, вместо этого присылая букеты каких-то экзотических цветов — уму непостижимо, где он их брал, Спраут такие не выращивала.

Но к весне посещения возобновились, хотя мрачность Северуса превысила все мыслимые пределы.

* * *

В конце января Лили, как обычно, собрала друзей на день рождения, неизбежно перешедший в заседание Ордена Феникса.

Когда гости стали расходиться, Альбус задержался.

— Как твои успехи с изменением Фиделиуса?

— Я как раз хотела вам показать, что получается. Вы здесь посмотрите выкладки? — Лили протянула директору стопку пергаментов.

— Лучше возьму с собой, погляжу ночью. А сейчас мне надо с тобой серьезно поговорить. Слушай внимательно. Скорее всего, летом Волдеморт захватит Министерство. Я уже не смогу этому помешать, не спрашивай почему. Гарри исполнится семнадцать, и защита дома перестанет действовать. Даже под Фиделиусом тут станет небезопасно — есть заклинания, способные уничтожить все на определенной территории, и совершенно неважно, как защищены дома на ней. Это… аналоги маггловских бомб. А от них никакие заклинания не спасали.

Так вот: в Англии станет опасно, Лили. Я понимаю, ты захочешь сражаться, но защита крови действует, пока ты жива. Я прошу тебя, как только Волдеморт придет к власти, уезжай из страны. Кто-то должен помогать беженцам, кто-то, хорошо ориентирующийся и в маггловском, и в магическом мире. Кто-то, кому безоговорочно будут доверять. А у Гарри тогда будут развязаны руки. Обсуди с Кингсли детали и готовься — дел будет много.

Прощаясь, директор еще раз потребовал:

— Обещай мне не бросаться в битву, Лили.

— Я постараюсь, профессор.

«Я не смогу этому помешать» — эти слова Дамблдора были слишком зловещими. Его правая рука казалась абсолютно мертвой. До этой встречи Лили помнила, но не принимала сердцем рассказ Снейпа о смертельной болезни директора — Альбус Дамблдор был основой, фундаментом их мира, он не мог умереть. Но теперь, впервые, в душу закрался страх — неужели Северус не преувеличивает и проклятие смертельно?

* * *

В конце весны Северус снова стал настаивать:

— Лили, смени Хранителя.

— Нет. То, что ты Хранитель, знаем я, ты и Альбус. А здесь в любом случае безопасно только до совершеннолетия Гарри. Люпин просит переехать на Гриммо. Мне одиноко без Гарри, а в штабе много работы. Если ты должен выдать нас, мы переедем.

— Лили, смени меня на Гарри.

— Нет, только этой ответственности ему не хватало. Будь осторожен, Сев.

— Лили, о нашей дружбе известно немногим, но вряд ли это удастся скрыть. Одно хорошо: всем известно, что Гарри меня ненавидит… Если бы у нас были хорошие отношения…

Мне придется отдалиться от тебя. Мне придется делать вещи, которые…

— Молчи. Молчи, я все понимаю.

— Лили, ты для меня дороже всего. Все, что я делаю — ради тебя.

* * *

О том, что Хранитель их дома — Снейп, Гарри случайно узнал на пасхальных каникулах. Он был крайне обозлен таким решением Лили, и они чуть ли не в первый раз в жизни серьезно поссорились.

— Мама, я ему ни на грош не верю. Снейп ненавидит меня, он не показывает этого, но я же вижу!

— Северус мой друг, я ему доверяю, и я больше ни на кого не могу взвалить такую ношу.

Сириус редко бывает в Англии, Люпин постоянно на опасных заданиях, скорее всего у оборотней, у Уизли, а уж тем более у Дамблдора, хватает своих забот. Ты думаешь, мы из-за прихоти отклонили тогда с Джеймсом предложение Дамблдора? Это было бы слишком неудобно и для него, и для нас.

— И вы выбрали Питера. А сейчас — Снейпа. Он Пожиратель, мама!

— Он был Пожирателем. И уже давно им не является. И ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой — все эти годы он защищает тебя.

— Защищает? Да он мне жить спокойно не дает! Я что, мешаю ему жениться на тебе? Мне надоело, что он все время вертится вокруг тебя. Как ты вообще можешь променять папу на этого сальноволосого ублюдка?

Лили вздрогнула, словно ее ударили. И ледяным голосом сказала:

— Гарри, думай что говоришь. Марш в свою комнату.

Вечером Гарри просил прощения — уж что-что, а обидеть маму он не хотел. Снейпу он не верил ни на грош, но мама верила, и тут ничего нельзя было поделать.

* * *

Альбус Дамблдор убит Снейпом.

Лили сидела на кухне дома на Гриммо, а в голове крутилось: «Что бы не случилось, что бы я не сделал — верь мне, Лили. Только ты, пожалуйста, верь! Не защищай меня от других, ни в коем случае, не надо, но сама верь, пожалуйста. Все — только ради тебя».

После нападения Пожирателей на Хогвартс и гибели Дамблдора Гарри со злостью выкрикивал наболевшее:

— Мама, как ты могла! Как. Могла. Ты. С ним. Он же убийца, предатель! Папа же из-за него! Мама, ты знала?! Знала, что он передал Волдеморту пророчество?!

— Да, Гарри. Я знала. Но я знала также, что он раскаялся и ни о чем не жалел так, как об этой своей ошибке.

— Как же, жалел! Да разве он хоть о чем-то способен жалеть?! Убийца, трус! Как Волдеморта не стало, конечно, он стал жалеть! Как ты могла, мама?!

— Гарри, и я, и Дамблдор верили Снейпу. Верили в его раскаяние — он не казался, он был искренним. Он был моим другом, и я не хочу верить, что он предал нас.

— Я видел все собственными глазами. Я там был.

— Гарри… Северус был моим другом. И я верила ему. И доверяла, — Лили старалась сдерживаться, но все же разрыдалась. Поступок Северуса не укладывался в голове, и было невыносимо больно от его необъяснимого предательства.

— Мама, ну мам, прости. Не надо плакать, мам. Ну не плачь, пожалуйста. Я отомщу. Мам, я их убью, и Волдеморта, и Снейпа. Ты только будь осторожной, мам. Ну что ты опять в бой рванула... Мама, если с тобой что случится… мам, не надо, пожалуйста. Береги себя, ладно? Ты же у меня одна-единственная.

— Гарри, ну что ты говоришь. Ну как я могу сидеть дома и прятаться, в такое время?

— Мама, а наш дом?

— До твоего дня рождения на Поттер Сомерсоле защита крови. А потом все равно надо будет съехать — место и так известно Пожирателям. Пока что мы можем пожить во флигеле — я испытывала на нем новую версию Фиделиуса, и там безопасно. Правда, больше пары месяцев чары не продержатся — я их слишком часто накладывала и снимала, пока экспериментировала. Зато у меня есть новость, которая хоть немного, но обрадует всех — мне всё-таки удалось модифицировать Фиделиус. Теперь Хранителем может быть и один из тех, кому надо прятаться. Ну, а в августе переедем на Гриммо или в Нору. Я давно собиралась это сделать — одной одиноко, да и небезопасно. Я ведь дома почти и не бывала последнее время.

* * *

После похорон Дамблдора, вернувшись ненадолго домой, Лили обнаружила на крыльце букет красных роз. Первым порывом было — наложить Инсендио, но затем она все же взяла букет, сначала удостоверившись, что он безопасен. Стоило ей внести цветы в дом, как среди стеблей она увидела маленький клочок бумаги. На нем уместились всего три слова: «Пожалуйста, верь и молчи». Записка исчезла почти сразу, как и не было, а Лили еще долго стояла, не в силах сдвинуться с места.

Она снова и снова прокручивала в голове обрывки разговоров: «Ползучая смерть, неизлечимо… Я не смогу этому помешать… Альбус свихнулся и твердо решил умереть… Все хорошо уже никогда не будет… Верь мне, Лили… Доверяй мне… Я верю Северусу… Все — ради тебя…»

Вариантов было два: или ее снова предал близкий человек, человек, которого она считала другом и которому безоговорочно доверяла, или же Дамблдор и Северус разыграли хитроумную комбинацию — и тогда она должна не просто молчать о своих догадках, а забыть их. И вести себя так, как если бы был верен первый вариант.

* * *

Для проверки новой версии Фиделиуса Лили использовала флигель — бывшую конюшню — рядом с домом. Сириус, приезжая в гости, оставлял в нем мотоцикл, а Люпин иногда проводил там полнолуния. На втором этаже, где когда-то жили конюхи, они обустроили квартирку.

Туда и перебрались Лили с Гарри на остающиеся до дня рождения дни — они все еще жили в доме Поттеров, но уже могли не опасаться того, что Снейп выдаст их. Лили осталась бы в старом доме, но объяснить такое решение, не выдавая тайны Снейпа, она не могла. К сожалению, из-за многочисленных экспериментов и близости другого зачарованного дома, чары не могли долго продержаться, и к постоянному скрытному проживанию флигелек был непригоден. Кроме того, выходить из дома стало небезопасно — Арабелла Фигг несколько раз видела неподалеку от Поттер Сомерсол Пожирателей. Оставалось или стать узниками в собственном доме, не имея возможности и нос высунуть наружу, или перебираться в другое место.

План по переселению Гарри в Нору, разработанный Орденом еще с участием Альбуса, был странен и опасен для его участников. Но Лили пришлось согласиться, что других вариантов ввести врага в заблуждение о точном местопребывании ее и Гарри не было.

Сириусу удалось вновь нелегально пробраться в Англию — он не мог пропустить совершеннолетие крестника. Но ни ему, ни матери Гарри ни слова не сказал о возложенной на него Дамблдором миссии.

Для появления на свадьбе Билла и Флер Лили, как и Гарри, пришлось использовать многосущное зелье. На самом деле ей было бы достаточно перекрасить волосы, и ее бы не узнали. Но в этом и заключалась проблема. Связь магии с волосами оказалась маггловской сказкой лишь отчасти. Сила мага с длиной волос никак связана не была. Но волосы волшебников оказались с характером. Длину, цвет и структуру волос у волшебников невозможно было изменить ни маггловскими, ни магическими средствами. Самая лучшая маггловская краска исчезала через полчаса. Зелья или заклинания держались немногим дольше.

То, что на Рождественский бал Трехмудрого турнира Гермионе удалось пригладить волосы, как ничто другое свидетельствовало о ее магической силе.

Лили как-то извела на Джеймса банку геля для укладки волос — через час от геля на волосах не осталось ни следа. Торчащая шевелюра Поттеров была такой же родовой особенностью, как и сальные волосы Принцев. Северус мог несколько раз в день мыть голову — волосы выглядели грязными, едва высохнув. Для конспирации Лили с Люпином однажды решили осветлить Бродягу — пес стоически переносил процедуру, но пока они возились с головой, хвост уже потемнел.

Для решения проблемы Фред и Джордж разрабатывали леденцы, но пока что результат был нестойкий и, временами, непредсказуемый.

Для изменения облика Лили взяла волосы старой магглы, жившей недалеко от Поттер Сомерсола. Из-за своей внешности та слыла ведьмой. Полуседая, сгорбленная, с длинным крючковатым носом, черными усиками над верхней губой и большой волосатой бородавкой — классическая ведьма из детских страшилок.

Возможно, выбранный образ и спас ее — напавшие на Нору Пожиратели Смерти не удостоили взглядом старую уродину.

Лили увидела, как Гарри и Гермиона ищут Рона, как они собираются аппарировать. Гарри искал ее глазами, но она отчаянно замахала ему рукой — «прочь, спасайся!» И вздохнула с облегчением, увидев, что ребята послушались и исчезли. Лили удалось собрать вокруг себя несколько растерявшихся малышей и аппарировать с ними в безопасное место, а затем, связавшись с родителями, отправить всех по домам.

Сама она домой возвращаться не рискнула и сняла комнату в маггловской гостинице. Там ее и нашел Патронус Артура с новостями. Скрепя сердце, Лили решила ждать новостей от Гарри, а не пытаться связаться с ним самой.

Гарри связался с ней через зеркало вечером, кратко сообщив, что с ним все в порядке. Лили же в ответ сообщила, что, как и было ранее условлено, покидает Англию и свяжется с ним, как только сможет.

Орден Феникса теперь старался не использовать зеркала. Питер о о них знал мало, да и Кричер сумел их только спрятать, а не передать посторонним. Но Снейп — другое дело, и кто знает, вдруг Пожиратели смогли научиться подслушивать зеркальные переговоры.

А утром второго августа, в субботу, Лили снова нашла в своей комнате букет цветов.

* * *

Лили уехала из Англии во Францию, где помогала обустраиваться беженцам, доставать для них палочки. Иногда ей казалось, что время повернулось вспять — она, как и семнадцать лет назад, редко проводила хотя бы неделю на одном месте. Но тогда она была с Джеймсом… И заботилась только о нем и маленьком Гарри. Сейчас же в ее заботе нуждались десятки людей, изгнанных из Англии режимом Волдеморта.

Беженцы переправлялись через Пролив на маггловском транспорте. Во Франции их встречали маги, работу которых и координировала Лили, провожали на подготовленные квартиры. Прибывшим надо было найти жилье и работу, обучить чарам перевода. Среди вырвавшихся из-под гнета Волдеморта было немало пострадавших от разнообразных проклятий. Беженцы часто были измучены страхом, неопределенностью, предательством родных и друзей, оказавшихся или сторонниками нового режима, или просто равнодушными. Многие потеряли близких, многие семьи были разъединены. Всем этим людям требовалась помощь, забота, а иногда просто доброе слово. Часть их оставалась во Франции, но это было слишком близко к Англии, и большинство стремилось дальше — в Штаты или Австралию.

Лили с готовностью окунулась в работу — постоянная занятость не оставляла времени на пустопорожние переживания. Мысли о Гарри не покидали ее ни на миг, но Лили могла только молить судьбу о помощи сыну. Каждый вечер она представляла, что ее любовь окутывает Гарри словно золотой кокон. Этому немагическому способу Лили научилась у бабушки, уверявшей, что именно так она уберегла воевавшего в Африке мужа. И Лили, не имея возможности предпринять что-то еще, стала делать то же самое, как только Гарри уехал в Хогвартс.

Каждую среду и субботу она находила на пороге цветы, не магически созданные — такие чары еще были бы понятны, но сорванные в ближайшем парке или утащенные из цветочного магазина. Каким образом Снейпу удалось наложить такое заклинание, она не знала. Но эти букеты грели ей сердце. Пару раз она получила и более осязаемый привет — знакомая лань предупреждала ее о внедренных среди беженцев провокаторах.

Периодически появлялся Патронус Гарри с кратким сообщением, что у них все в порядке, все живы, он ее любит и просит себя беречь. Отвечать она боялась — Патронус мог невольно выдать скрывавшихся адресатов.

* * *

Сириус, вместе с другими членами Ордена Феникса, магглорожденным и их семьям эмигрировать из Великобритании или скрываться. По существующим между маггловским и магическим правительствами договорам маггловская полиция привлекалась к розыску людей, признанных преступниками в магическом мире. И Пий Тикнесс, как законный Министр, передал в маггловское министерство внутренних дел длиннющие списки разыскиваемых. Пока что влияния и опыта Кингсли хватало, чтобы они не пошли в дело, но такое везение могло кончиться в любой момент, и скрывающихся надо было защитить и с этой стороны. Дел было много.

* * *

В начале сентября Лили, взволнованную слухами о дерзком налете на Министерство, навестили сразу три Патронуса. Лань Снейпа передала сообщение, что мальчишка абсолютно безрассуден, но сумел ускользнуть. Олень Гарри, как и фантастическая птица Сириуса, попросили, чтобы она не волновалась — все в порядке. Подобные сообщения Лили получила еще раз — в конце марта. О том, что все в порядке, ей сообщили и Снейп, и Гарри, хотя что именно произошло, в Англии, что и почему они оба сочли необходимым ее успокоить, Лили не знала. Чуть позже Люпин сообщил о рождении сына. Лили надеялась, что Тонкс или хотя бы Андромеда решатся и вывезут ребенка из Англии. Она много раз проклинала себя, что не настояла на эмиграции тогда, в восемьдесят первом, — возможно, Джеймс до сих пор был бы жив.

* * *

Сигнал общего сбора перед битвой в Хогвартсе пришел Лили, как и всем членам Ордена Феникса. Но дорога из Франции требовала времени.

Она опоздала. Битва кончилась. Из Большого зала уже вынесли мертвые тела, домовики спешно прибирались, готовя зал к вечернему празднеству.

Гарри отсыпался, и она, полюбовавшись на спящего сына, не стала его будить.

Северус, тяжело раненый, лежал в Больничном крыле Хотя большинство пострадавших переправили в Мунго, но в Хогвартсе остались те, кому могла повредить дорога, а также жители Хогсмида и раненые существа — кентавры, домовики. Даже с учетом приехавших из Мунго специалистов рук не хватало. Лили тут же нашлась работа.

Когда все возможное было сделано, Лили присела рядом с Северусом. От яда и потери крови он еще не пришел в себя, и Лили с ужасом подумала, что могла потерять и его. Северус лежал на спине, прямой, руки вдоль тела, белое постельное белье, белое лицо в обрамлении черных волос, заострившийся нос гордо торчал вверх, словно утверждая победу над спрямленностью смерти. Она взяла руку Северуса, необычно мягкую, безвольную, повернула и уткнулась губами в ладонь. «Живи. Живи, дорогой друг. Ты столько вытерпел, столько перенес, и теперь должен жить. Не сдавайся, не расслабляйся, борись.

Ты утверждал, что после войны ничего хорошего уже не будет — это неправда. Теперь все будет исключительно хорошо — мы живы, Гарри жив, ты жив, теперь все должно быть хорошо. Мы должны научиться жить без войны — я помню, это тяжело. Но теперь это окончательно, и мы научимся быть счастливыми».

* * *

Северуса оправдали еще до его выхода из больницы. Он категорически не хотел оставаться учителем в Хогвартсе — не хотел преподавать ни зельеварение, ни ЗОТС — он вообще не мог и не хотел возвращаться, планировал реализовать давнишнюю мечту — погрузиться в науку, зарабатывая изготовлением сложных зелий по индивидуальным заказам.

Минерва, назначенная новым директором, долго его уговаривала, но, наконец, отступила, пообещав вернуться к разговору через несколько лет.

Стоило Северусу прийти в себя, как Лили снова стала находить на своем крыльце цветы. Каждую среду и субботу. То ли магия Северуса была неизобретательна, то ли вследствие упадка сил после ранения, но разнообразием эти букеты не отличались — ромашки да незабудки.

* * *

Северус сделал Лили предложение в первый же свой визит после выздоровления. Они беседовали о восстановлении Хогвартса — Северус, хоть и не собирался возвращаться, очень интересовался восстановлением замка и охотно давал советы.

В камине, создавая уют, гудел огонь.

После очередной паузы в разговоре Северус неожиданно произнес:

— Лили, выходи за меня замуж.

— Что?! Я правильно расслышала — ты делаешь мне предложение? — это было настолько неожиданно, что Лили удивилась.

— Конечно. Я люблю тебя, и теперь, когда война кончилась, я не вижу препятствий.

— Северус, прости, это несколько неожиданно.

— Разве?

— Извини, но все эти годы я воспринимала тебя только как близкого и надежного друга. Мне нужно время, чтобы посмотреть на тебя по-иному. Да и вообще, Сев, я как-то не планировала выскочить замуж сразу после войны.

— Ты красивая женщина, и ты свободна.

— Ну и что? А еще — мать Избранного и вдова героя. И желающие приобщиться к славе Гарри и Джеймса и въехать на ней если не в политику, то в светскую хронику, слетятся как мухи на мед. Я это уже проходила после первой войны, — Лили начинал раздражать этот разговор.

— Но тогда ты была связана защитой крови. А теперь...

— А теперь я наконец-то свободна, — перебила Лили. — Северус, мне нужно время. Я была матерью, была вдовой. Я просто забыла, что это такое — быть свободной женщиной. Да я и не знала этого никогда — ведь мы с Джеймсом поженились сразу после школы. Я… я не знаю, как тебе ответить. Мне нужно время. Мне нужно время привыкнуть к новой жизни, к свободе. Я шестнадцать лет запрещала себе даже думать о любви, страсти. Мне кажется — я забыла, что это такое. Я должна вспомнить, как это — быть женщиной.

Лили встала, подошла к камину, переставила на нем какие-то безделушки. Потом обернулась, посмотрела грустно, но твердо:

— Пойми, я не могу сейчас ответить ни «да», ни «нет». Мне надо разобраться в себе. Подожди, пожалуйста. Мерлин, я просто не представляю сейчас себя чьей бы то ни было женой.

— Даже Джеймса? — уточнил Северус, чтобы не спросить прямее и грубее: «А любовницей?»

Лили молча смотрела на свадебную фотографию. Она бы все отдала, лишь бы Джеймс был с ней. Но появись он сейчас — им бы пришлось заново учиться жить вместе.

— Лили, извини, это было грубо и глупо, — Северус рискнул накрыть кисть Лили своею. Они очень редко касались друг друга.

— Да нет, разумный вопрос, — Лили встряхнула головой, словно отгоняя что-то, и, повернув кисть, сжала его руку. — Если я хочу идти дальше, мне пора наконец признать, что Джеймс мертв и уже никогда не вернется. Мое сердце целиком и полностью занято им, и в нем пока еще ни для кого нет места. Наверное, когда-нибудь это изменится.

— Я буду ждать. Я всегда буду тебя ждать. В моем сердце тоже нет места ни для кого другого. Надеюсь, что ты дашь мне ответ до появления следующего Темного Лорда. — Северус поднес руку Лили сперва к губам, а потом к сердцу.

— Что-то мы с тобой слишком сентиментальны и мелодраматичны сегодня, — Лили аккуратно высвободила руку, — уже поздно, а у меня завтра много работы.

* * *

Впервые возвращение мужа в ее жизнь, возвращение незримое, но не менее реальное, Лили ощутила через год после его гибели. И с тех пор знала, что он рядом, что он поддерживает и охраняет их с Гарри, хотя Джим вроде бы и не вмешивался в их жизнь и даже снился ей крайне редко. Она разговаривала с ним, рассказывала обо всем происходившем, но никому не говорила о его присутствии — иногда она и сама в него не верила.

Иногда ей казалось, что только ее требовательная любовь удерживает Джеймса в этом мире, и Лили понимала — такое существование в междумирье неправильно и болезненно для мужа.

Теперь же, когда Пророчество исполнилось, и Гарри ничего не угрожало, пришла пора расставания. И, хотя кровь Джеймса охраняла Гарри, но удерживала его в этом мире она и отпустить тоже должна была она — одна, без сына. Освободить и его и себя от призрачных уз, мешающих им идти дальше.

Это было страшно. Страшно окончательно остаться одной, оторваться от так долго согревавших ее воспоминаний. Лили боялась забыть мужа, забыть ласковые сильные руки, вечнообветренные губы, насмешливые глаза. Но это было необходимо: ей — жить дальше, а ему — упокоиться с миром.

Последний раз она была на могиле Джеймса восемь лет назад с Гарри, перед его первым курсом. Лили казалось, что она может дольше хранить воспоминания о живом Джеймсе не посещая могилу.

* * *

Лили не знала, существуют ли какие-нибудь специальные ритуалы, все же Джим не был призраком, а, скорее, ощущаемым воспоминанием. Поэтому она просто положилась на интуицию.

Она аппарировала в Годрикову лощину спокойным летним вечером. Этот день не был какой-то особой для них датой. Просто у нее в кои-то веки нашлось свободное время, и Лили почувствовала — пора.

Подвал развалин дома Поттеров был до сих пор защищен чарами, и все в нем осталось таким же, как и семнадцать лет назад. Собирая необходимое, она подумала, что надо бы восстановить дом. Гарри, когда женится, вполне мог бы жить с семьей здесь, место хорошее — не настолько уединенное, как их нынешнее жилье.

Придя на могилу, Лили поставила и зажгла свечу, и, расстелив мантию, присела.

— Я пришла отпустить тебя, Джим. Спасибо, что был со мной и Гарри все это время. Мне так плохо и одиноко без тебя в этой жизни, и твое незримое присутствие спасало меня.

— Я принесла молоко — я выливаю его и отпускаю тебя, — и Лили опрокинула подготовленный кувшин, молоко полилось, подкрашивая могильную траву.

— Я принесла мед — тот самый, бортевой, с горчинкой, помнишь? Бедный Сириус, он тогда сумел к нашей свадьбе разыскать и достать дикий мед в Запретном лесу. У Бродяги весь нос был искусан, в шкуре пчелы запутались, — а уж как он сумел добраться до улья, я до сих пор не представляю. Мы тогда оставили с тобой часть прямо в сотах, хотели съесть на наш первый юбилей. Давай съедим теперь, в знак нашего прощания.

Лили развернула упакованный в пергамент сверток, отломила и съела кусок сот с тягучим, темным медом, а остальное положила на могилу.

— Я принесла тебе траву. Вот никогда не задумывалась, что именно предпочитает Сохатый, но около нашего дома — пастбище, я нарвала травы оттуда, надеюсь, тебе понравится, — и Лили положила прямо на медовые соты пучок зеленой травы.

— Я принесла вино, то самое, из погреба твоего отца. Помнишь, похоронив отца, после поминок ты забрался в винный погреб и притащил в Хогвартс гору самых старых и дорогих бутылок. Я помню, что вам оно тогда не понравилось, но вы тщательно вылакали почти все — несколько бутылок спас и спрятал Рем. В следующий раз ты достал его только на свадьбу, оставив всего одну бутылку до нашей золотой годовщины. Вот она. Я выливаю вино и отпускаю тебя.

Вылив вино на траву и мед, Лили подожгла сложенное. Бездымный синий огонь быстро охватил приношение.

— Прощай любимый, прости, что так долго удерживала тебя. Не знаю, встретимся ли мы за Завесой, или ты не сможешь меня дождаться. Я любила тебя, люблю и буду любить, как бы ни сложилась моя жизнь. Но я отпускаю тебя — покойся с миром, любимый.

Полыхнув разноцветными искрами, огонь погас, не оставив даже пепла. Лили казалось, что из ее сердца извлекли долго сидевшую занозу. Боль, с которой она сжилась, к которой привыкла так, что и не ощущала ее, ушла, оставив после себя пустоту.

«Надо обязательно собраться и помянуть Джеймса — ни я, ни Сириус с Ремом, ни тем более Гарри ни разу поминки как следует не справили. Пусть с опозданием, но им тоже надо попрощаться. А поскольку время ушло, стоит сперва отремонтировать дом в Годриковой лощине и все сделать здесь. Если постараться, можно успеть на годовщину, к Хеллоуину» — с такими мыслями Лили вернулась домой и начала планировать ремонт.

* * *

Впервые за свою жизнь Лили оказалась свободной. Свободной от обязательств, учебы или работы.

Гарри вырос, за последний — военный — год, он стал еще более независимым и взрослым. Она смогла остаться ему другом, хотя видела, что и Гермиона, и Рон, и тем более Джинни в чем-то гораздо ближе ему, чем они с Сириусом и Ремусом.

Гарри иногда раздражала ее забота, и Лили сдерживала себя — он достаточно взрослый мальчик, и не стоит напоминать ему про шарф или теплые носки.

Она с радостью окунулась в послевоенную суету. Включилась в восстановление Хогвартса, и тут очень пригодилось ее знание и понимание чар. А опыт, приобретенный в разработке вариации Фиделиуса, оказался незаменимым при обновлении хогвартской защиты.

Почти сразу Кингсли привлек ее в комиссию по реабилитации магглорожденных. В обязанности комиссии входило не только возмещение причиненного магглорожденным за время правления Пожирателей ущерба — возврат отнятого имущества, расчет компенсаций пострадавшим и тому подобное. На неё также возложили задачу разработки законов, которые помогали бы большей интеграции магглорожденных и их родственников в жизнь магического мира.

Приходилось изучать горы книг и статей, знакомиться с решением проблемы в других странах, рыться в старых постановлениях Визенгамота, до хрипоты спорить с чистокровными магами, в упор не видевшими одних проблем и придающими непомерно большое значение другим.

Работы был непочатый край, но к сентябрю Хогвартс уже был готов принять учеников. К зиме значительная часть эмигрировавших вернулась в Британию, отгремели суды над Пожирателями Смерти.

Лили все эти годы не задумывалась ни о чувствах Снейпа к ней, ни, тем более, о своем отношении к нему. Она дорожила его дружбой и не видела для него иной роли в своей жизни, чем просто хороший друг.

Но теперь она не была так уж в этом уверена.

Ей нужно было разобраться в себе — чего она хочет от жизни?

Их с Северусом отношения потеряли былую легкость, и Лили опасалась, что к прежней дружбе они вернуться уже не смогут. Снейп не старался или не мог скрыть свое желание, и, хотя это не влияло внешне на его поведение, Лили ощущала себя мышью, которую поджидает затаившийся у норки кот. Обычные слова стали казаться двусмысленными, простые прикосновения — скрывать непонятные намеки. Она опасалась, что может или оттолкнуть, или поощрить его неверно понятым жестом. Лили понимала, что просто переспать с ним — не выход. Северус хотел и ждал большего, а она не была к этому готова.

* * *

Ее тело наконец-то вспомнило, что оно — женское. Тело требовало своего.

Лили словно наверстывала упущенное за годы отшельничества. Посещала маггловские клубы и вечеринки, где от души флиртовала, легко знакомилась, проводила время за необременительной болтовней.

Несколько раз легкий флирт перешел в романтические и более тесные, но ни к чему не обязывающие отношения.

Тело было довольно — в отличие от души. Случайный секс — это было явно не то, что ей требовалось.

* * *

Северус о чем-то догадывался, и как-то они крупно поссорились. Он наговорил ей много грубого и обидного, на что она заметила, что он ей не отец и даже не жених, и никаких прав указывать ей, как себя вести, у него нет. Снейп в сердцах хлопнул дверью. Он не показывался больше месяца, — но цветы все также появлялись два раза в неделю.

Они не мирились — просто однажды Лили понадобился совет, и она обратилась к Северусу. Он ответил, и они возобновили общение, словно никакой ссоры и не было. Тем не менее, то ли в пику ей, то ли просто так, он завязал несколько романтических знакомств. И у нее были все основания полагать, что, особенно на заграничных конференциях по зельеварению, Снейп не все ночи проводил один.

Радовало ее это или огорчало — разобраться Лили не могла, но ей казалось, что он, как и она, наверстывает непрожитое в молодости.

* * *

В честь Победы Министерство регулярно устраивало празднества и приемы. Гарри, последний год учившийся в Хогвартсе, бывать там не мог, да и не очень хотел. А вот Лили — отрывалась. Она заново знакомилась с бывшими соучениками, восстанавливала разорванные временем приятельские отношения. В годы учебы в Хогвартсе казалось, что весь мир, за исключением нескольких чистокровных снобов, был у нее в приятелях. Несмотря на прошедшие годы, она с легкостью вернулась к состоянию легкой дружбы со всеми вокруг.

Но Лили не покидало ощущение, что она снова играет не свою роль.

Ей нужно было начать жизнь с начала, но это казалось невозможным — ожидания окружающих были невыносимо определенны и конкретны.

* * *

От себя не убежать, но обстановку сменить можно. Лили решила, что и ей, и Гарри стоит отправиться в длительное, лучше кругосветное, путешествие.

Гарри немного поворчал, но Лили сумела его уговорить.

Восстановление Хогвартса, в котором приняли участие многие старшекурсники, учеба, суды над приспешниками Волдеморта — все это еще целый год после победы держало ее сына в напряжении. Но, наконец, экзамены были сданы, Пожирателей осуждены — настала долгожданная свобода. И опустошение. Гарри тоже надо было заново искать себя в новом мире.

Старинный рецепт оказался верен.

К концу путешествия новые впечатления слились в мелькающий калейдоскоп, и Лили отчаянно хотелось домой, в тишину и покой зеленых холмистых пастбищ, в мокрую серость, подальше от этого буйства красок под ярким жгучим солнцем. А Гарри скучал по друзьям и с радостью думал о предстоящей учебе в школе авроров.

И целый год, куда бы их не заносило, каждую среду и субботу Лили неизменно находила привычный букетик цветов.

Последним пунктом своего маршрута они выбрали Мексику и провели месяц с Сириусом и его семьей.

Джи ходила за Гарри хвостиком, расспрашивая не столько о войне — на такие вопросы Гарри отвечать не любил, — сколько о школьных приключениях. О том, о чем Гарри спокойно рассказывал Сириусу в письмах — о квиддиче, походах в Хогсмид, розыгрышах близнецов Уизли. О философском камне, василиске, Трехмудром Турнире и хаосе борьбы с Амбридж.

Потихоньку, и уже не Джи, а Сириусу и матери, Гарри стал рассказывать и о последнем годе — о скитаниях, плене в Малфой-меноре, последней битве и погибших друзьях.

И уже только перед отъездом Гарри рассказал о своем крестном пути, о призраке Джеймса, который был с ним, о Кингс-Кроссе, разговоре с Альбусом и обломке души Тома Риддла.

Мария стремилась познакомить Лили со своими друзьями и родственниками с явно матримониальными намерениями. Сириус изо всех сил подыгрывал жене. Один из кузенов Марии приглянулся Лили — веселый, добрый и умный, о чем еще мечтать женщине? Но она быстро поняла, что это совсем не то, что ей хочется — он был пресен, и самым большим горем в его жизни был проигрыш любимой квиддичной команды. Он был на десять лет ее старше, — а казался младше на целую жизнь.

И Лили вдруг поняла, что скучает. Ей не хватало Снейпа — их бесед, их споров. Она вдруг затосковала по Северусу не как по другу, но как по мужчине — ей захотелось прикоснуться к нему, прижаться, почувствовать его объятия, узнать вкус его губ. Она впустила его в свои фантазии, и ей неожиданно понравился результат. Она жаждала проверить свои догадки, но опасалась столкновения с реальностью. Ни любовью, ни даже влюбленностью она свое отношение к Северусу назвать не могла — только привязанностью.

И она заторопилась домой. Северус не встретил ее в порту Ливерпуля и не зашел к ней вечером, хотя она предупреждала о своем возвращении. Лили испугалась — ее не было целый год, вдруг правило «с глаз долой, из сердца вон» сработало, и она ему больше не нужна? А цветы продолжали появляться только из-за неснимаемости чар?

Она пыталась убедить себя, что так даже лучше. Северус заслужил право на счастье и не обязан вечно ждать ее. Но получалось плохо.

На следующее утро Северус прислал приглашение в ресторан. Это было так необычно, что Лили нафантазировала себе несколько разных вариантов развития событий — от простого ужина до информировании о его женитьбе и просьбе забыть все, что было. Но не угадала.

В небольшом уютном кабинете при свете свечей и камина Северус снова сделал ей предложение — на этот раз торжественно, опустившись на колено и протянув сверкающее кольцо.

— Да, — ответила Лили, — я не знаю, сможем ли мы ужиться вместе, смогу ли я ответить на твое чувство так, как ты того заслуживаешь, но… да. Я хочу попробовать.

Конец