Атласная кожа (гет)

Кожа у Флер Делакур нежная, гладкая как шелк, и всегда белая с чуть розоватым отливом.

Её никогда не посещает смущенный румянец, и не заливает краска стыда. Она выдерживает любые взгляды и никогда первой не отводит в сторону глаз. А на губах её всегда играет чуть насмешливая, презрительная улыбка: они ей не нужны, эти мальчишки, одного взгляда на которых хватает, чтобы они бегали за ней хвостом.

Внучка вейлы, она не умеет любить. А может, ей просто не встретился никто достойный?

Ей было всего одиннадцать, когда наступило «цветение» и проснулся ее дар. Он позволял подчинять себе мужчин и вселять ненависть в женщин. До этого Флер и не подозревала о своем нечеловеческом происхождении. А узнав, долго не могла с ним смириться; ее талант казался ей проклятьем, но сделать с ним что-либо было невозможно. И Флер привыкла, приспособилась и, в конце концов, начала использовать его в своих целях.

Ни разу на ее жизненном пути не повстречался ей человек, который был бы нечувствителен к ее чарам. Исключение составлял лишь родной отец, и то потому, что магия вейл не действует на родную кровь, иначе бы все браки, заключенные с ними, пестрели бы инцестами в самом неприглядном их проявлении.

Флер давно уже свыклась с мыслью, что настоящей любви ей не видать никогда. Ибо, что достается без пота, крови и слез, то, по обыкновению, радости не приносит.

Но однажды, когда ей исполнилось семнадцать, все изменилось… Турнир Трех Волшебников, отъезд из Шармбатона, собственное участие в соревновании четырех чемпионов не произвели на нее такого впечатления, как та короткая встреча, в конце концов, изменившая всю ее жизнь.

* * *

Впервые она полностью потеряла самообладание, уже после турнира Трех Волшебников, когда увидела тело соперника. Диггори, кажется. До сих пор для нее это была лишь игра, трудная, опасная, но игра. Сперва она вообще ничего не понимала, и лишь через мгновение до нее дошло, что все это правда. Диггори уже не вернуть. Как не вернуть и прежней Флер.

Натренированная выдержка неожиданно ей изменила. Издав какой-то сдавленный всхлип, она рухнула на колени прямо в грязь, закрыв лицо руками. Навеки замолчавший соперник был ей никем, она даже имя его не помнила, да и плохого желала исключительно из спортивного интереса. Но он все равно смотрел на нее с немой укоризной в своих страшных пустых глазах. Они виновны в его смерти. Все! Все до единого, кто принимал участие в этой чертовой игре.

Волдеморт жив, это он убил Диггори — она сразу поверила этому странному черноволосому мальчику, четвертому чемпиону — и от этого становилось ещё страшнее.

Флер забилась в какой-то угол, не прекращая рыдать. Не в силах смотреть, как суетятся вокруг него люди, как пытаются что-то сделать. Зачем? Мертвецам ведь все равно.

Кто-то присел рядом с ней. Флер молча отвернулась, мечтая лишь о том, чтобы незваный гость поскорее ушел. Но он этого не сделал, а лишь осторожно привлек к себе и ласково погладил по голове. Как сделала бы мать, будь она рядом, ничего не говоря и успокаивая одним прикосновением. Вейла судорожно вздохнула, этому человеку можно было довериться. Интуиция редко подводила ее, не подвела и сейчас.

Флер прижалась к своему утешителю, ища покоя и тишины. Он понял, и тихо шепча что-то, обнял её за плечи, аккуратно приподняв ее и мягко поставив на ноги, куда-то повел.

Флер не обращала внимания, куда её ведут, просто шла, стараясь не запинаться о кочки. Перед глазами все плыло и качалось: Крам хорошо знал темные заклинания и не брезговал их применять.

Она вдруг почувствовала, что человек, поддерживающий её, резко отстранился. Недоуменно оглянувшись, она с ужасом обнаружила, что стоит рядом с судейской трибуной в окружении толпы, а человек, к которому она только что прижималась, совершенно ей незнаком.

Лицо Флер впервые в жизни залила густая краска. К тому же, незнакомец оказался молодым человеком неординарного вида: длинные рыжие волосы, кожаная куртка, серьга в ухе… Боже!!!..

От осознания, какие выводы могли сделать из этого окружающие, в том числе и родители, и сам молодой человек, Флер почувствовала себя еще хуже. Ее щеки, кажется, своим цветом уже вполне могли поспорить со свеклой и победить.

Незнакомец молчал, пристально изучая ее взглядом и не делая никаких попыток приблизиться или объяснить, что ему нужно.

Флер попятилась, ей стало страшно: что если этот человек из тех, кто убил Диггори? Что если он пришел за ней? Что если он хочет, чтобы она повторила участь своего бывшего соперника?

Но зачем тогда было приводить ее сюда, ведь можно было сделать все там? Никто бы и не заметил! Зачем же утешать и помогать?..

Все что она смогла вспомнить из английской речи — это был единственный вопрос:

— За что?.. За что?.. — горько спрашивала Флер, с нарастающим отчаянием пытаясь поймать его взгляд. — За что все это?..

Незнакомец что-то тихо ответил, отводя глаза. И Флер интуитивно поняла его слова:

— Я не знаю…

Флер мотнула головой и с удивлением осознала, что уже не понимает, где небо, а где земля. Перед глазами все закружилось, перехватило дыхание, подкосились ноги — Флер рухнула на землю, дергаясь от внезапно начавшихся судорог.

Незнакомец мгновение стоял неподвижно, не понимая, что с ней. Потом бросился рядом с ней на колени, в руке его сама собой появилась палочка. Он вполголоса забормотал какие-то диковинные, неизвестные Флер заклинания, водя палочкой над ее безвольным корчащимся телом.

Флер слабо попыталась оттолкнуть его руку, но у нее ничего не вышло: ее собственная рука наотрез отказывалась подчиняться хозяйке.

А Флер вдруг стало все равно: пусть делает с ней, что хочет, главное, чтоб позволил лежать, не шевелясь, не открывая глаз, чтоб было тихо, спокойно… Краем сознания она услышала, как чертыхнулся ее таинственный спаситель, перед слипающимися глазами замелькало багровое пятно, качаясь туда-сюда… туда-сюда… Щеку обожгла резкая боль, вейла от неожиданности распахнула глаза…, а закрыть их ей не дали. Надоедливый незнакомец тормошил ее, тряс, не давая провалиться в спасительный сон. Флер не сопротивлялась и, зафиксировав взгляд на одной точке, терпеливо дожидалась, когда ее перестанут трясти как куклу и дадут, наконец, заснуть.

Рыжий человек что-то говорил ей, кричал, но Флер его уже не слушала: благословенная темнота забирала ее в свои владения.

«А все-таки чем-то он мне нравится!» — мелькнула крамольная для вейлы мысль на задворках угасающего сознания.

* * *

…Флер очнулась на кровати в больничном крыле Хогвартса. Она почти не помнила, как оказалась здесь, только смутные видения, плавающие в голове, такие как: длинные рыжие волосы, щекочущие ей лицо, ласковое покачивание и странное состояние невесомости, свидетельствовали о том, что её вопреки здравому смыслу несли сюда на руках.

— …Девочка моя, как ты себя чувствуешь? Как же ты нас напугала! — встревоженный голос матери, наконец, пробился сквозь затуманенное сознание.

— Хорошо, — с трудом произнесла Флер, собственный голос был хриплым и каркающим, как у вороны. — А где папа и Габи?

— Габриэль спит на соседней кровати, она очень испугалась за тебя, а отец разговаривает с министром и директором, — ответила мать. — Хвала Господу, это все закончилось!

— Как я здесь оказалась?

— Ты потеряла сознание там, на поле. Тебя прокляли. Один молодой человек сумел замедлить действие проклятья и почти снял его, а после принес тебя сюда, — мать в очередной раз перекрестилась. Было удивительно, как одна женщина могла с одной стороны совмещать в себе магию и очарование вейлы, а с другой, быть глубоко верующей католичкой. Флер никогда этого не понимала.

Флер слабо улыбнулась уголками губ, хотя внутри у нее все трепетало: значит не сон. А если это не сон, то и другое, возможно, тоже не привиделось.

— А как зовут того человека, который меня сюда принес? — насколько могла равнодушно спросила Флер, она знала, что мама подобного случая просто так не оставит и на всякий случай выяснит все, что сможет. — Я бы хотела поблагодарить его.

— Билл Уизли, — у Флер перехватило дыхание, она еле успела спрятать обуревавшие ее чувства, и когда женщина проницательно вгляделась в лицо дочери, то, как обычно, наткнулась лишь на каменную маску без признаков каких-либо эмоций. Вот только щеки были розовее обычного. — Отдыхай, Флер, — нежно произнесла Мари Делакур, погладив дочь по голове. — Скоро мы отправимся домой и все обсудим! Позже…

Флер кивнула, ничего другого она и не ждала. Семья Делакуров была слишком заметной фигурой в обществе, чтобы позволить себе обсуждать свои дела или политические проблемы вне стен собственного дома.

— …Мама, подожди! Скажи, а бывают люди невосприимчивые к чарам вейл? — окликнула она уходящую мать.

— Конечно, девочка моя, бывают. Твой отец из таких людей, — хрупкая миниатюрная женщина улыбнулась. — Разве ты не знала, вейлы могут полюбить только того человека, которого не сумеют зачаровать! Лучшего выбора и пожелать нельзя!

— А если он добр к тебе, но не смотрит, как все остальные, с той дурацкой собачьей преданностью, которой не станет через пять минут?

— Флер! — мать чуть заметно поморщилась. — Осторожнее со словами! Что ж, тогда можно сказать, что либо у этого человека хорошая защита и большая сила воли, и на него не действуют наши чары, либо он вообще не любит женщин, ты понимаешь, о чем я.

— По-моему, все-таки первое, — еле слышно пробормотала Флер.

— Что ты сказала?

— Ничего… я просто… мне почему-то вновь спать захотелось, — нашлась Флер. — Странно!

— Ничего странного, — нахмурилась мать. — Ты потеряла много сил на борьбу с проклятьем. Ложись, отдыхай! Мы скоро поедем домой!

— Мама, я, наверное, должна буду поблагодарить его лично?

— Думаю, да, — серьезно кивнула Мари Делакур. — Ты обязана ему жизнью, это меньшее из того, что мы можем сделать, — она грустно улыбнулась и скрылась за ширмой. — Но, если ты будешь не в состоянии, мы с отцом сделаем это за тебя.

— Хорошо, мама! Спасибо тебе... — донеслось ей вслед, и та уже не видела немного мечтательной улыбки и ярко-красных щек своей старшей дочери.

* * *

Флер сдавленно охнула и сползла под одеяло, обхватив горящие щеки прохладными ладонями.

— Это ведь мне просто все приснилось, правда? — жалобно воскликнула она, но тут же осеклась и опасливо покосилась на соседнюю кровать, где спала младшая сестра. Позже та и так забросает ее вопросами, и отнюдь не на все из них Флер сумеет ответить…

…Флер очнулась от резкого неприятного запаха, исходившего от влажной тряпки, лежащей на лбу.

Ей с трудом удалось приоткрыть глаза, но резкий свет, бьющий ей прямо в лицо, заставил немедленно их захлопнуть.

— Имя? — откуда-то сбоку послышался отрывистый мужской голос.

— Ч… чье имя? — с трудом выдавила из себя Флер. — Кто вы?

— Ваше имя, — терпеливо повторил тот же голос, проигнорировав ее вопрос. — Вы его помните?

— Ф-ф-фле’г Делаку’г, — собственное имя выговаривалось с трудом. Кто его только придумал? Почему нельзя было выдумать что-нибудь попроще, чтобы легче было произносить?

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот семьдесят девятый, — эти слова удалось произнести без запинаний и кашля.

— Родственники?

— Родители… Антуан Делакур и Мари Делакур, и моя сестра — Габи, Габриель… — Флер потихоньку начинала приходить в себя. — Зачем вы меня об этом спрашиваете?

— Хочу убедиться, что вы остались в здравом уме и твердой памяти, — ее спаситель присел на соседнюю кровать, сцепив руки в замок. — О памяти, похоже, можно не беспокоиться, а вот насчет здравого ума я не уверен. О чем вы, черт побери, думали, когда принимали участие в этом кровавом балагане?

— Я отстаивала честь школы! Кубок выбг'ал меня! Стало быть, он счел меня лучшей! — запальчиво отозвалась возмущенная Флер. — Это не моя личная инициатива!

— Он выбрал вас, потому что вас было не жалко! Хлеба и зрелищ — вот девиз турнира! Что может лучше возбудить людской интерес, как не красивая девушка и море крови? — фыркнул ее собеседник. — Вас просто продали! Полагаю, директор Вашей школы подписала за вас нерушимый магический контракт!

Ошарашенная Флер только раскрывала и закрывала рот, не в силах вымолвить ни звука, будто на нее наложили чары немоты.

— В Хогвартсе тоже выбрали тех, кто мог принести в будущем проблемы, — с горечью продолжал тот, не обращая внимания на состояние Флер. — Диггори был одним из лучших, а его убили! Я разбираюсь в магических соревнованиях. Это же была просто бойня… Бесчестная, грязная, с подтасовкой. Зачем dы согласились в ней участвовать?

— Это… это мой долг! Пегед Фганцией! — пролепетала растерянная Флер. — Я не знала…

— Франция, — ее собеседник грустно усмехнулся. — Англия… Как же давно мы враждуем, раньше с помощью армий, теперь с помощью турниров.

Флер внимала его речам с широко раскрытыми глазами. Благодаря старательному, аж покрасневшему от натуги амулету переводчику, она понимала примерный смысл его слов.

— Так как же вас зовут? — вновь поинтересовалась Флер. — Таинственный спаситель, — против воли это прозвучало насмешливо. Флер еще не пришла в себя после предыдущего его заявления.

— Билл… — он с сомнением посмотрел на нее, но все-таки продолжил. — …Уизли.

Уизли, Уизли…, где-то она уже это слышала. Тот рыжий мальчишка на балу в смешной мантии был одним из Уизли. Флер тогда в душе пожалела его: неопытный, неловкий, и вообще плохо понимающий, чего от него все хотят, и от этого еще сильнее обиженный на весь мир. Такие редко блистают в свете, но всегда дадут тебе поддержку и опору и придут на помощь, когда ты в ней нуждаешься.

А это, выходит, его старший брат. Интересно…

— А вы не очень-то жалуете вейл, мистег-г Уизли, — сухо заметила Флер, искоса поглядывая на собеседника. — Пгезгение к магическим существам или личные пгоблемы?

— А это, мисс Делакур, вас совершенно не касается, — с любезной улыбкой произнес мистер Уизли. — Хотя вы правы, вейл я не люблю! Больше, чем вы можете себе представить!

— Тогда почему вы мне помогли? — осведомилась Флер. — По вашему виду никак не скажешь, что вы благогодный ‘ыцагь!

Тот усмехнулся.

— Нет, мисс Делакур, не поэтому. Просто я никогда раньше не видел искренне плачущую вейлу.

Флер вне себя от возмущения, даже не сразу нашлась, что ответить:

— Да как вы смеете! Вы что же думаете, что если человек на четвегть магическое существо, то у него нет пгава думать или чувствовать? Знаете, что я думаю? Вы уже сталкивались с вейлами в своей жизни, и ничем хогошим это для вас не кончилось! Потому что вейлы очень не любят, когда им дегзят!

Лицо Билла окаменело, но он промолчал. А Флер уже было не остановить:

— Вы не любите таких как мы, пгосто потому что боитесь нас и наших возможностей!

— Мисс Делакур, — резко оборвал он ее обвинительную речь, — вы всегда так любезны с теми, кто вам помогает?

— Да, если они это делают, чтобы возвыситься в глазах общества! — выкрикнула Флер.

Кажется, на сей раз ей действительно удалось ошеломить его.

— Что?

— Неужели вы думаете, что я не вижу, как вы стогонитесь меня, как боитесь называть себя, будто я якобы могу завладеть вами, зная лишь ваше имя! И не стоит столь бгезгливо отодвигаться от меня, повег’ьте, я не темное существо! Мое лицо абсолютно настоящее, мне для него не нужна ни ваша душа, ни тем более кговь! — разбушевалась Флер. — Билл Уизли! Ваших тезок полно по всей Англии! Ваше имя мне ничего не даст! Что это? — она кивнула на небольшой медальон, видневшийся из-под его рубашки. — Ваш талисман? Охганит вас от моих чар? Да, охганит! Да, я беззащитна! И вы можете требовать от меня всего, что вам заблагогассудится! Чего обычно хотят мужчины от вейл!

— Мисс Делакур, у вас истерика, — сухо констатировал уязвленный Билл Уизли. — Побочный эффект заклятья.

Флер и сама чувствовала, что ее занесло куда-то не туда, но остановиться уже не могла, выкрикивая обвинения одно за другим, выплескивая всю горечь, накопившуюся за много лет. Жаль только, что сам объект обвинений сосредоточенно листал какую-то тетрадь, не обращая на нее никакого внимания.

— …вот оно! «После частичного снятия заклятья у проклятого может начаться неадекватная реакция, у магического существа она будет проявляться в многократном увеличении его способностей на малый период времени…» — пробубнил Билл себе под нос. — «Полностью снять заклятье можно лишь…», о черт! — его амулет, в форме аметистовой капли, вдруг раскалился и постепенно начал наливаться обсидиановой чернотой.

Билл оглянулся: широко раскрытые глаза Флер, которая, выдохнувшись и устав кричать, теперь тихо лежала на кровати, наполнялись золотым свечением, выходившим из полураскрытых губ вейлы. Золотое сияние поднялось над кроватью и устремилось к магу, умоляя его подчиниться чужой воле, заставляя извиваться у ног госпожи, выворачивать себя наизнанку, целовать ее ноги, дабы госпожа не сердилась за непослушание.

Госпожа не сердилась, она просто не могла: она даже не понимала, что с ней происходит.

Маг скорчился у кровати, обхватив голову руками.

«Подчинись!» — уговаривала чья-то чужая воля. — «Не сопротивляйся! Будь моим, а я стану твоей! Навечно!». Билл будто только сейчас увидел, насколько прекрасна лежащая перед ним девушка. Длинные волосы золотистыми сетями раскинулись по больничной койке, заманивая его к себе. Нежные губы обещали подарить забвение. А гладкая атласная кожа готова была открыть для них обоих неизведанные тайны. Билл из последних сил отшатнулся от Флер, он знал, что случится потом: повинуясь древнему зову, он подчинится воле вейлы и тем самым высвободит сильнейшую магию, которая может разрушить все, что встретится на ее пути, и убить их обоих.

Что бы ни писали в длинных скучных трактатах о невозможности подобного, магия любви существовала. И встреча подходящего волшебника с вейлой, доселе не знавшей мужчин, высвобождала столь сильную магию, что не знавший правил мог сильно поплатиться за неосторожность.

Билл правила знал, как знал и про свои силы, и что они могут натворить. Никто из его знакомых, и особенно семья, никогда не должны были узнать, что тогда произошло в Египте с наивным и полным надежд юношей, который провел три месяца в плену у пустынных вейл, жриц Сета. Он сумел сбежать, сумел вернуть себя и собрать из пыли пустынь осколки былой гордости и растоптанного чувства собственного достоинства. Но навсегда всей душой возненавидел вейл, жестоких и коварных существ, любящих чужое унижение.

Только эта девочка не подходила под такое описание. Хрупкая и гордая, может быть, но не жестокая. И он не имел права мстить вейлам за ее счет, не имел прав на нее, не имел права на то, чтобы сдаться.

«Подчинись мне!» — воля вейлы крепла с каждой секундой, в то время как его ослабевала. Сил мага хватало лишь на то, чтобы не смотреть на девушку, но долго так продолжаться не могло. Благодаря своим умениям и опыту Билл мог видеть магию вейл, но, сколько продлится эта пытка, прежде чем он сломается? Старый мастер как-то говорил: «…не можешь противостоять чьей-то магии, подчини ее себе хотя бы на краткий миг, и она признает тебя хозяином. Или перекрой ее источник и при этом постарайся выжить!».

Но как подчинить себе вейлу, рядом с которой не работает магия? Значит, надо перекрыть источник…

Превозмогая себя, Билл поднялся на ноги, и склонился над неподвижной вейлой. В голове промелькнула мысль, что он намного старше ее, что это неправильно, но замолкла, не дойдя до его сознания, заглушенная диким желанием выжить, сохранив себя.

Губы мага осторожно коснулись приоткрытых губ Флер, откуда сочился золотой свет. Билл поцеловал девушку, чувствуя, как его наполняет обжигающая магия вейл. Комната озарилась ярким белым светом. Флер сдавленно всхлипнула и откликнулась на поцелуй, запуская пальцы в рыжие волосы волшебника.

Если бы кто-нибудь в этот момент заглянул комнату, он бы увидел две фигуры, объятые ослепляюще-белым пламенем.

Билл не без удивления отметил совершенную неопытность девушки и ее легкий испуг, когда она пыталась не то оттолкнуть его, не то притянуть еще ближе. Но останавливаться было нельзя, магия постепенно растворялась в Хогвартсе, но еще очень медленно, и в любой момент могла вырваться из-под контроля, и тогда последствия этого предсказать будет невозможно. К тому же, несмотря на то, что сила вейлы слабела с каждой минутой, желание целовать ее никуда не исчезало. Про остальные желания волшебник старался не думать.

Все кончилось внезапно. Билл еще даже не понял, что больше не чувствует колющего жара внутри, как получил звонкую пощечину, и разгневанная Флер оттолкнула его от себя так, что он улетел на соседнюю койку.

— Как вы посмели! — рявкнула она, вскакивая на ноги.

Билл прекрасно видел, что ярости в ее глазах было намного меньше, чем испуга и еще чего-то, чему не было объяснения. Или было, но озвучивать его было равносильно смертному приговору.

— Это был единственный способ снять заклятье, — пожал он плечами, поднимаясь на ноги. — Что ж прошу прощения, госпожа вейла, за причиненные неудобства.

Позже Билл никак не мог объяснить себе, что с ним произошло. Вероятнее всего, в каждом представителе семейства Уизли спал маленький демон, просыпавшийся внезапно и совершенно не ко времени. Иначе, как объяснить тот факт, что он одним махом нарушил все заповеди, вдолбленные в него в самом начале его обучения на специалиста по заклятьям. Одной из таких заповедей было ни в коем случае не допускать тактильных контактов с тем, кому собираешься стереть память…

— Что вам теперь нужно? — тоскливо произнесла Флер, не поднимая глаз.

— Чтобы вы меня забыли, — тихо отозвался он. — Меня и всю эту нелепость, что сейчас произошла!

Он подобрал свою палочку, которую выронил, в то время как сопротивлялся магии Флер, и выпрямился как раз тогда, когда смущенная и одновременно рассерженная девушка, наконец, подняла глаза. Плескавшиеся там эмоции обескуражили Билла и, как он понял позже, явно отключили разум.

Этот поцелуй был дерзким и страстным. Говорят, что губы вейлы несут забвение, но сейчас жаркие уста Флер впечатывались не только в его рот, но и в память, прогоняя его давний страх и ненависть к ее народу. Флер задыхалась, никто никогда не обращался с ней так: вызывающе-насмешливо, дерзко, и почему-то настолько желанно. И никто никогда ее так не предавал.

— Обливиэйт! — Билл заставил себя оторваться от Флер, и оттолкнув ее, резко взмахнул палочкой. — Засыпай!

Проследив, чтобы девушка послушно забралась под одеяло и закрыла глаза, он на минуту застыл, прижав ладони к вискам и пытаясь осознать, что же он натворил, потом резко тряхнул головой и уверенно направился к выходу, где столкнулся со спешащей в медпункт мамам Помфри.

— Уильям, мальчик мой! Что ты здесь делаешь? — с удивлением воскликнула целительница. — Это ты ее сюда принес? Совершенно безответственно!

— Вот поэтому я и не пошел в свое время в Мунго, — устало улыбнулся Билл Уизли. — На врачах слишком много ответственности… Ее прокляли очень сильными чарами, которые действовали на ее вторую сущность. Находиться в палатке было опасно и для нее, и для всех окружающих, поэтому я принес ее сюда и сумел снять большую часть проклятья. Сейчас она в безопасности.

— Чертов мальчишка, этот Крам! — сокрушенно покачала головой мамам Помфри. — Вот так всегда, начитаются книг, которые им не по возрасту… — она безнадежно махнула рукой. — Жаль его, посадят ведь, как уже совершеннолетнего.

— Это не он! — неожиданно покачал головой Билл. — Это слишком сильное заклинание, школьник бы с ним не справился. Иначе бы у нас был еще один Тот-кого-нельзя-называть, только из Болгарии!

— Дай-то Бог, — вздохнула мадам Помфри и ласково взъерошила волосы на затылке Билла. — Жаль, ты не пошел в целители, из тебя бы вышел толк! А ведь бывало и не вылезал из больничного крыла, все за мной ходил и обо всем на свете расспрашивал. Меня все спрашивали, не сын ли мой? — мамам Помфри тихо рассмеялась. — И смешно, и грустно, право слово! Своих-то детей у меня нет.

— Помните, я называл вас «матушкой», а вы меня за это ругали и награждали подзатыльниками? — Билл тепло улыбнулся.

— И тогда ругала, и сейчас буду! — мадам Помфри и впрямь легонько стукнула Билла по рыжей макушке. — Мать может быть только одна! Запомни это, юноша! Тебе было одиноко в Хогвартсе, я знаю, и ты обижался, что родителям нет до тебя дела, но это ведь было вовсе не так! Но в шестнадцать лет трудно не натворить глупостей, впрочем, — она слегка дернула его за длинную серьгу, — не сказать, что ты и сейчас их не творишь!

Билл смущенно кашлянул и покосился в сторону спящей Флер.

— Мальчишка, — усмехнулась мадам Помфри. — Ты вечный мальчишка, Билл Уизли! Может, в жизни тебе досталось и немало, и она несомненно добавит еще, но ты все равно останешься таким же! Главное, когда соберешься жениться, найди девушку, для которой главным будет не твоя внешность, не твои богатства, а ты сам. Найди такую, которая не уступит тебе ни в чем, и добейся ее уважения, тогда ты найдешь свое счастье!

— Хорошо, — кивнул Билл и с озорной улыбкой добавил. — Матушка!

— Ах ты, негодник! — шутливо замахнулась на него мадам Помфри. — Иди отсюда! И так уже натворил дел, в мое время тебя бы уже женили на девушке, с которой ты провел наедине больше пяти минут! А если она еще была и без сознания… — мадам Помфри многозначительно погрозила ему пальцем.

Билл неопределенно хмыкнул, и осторожно чмокнув мадам Помфри в морщинистую щеку, покинул больничное крыло.

Флер, прячась от самой себя под одеялом, пыталась понять, что же с ней происходит. Ее попеременно тянуло то захихикать, то пуститься в отчаянные рыдания.

Неужели он придет? Она ведь сгорит от стыда! Она позволила этому мужчине то, что никогда и никому до этого не позволяла… Да что же это такое с ней в самом-то деле? Вейла она, или кто?

— Вздумали шутить со мной, мистер Уизли! — возмущенно прошептала Флер. — Я с вами ещё поквитаюсь, не будете в следующий раз дразнить вейлу!

Разумеется, она не влюбилась! Такого просто быть не может! Это бывает только в дурацких романтических книжках! Ведь тот, кто влюблен, способен изменить ради своего возлюбленного всю свою жизнь, Флер всегда считала именно так. А уж этого делать она ради какого-то молодого человека точно не собирается!

Вот только почему-то родная Франция больше не прельщает ее взор своими солнечными пейзажами, ее тянет туда, в туманный Альбион, чей шипящий и каркающий язык так не похож на певучую, красивую, французскую речь.

Ее больше не тянет покорять неопытные сердца своей надменной красотой, она тянется лишь к тому человеку, сердце которого ей неподвластно, к тому, чьи глаза видят ее такой, какая она есть: умной, красивой, с тяжелым характером, самовлюбленной, заносчивой, со множеством недостатков... — живой.

И вот спустя год в банке Гринготтс регистрируется перевод из Египта специалиста по работе с опасными артефактами Уильяма Артура Уизли и принятие на стажировку француженки Флер Делакур.

Судьба любит шутить, верно?

А лилейные атласные щеки вновь становятся пунцовыми при каждой встрече.

Красоты вейлы хватит на двоих... на всю жизнь.