Возвращение домой (джен)

— Эй, новенький пришел через одну из заброшенных Арок!

Это было первое, что он осознал за долгое время. Или не за долгое, а за секунды? Не мог вспомнить и не мог понять. Тряхнул головой, как собака, которой в уши попала вода, но легче не стало.

— Кто-нибудь, помогите новенькому!

Голос кричавшего — или шептавшего прямо в ухо — был странным. Потусторонним. А что значит "потусторонний"? Значит, по ту сторону. Но разве он и сам теперь не находится по ту — по эту — сторону.

Кажется, он был слеп и не мог двигаться, только слышал и чувствовал.

— Добро пожаловать.

По телу прошел озноб, но не было холодно. Жутко. Наверное, такой голос был бы у дементора, если бы дементоры говорили. От произнесенных слов не было радости — только бесконечная тоска.

— Ты прошел через Арку миров, нарекаю тебя мертвым.

— Нет!

Оказывается, он мог говорить и даже кричать, но от звучания своего голоса испугался еще сильнее, потому что голос тоже был жутким, мертвым, глухим, и крик был как вопль раненой птицы.

— Ты не можешь отказаться, принятый, иди и ищи.

— Что искать?— пришлось бороться с дрожью и одновременно искать свои глаза. Он хотел видеть того, с кем он говорит, но тьма не расступалась, лишь холодный липкий холод касался кожи.

— Ищи...

Его толкнули, и только тогда он осознал, что стоит, что у него есть ноги, он может идти. Пара шагов по инерции — и он словно снова прошел через Арку с легким ветерком от колыхающейся занавеси.

И тогда тьма распахнулась, словно кулисы на сцене, его ослепило и оглушило одновременно. Свет был равномерным, но не ярким, едва пробивался сквозь белесый липкий туман бесконечности. О да, здесь, в этом тумане, бесконечность ощущалась каждой клеткой.

Нет конца, нет начала. Нет цели, нет воли, ничего нет. Только туман, и до его края не дойти.

Он оглянулся, потому что не верил в эту бесконечность, не верил в окончательность всего, он искал выход, искал тьму, через которую можно вернуться. Но позади тоже был туман.

И повсюду — тени. Не сотни, не тысячи, миллионы, бесконечность миллионов теней, чуть изменявших туман, наполнявших эту бесконечность шепотом. И он стоял посреди этой бесконечности людей, тумана и шепота.

— Хватит!!!

И он тоже шептал, даже надрывая глотку. Он тоже был тенью.

— Расскажи...

Он повернулся, пытаясь понять, кто из теней, стоявших рядом, с ним заговорил, но никто на него не смотрел, вокруг были спины, окутанные туманом. Каждый был тут сам по себе и шептал сам себе. Бесконечность одиночества. Они стояли и шептали, только далеко-далеко от него кто-то шевелился и куда-то шел.

— Расскажи...

— Что рассказать?!— вспылил он, но гнева в этом тумане не было, был лишь шепот, который до жути гармонировал с шепотом вокруг, вливался в него, вплетался, дополняя.

— Расскажи свою историю...

— Зачем?

— Расскажи...

— Как отсюда выбраться?!— он крутился вокруг себя, поднимая лицо, но ничего и никого не видя в этом тумане.

— Расскажи свою историю...

— Зачем?!

— Расскажи... Ты поймешь.

— Что пойму? Как отсюда выбраться?!

— Расскажи...

Он мотнул головой, его охватывала паника и тоска, и он попытался вспомнить, по чему тоскует. И тогда он понял, чего хотел странный голос своим "расскажи": он вспоминал свою историю, вспоминал себя.

* * *

Тепло и влажно, он плывет. Так хорошо и тихо. Можно чуть двинуть ногой и побаловаться, тогда его погладят, поворкуют, а вода вокруг чуть всколыхнется, как живая.

"Тише, еще ночь, спи, пожалуйста",— рука гладит по воде, и вода гладит его, и он улыбается голосу и руке.

* * *

Он слышит. Вода все такая же приятная, и он все также балуется, двигая ногами и улыбаясь. А еще он слышит, звук такой успокаивающий, близкий ему, словно изнутри.

— Есть что-то важное? Ты выглядишь взволнованным...

Звук другого голоса, тоже знакомый, издалека, нечетко.

— Говорят,... набирает силу... Дамблдор... будет обязательно... не потерпит... Гриндевальд обезумил...

Он не понимал смысла, но чувствовал, что звуки "Дамблдор" полны хорошего чувства, надежды, а "Гриндевальд обезумил" — недовольства и опасения. И он слушал, отталкиваясь ножками и плывя в воде.

— Люмос...

Ему нравились эти звуки, они словно шли изнутри него самого, родные звуки.

* * *

Почему-то мир вокруг рушился, ему было страшно. Вода ушла, не было безопасности, лишь тревога и страх. Он искал воду, искал безопасность и комфорт, а было еще страшнее. Вдруг все задвигалось, а он все еще не нашел свою безопасность.

— Давай, малыш, сражайся, Блэки никогда не сдаются. Ты Блэк, докажи это.

Поглаживание руки не помогло, оно было другим, все было другим. Он двигался, он старался сражаться, он хотел жить, хотел снова услышать голоса. И он двигался, преодолевая миллиметры пространства, за которым, он знал, будет вода и покой, и баловство, и поглаживание.

Он сражался, но покой все не наступал, он слабел, продираясь вперед. А потом был свет — и страх такой мощный, что он открыл рот и закричал, вдыхая странную массу, чувствуя, как поднимается его грудная клетка, как шевелятся без воды руки и ноги, и как чужие руки, наверное, те, что гладили его воду, касаются его тела, а он пытается их оттолкнуть — и найти свое безопасное место в воде.

— Привет, Сириус Блэк.

И он успокаивается, потому что это знакомый голос, и те самые руки, и то самое тепло, немного другое, но то самое. Он успокаивается и знает, что победил, что теперь он в безопасности и может просто отдохнуть.

* * *

— Сириус Блэк, что ты натворил?!

Он поднял глаза и пожал плечами, пряча заляпанные краской ладошки за спинку.

— Как ты посмел взять это без спросу?!

Шлепок болезненный, но он не плачет, ему нельзя плакать. Он во все глаза смотрит на отца, который достает волшебную палочку и убирает пятна желтой краски с зеленого сукна на стенах. Желтый был ярким и красивым, как солнце, он оживлял все вокруг, но отец так не думал.

— Почему ты никогда не слушаешься?

Это мама, у нее на руках смешная кукла, она все время ревет. "Братик Регулус", так зовут куклу, и Сириус знает, что кукла лучше него, Сириуса. Кукла плачет, ест и спит, а еще писает в пеленки, но кукла все равно лучше, потому что она послушная и не делает то, что не нравится родителям.

— Карла, забери этого негодного мальчишку и приведи в порядок!

"Негодный", он знал, что это плохое слово, что оно родителям не нравится. Карла такая же маленькая, как и он, но ее нужно слушаться, потому что так сказал папа. И он понуро слушается, позволяя смешной кукле Карле мыть его желтые ладошки и переодевать в чистую одежду. Одежда зеленая, он это знает. Он знает четыре цвета — зеленый, серый, желтый и красный. Два последних он выучил сам, слушая маму, когда она выбирала платье. Она сказала "противный красный...", а еще " желтый не годится". Слова были знакомыми, почти такими же, с которыми сравнивали самого Сириуса, поэтому он запомнил, что вот это "красный", а вот это — "желтый".

— Мастер Сириус плохой мальчик, он не слушается госпожу, он испортил родовое древо Блэков,— Карла ворчит, натягивая на него рубашку и застегивая пуговицы,— он все время шалит, мастер Сириус расстраивает господина, великого господина Блэка. Мастер Регулус совсем другой, он не скандалит и не делает то, что хочет. А мастер Сириус расстраивает господина, господин гневается, он так не гневается даже тогда, когда слышит про Дамблдора, этого магглофила, этого любителя грязнокровок,...

— Даблдола,— повторяет Сириус и смеется, он не знает, почему смеется, но эти звуки были добрыми, полными безопасности, он это знал, словно помнил.— Даблдора!

— Прекратите, мастер Сириус! Господин Блэк вас накажет, если услышит!— испуганно покачала головой Карла.

— Блэка — нет! Даблдора — да!— развеселился Сириус, прыгая по комнате и размахивая снятой футболкой в желтых пятнах.— Даблдора — да!

* * *

Он сидел на чердаке особняка, склонившись к газете и водя по строчкам кончиком пальца. Рядом горела свеча, которую он стащил на кухне, пока Кикимер доставал для Регулуса шоколадных лягушек. Для Сириуса он бы тоже достал, но вчера старший мальчик был наказан отцом, так что Сириус остался без сладкого.

Не очень-то и хотелось!

— ... он на-би-ра-ет си-лу,— прочел Сириус строчку по слогам, тщательно вглядываясь в текст рядом с фотографией волшебника с длинной бородой и смешных очках. Он знал, что это профессор Дамблдор, преподаватель в школе Магии и Волшебства "Хогвартс", что он член Визенгамота и вообще очень умный и влиятельный человек. А еще он добрый, Сириус был уверен, что Дамблдор добрый и справедливый, он это давно знал, но только откуда, не помнил.— Сто-рон-ни-ки Тем-ных си-л... сил... сп-спло-тят-ся...

Сириус вздрогнул, услышав шаги на лестнице, спрятал газету, и почти сразу на чердаке появился Регулус, в руках его были две мантии.

— Идем, родители ждут.

— Не имею никакого желания.

— У дядюшки Сигнуса день рождения, ты не можешь не пойти,— напомнил Регулус, чуть ухмыльнувшись. Он себе такого не позволял при родителях, и потому они, наверное, и считали младшего сына — примером воспитания и поведения, все время сравнивая их с Сириусом.— К тому же тебя будет ждать Нарцисса, а Беллы не будет, она в школе...

— Просто облегчение,— фыркнул Сириус, беря мантию и туша свечу.— Правда, что дядюшка и тетушка отреклись от Андромеды?— шепотом спросил он у брата, пока они спускались вниз.

— Я слышал, что она сбежала с грязнокровкой, так что...— Регулус говорил тихо, видимо, теперь в их семье эта тема под запретом.— Говорят, она ждет от него ребенка...

— Вот что делает с детьми школа,— фыркнул Сириус, но тут же пресек смех, потому что услышал голоса родителей.— Что ж, пойдем веселиться.

* * *

— И все?

Он вздрогнул, словно очнулся, вынырнул из воды, из Омута памяти. Туман был все таким же бесконечным, и он почувствовал, что руки и ноги стали ватными. Он начал ими двигать, разминая, не давая себе замереть, как тени вокруг.

— Расскажи, что дальше. Расскажи...

— Как выбраться? Как вернуться?

— Расскажи. Вернись в прошлое... Вернись.

И он подчинился, потому что в прошлом было все самое дорогое, там были цели и мысли, а тут — лишь бесконечный туман, который его растворял в небытии.

* * *

— Сириус, пообещай, что сделаешь все, что будет от тебя зависеть, чтобы попасть на Слизерин,— шептал Регулус, впившись в рукав мантии брата и пользуясь тем, что родители общались с тетушкой Друэллой и Нарциссой, которая в этом году поступала на пятый курс Хогвартса, а Сириус был первокурсником.— Ты Блэк, и это главное.

— Ну да, конечно, чистота крови превыше всего,— фыркнул Сириус, криво улыбнувшись. Он с любопытством оглядывал платформу и поезд, школьников и думал о том, что скоро увидит Дамблдора, о котором прочел все, что нашел в книгах и газетах с тех пор, как научился читать. Он сам не понимал этой своей странной мании, но теперь уже его это так не волновало, как в самом начале. Сириус знал, что директор Хогвартса — великий волшебник, который борется за добро и безопасность в мире. А безопасность магов и магглов сейчас была под угрозой, что не признавали родители Сириуса, словно не читали все те газеты, что читал и их старший сын. Слепцы и глупцы, с юношеской уверенностью думал Сириус.

— Пожалуйста, Сириус, будь осторожнее, родители попросили Люциуса Малфоя за тобой приглядывать в школе, а он на шестом курсе,— предупредил брата Регулус и отошел, потому что поезд дал первый гудок.

— Я уверен, мы будем гордиться тобой, сын,— с пафосом и наигранной твердостью сказал отец, положив руку на плечо Сириуса.— Ты не опозоришь свою семью и станешь еще одной гордостью Блэков.

— Ну, да,— кивнул Сириус как можно вежливее, а то ведь родители еще передумают посылать его в Хогвартс и засунут в Дурмстранг, этот кладезь темных магов.

— Всегда помни, что ты Блэк,— напутствовала его мать,— и помни, что мы тебе говорили о грязнокровках.

— Громче скажи,— попросил Сириус, развернулся и пошел прочь, иначе точно Дурмстранг.

В поезде было очень много школьников, столько же животных, на которых нужно было не наступить. Если бы ему предложили завести животное, он бы завел себе волка, ну, или собаку. Большую такую, лохматую, которая бы вечно пахла псиной и чесала блок. Вот матушка бы обрадовалась, а Кикимер бы вообще обезумел от восторга!

Сириус увидел купе, где сидел пока только один мальчик, смотревший в окно, и вошел, улыбаясь. Мальчик в очках обернулся...

— Я Джеймс Поттер!

— Сириус Блэк!

* * *

Он стоял и обменивался улыбками с Джеймсом, своим новым другом, который собирался поступать только на Гриффиндор. Вот бы Сириусу набраться смелости и не пойти на Слизерин, наперекор родителям, просто потому, что он не хочет.

Сириус увидел грязного мальчишку из их купе, рядом заносчивую девочку, которую матушка назвала бы любимым словом "грязнокровка", потом криво улыбнулся болезненному, покрытому ссадинами мальчику, который стоял с краю от общего скопления первокурсников. Не бойся, прорвемся!

Вот как бы приложить все свои усилия, чтобы поступить на желанный родителями Слизерин, когда решать все будет какая-то там Шляпа? Вот родители вообще думали, о чем просили?

— Блэк, Сириус.

Ничего не поделаешь, придется идти. Он сел на табуретку и встретился с ободряющим взглядом Нарциссы Блэк, которая сидела рядом с Люциусом Малфоем. Вот они какие усилия прикладывали, чтобы попасть на...

— Гриффиндор!

Сириус никогда не страдал галлюцинациями и не жаловался на слух, поэтому хорошо расслышал слово, произнесенное Шляпой. И самой первой его мыслью было то, что он будет учиться вместе с Джеймсом Поттером, если того определят на Гриффиндор.

Только дойдя до стола желто-золотого факультета, он понял, что улыбается и чувствует облегчение, а вот по лицу Нарциссы и Люциуса это было сказать сложно. Но ничего, переживут, им теперь нужно как-то объяснить родителям Сириуса, что они в первый же день за ним не углядели. Ну, нужно было как-то со Шляпой тогда договариваться...

Он сел за стол Гриффиндор и, когда туда же приземлился Джеймс Поттер, впервые в жизни почувствовал, что он там, где хотел бы быть.

— Привет, я Джеймс, а это Сириус.

— Я Рем... Ремус.

И, кажется, впервые за долгое время он был в компании людей, с которыми хотел быть.

* * *

— Тот-Кого-Нельзя-Называть набирает силу, а мы тут палочками машем,— с этими словами Джеймс откинул прочь волшебную палочку и уставился в потолок, закинув руки за голову.

— Мы, кстати, не просто палочками машем, а нарушаем законы магического мира, пытаясь стать анимагами, не получив специального образования и не собираясь регистрироваться,— со смешком заметил Сириус, садясь удобнее и глядя на свои руки, с которых еще не сошла черная шерсть после превращений.— К тому же мы вполне помогаем: Нюниус вряд ли забудет твои заклинания и вскоре будет способен колдовать, значит, такого болвана не возьмут в Пожиратели Смерти, в армии Того-Кого-Нельзя-Называть на одного темного мага меньше.

— Нюниус — полный ноль, а вот его друзья...

— Ой,— подскочил Сириус, когда сидевший на своей постели Питер исчез, и они увидели запаниковавшую крысу. Потом парни рассмеялись, и Поттер вернул другу прежний вид. Питер был ошарашенным и не мог найти слов.

— Думаю, можешь просто сказать "спасибо" — рассмеялся Джеймс, потом сосредоточился — и отрастил себе ветвистые рога, вызвав хохот у друзей.

— Это явно следы дружбы Эванс с Нюниусом,— смеялся Сириус, ощущая себя полностью счастливым.

* * *

— Добро пожаловать, мастер Сириус, маленький поганец, терзающий свою семью.

Сириус только дал пинка Кикимеру, который вырос на его пути, чтобы в очередной раз напомнить старшему отпрыску господ, как ему рады в этом доме. Его даже не подумали ждать на платформе — родители и Регулус трансгрессировали еще до того, как Сириус вышел из поезда. Спасибо родителям Поттера — его доставили на площадь Гриммо.

Никто не вышел с ним поздороваться, но этом стало уже привычным, вообще в этом доме все было враждебным и неприятным до дрожи. Была бы его воля — он бы взорвал эту нору для змей.

В его комнате лежал слой пыли — с тех пор, как он в сентябре уехал в школу, сюда никто не заходил. Он не мог воспользоваться заклинанием, родители не станут его прикрывать, с радостью сдадут Министерству и избавятся от позорного отпрыска. Пришлось брать давно запасенные тряпки и прибираться, чихая от пыли.

Он спустился вниз поздно вечером, ощущая голод. Пир по случаю возвращения Регулуса, чистокровного правильного наследника, который симпатизировал Тому-Кого-Нельзя-Называть, уже закончился, и Сириусу достались объедки.

— А, это ты...— в кухне появилась матушка, уже в халате, но все еще с прической и макияжем. Безупречная миссис Блэк.— Во что! Ты! Одет!

Сириус поперхнулся куриной ножкой, которую жевал, и посмотрел на себя — на нем все еще были форменные рубашка и галстук, покрытые пылью и пятнами из-за уборки.

— Как ты смеешь ходить в этом дома?!— заверещала она, тут же превращаясь из холеной светской женщины в склочную бабу из Косого переулка.— Как ты смеешь вообще тут появляться, ты, позор семьи?!

— То есть ты предполагала, что мне не стоит тут появляться?— Сириус поднялся, отодвигая тарелку и переставая есть.— Стоило так и сказать!

— Ты маленький осквернитель семьи! Как ты смеешь так со мной говорить?!— мать брызгала слюной, явно весь вечер только и ожидая предлога и возможности.— Как ты вообще еще не удавился?

— Ах, вот ты чего хочешь,— горько хмыкнул Сириус, со скрежетом задвигая стул. Он обошел мать, которая явно еще имела, что сказать, и побежал в свою комнату.

Чемодан не был распакован, и Сириус просто скидал в него все, что хотел бы взять с собой, схватил волшебную палочку, натянул мантию — и вышел из комнаты, волоча с грохотом чемодан по лестнице.

— Куда ты собрался?!

В коридоре появился отец, за его плечом стоял Регулус, видимо, они беседовали в гостиной. Небось, обсуждали, когда братцу удобнее вступить в ряды Пожирателей.

— Вернись в свою комнату!

— Сириус, что ты творишь?— заговорил младший брат, но отец заставил его замолчать жестом руки. Регулус отступил, но глаз с Сириуса не сводил.

— Куда ты собрался, стервец?!— проревел отец.

— У матушки спроси, она знает,— огрызнулся Сириус, толкая отца плечом и буквально вылетая в коридор, а оттуда в двери дома, который тут же начал исчезать, едва за ним закрылась дверь.

Он стоял посреди ночной площади Лондона и чувствовал себя сиротой. Он только что ушел из дома, хотя какой это дом? Так, место, где он родился и вырос.

Сириус достал палочку и вскинул ее, у него не было проблем с тем, куда ехать, он знал, где его примут и не оставят голодным на улице.

— Сириус?— мистер Поттер как раз запирал калитку, когда Блэк вышел из автобуса и вынес чемодан.— Заходи скорее, ты почему ночью один? Время неспокойное,— он отворил калитку, помогая парню внести чемодан.— Дорея, Джеймс, смотрите, кто к нам приехал!

Сириус вошел в теплый дом, наполненный светом, и улыбнулся. Вот теперь он был дома.

* * *

— Нет, нет, нет!!!

Он чувствовал, весь день чувствовал, что что-то не так, что что-то случится, ходил сам не свой, не знал, куда себя деть, что было на него совсем не похоже.

А теперь он стоял перед разрушенным домом Поттеров, перед домом, где перестали дышать его друзья. Среди дыма и пыли бродил Хагрид, его огромная фигура и трубные рыдания отвлекали взгляд, который искал. Искал их — и не находил.

Сириус кинулся к лестнице и уже там натолкнулся на друга. Он знал, знал, что увидит это, но в глубине души надеялся, что Джеймс и Лили выжили, что Гарри удалось спастись...

Джеймс лежал ничком, раскинув руки, очки съехали на бок. Словно он заснул на ходу и упал, но в позе его, в выражении глаз не было ничего живого.

— Прости, друг,— прошептал Сириус, снял очки, закрыл глаза Джеймсу и надел аккуратно очки на нос, извиняясь не за эти свои действия, а за то, что не был рядом, когда Волан-де-Морт пришел сюда. Еще взгляд на друга, — на брата — и Сириус бросился вверх по ступеням, вопреки всему надеясь, что Джеймсу удалось спасти жену и сына.

Сверху спускался плачущий Хагрид, в руках его было одеяло, которое шевелилось и издавало всхлипы.

— Гарри,— выдохнул Сириус, заглядывая в лицо крестнику.— А Лили?

Хагрид снова разрыдался, качая головой.

— Куда ты? Я возьму Гарри, я его крестный,— Блэк протянул руки за ребенком, за единственным близким ему человеком, который остался жив.

— Нет,— твердо ответил лесничий, прижимая Гарри к себе.— Профессор Дамблдор приказал привезти ребенка к нему.

И Хагрид пошел прочь.

— Возьми мой мотоцикл, он во дворе, так вы быстрее доберетесь,— сказал ему вслед Сириус — и стал спускаться следом, не в силах видеть мертвую Лили, которая, он был уверен, до последнего защищала Гарри. И спасла.

Внизу он снова присел рядом с потерянным другом, он не мог постичь того, что Джеймс погиб...

* * *

— Джеймс!— он снова очнулся и понял, что тело все меньше его слушается, а толпа теней вокруг сгущается, становится плотнее, шепот насыщеннее. Нужно двигаться, нужно идти.

— Куда?

— Я найду его, найду Джеймса!— цель придала ему сил, голос стал тверже, сознание отчетливее. Он шел, медленно переставляя ватные ноги, но шел, раздвигая теней, толкая в спины неосязаемые силуэты. И они расступались, непроизвольно, медленно, через силу — и снова замирали. И шептали, шептали, шептали свои истории...

— Ты не найдешь... Не найдешь, оглянись... Не найдешь... Смирись...— звал голос, усыпляя, мешая мыслить, мешая сосредоточиться.— Расскажи... Расскажи свою историю...

— НЕТ! — закричал Сириус, срывая голос, но все равно вышел только шепот.— Нет, не смирюсь! Я найду их!

— Их...?

— Джеймс бы никогда не сдался, он нашел Лили, а я найду их!— упрямо вторил Сириус, передвигая невесомые, но такие тяжелые ноги. Было тяжело и сонно, и тогда он сосредоточился на единственном, что было ему доступно, — на чувствах к Джеймсу и Лили, на Гарри, который выжил. Он шел, думал и вглядывался в туманные лица, не зная, как найдет Поттеров, но намеренный хоть вечность их искать — он не сдастся!

Воспоминания калейдоскопом — часто нечетким — проносились мимо.

* * *

Питер — предатель, и он заплатит за это...

* * *

Его окружают люди из Министерства, а он думает только о том, чтобы отомстить за друзей, но Питер опять его перехитрил, всех перехитрил...

* * *

Темная, зияющая пустота, которая наполнялась только болью и тоской по друзьям, но он думал о них, день за днем думал. И о том, как отомстить. Нерадостные мысли, зато он был сосредоточен — и победил.

* * *

И сейчас он победит, ведь у него была цель, и ему было ради кого вернуться. Гарри, ведь он звал его, так звал... Горе крестника было сродни горю Сириуса, таким же глубоким, таким же тяжелым, таким же чистым и полным любви. Ведь Сириус тоже терял — Джеймса, своего брата. И тоже винил в этом себя, как Гарри будет винить себя... И поэтому Сириус должен вернуться, обязательно вернуться!

И он шел в бесконечности тумана, в бесконечности теней, шепча не свою историю, а имя, одно единственное имя, которое не давало остановиться — и замереть, как остальные. Он шептал "Джеймс", надеясь, что друг его услышит...

* * *

Он собака, худая, больная, но свободная собака... Вода попадает в нос и рот, но он свободен...

* * *

Гарри... Боже, как ты похож на своего отца, как ноет сердце от одного взгляда на тебя... Гарри!

* * *

Питер, это ненавистное существо, убившее Джеймса, этот предатель, трус... И Ремус, старый друг, который тоже был дорог, дорог по-особенному... Нюниус... В тот год все было ярко, по-новому, и при этом — как раньше, только рядом был не Джеймс, а мальчик, так на него похожий...

* * *

Возвращение в дом, который он ненавидел... Все здесь напоминало о прошлом, о том прошлом, где он был чужим в своей семье и своим — в чужой. Крики матери даже сейчас преследовали его, а старый ненавистный эльф не давал забыть о том, что здесь произошло много лет назад... А он так надеялся, что навсегда покинул это логово змей!...

* * *

Он падал — медленно и неуклонно падал, слыша, как кричит Гарри, с каким надрывом в глазах он смотрит. И так хотелось остановиться — и вернуться, но он не мог. Он падал в Арку, чувствуя, как теряет зрение, слух, сознание. И только лицо Гарри — лицо Джеймса — стояло перед глазами. Он должен вернуться...

* * *

Сколько времени он шел? Сколько времени заняли все эти воспоминания, наполненные лишь одним стремлением — откликнуться на зов крестника. Он шел бесконечно в бесконечности, уверенный в том, что он найдет Джеймса и Лили, и они вместе смогут найти отсюда выход. Джеймс ищет, обязательно ищет, он бы не бросил сына...

Как измерить бесконечность? Как ее отсчитать? Где ставить зарубки? Сириус цеплялся за воспоминания, не давая себе поддаться шепоту вокруг... Он будет бороться, пока у него есть силы, а силы будут, пока он будет бороться.

Блэки никогда не сдаются.

* * *

Он словно очнулся — вокруг него была тьма. В какой момент, когда туман сменился тьмой? Он был глубоко в себе — и не заметил. Он ничего не видел, кроме крохотного огонька далеко впереди. А вокруг все стихал и стихал шепот, словно он постепенно глох...

Огонек рос и рос, и через целую вечность Сириус понял, что это свет в окне. И ноги быстрее несли его, быстрее, пока он не увидел знакомую калитку, возле которой стоял Чарлус Поттер.

— Сириус, почему ты так поздно? Мы так давно тебя ждем!— он открыл калитку, и Сириус вошел, совсем не удивленный тем, что родители Джеймса не находятся среди бесконечной толпы теней там, в тумане, потерянные и забытые.— Дорея, Джеймс, Лили, смотрите, кто к нам пришел!— прокричал он, открывая дверь в уют гостиной.

И Сириус с облегчением понял, что он, наконец, спустя целую бесконечность, был дома.

Творчество автора http://samlib.ru/s/shewljagina_o_a/