Не думай об Англии (гет)

У Нарциссы Блэк белокурые волосы и голубые глаза, нежная улыбка и безукоризненные манеры. Она изящно двигается, чудесно танцует, непринуждённо поддерживает беседу на любую тему. Из неё получится отличная хозяйка большого дома, верная жена и любящая мать. Волшебный мир гудит в ожидании «свадьбы века», семейства Малфоев и Блэков довольны идеальным союзом, и будущее четы обещает быть безоблачным и ясным.

Люциус изо всех сил старается выглядеть счастливым — и ему это вполне удаётся, вот только на самом деле счастья он не испытывает. Нарцисса напоминает ему сливочный зефир, а он никогда не был любителем сладкого. Гораздо больше ему по душе хорошо проперченный бифштекс с кровью, — но вряд ли его юная белокурая супруга сможет дать ему это. Кровь и перец вместо взбитых сливок.

Вряд ли она, хорошо воспитанная девочка из старинного рода, будет позволять себе вспышки необузданного гнева и дикой ревности. Непохоже, что её учили проявлять свои искренние чувства, скорее наоборот. Будет ли она вспыхивать в ответ на язвительные провокации мужа? Сможет ли завязать настоящий скандал, пустить в ход боевую магию, расцарапать ему лицо, придя в ярость по пустяковому поводу? Захочет ли потом упоённо мириться, отдаваясь страсти столь же безудержной, что и ссора перед этим? О, боги, конечно же, нет! Если сливочный зефир нагреть до высокой температуры, он попросту растает.

До свадьбы остаётся несколько дней, и Люциус всерьёз не находит себе места, в ярких красках представляя свою размеренную, спокойную, благопристойную семейную жизнь. Чинные завтраки в голубой столовой, неторопливые прогулки по зелёным холмам, ночи в раздельных спальнях, обставленных в одинаковых — бежевых — тонах. Он пытается раздразнить Нарциссу, вывести её из себя, нарочно злит и поддевает, но она не поддаётся на провокации, реагируя на всё с понимающей сдержанностью.

Это раздражает Люца ещё больше. Он окончательно убеждает себя: его будущая жена из тех девиц, что в постели закрывают глаза и терпеливо думают об Англии, пока муж пыхтит над их неподвижным телом.

На мальчишнике Люц мрачно напивается и решает как можно раньше завести наследника и любовницу. Страстную, жгучую, необузданную молодую ведьму из не слишком богатой семьи. Желательно, брюнетку. Можно вообще — мулатку, об их страстности слагают легенды!

На свадьбе он любезен с молодой женой до такой степени, что у него начинает сводить зубы от приторного вкуса во рту. Нарцисса улыбается, отщипывает от торта крохотные кусочки и кротко глядит на мужа из-под затейливо уложенных светлых локонов.

В спальне Люц намеревается быть уверенным и осторожным, дрогнувшим голосом спрашивает у свежеиспечённой миссис Малфой, не помочь ли ей с застёжками на платье, и клянётся, что не причинит никакого вреда.

— Никакого вреда? — удивлённо прищуривается Нарцисса. — Мне казалось, что первая брачная ночь подразумевает нанесение некого непоправимого ущерба, нет?

Люциус замирает над полурасстёгнутым кружевным манжетом собственной сорочки. Его благовоспитанная жена умеет язвить и острить? На брачном ложе? Вот это новость!

— Я помню слухи, — продолжает с мечтательной улыбкой Нарцисса. — Девочки в спальнях обменивались сплетнями перед сном, и в этих сплетнях так часто фигурировало твоё имя, Люциус Малфой.

— В каком же контексте, дорогая? — шепчет Люциус, справившись с удивлением и манжетом.

— В довольно горячем, дорогой, — отвечает Нарцисса и тянется к мужу за поцелуем.

— У меня совершенно нет опыта в таких делах, — выдыхает она прямо в приоткрытые губы Люциуса. — Но одно я знаю точно — супружеская постель не место для дум о судьбах Англии. С меня достаточно невинных сладостей, пришла пора попробовать другое блюдо. Более... острое! Немного крови и перца, если ты понимаешь, что я имею в виду...

Слова Нарциссы горячи так же, как поцелуи, а замечание об остроте блюда явно подразумевает и остроту её ногтей, которыми она, ничуть не смущаясь, проводит по спине Люциуса, стягивая с него сорочку. Секунду он вглядывается в её голубые глаза и забывает о всякой осторожности.

На рассвете супружеская спальня четы Малфой напоминает поле боя. Подушки разбросаны, простыни смяты и, кажется, кое-где порваны, спину Люца украшают тонкие царапины, у Нарциссы губы распухли от поцелуев и вся шея в красноречивых отметинах. Оба выглядят довольными до неприличия, уютно устроившись в объятиях друг друга.

«Кажется, я погорячился с мыслями о любовнице, — думает Люциус, засыпая с улыбкой. — Некоторые блондинки не уступают по темпераменту брюнеткам. И, пожалуй, с наследником стоит подождать. А вот с первой супружеской ссорой тянуть не следует. Ох, если она закатывает скандалы так же, как занимается любовью, я — самый счастливый молодожён в истории Британии, Мерлин её благослови!»

Нарцисса прижимается к мужу ещё теснее и сонно бормочет ему на ухо:

— Никаких мыслей об Англии, дорогой. Мы же договорились...

Утра Люциуса Малфоя проходят за конными прогулками и чинными завтраками в обществе жены и отца. Дни он делит между необременительной службой в Министерстве, заботами о делах обширного поместья, партиями в вист и фестральими бегами. Вечера отданы под светскую жизнь — череде приёмов и балов нет конца. Ночи же безраздельно принадлежат Нарциссе — и ни за какие артефакты мира Люциус не согласится что-либо изменить в своём распорядке.

Вернувшись домой после очередного выхода, супруги Малфой обмениваются свежими сплетнями с Абрахасом, расходятся по своим кабинетам, пишут письма друзьям, гоняют по дому эльфов с мелкими поручениями, подолгу принимают ванны с душистыми маслами, любуются багровыми летними закатами или кружевными снегопадами за высокими окнами особняка, выдумывают ещё десятки предлогов и вспоминают о сотнях незначительных, но крайне срочных дел, которые непременно надо успеть сделать сегодня, до отхода ко сну.

Другими словами, Люц и Нарцисса занимаются одним из своих самых любимых дел — тянут время в предвкушении удовольствия. Откладывают его на потом, оттягивают до того момента, когда терпеть дальше становится уже невозможным.

И тогда... О, тогда может произойти что угодно! Скрипнет, например, дверь в просторной, отделанной малахитом и золотом, ванной комнате Люца. Он замрёт, прислушиваясь, чуть приподнимаясь в тёплой, пахнущей лавандой, воде, пытаясь разглядеть что-то в клубах горячего пара, внезапно заполнившего всю ванную. Нарциссы ещё не будет видно — только лёгкие шаги, шуршания, вздохи и тихие смешки выдадут её присутствие, но воображение Малфоя уже нарисует ему картинки одна соблазнительнее другой, и сладкая банная истома мгновенно сменится пряным напряжением возбуждения.

Которое достигнет пика, когда сквозь завесу пара проступит изящный силуэт с длинными ножками, широкими бёдрами, тонкой талией и грудками, словно специально созданными для того, чтобы идеально помещаться в ладони Люциуса. Нарцисса выступит из пара, в длинном и почти прозрачном пеньюаре, слегка влажном от обилия воды вокруг, ничего не скрывающем и обтягивающем всё, что полагается. Она помедлит несколько секунд, прежде чем освободиться от тонкой ткани и поставить ножку на первую ступеньку огромной ванны в виде позолоченной морской раковины.

Нарцисса запрокинет голову, поправляя заколку в густых волосах, будто невзначай проведёт кончиками пальцев по торчащим соскам, и потянется всем телом так, чтобы Люциус получше разглядел все ее изгибы и выпуклости. Люц тихо рассмеётся от облегчения, что она наконец-то пришла, что между ними нет ни малейших преград, кроме пары ярдов горячей воды, и двинется ей навстречу, поднимая брызги, пока она будет неторопливо спускаться ещё на одну ступеньку. Он перехватит жену на последней, пока вода ещё не покрыла её бёдра и поведёт рукой от коленей и выше, выше, раздвигая ножки и заставляя Нарцису закрывать глаза и стонать, когда его тонкие пальцы увлажнятся отнюдь не водой...

Разумеется, всё может произойти совершенно иначе. Люциус, в батистовой сорочке и атласных бриджах, с волосами, стянутыми чёрной бархатной лентой, но без камзола и мантии, войдёт без стука в кабинет Нарциссы, и та, сидящая за письменным столом, немедленно — и весьма правдоподобно! — вскрикнет с испугом и прикроет рукою недописанное письмо. Её супруг нахмурится, подойдёт к столу, потребует письмо, и, конечно же, получит отказ. Разговор быстро перейдёт на повышенные тона, будут упомянуты фамильная вспыльчивость Блэков и родовой деспотизм Малфоев, Нарцисса спрячет пергамент в корсаж, Люциус захочет заполучить его во что бы то ни стало, запустит руку вслед за письмом, вместо вожделенного пергамента получит нешуточную пощёчину, разъярится и швырнёт жену на кровать.

Далее последует яростное сопротивление, треск разрываемой ткани, жалобные всхлипывания и сердитое сопение, которое вскоре сменится страстными стонами в унисон. Венцом происходящего станет долгий разговор супругов, то и дело прерываемый нежными ласками и громким чтением вслух фрагментов из так тщательно оберегаемого Нарциссой «письма», в роли которого обычно выступает страница с предсказаниями на неделю из воскресного выпуска «Ежедневного Пророка» или переписанный из сборника «В помощь молодой ведьме» рецепт косметического зелья...

Их необузданная ночная страсть никак не проявляется в другое время суток. Супруги приветливы и сдержанны на людях, вежливы и корректны друг с другом, если днём оказываются наедине, — и даже самый внимательный наблюдатель не заподозрит, что их игры не прекращаются ни на минуту.

«Сегодня ночью постарайся не думать об Англии подольше. На мне тот кружевной комплект, который так понравился тебе в наш прошлый визит к мадам Малкин. И, милый, я сделала временную магическую татуировку на левой ягодице. Будешь смеяться, но я выбрала белого павлина, он так напоминает мне кого-то, не могу сообразить. Мастерица сказала, что когда я буду испытывать оргазм, он раскроет свой хвост. Жаль, мне этого не увидеть, но у тебя есть прекрасная возможность»...

Письмо от Нарциссы застаёт Люциуса на планёрке в Министерстве, и он немедленно выходит, сославшись на безотлагательные дела, и мчится по министерским коридорам, чтобы дать волю воображению и своей правой руке в собственном кабинете за тройными Запирающими и Заглушающими заклятиями.

— Тебе не кажется, дорогая, что у этого законопроекта могут быть самые разные варианты, но наше правительство незаслуженно забывает о существовании второго выхода из ситуации? — интересуется Люциус у Нарциссы на званом обеде, и под обращёнными к ней взглядами присутствующих она с самым серьёзным выражением лица отвечает мужу:

— Ты ведь знаешь, дорогой, прерогатива думать об Англии принадлежит тебе, но на месте правительства я бы тщательно рассмотрела все варианты выходов из ситуации, включая экстренный и аварийный.

Малфоевский особняк, изученный Люциусом ещё в детстве вдоль и поперёк, неожиданно вновь становится объектом исследований, теперь уже совсем иного рода, в корне отличающегося от невинного детского любопытства.

Перила парадной лестницы, обеденный стол в большой столовой, кладовка для фруктов и овощей, оранжерея, терраса на первом этаже и балконы на втором, ротонда в саду и чердак конюшни, набитый душистым сеном — они могут немало порассказать о пылкости и энтузиазме молодых Малфоев, но, к счастью, не в состоянии этого сделать даже под Круциатусом.

— Не думай об Англии сегодня в полночь в отцовской библиотеке, — шепчет Нарцисса, не глядя на мужа за ужином, и в двенадцать часов ночи Люц пробирается по дому, чувствуя себя подростком, крадущимся за запретной книгой, и замирая от каждого шороха.

— Ни в коем случае не думай об Англии, если вдруг решишь послушать сегодня соловьиное пение в кипарисовой роще за домом. И не забудь позабыть нижнее бельё, — будто невзначай роняет Люциус посреди разговора о ремонте левого крыла особняка, и Нарцисса вспыхивает как девчонка посреди оборванной фразы о преимуществах итальянских шёлковых обоев перед голландскими.

Их общая шутка о необходимости заказать герольду новый герб с девизом «Не думай об Англии» с каждым разом становится всё меньше похожей на шутку.

Спустя три с лишним года после женитьбы Люциус всё ещё ощущает себя счастливым и до неприличия влюблённым в собственную жену.

Нарцисса отвечает ему взаимностью во всех сферах семейной жизни, и будущее представляется обоим увлекательной игрой, полной пикантных сюрпризов и маленьких сладких тайн, разделённых только на двоих.

В ночь, когда на родовом гобелене Малфоев появляется новый побег, Нарцисса допускает роковую ошибку, которую впоследствии никак не может себе простить.

— Теперь, — говорит она, с мягкой улыбкой держа ладонь на абсолютно плоском ещё животе, — ты можешь подумать и об Англии, милый. Некоторое время. Только, пожалуйста, не слишком долго.

И как любящий супруг, Люциус Малфой воспринимает предложение жены в качестве прямого руководства к действию...