Перед последней чертой (гет)

Малфой просыпается от того, что ему больше нечем дышать. Легкие горят так, словно кто-то поджег их изнутри. Он ловит ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и понимает, что сидит на кровати. Простыни смяты, спину холодит от пота, и он все никак не может привести дыхание в норму. Взгляд упирается в стену напротив, а в голове лишь пустота. На секунду ему даже кажется, что он забыл, кто он такой. Но фамильный герб над камином спасает его от этого беспамятства. Он как клеймо, повсюду, куда ни глянь, даже во взглядах твоих собеседников.

Комната все еще наполнена дурманом прерванного сна, он продолжает крутиться, как проигранная пластинка. Ему хочется уйти отсюда, хоть ненадолго.

Он не помнит свой сон. Он забыл, когда в последний раз так просыпался. Раньше такое случалось часто, почти каждую ночь. И он был уверен, что так будет продолжаться всю жизнь, что это просто не может закончиться, потому что всему виной это существо, а они не только не противостоят ему, но еще и выступают на его стороне. Нет, его ждал кошмар длиною в жизнь. Который оборвался так же внезапно, как и сегодняшний.

Малфой медленно надевает тапки, запахивает халат, берет из бара графин с огневиски, наливает немного в стакан и бросает туда лед. И все это в каком-то трансе, потому что он не может перестать думать. Никак не поймает мысль за хвост. Картинка не складывается. Сегодняшний сон не связан с Волан-де-Мортом, он уверен в этом. Но ничего конкретнее на ум не идет.

Он выходит на веранду. Воздух свежий от росы, листья растущих в саду вишен блестят в палево-розовом рассветном небе. Спрятавшись в ветвях одной из них, поет какая-то птичка. Малфой садится на лестницу и запускает ступни в траву, ощущая прохладу нового утра. Его взгляд ловит шмеля, зарывшегося в только что раскрывшийся клевер. Стакан так и остается на верхней ступеньке нетронутым, покрываясь каплями. Малфой пьет пьянящий рассветный воздух. Он опять может нормально дышать. Его недосказанный сон растворяется в птичьем щебете.

Он бы должен волноваться, если не о прошедшей ночи, так о приближающемся дне. Но на этой веранде, в этом саду, сейчас нет ничего, кроме покоя и тихой радости пробужденной жизни. И Малфой погружается в нее, хотя бы на пять минут, прежде, чем все завертится.

* * *

Вот уже и гости начали собираться. Кажется, отступать некуда. Зачем здесь столько этих клоунов? Их всех отец позвал? Или Астория? Это что, встреча выпускников? Половину не могу узнать. А другую видеть совсем не хочется. И все они должны стать свидетелями сего великого таинства. Чушь. Что за цирк? Не хватает только…а, нет, он тоже здесь. Великий спаситель Поттер. Да, отец из кожи вон лезет, чтобы сделать вид, будто он больше не Пожиратель. Люциус на пути исправления: отныне грязнокровки и предатели крови — его лучшие друзья. В это хоть кто-то верит? Смотрите только на его натянутую улыбочку, когда он пожимает руку Уизли-старшему. Теперь придется ее отрезать — на нем ведь даже перчаток нет. Нет, даже сотня домашних эльфов не отмоет магическую грязь, которая осядет здесь после этого знаменательного дня. В поместье отродясь столько шутов не было. Если бы тот домовой эльф не умер, сидел бы сейчас в первом ряду. Черт… нет-нет-нет. Только не эта рыжая макушка! Как я мог так расслабиться? Как я мог забыть, что Поттер… Кто наложил на меня Обливиэйт? Мне же не нужно с ним здороваться. Я могу просто отвернуться и сделать вид, что я его не заметил. Мерлин, почему здесь так душно? Мне всего лишь нужно уйти. Ненадолго, никто не обратит внимания.

— Астория, дорогая, развлеки гостей без меня, я скоро вернусь.

Что со мной творится? Голос дрожит. Руки трясутся. Я просто был не готов. Я отвлекся, а тут-то меня и догнал удар под дых.

Малфой хватает с подноса проходящего официанта стакан с огневиски и быстрыми шагами, чуть не расталкивая по пути гостей, ни на кого не смотря и ни с кем не здороваясь, выбирается из замка, проходит мимо поляны, огороженной для торжественного мероприятия, направляясь к заброшенной беседке. В беседку эту редко кто заглядывал, поскольку, чтобы попасть туда, нужно было пройти в узкий проход между стеной лабиринта, увитой плющом, и старым амбаром, где хранилось зерно и садовые инструменты. Большинство и не догадывалось, что за этим проходом шириной в метр может быть что-то еще. Проход возник благодаря прадедушке Малфоя, большому любителю всего необычного и изысканного, что включало в себя и прекрасный пол. Он задумал возвести лабиринт, в котором он мог блуждать и развлекаться со своими любовницами. Подходящее место нашлось только рядом с амбаром, однако и почти полная изоляция беседки сыграла ему на руку — он начал проводить свои свидания еще и в ней. Драко это история всегда забавляла, хотя в семье было не принято говорить о ней, чтобы не бросать тень на репутацию Малфоя-старшего, или скорее его жены. Малфой часто приходил сюда, потому что знал — здесь он сможет побыть в одиночестве.

Немного прийти в себя — вот, что мне сейчас нужно. Никто не будет меня подозревать. Сегодня важный день, любой бы волновался на моем месте. Но я-то волнуюсь совсем не о том. Как я мог забыть? Почему я решил, что ее не будет? Отец созвал всех, но я малодушно подумал, что про нее он не вспомнит? Что мне делать теперь? Какого черта мне делать?! (Жил раньше как-то, и сегодня проживешь. Просто держись подальше.) Легко тебе говорить, ты всего лишь голос. Что делать мне, когда у меня трясутся руки и сохнет в горле. Когда я не могу заставить себя перестать смотреть на нее. Когда кулаки так и чешутся начистить Уизли морду только за то, что он стоит рядом. Шут. Он единственный настоящий шут на этой свадьбе.

Это ревность, дорогой.

Когда я успел выпить все огневиски? Какой у него был вкус? Во рту горько, впрочем, как и на душе. Словно попробовал на вкус свою душу. Ее сегодня подают гостям? Нужно возвращаться, церемония скоро начнется.

(И ты натянешь себе петлю на шею? Добровольно?) Не все ли равно, куда теперь идти. Просто сделай глубокий вдох, затем глубокий выдох. Закрой глаза. Ты будешь вести себя так, будто это ничего не значит. Все женихи волнуются. Просто не смотри в ее сторону, и никто ничего не поймет. Ты справишься, это всего один день. Ее просто нет здесь…

— Драко? — этот голос. Откуда здесь этот голос?! Не открывай глаза, и он исчезнет, — мне уйти? — уйди, уйди ради Мерлина!

Но Малфой все-таки открывает глаза. И Грейнджер стоит перед ним, будто бы не прошло тех семи лет.

— Привет! Прости, мы с Роном не нашли тебя, как приехали. Я решила прогуляться. В прошлый раз, когда я здесь была, особо у вас не осмотрелась, ситуация не располагала… — она начала тараторить и замолкла, уткнув взгляд в пол и теребя край мантии.

Волнуется? Почему она волнуется? (Скажи что-нибудь. Ты можешь хоть что-то ей сказать? Куда делись все слова из твоего рта?! Черт, Малфой, разлепи свой рот!)

— Да, — звучит сухо, как шелест листьев.

Она улыбается уголками губ, и на ее правой щеке появляется маленькая ямочка.

— Я не хотела тебя тревожить. Мне просто стало скучно.

— Там же целая орда твоих друзей. Тебе скучно с ними?

— Нет, — она краснела. Так мило краснела. — Я просто… захотела немного побыть одна.

Малфой непроизвольно кивает. Как странно они похожи, но не вместе, а порознь.

— Я вовсе не искала тебя.

— Ты уже говорила.

— Я пойду, пожалуй. Я не хотела помешать тебе, да и Рон (у Малфоя дергается щека при упоминании этого имени), наверное, уже ищет меня.

— Нет (слишком резко). Не уходи. Ты мне не помешала. Побудь еще немного, хорошо? — Малфой чуть приподнимает брови в вопросительном жесте.

— Хорошо, — она опять слегка улыбается. Отводит назад правое плечо, словно снимает лямку рюкзака. А потом, поколебавшись секунду, садится рядом с ним на скамейку.

Малфой чувствует ее тепло совсем рядом. Впервые в жизни. Хорошо, что она села справа и не слышит, как бешено колотится сердце.

— Я тоже очень волновалась на своей свадьбе, — она берет его за руку, и он видит золотое кольцо на ее безымянном пальце. Нелепое, его точно Уизли выбирал. Наверное, почку продал. Малфой готов думать о чем угодно, только бы не о том, что она сейчас находится рядом с ним, так близко, что он чувствует запах ее духов, и прохладу ее ладони в своей, и чуть заметное прикосновение ее волос к своей скуле. Впервые по-настоящему.

Малфой вдруг вспоминает, как лежал в поле в день ее свадьбы, вдрызг пьяный, продрогший и мокрый от не до конца сошедшего снега. На пути домой из ближайшего к поместью паба ему вдруг захотелось сойти с дороги. Он уже видел замок вдали, утопающий в сумерках, и ему показалась, что эта дорога ведет его прямиком в ту жизнь, которую его заставляют прожить и жить которой он не хочет. Тогда он свернул в поле, но пьяные ноги путались в прошлогодней траве и увязали в мокрой весенней грязи — он упал. А подняться не было сил — и он просто раскинул руки и смотрел в небо, полное звезд, а внутри него разрасталась пустота невосполнимой утраты.

И та пустота, возникшая в день ее свадьбы, пустота, которая не начала зарастать, но к которой он успел привыкнуть, опять напомнила о себе. Новая пытка для наследника крови. (Смотри, Грейнждер сейчас прямо здесь, с тобой, держит тебя за руку. Но она не твоя, и никогда не будет твоей, ни на гран. Это только твоя ожившая фантазия. А потом она встанет и навсегда уйдет из твоей жизни. То, что она сейчас здесь, просто злая насмешка судьбы. Еще один удар хлыста трусливому тельцу. А тебе остается лишь терпеть, ведь это только твой выбор. Ты не вступил в схватку, и теперь все лавры лежат на рыжей голове, а ты жадно ловишь жалкие подачки.) Сколько раз за день Уизли держит ее за руку? Сколько может держать?

Так они и сидели молча, ладонь в ладони, бок о бок. Она не торопила его, не ерзала, не нервничала, просто ждала. Два уже не врага, так и не ставшие друзьями. Любящий мужчина и любимая им женщина. Два конца одной вселенной.

Малфой не мог разорвать эту связь, ради которой отдал бы всю свою жизнь. Но когда она мягко говорит: «Нам пора», — он не сопротивляется: позволяет поднять себя со скамейки, возвращает назад узкую ладошку. И, уткнувшись взглядом в собственные манжеты, Малфой жаром затылка чувствует, что Грейнджер смотрит на него и ждет. Тогда он силой заставляет себя посмотреть в ответ. Его сердце болезненно екает, как у подозреваемого на допросе. Если она сейчас прочтет все в глазах? Если она разгадает? Я ведь никогда раньше не был так близко от этих глаз. В ее глазах немой вопрос. Но не о той долгой дилемме, нет, это вопрос сегодняшнего дня: «Готов ли он?». Малфой кивает. Тогда она улыбается (сколько же улыбок она дарит мне в этот день) и идет назад. Малфой стоит еще минуту и идет следом.

* * *

(Твой ночной кошмар пришел поддержать тебя. Чего тебе еще бояться в этот день?) Гости, кажется, даже не заметили его отсутствия — слишком были увлечены разговорами со старыми знакомыми. Только отец недовольно хмурит брови. Не волнуйся, папаша, все под контролем. Ты же не думаешь, что я сдеру со свадьбы, сорвав тебе все планы?

В груди защемило. Захотелось на самом деле схватить любую, первую попавшуюся под руки метлу и рвануть подальше отсюда. На что же я подписываюсь? Мне не нужна никакая жена, кроме нее. Но что делать, если ее нет? Астория прекрасная девушка. Но для меня она всегда будет второй. Я никогда не скажу ей об этом. Если бы мое сердце так подло не обмануло меня, я даже не стал бы не раздумывать, люблю ли я Асторию. Но сейчас я не могу сказать ничего, не показавшись себе лгуном. Каждый раз этот укол в груди: «Я люблю тебя, Астория». (Лгун.) «Ты будешь моей женой?» (Лгун. Лгун.) Ты единственная девушка, которую бы я выбрал себе в жены. Ты идеальна. Я хочу любить одну лишь тебя, мне не нужен никто другой в этом мире. Это все неправда. И никогда не будет правдой в моем сердце — в нем хватает места лишь для одной, и я не волен выбирать. Чем больше я сопротивляюсь этому, тем сильнее оно сжимает меня в тиски. Я не люблю тебя так сильно, что мне хочется кричать. Если мое помешательство хоть когда-нибудь пройдет, я бы хотел, чтобы только ты была рядом со мной. Но… я так хочу предупредить тебя, оградить, крикнуть тебе во все горло: «Остановись!». Но я лишь малодушно молчу, позволяя тебе все дальше идти по проходу, с каждым шагом приближаясь к своему капкану. Ты сегодня такая красивая. Даже в этот пасмурный день вся светишься. Может, это от платья? Потому что оно такое белое?

Священник читает что-то, но Малфой его не слушает. Он смотрит в зал, где в дальних рядах, совсем с краю, сидит она. Уизли что-то бурчит ей на ухо, но Грейнджер, кажется, не слушает его, только кивает, глядя перед собой, а потом вдруг вскидывает взгляд и смотрит в упор на Малфоя. И сердце в его груди замирает от неожиданности. А она улыбается и подмигивает.

Где столько смелости взяла? Когда бы ты раньше осмелилась мне подмигнуть, да еще когда Уизли рядом. (Она тебя подбадривает, дурень.) Ага, говорит: «Иди, дорогой, в котел, не волнуйся. Они будут варить тебя на медленном огне, на всю жизнь хватит. А я пока буду резвиться с Уизли». (Она ведь ничегошеньки не знает о твоих чувствах.) И не узнает. Уже поздно что-то менять. (Не хотел, чтобы над тобой посмеялись раньше, сейчас это еще вероятнее. Проверь, прерви церемонию. Крикни на всю поляну «Я люблю тебя!» и посмотри на их недоуменные лица. Ох, они от души посмеются над тобой, когда поймут, что ты имеешь в виду.)

Грейнджер поправляет Уизли воротничок, и у Малфоя пробегает разряд по шее, словно она только что проделала то же с ним, а в желудке сворачивается рвотный спазм от того, как легко и свободно она прикасается к Уизли. Малфой отворачивается к своей пока еще невесте. Астория ловит его взгляд и хмурит брови. Надо же, еще даже прав нет, а уже возмущается. (То ли еще будет.) Тебе еще не то предстоит вытерпеть, дорогая. Тренируйся, свадьбы отлично для этого подходят.

Ох, скоро мой путь на виселицу закончится. Вот Малфой уже стоит перед эшафотом, и палач подбирает длину веревки. Он попросил не надевать мешок на голову, захотел насладиться моментом. Когда жизни остается так немного, даже приготовления к собственной смерти приносят радость.

Небо начинает проясняться. Кое-где выглядывают прозрачно-голубые куски. Как твое платье на святочном балу. Тучи теряют свою власть, сжимаются, убегают на восток, подгоняемые хлыстами порывистого ветра. Скоро должно выглянуть солнце. Где оно? За какой из этих сизых туч?

(Когда впервые среди этих постоянных острых мыслей ты понял, что любишь ее? Признал это? Сдался?) Я не знаю, что другие люди называют любовью, но если что-то и было любовью для меня, то это чувство, которое я испытываю к ней. Когда вижу ее, когда думаю о ней, когда просыпаюсь, еще не различая грань реальности и фантазий, и мысли о ней не режут. И кажется, будто так все и должно быть. Когда засыпаю с тоской в сердце от того, что она сейчас лежит совсем не в моей кровати, и никогда — со мной. А мне приминает подушку лишь пустота или эта чужая голова, уже строящая на меня грандиозные планы.

(Еще не поздно выпрыгнуть из этой лодки. Поток унесет тебя и разобьет о камни, но ты будешь свободен.) Никогда, пока она в моем сердце. Кто заклеймил ей мое сердце? Что это за глупая шутка, и почему, ПОЧЕМУ она не знает об этом? (Ты так и не откроешься ей? Ты так боишься смеха?) Нет, только ее смеха. Это как шаг в бездну.

(Но ведь можно притвориться, что ничего нет. Замаскироваться, спрятаться в кустах, прикинуться мертвой лисой, в конце концов. Подходите поиграть со мной, только не слишком близко — сцапаю.) Я бы уже никогда не отпустил ее, если бы она подошла. Но она не ворона, она не охотится на мертвых лисиц, она не играет в подобные игры. Она с той стороны мира, где никто не бьет в спину. (Как жаль, что ты — нет. Но ведь Уизли все еще жив и без рогов. Признай, будь у тебя хоть один шанс, он бы давно чесал дерево.)

(Значит, ты здесь, значит, ты дошел до этого, зашел так далеко, потому что знаешь ответ. В глубине души твоей давно все написано, просто ты жмуришь глаза и забываешь, как читать. Это уже не спасет тебя. Однажды увидев, невозможно отворачиваться от правды. Все это лишь потому, что ты, наконец, сдался. В который раз. Сначала своим чувствам, а теперь и ее. Она не любит тебя. Она никогда тебя не любила. Она всегда хотела быть с Уизли (что она в нем нашла?), и сейчас она счастлива).

— Согласна, — подтверждает его мысли Астория.

Секунды оглушительно тикают пульсом в голове.

— Согласен ли ты, Драко Малфой, взять Асторию Гринграсс в жены?

Вдруг поток замирает, нет даже стука в ушах. И в этой паузе Малфой поворачивается к Грейнджер. Она смотрит ему прямо в глаза, только сегодня и больше никогда. Он одними губами шепчет: «Прощай». Так тихо, что не слышно даже на выдохе. Потом поворачивается к своей почти жене. И захлопывает дверь.

— Согласен.