Указ №206 (гет)

У Тео десять сиклей в кармане и фальшивые документы. Его не должно быть сейчас здесь, в Лютном переулке. И в Лондоне тоже. Надо было уехать сразу, пока неразбериха не утихла.

Надо было уехать.

Нотт услышал голоса — громкие, нахальные — и попытался сильнее вжаться в стену дома. Мантия давно и безнадёжно испорчена, так что какая разница, чем её пачкать? Тео задержал дыхание, жалея, что нельзя наложить дезиллюминационные чары: в Министерстве отслеживали используемые заклинания, и он выбросил палочку, чтобы не было соблазна использовать её.

Свет от Люмоса слепил, и патруль прошёл совсем рядом, но — слава Мерлину! — не заметил. Тео облегчённо выдохнул.

Она придёт — он это точно знал. Не может не прийти.

Нотт вспомнил заплаканные глаза, изнеможённое лицо и тихое: «Помоги!» Вспомнил и сильнее сжал в кармане фальшивые документы и билеты на маггловский лайнер, который отплывал ровно в десять. Времени оставалось совсем мало, но Нотт был терпеливым человеком.

Он, несмотря ни на что, ждал её.

Ему безумно хотелось оказаться на континенте, хотелось без оглядки гулять по улицам и дышать полной грудью.

Дышать свободой.

Забыть последние три года как страшный сон. Всё забыть, кроме заплаканных глаз.

Тео ждал, и его терпение было вознаграждено.

Тихий стук каблуков, тень, пугливой кошкой скользящая по грязным стенам обветшалых домов, и шёпот:

— Ты здесь, Тео?

Дафна боялась — это было слышно по тому, как она проглатывала окончания слов. Нотт выдохнул и поймал её за руку. Сжал крепко, до синяков на нежной коже. Он был зол и напуган и хотел накричать на неё, глупую и неосторожную, но сдержался. По крайней мере, хоть у одного из них должны быть мозги, чтобы выбраться из этой ямы.

На удачу полагаться нельзя. Она дама капризная и алчная: продаст за два кната. Все друг друга продают, нынче мода такая.

Нотт вёл Дафну по переулкам, в обход центральной улицы, чтобы случайно не попасться на глаза патрулю. Поймают — отправят в Аврорат, а там допросы, комнаты-клетушки, белые стены и свет, который не гаснет ни днём, ни ночью. Уснуть невозможно, и каждый раз вздрагиваешь, когда слышишь за дверью шаги. Тео знал это, он просидел в клетушке месяц. Пустяк вроде бы, но волосы на висках стали седыми, а на лбу появились глубокие морщины.

Они с Дафной шли быстро, не оглядываясь и нигде не задерживаясь. Бежали из страны как крысы с тонущего корабля. Им нечего было терять, кроме жизни, но и за неё, по правде говоря, Тео давно перестал цепляться. А вот Дафна ещё не сдалась. Трепыхалась пойманной в силки птицей, спотыкалась, едва поспевая за Ноттом, но упрямо шла вперёд.

Старый выход в маггловский Лондон не стерегли, но даже здесь висели плакаты: огромные, красочные, с портретом Пия Тикнесса — нынешнего министра магии. Нотт поспешно отвёл взгляд, стараясь не рассматривать ненавистное лицо марионетки Тёмного лорда. Старался не думать, не чувствовать, не вспоминать. Стать чистым листом, на котором можно написать всё, что угодно.

Дафна же испуганно глазела. Льнула к нему, неосознанно ища защиты. Она всё ещё верила, и Тео от этого было смешно. Но вот они оказались на улице, рядом стояла яркая, канареечная машина. «Такси», — вспомнил Нотт название с курса маггловеденья.

— Куда вам? — спросил маггл, не оборачиваясь.

Тео похлопал по карманам в поисках клочка пергамента, на котором было записано название порта. Нашёл, протянул магглу. Тот подслеповато прищурился, разбирая мелкие буквы, кивнул, и машина тронулась с места.

Внутри пахло сигаретным дымом и дешёвыми духами. Дафна дрожала и всё время смотрела в окно: нет ли погони? Нотта это раздражало, и он обнял её. Уткнулся носом в растрёпанные волосы, одуряюще пахнущие розмарином, жадно вдыхая запах, пытаясь запомнить его. Это казалось важным.

— У нас ведь получится? — спросила Дафна.

Она не говорила «убежать», но слово повисло между ними ещё одним напоминанием их беспомощности. Тео не представлял, что с ними сделают, если поймают. Грязнокровок показательно казнили, чтобы другим неповадно было, а чистокровные... исчезали. Любое документированное упоминание о них уничтожалось так, словно их никогда не существовало.

Неизвестность пугала так же сильно, как и непростительные заклинания. Впрочем, Круцио сейчас можно услышать чаще, чем Репаро.

Пытки — любимое развлечение Тёмного лорда.

— Выхода нет только из гроба, так что не ной. — Тео попытался пошутить, но Дафна не улыбнулась, лишь вздрогнула и сильнее вцепилась в его мантию. Захочешь — не вырвешься, разве что только с кожей.

Тео подумал, что если они выберутся, то он свозит Дафну к тётке в деревню, в Италию. В сонном урочище всегда было спокойно и безопасно — самое то для двух беглецов.

Нотт даже мысленно не позволял себе произнести «когда выберемся» — боялся сглазить.

Он вспомнил, как они в первый раз столкнулись в Министерстве. Его только-только выпустили из клетушки: уставшего, потерявшего веру и понятия не имеющего, что делать дальше. Жить не хотелось, умирать, впрочем, тоже. Дафна пережила очередной допрос. Перепуганная до смерти, в потрёпанной мантии, она всё время извинялась и оглядывалась, словно боялась, что за ней следят.

За ней действительно следили.

За всеми ними.

Слишком ценными они, чистокровные волшебники, были для Тёмного лорда. Чистокровные и не принявшие Метку. Нотт всеми правдами и неправдами старался избежать вступления в ряды Пожирателей смерти. В ход шло всё: связи, подставы, взятки, которые почти разорили его семью. Он понимал, что, если позволит поставить себе Метку, дороги назад уже не будет.

Нельзя будет ни спрятаться, ни сбежать — его везде найдут.

— Извини, — пробормотала Дафна, столкнувшись с ним.

Втянула голову в плечи, словно боясь, что ей сейчас влепят затрещину. Нотт хотел пройти мимо: Дафна вызывала у него брезгливость. Слабая, лебезящая, прогибающаяся под всех и вся. Улитка, чью раковину раздавили, да и только.

Он скривился и сделал шаг в сторону, пропуская её, но внезапно в Атриуме раздался голос, усиленный магией:

— Всем волшебникам собраться возле статуи Величия! Министр магии — уважаемый мистер Тикнесс — сделает важное объявление. Всем волшебникам...

Статуя Величия была чёрной скульптурой волшебника и волшебницы, которые сидели на тронах, сделанных из сотни переплетённых маггловских тел. И хотя Тео не испытывал к магглам симпатии, он признавал, что это было слишком.

Поток людей, как полноводная река, подхватил его и Дафну, протащил по коридору и выбросил в Атриум — большую клетку, в которой нужно было быть таким же осторожным, как в пруду с пираньями.

Нельзя допустить ошибки — Нотт не хотел ещё месяц провести в комнате с белыми стенами. Дафна невольно прижалась к нему. Не в поисках защиты, нет. Она опасалась, что поток людей раздавит её.

Дафна хотела жить.

Министр вышел на возвышение. Дорогая шёлковая мантия подчёркивала его болезненную худобу, в руках он сжимал пергамент с заранее заготовленной речью. Прочистил горло, пробормотал «Сонорус» и начал читать:

— Указом номер двести шесть...

Указы принимались с завидной регулярностью, но,по правде говоря, не стоили пергамента, на котором были написаны.

— ...все чистокровные волшебники и полукровки в возрасте от семнадцати до сорока...

Стандартная формулировка. Все — значит, никаких исключений и скидок, а если ослушаешься — применят санкции. От публичных наказаний и комнат-клетушек до смертной казни. Правда, в последний год их почти не проводили. Живых волшебников осталось слишком мало, чтобы продолжать их бездумно уничтожать.

— ...вступить в ряды Пожирателей смерти для защиты и поддержания порядка...

Нотт, не выдержав, тихо выругался.

Зря! Всё зря! Годы борьбы коту под хвост и никакой возможности избежать ловушки. Тео не понаслышке знал, что становилось со слугами Тёмного лорда. Те же Малфои дорого заплатили, ослушавшись приказа. Ему стало душно.

Хотелось убежать, расталкивая всех локтями, очутиться на улице и вдыхать по-осеннему влажный и холодный воздух. Это было очень опасное желание.

Неправильное.

Неосторожное.

Своевольное.

А проявление своеволия и инакомыслия сейчас было так же опасно, как и открытое противостояние Тёмному лорду. Только безумец на это отважится. Или глупец. Нотт не был ни тем, ни другим, именно поэтому ему так долго удавалось избегать неприятностей.

Внезапно Тео почувствовал, как кто-то легонько сжал его ладонь. Ободряюще.

Приятное, но давно позабытое ощущение.

Он повернулся и увидел, что Дафна внимательно смотрит на него. Сейчас она выглядела не перепуганной и всеми забитой улиткой, а собранным и сосредоточенным человеком, готовым к борьбе.

Тео невольно сжал её руку и вновь посмотрел на Министра — он как раз заканчивал свою речь:

— ...процедура регистрации и принятия Метки должна быть закончена через две недели, после выхода указа.

Вот и всё. У него осталось две недели свободы.

В Атриуме на мгновение стало очень тихо. Настолько, что был слышен тихий шорох крыльев бумажных самолетиков, летающих из отдел в отдел с посланиями. А потом словно сняли заглушающие чары — зал разразился криками и протестами. Волна людей хлынула ближе к возвышению, но их встретили мерцающие щиты и оглушающие заклинания. Волшебники знали, что это опасно, но не хотели, чтобы у них забрали даже ту малость, которой они обладали.

Иллюзия свободы.

Фикция.

Нотт потянул Дафну за собой, ближе к каминам, чтобы можно было быстрее перенестись в более безопасное место, бросил летучий порох в пламя и сказал:

— Дырявый котёл.

Он надеялся, что Дафна последует за ним.

* * *

Дафна не обманула ожиданий. Появившись в камине вслед за Тео, она показала в сторону выхода и сказала:

— Пошли. Я снимаю квартиру здесь недалеко.

Нотт кивнул, понимая, что оставаться в людном месте опасно. Подслушают, а потом донесут, а так есть призрачная надежда, что разговор останется между ними.

Пока шли по улице, Дафна не оглядывалась. Казалось, что ей было всё равно, следует он за ней или нет.

Квартира оказалась ещё той дырой: вытертые обои в мелкий цветочек, кровать, стол со старым скрипящим стулом, раковина в углу комнаты — это было совсем не подходящее жилище для наследницы древней чистокровной фамилии. Единственным ярким пятном была настольная лампа с красным абажуром. Украшенная цветочным узором, но, в отличие от стен, она создавала уют.

В комнате пахло розмарином. До одури, словно ароматом Дафна пыталась замаскировать нищету и страх. Но кислый запах просачивался сквозь трещины и дыры, гулял сквозняком по коже и пронизывал пониманием, что ничего нельзя изменить.

Дафна сбросила туфли и забралась на кровать с ногами. Тео без разрешения сел на стул и молча посмотрел на неё. У него было много вопросов, но он не спешил задавать их.

Не доверял и не собирался этого скрывать.

— У нас есть две недели, — тихо сказала Дафна.

Устало потёрла руками лицо, а потом, не стесняясь, завернулась в плед, лежащий на кровати. Словно улитка в раковину, вот только раковина была хрупкой, как лист бумаги. Ткнёшь палочкой — порвётся.

— И что ты предлагаешь? — спросил Нотт.

— Сбежать. — Дафна натянуто улыбнулась.

Возможно, когда-то в другой жизни её улыбка была красивой или даже обольстительной, но сейчас она вызвала только жалость.

— Издеваешься?

— Нет, — она помолчала, а потом повторила: — У нас есть две недели.

— И что с того? Назови хотя бы одну стоящую причину, почему я должен остаться здесь и не сдать тебя властям?

Дафна задумалась, нервно теребя край пледа, а потом вдруг сказала:

— Я хочу жить, ты тоже.

Кивнула своим мыслям и вновь попыталась улыбнуться, но вместо улыбки её лицо исказила жуткая гримаса.

Нотт встал и покинул квартиру, не сказав ни слова. Гринграсс могла вообразить всё что угодно: что он пошел сдавать её Пожирателям, что бросил, не восприняв всерьёз, что решил сбежать сам и много чего ещё.

Но на самом деле ему нужно было время, чтобы всё обдумать и принять решение.

Правильное решение — от этого зависела его жизнь.

Утром он вернулся. Постучал в дверь и, дождавшись пока откроют, сказал:

— Я согласен.

* * *

Подготовка к побегу заняла много времени. Нужно было достать документы и разузнать, какой самый безопасный маггловский транспорт ходит с островов на материк. Конечно же, им оказался самолет, но все аэропорты тщательно контролировались Министерством магии. Можно было воспользоваться оборотным зельем, но официально необходимые ингредиенты продавали только по специальному разрешению, а на чёрном рынке они стоили астрономически дорого, не говоря уж о том, что варить зелье надо было несколько месяцев, а о готовом и мечтать не стоило.

Каждый день Нотт встречался с Дафной по вечерам и обсуждал то, что удалось разузнать. Они остановили свой выбор на пассажирском лайнере: не самый удобный и быстрый вид транспорта, но выбирать не приходилось.

За неделю Тео узнал о магглах больше, чем за курс маггловеденья, который изучал на седьмом курсе в школе. И это касалось не только слов и странной техники, которая работала на батарейках вместо магии, но и самих людей. Оказалось, что деньги магглы любят так же сильно, как и бесплатную выпивку. И не задают лишних вопросов, если соответствующе оплатить их молчание.

Всё упиралось в деньги. Блестящие галлеоны и шуршащие прямоугольные бумажки, которые были в ходу у магглов. У Нотта осталось не так много от былого состояния, у Дафны — кое-какие драгоценности, принадлежащие матери и сестре. Этого едва хватало на подготовку к побегу, а время летело вперёд, как взбесившийся снитч.

Тео старался не думать об этом, но всё чаще кто-то исчезал, кого-то задерживали. «Пророк» пестрел скандальными статьями о предателях внутри и вне Министерства. О показательных пытках и, однажды, о казни через поцелуй дементора.

Казнили Сьюзен Боунз — Тео вспомнил, что учился с ней на одном курсе в Хогвартсе. Мерлин, как же давно это было!

С того времени многое изменилось: смерть Поттера, поражение в битве за Хогвартс, приход к власти Тёмного лорда и бесконечная череда кошмаров.

Все идеалы разлетелись в прах под неотвратимыми ударами действительности. Их испепеляли огненные будни войны, их топили в грязи будни послевоенных лет. Во время эвакуации он, как и большинство слизеринцев, сбежал из Хогвартса. Нотт придерживался старого доброго правила: не занимать ничью сторону в борьбе за власть, а потом поддержать победителя, вот только победителям не нужны трусы и предатели.

Тео спасло только то, что он был чистокровным. Его не убили, как многих грязнокровок, и не арестовали. Но череда допросов выматывала, а денег, чтобы откупиться от очередного надуманного обвинения, с каждым разом становилось всё меньше.

Первым тревожным известием стало исчезновение четы Малфоев. Тео помнил, как накануне вечером виделся с Драко, а утром их нигде не было. Поговаривали, что глава семьи ослушался приказа, поговаривали, что хотел сбежать. Слухов и домыслов было много, но правды никто так и не узнал.

С того времени вспоминать о них стало дурным тоном. Предатели — что с них взять?..

Все они стали предателями.

Чистокровные маги не победили в войне. Победил Тёмный лорд, другим осталось только приспосабливаться и выживать. Или умереть, что иногда было предпочтительней.

Атмосфера страха и всеобщей ненависти к предателям сгущалась, как кисель. Залепляла глаза, уши, рот, чтобы волшебники и помыслить не могли о том, чтобы как-то оспорить решения новой власти.

* * *

Нотт старался не тратить силы попусту и сосредотачиваться только на важном: побеге и Дафне.

Как-то вечером, сидя в её квартире за чашкой кофе, он спросил:

— Тебе страшно?

— Страшно? — она отпила немного из чашки и ответила: — Всегда. Я уже и не помню, как это — не бояться, не чувствовать слежки, не оглядываться.

— Почему ты решилась на побег? — Нотту действительно было интересно.

Дафна в его глазах осталась всё той же глупой улиткой, но указ номер двести шесть вынудил её бороться. Это выглядело бы смешно, не будь так грустно.

— Я устала бояться. Со временем от всего устаешь.

Нотт кивнул и заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. Дафна хмыкнула и спросила:

— Останешься сегодня у меня?

Вопрос повис в тишине, звонкой и неестественной.

Останешься?

Тео понимал, что этого делать не следует, но не мог отказаться от тех крох тепла, что ему предлагали. Он тоже устал бояться.

* * *

Оставалось четыре дня до побега. Тео засыпал и просыпался рядом с Дафной в её маленькой квартире, выходящей окнами на стену соседнего дома. Пил по утрам кофе и ел сэндвичи, приготовленные на скорую руку, а по вечерам слушал по радио обзоры матчей квиддича и старые песни «Ведуньи».

Простая, размеренная жизнь раньше вызвала бы отвращение у Тео, но Дафна помогла ему привыкнуть. Вытертые безвкусные обои и неисправный кран, из которого всё время капало, казались чем-то временным, ненастоящим. Как и обклеенные плакатами стены с портретом Пия Тикнесса, соседи с волчьими оскалами, спрятанными за любезными улыбками, и отряды егерей, похожие на стаи бродячих псов, так и норовивших вцепиться в глотку.

Реальной была лишь Дафна. Он помнил, что в школе она часто улыбалась и не одна вечеринка не могла начаться без неё. Яркая, смешливая, самоуверенная — Гринграсс притягивала внимание, словно была южной птичкой, случайно попавшей в дождливую Англию.

Дафна больше не улыбалась. Разучилась за время бесконечной вереницы допросов и судов. И на вечеринки тоже не ходила, предпочитая им добровольное затворничество. Мало ли на какие неприятности можно было нарваться, выйдя на улицу?..

Такая Дафна Тео нравилась даже больше. Её нужно было защищать, беречь. Рядом с ней Нотт ощущал себя сильным, ответственным не только за свою жизнь. Это делало его чуточку смелее, лучше, решительнее. Тео устал от одиночества. Он представлял его огромное дырой в груди, загноившейся раной, а Дафну — лекарством, без которого был обречён на долгую мучительную смерть.

Впервые за три года Тео чувствовал, что кому-то небезразличен, что его кто-то ждёт. И ради этого он готов был пойти на многое. Рискнуть всем, чтобы спасти птичку из силков и вернуть ей свободу.

«Пророк» с каждым днём вывешивал статистику того, сколько волшебников вступило в ряды Пожирателей смерти. Цифры впечатляли и вместе с тем настораживали: не прошедших регистрацию оставалось всё меньше, значит, слежка усилится.

— Нам нужно быть осторожными.

— Мы осторожны. — Дафна равнодушно пожала плечами и взмахнула волшебной палочкой.

Лист бумаги сложился в птичку, которая, сделав несколько кругов по комнате, опустилась на стол. Там уже лежали где-то с полдюжины таких же, хрупких и безликих. Дафна подвешивала их на нитках к карнизу, украшая унылую комнату.

Птички, лампа с красным абажуром да билеты на лайнер — вот и всё, что у них осталось от старой жизни.

— Мы не должны встречаться несколько дней. Слишком рискованно. — Тео серьёзно посмотрел на неё.

Дафна кивнула и спросила:

— Хочешь, поужинаем в «Дырявом котле»? У Тома чудесные черничные пироги.

— Дафна! Ты меня слушаешь?

— Конечно, но я не вижу смысла расставаться. Мы вместе больше недели. Если кто-то что-то заподозрил, то расставание нас не спасёт.

Она говорила разумные вещи, Нотт это понимал, но неясное ощущение тревоги всё равно осталось.

— Дафна, послушай...

— Я слушаю, — перебила она его. — Если хочешь — уходи.

Улитка отрастила не только зубы, но и чешую вместо утраченной раковины. Всё же Дафна была живой — гораздо живее! — чем он когда-либо.

Это задевало и вместе с тем согревало. Тео примиряюще поднял руки — сдаюсь! — и сказал:

— Ладно, пошли в «Дырявый котел».

Тот ужин был одним из лучших в его жизни — Нотт это точно знал. Черничный пирог оказался свежим и вкусным, а сливочное пиво напоминало о беззаботных школьных годах. Они с Дафной почти не разговаривали, но тишина не была тягостной.

Уютной, сотканной из запаха огневиски и горячего супа, пропитанная сигаретным дымом и розмарином. Тео улыбался, потягивался довольно, как кот, и чувствовал себя почти счастливым. Всё же хорошо, что он остался с Дафной. Иногда он позволял себе помечтать, что если бы та, другая жизнь, не закончилась, то у них был бы шанс на большее, чем план побега и секс по вечерам.

По дороге домой они стали свидетелями задержания аврорами очередного предателя. Это был немолодой волшебник с усталым озлобленным лицом и пустым взглядом. Он не сопротивлялся, когда его схватили, сломали нос, сковали чарами и аппарировали. Всё это произошло так быстро и буднично, что большинство прохожих ничего не заметили.

Или не хотели замечать.

А Тео всё стоял, вжимаясь в стену дома, и крепко обнимал Дафну, словно боялся, что её тоже заберут. Тогда он понял — выхода нет. Если плыть по течению, то попадёшь в водоворот, который в конце концов убьёт тебя. Нужно было бежать так быстро и так далеко, как только возможно.

* * *

Дафне часто снились кошмары. Она металась в кровати, звала сестру, плакала, а потом с криком просыпалась. И шептала, захлёбываясь рыданиями:

— Прости меня. Прости...

Нотт гладил её по слипшимся от пота волосам, укачивал в руках и молчал. Он хотел знать, что её так пугало и у кого она просила прощения, но так и не отважился задать вопрос. Это было чем-то личным, сокровенным, чем можно поделиться только с близким человеком. Тео понимал, что за столь короткое время они не могли стать с Дафной чем-то большим, нежели попутчиками, случайно оказавшимися в одной лодке. Ветхой, с дырявым дном и сломанными вёслами.

За два дня до побега Дафне пришло письмо из Министерства. Прочитав, она долго комкала его в руках, словно хотела разорвать на мелкие кусочки, но не могла.

— Дафна?..

Она отвернулась к окну, резко бросив:

— Замолчи!

Тео опешил: тихая, спокойная, пугливая Гринграсс никогда ни на кого не повышала голос.

— Дафна. — Тео силой развернул её к себе: она плакала.

Глаза покраснели, губы мелко дрожали, а щёки были мокрыми. Она то и дело вытирала их тыльной стороной ладони, размазывая косметику, отчего казалась ещё более уязвимой, чем раньше.

— Тише, не надо, — прошептал Нотт.

Обнял её, понятия не имея, что делать дальше. Он не умел утешать — никогда не возникало необходимости в этом, — но всё же осторожно погладил её по спине. Дафна испуганно посмотрела на него, шмыгая носом, и сказала:

— Завтра на допрос. Я не хочу. Не хочу! — воскликнула она и разрыдалась, горько и надрывно.

Так горевали о погибших или сошедших с ума, Дафна же словно хоронила себя заживо — только савана не хватало. Нотт не знал, чего она боялась.

Не понимал, и это злило. Заставляло остро ощущать беспомощность и ненужность. Он сжимал Дафну в объятиях, позволяя выплакаться, а потом попросил:

— Расскажи.

И она рассказала, почему её так часто вызывали на допросы в Министерство. После смерти Поттера волшебники продолжали бороться с Пожирателями. Выжившие из Ордена Феникса пытались вывезти уцелевших грязнокровок на материк, но для этого нужны были деньги. Отец Дафны предложил Ордену сделку: галлеоны в обмен на безопасность его семьи. Он хотел покинуть Англию, но понимал, что ему не позволят. Уже тогда установилась слежка за всеми, кто не поддерживал новую власть, поэтому мистер Гринграсс хотел спасти самое дорогое, что у него было: семью.

Ему не повезло — кто-то донёс, что он финансировал деятельность сопротивления. Пожиратели появились неожиданно и забрали всех, кто тогда находился в поместье. Дафна же была на вечеринке и вернулась под утро, застав заикающегося домового эльфа с обожжёнными руками — он сам наказал себя за то, что не защитил хозяев.

Через пару дней Пожиратели пришли за Дафной, тогда и началась череда допросов. Использовали всё: от запугивания и шантажа до Сыворотки правды. Дафну продержали в застенках Министерства неделю, пока не убедились, что она действительно ничего не знала. Её родителям повезло меньше — от них сразу избавились, как только вытянули все сведенья об Ордене. Асторию — сестру Дафны — посадили в Азкабан, чтобы припугнуть недовольных властью.

— Я бы всё отдала, чтобы вернуть её, — тихо сказала она.

— Ты виделась с нею?

— Один раз. Это было полтора года назад. — Дафна с головой завернулась в плед, отчего её голос звучал приглушённо. — Она постарела и ужасно исхудала. А её глаза... Знаешь, Астория никогда не унывала, даже во время эвакуации из Хогвартса. Но когда я посмотрела в её глаза, то не увидела там ничего. Ни-че-го, — произнесла она по слогам.

— Ты боишься, что тебя тоже посадят в Азкабан? — Тео ласково коснулся её спины: Дафна всё ещё дрожала.

— Нет, — она долго молчала, а потом, вздохнув, призналась: — Я боюсь, что меня убьют раньше, чем вытащу её из Азкабана. Никто не заслуживает умереть так... как зверь в клетке. Я и этот побег затеяла только для того, чтобы оказаться на материке — там будет больше возможностей договориться с нынешней властью. Возможно, удастся выкупить Асторию.

— Я помогу тебе, чего бы мне этого не стоило, — пообещал Тео.

Слишком опрометчивые слова.

Слишком много ответственности, но Нотт знал, что эти слова правильные. Нужные здесь и сейчас. Он не мог не сочувствовать горю Дафны, не мог отнять надежду. Ведь она за последние дни стала для него тем, что заставляло его жить и бороться.

Дафна стащила одеяло с головы и посмотрела него: хрупкая, раненая птица, поневоле ставшая улиткой.

— Обещаешь? — спросила она, доверчиво протянув ему руку.

— Обещаю.

Нотт сжал её ладонь, ласково коснувшись губами кожи. Ради Дафны он готов был пойти на всё.

Утром она ушла на допрос. Тео ничем не мог заниматься. Мерил шагами комнату, то и дело прислушиваясь, не стучит ли кто в дверь.

Никто не стучал. В доме в кои то веки было тихо. Ветер раскачивал бумажных птиц, украшавших окно, а солнце ярко светило на улице, словно насмехаясь. Нотт не выдержал ожидания и, надев теплую мантию, вышел прогуляться. Долго бродил в Косом переулке, нигде подолгу не задерживаясь, но возле кондитерской ему пришла в голову замечательная идея.

* * *

Тео самому себе казался влюблённым идиотом. Чего только стоили шоколадные лягушки, которые он ей купил! Идя домой, он представлял, как Дафна обрадуется подарку. Как будет долго рассматривать, перебирать вкладыши с известными волшебниками, покусывать губы, словно стараясь сдержать смех, а потом крепко обнимет Нотта и прошепчет: «Спасибо!»

Дафна действительно встретила его дома. Бледная, испуганная, она позволила себя обнять, на миг спрятавшись в кольце его рук. К сожалению, это было единственное утешение, которое Нотт мог ей предложить. Его обещания оставались только словами, пока они находились в Англии, но он поклялся себе, что сделает всё возможное, чтобы она вновь научилась смеяться.

Дафна с благодарностью приняла подарок, легко коснулась губами его губ, и Тео позволил себе на миг поверить в то, что и она его тоже любит. Ведь не могла же она заботиться о нём только из чувства благодарности? Никто её не принуждал обнимать, целовать его и слушать столь нелюбимые ею матчи квиддича по радио. А она слушала и мастерила бумажных птичек, которые никогда не смогут летать. Спорила до хрипоты о том, что «Холихедские Гарпии» лучше «Уимбурнских Ос», но обе команды не имели шанса выйти в финал.

Она много о чём с ним спорила, невероятно зля своим упрямством и противоречивостью, но вместе с тем Дафна казалась Нотту безумно близкой и родной.

Его Дафной.

Он вспомнил, как она нервничала, когда он привел её в маггловский фотосалон, чтобы сделать фотографии на фальшивые документы. То и дело заправляла лезущие в глаза пряди волос за уши и теребила рукав платья. Ей не нравилось это место, но Дафна терпеливо делала всё, что ей говорили, а после, рассматривая неподвижную картинку, сказала:

— Как глупо: в ней совсем нет жизни.

— Зато она сгодится для маскировки.

— Жаль, что так же легко нельзя избавиться от прошлого. — Дафна скривила губы в подобие улыбки и вдруг прошептала: — Прости.

— За что? — Нотт озадаченно посмотрел на неё, но она в ответ лишь покачала головой и сильнее сжала его руку.

Тео знал, что худший кошмар Дафны — потеря связи с миром магии. Отпрыск старинной семьи — она не представляла свою жизнь без волшебной палочки и заклинаний. Сама мысль о том, что придётся отказаться от магии, приводила её в ужас.

Дафна была не готова всё бросить и скрываться всю оставшуюся жизнь, чтобы выжить. Никто из них не был готов, но они оба понимали, что выбора нет.

* * *

Накануне побега они провели ночь вместе. Ветер лениво играл с бумажными птичками, подвешенными на нитях, нежно ласкал разгорячённую кожу. Дафна довольно жмурилась, прижимаясь к Тео всем телом, а он рассеянно перебирал её волосы. Это был один из тех редких мгновений, когда они забывали о страхе. Когда для них существовало только здесь и сейчас.

— В Париже есть замечательное кафе мадам Анжу — там продаётся самое вкусное в мире мороженное, — прошептала Дафна.

Ей казалось неправильным громко говорить — она не хотела нечаянно разрушить волшебство, пропитавшее эту ночь.

— Мы обязательно там побываем, — заверил её Нотт.

— Втроём? — Дафна с надеждой посмотрела на него: затаённой, отчаянной, пугливой, но такой необходимой для борьбы.

Тео улыбнулся и ответил:

— Втроем: ты, я и Астория. Вот увидишь — у нас всё получится!

Дафна кивнула. Она не сказала ему: «Верю», — но Нотту не нужны были слова.

За эти дни они научились доверять друг другу, и это связывало их так же крепко, как кровные узы в чистокровных семьях.

* * *

Ни слежки, ни проверки документов — никаких неожиданностей. Всё было слишком легко, словно госпожа удача решила окупить с лихвой все беды, произошедшие за последние полгода. Даже Дафна за время поездки в такси заметно успокоилась и перестала дрожать, а когда Тео поделился с ней наблюдениями, только пожала плечами и сказала:

— Повезло.

Нотт улыбнулся, ласково касаясь губами волос Гринграсс. Она напряглась на мгновение, а потом высвободилась из его рук и кивнула в сторону лайнера:

— Иди, я тебя сейчас догоню.

— Куда ты?

— В уборную.

Дафна взяла свой билет и пошла в сторону закусочной, которая находилась рядом с причалом. Тео проследил за ней взглядом — ему не хотелось надолго расставаться, но, может, это и к лучшему, если они по отдельности взойдут на борт.

Они сменили мантии на маггловскую одежду, выбросили волшебные палочки, чтобы их было труднее отследить, но всё это казалось недостаточным. Словно они что-то упустили.

Что-то важное.

Было поздно, но всё же желающих уехать из Англии оказалось много. Нотт сомневался, что магглы понимали, от чего они бегут, но подсознательно чувствовали опасность.

Ею пропиталось всё: от воздуха до стен домов.

Было холодно, с пролива дул ветер, солёный и пробирающий до костей. Тео поднял воротник и спрятал руки в карманах, но это не помогло ему согреться. Он нервничал и то и дело поглядывал в сторону закусочной. Тревога окутывала его липкой паутиной, усыпляла и лишала уверенности.

Они что-то упустили...

Вот подошла его очередь, Нотт оглянулся, но Дафны не было. Людей на пристани тоже — все пассажиры поднялись на борт корабля, кроме человека, проверяющего билеты. Тео досадливо поморщился, протянул билет и охнул, когда его ударили в живот.

Вспышка боли оглушила. Опутала щупальцами, вырывая из тела куски плоти. Нотт сдавлено просипел:

— Что за...

Его ударили ещё раз, чтобы заткнулся, подхватили под руки и уволокли в сторону доков. Тео с трудом поднял голову и увидел перед собой Пожирателя смерти. Его лицо было скрыто капюшоном, в руке он сжимал палочку, а рядом с ним стояла Дафна.

Бледная, ёжащаяся от порывов ветра и прячущая руки в карманах.

— Это он? — спросил её Пожиратель.

Дафна кивнула и поинтересовалась:

— Я могу идти?

Она старалась не смотреть на Нотта. Возможно, ей было стыдно. Возможно, противно, а может быть, плевать — Тео не знал, да и не хотел знать.

Дафна его предала — это единственное, в чём он был уверен. Улитка выбралась из раковины и превратилась в паразита, хитрого и опасного. Нотт не чувствовал ни боли, ни обиды, только бесконечную усталость. За три года он перестал питать иллюзии насчёт людей, почти перестал надеяться. Осталась лишь вера, но и её удалось отнять, подменив иллюзию свободы девчонкой из той, прошлой жизни.

— Да, но завтра придёшь на процедуру. С принятием Метки больше нельзя затягивать.

— Но вы же обещали! — воскликнула Дафна, глядя на Пожирателя с ужасом. — Вы говорили, что я смогу... что моя сестра...

Он хохотнул и бросил презрительно:

— Дура!

А потом аппарировал вместе с Тео, оставив Дафну в одиночестве. За её спиной лайнер подал протяжный гудок, медленно отшвартовываясь от причала...