Нестандартный выход (джен)

Проблема «что надеть» — одна из самых сложных в жизни женщины. И сейчас она стоит перед Мюриэль Малкин. Какие серьги выбрать — с аквамарином, топазом или сапфиром?

— Дорогая, ты ещё долго? — зовёт из соседней комнаты муж. — Ты же знаешь, мама не любит, когда опаздывают.

Мюриэль снова смотрит на украшения и решительно берёт серьги с топазом. Они самые скромные. Свекрови, что ни надень, всё равно не угодишь, но хотя бы совесть будет чиста — никто не скажет, что молодая мадам Малкин пытается затмить невесту. Она быстро вдевает серьги в уши и выходит.

— Королева! — восхищённо произносит Эшли. — Пойдём. До сих пор не могу поверить — мама выходит замуж! Кто бы мог подумать!

Мюриэль сдержанно улыбается. Кто мог, тот и подумал. И поспособствовал по мере сил.

* * *

Мюриэль Фоули любила рисовать и шить куклам мантии сколько себя помнила. Родители не препятствовали — есть у ребёнка способности, пусть развивает. Даже наняли ей учительницу. Мисс Трент была очень талантливой художницей, много лет спустя она написала портрет Лукаса Прюэтта, ставший жемчужиной фамильной галереи. Но в будущем, а тогда для маленькой Мюриэль важнее было другое — энтузиазм молодой учительницы, её всепоглощающая любовь к искусству заражали и заставляли стремиться к лучшему.

Ещё до сдачи СОВ Мюриэль точно знала, что хочет делать, закончив школу: поехать во Францию учиться у лучших модельеров. Отец идею не одобрял — британец до мозга костей, он считал «лягушатников» средоточием всех мыслимых пороков. Но мать, во-первых, поддерживала младшую дочь, а во-вторых, за почти тридцать лет брака в совершенстве овладела искусством быть шеей, которая вертит головой по своему усмотрению. Так что через две недели после выпускного вечера Мюриэль отправилась в Париж, работать в ателье мадам Лафонтен, одной из законодательниц европейской моды. Три года спустя она вернулась в Лондон как нельзя вовремя — у наследников мадам Роше дела шли из рук вон плохо, и ателье удалось купить за бесценок. Одним из первых её клиентов стал молодой Эшли Малкин, который вскоре начал заходить в магазин уже не ради мантий, а ради прекрасных глаз хозяйки. Через год мисс Фоули стала мадам Малкин.

Жизнь шла своим чередом — напряжённо, но радостно. Дело расширялось, один за другим родились сыновья — Кристофер и Дерек… Проблемы начались через восемь лет после замужества, когда умер свёкор. Свекровь никак не могла жить одна, переезжать в Германию к дочери категорически не желала, так что ей оставалось только переселиться к единственному сыну.

Уже через неделю Мюриэль готова была убить старую мегеру. Свекровь не устраивало всё: невестка плохо вела хозяйство, неправильно воспитывала сыновей, не так одевалась и красилась, а самое главное — не собиралась больше рожать! По представлениям старшей мадам Малкин, у порядочной ведьмы может быть всего двое детей, только если здоровье не позволяет родить больше. Как ей, например. А работа — не оправдание, чтобы пренебрегать долгом по умножению волшебного рода.

Через три месяца терпение Мюриэль подошло к опасному пределу. Шкура у драгоценной родственницы оказалась драконья. Она по несколько раз на дню заявляла, что французской кухне нечего делать в порядочном английском доме, но при этом ела за троих. Она жаловалась, что внуки распущены и слишком много бегают, но не проявляла ни малейшего желания найти себе более спокойное жильё. Она ругала слишком хрупкую мебель, грозившую развалиться под её необъятным задом, но это не мешало ей каждую субботу приглашать на чай подруг. И все старания невестки усилить эти «недостатки» не имели ни малейшего эффекта. Надо было срочно придумывать что-то ещё. Уходить от Эшли Мюриэль, разумеется, не собиралась, садиться в Азкабан за убийство — тем более. К счастью, если твоя лучшая подруга училась в Равенкло, всегда есть у кого получить добрый совет.

— Надо найти ей мужчину, — задумчиво произнесла Лукреция Шеклболт, отхлебнув чай.

— Где? И, главное, как? Кому она нужна в её возрасте и с её характером? — поджала губы Мюриэль.

— Неужели среди коллег Эшли нет ни одного пожилого вдовца или холостяка? Убеди его почаще приглашать старичка в гости. Им с твоей свекровью будет о чём поговорить.

— А дальше?

— А дальше… им можно немного помочь проникнуться симпатией друг к другу.

— Намекаешь на…

— Совершенно верно, дорогая, — лукаво улыбнулась подруга. — Намекаю и готова помочь. Глядя на тебя, не перестаю радоваться, что обе мои золовки нашли себе мужей в Англии.

Впервые за несколько месяцев Мюриэль была абсолютно и безоблачно счастлива. Даже она, с трудом сдавшая Зельеварение на «Удовлетворительно», знала, что любовные зелья бывают очень разные. А если на твоей стороне гений котла — Лукреция уже в двадцать пять лет была всемирно известным зельеваром — план просто обречён на успех!

Искать подходящего кандидата в окружении мужа не пришлось. Через несколько дней после такого многообещающего разговора с подругой судьба преподнесла ещё один королевский подарок — в Британию вернулся дядюшка Герберт, старший брат матери. Большой любитель женщин с пышными формами, убеждённый холостяк и убеждённый же скиталец, объездивший едва ли не весь мир. Последнему убеждению, впрочем, пришлось изменить: целители категорически поставили путешественника перед выбором — или он начнёт вести спокойную и размеренную жизнь, или через полгода-год скорбящим родственникам придётся заказывать гроб и венки. Решив, что хочет дожить хотя бы до восьмидесяти, дядя согласился на первое — и это открывало перед Мюриэль более широкие возможности, чем предусматривал изначальный план...

На обед по случаю возвращения Герберта в родные края собралось всё семейство. Разговор зашёл о выборе дома.

— Я хочу, чтобы это было что-то особенное, — рассуждал Герберт, рассеяно крутя в руках бокал. — С атмосферой, если вы понимаете, о чём я. Мне уже предложили дюжину вариантов, но всё не то. Последний был даже похож, но слишком тихий.

— Дядя, но ведь поиски могут затянуться. И вы всё это время собираетесь жить в гостинице? — невинно поинтересовалась Мюриэль.

— Не хочу никого обременять. Привычки старого холостяка плохо сочетаются с семейным укладом, — улыбнулся дядя.

— Но зачем же зря тратить деньги? Я просто настаиваю, чтобы вы пожили у нас, пока не подыщете себе дом по вкусу. Слишком тихо не будет, обещаю.

— Мюри, ты уверена?

— Конечно, дядя. У вас была такая интересная и яркая жизнь, достойная настоящего мужчины. Вы будете замечательным примером для моих сыновей, — обворожительно улыбнулась она.

— А сколько лет твоим сорванцам?

— Кристоферу семь, Дереку шесть.

— Очаровательный возраст. Хорошо, уговорила. Завтра перебираюсь к вам.

В Мунго, где работала Лукреция, Мюриэль летела, словно на крыльях. Неужели милостивые небеса сжалились над ней, и скоро её дом снова станет таким же, каким был восемь лет, пока эта женщина не испортила всё!

— Уговорила дядю переехать? — хмыкнула Лукреция. — Тогда всё совсем просто. Держи.

Она протянула большой флакон с розовато-золотистым зельем.

— Добавляй по капле на чашку чая дважды в день. Обоим, разумеется. И наберись терпения: первые признаки станут заметны только через неделю, а может, и позже. А об окончательном результате можно будет судить минимум через пару месяцев.

— Какие признаки?

— Налаживания отношений. Это зелье не вызывает бурную страсть, оно понемногу изменяет восприятие. Недостатки потенциального возлюбленного становятся менее заметными, а достоинства — наоборот.

— Даже не знала, что такое бывает…

— Потому что им редко пользуются. Его безумно сложно варить, а если с «жертвами» не каждый день видишься, то и применять, — усмехнулась Лукреция . — Но у тебя случай идеальный. Удачи.

Мюриэль вздохнула. Опять терпеть. И, вероятно, долго. Но когда впереди виден — или хотя бы кажется, что виден — конец, то это легче.

Обещанных первых признаков пришлось ждать целых две недели. Сначала свекровь даже к общим трапезам выходила только из соображений приличия, держалась чопорно и, слава Мерлину, молчала, ограничиваясь «здравствуйте», «спасибо», «до свидания» и «спокойной ночи». И только через две недели что-то потихоньку стронулось с места: за обедом свекровь улыбнулась, после ужина дядя Герберт не просто пожелал ей спокойной ночи, а поцеловал руку… Через неделю они вместе отправились за покупками, а ещё дней через десять пошли вечером в ресторан. Даже переехав через два месяца в наконец-то найденный собственный дом, дядюшка продолжал каждый день навещать племянницу. А ещё через четыре месяца наступил день «Х».

В тот день, едва переступив порог дома, Мюриэль почувствовала, что сейчас что-то должно произойти. Нечто неуловимое витало в воздухе. Дядя, как обычно, пришёл на ужин, и они со свекровью переглядывались с видом детей, приготовивших сюрприз для родителей.

— Эшли, Мюриэль, — торжественно объявила свекровь, — мы с Гербертом решили пожениться. Свадьба через месяц.

Муж в изумлении вытаращился на мать. Мюриэль сдержанно улыбнулась, благодаря про себя все силы небесные и обещая сшить Лукреции самую лучшую выходную мантию.

— Поздравляю, — сказала она. И даже совершенно искренне.

— Спасибо, — чопорно отозвалась свекровь. — Моя свадебная мантия должна быть голубой. Что-нибудь простенькое, но элегантное.

— Завтра жду вас в ателье, выберем ткань и фасон.

Эшли наконец-то обрёл дар речи.

— Мама, но как!

— Ты не знаешь, как люди женятся? — возмущённо ответила свекровь. — Или ты намекаешь, что мы слишком стары для этого?

— Нет, мама, что ты, но это так неожиданно…

— Имеющий глаза давно мог всё увидеть, — хмыкнул дядюшка. — Разве ты не заметил, что мы встречаемся?

— Дядя, — вмешалась Мюриэль, — вас я тоже завтра жду в ателье. Мантии жениха и невесты должны быть в одном стиле.

Наречённые одобрительно кивнули.

* * *

Свадьба подходит к концу. У Мюриэль слегка кружится голова от выпитого, а в ушах звенит от бесконечных тостов. Но, наверное, на этой свадьбе она самый счастливый человек. Этой ночью она наконец-то вернётся домой. Впервые за столько месяцев — войдёт в дом, который снова стал её домом.