"Мы все в одной лодке" (гет)

Демельза Робинс была темноволосой сероглазой девушкой пятнадцати лет отроду; красивая лицом и хрупкая фигурой, внешне она являла собой образец женственной притягательности, но характером обладала таким, что мальчишек, невольно залюбовавшихся ею и осмелившихся заговорить, немедленно отталкивало в одну из четырех сторон света. Выросшая в бедной семье пристрастившихся к алкоголю родителей, Робинс с детства приучилась к самостоятельности и независимости, став при этом и обладательницей, в качестве неприятного бонуса, грубоватого мужского характера и привычки не заботиться ни о ком, помимо себя. Жизнь у нее и впрямь была несладкая. И без того небольшие заработки родителей уходили, по большей части, в мозолистые руки соседа-старика, привозившего из «большого города» бутылки с вонючей жидкостью, и Демельзе в десять лет удалось горькой правдой устроиться нянькой к зажиточной многодетной соседке. Работать приходилось много – все же не уследить так просто за четырьмя маленькими детьми, — но соседка платила добротно, денег не жалела, даже позволяла заночевать, зная, что девочку дома ждет вагон разбросанных по полу бутылок и вдрызг пьяные родители. Впоследствии именно этот заработок позволил девочке оплатить нужные для Хогвартса принадлежности: брать деньги из школьного фонда она категорически отказалась. Суровой и строгой женщине, одетой странно и мрачновато, приглашавшей ее в неизвестную школу, Демельза поверила не сразу: но профессору МакГонагалл удалось одним лишь взмахом палочки убедить ее в существовании школы волшебства «Хогвартс», и в собственные способности, но главным образом, конечно, в то, что жизнь ее не закончится в малонаселенной деревушке и ежедневной ругани с пьяными родителями.

Демельза Робинс никогда не чувствовала себя так паршиво: наверное, потому, что ее никогда не связывали веревками-змеями так, что она не могла пошевелить ни единой конечностью. В ее жизни бывало многое: и дерущиеся с очередного запоя родители, и многочисленные синяки да ушибы после беготни с соседскими мальчишками, и ничто не приносило ей большей злости, чем она испытывала сейчас. Даже борзая одноклассница Нэнси Брэдшоу, богатенькая сибаритка в шелках и бантах, не привносила в жизнь стольких поганых чувств, какие Демельза испытывала сейчас: не боль даже, хотя от давления кости чуть не дрожали, а унижение, чувство растоптанности.

Убогое, пахнущее затхлостью и моющими средствами помещение напоминало одну из каморок Филча, где он хранил свои завхозовские принадлежности, им же ревностно оберегаемые. Низкий потолок, отсутствие мебели и отсутствие всего, что могло бы сойти даже за ее части, сырые стены с нарывами плесени и несколько тряпок в углу. Демельза вспомнила о доме своих родителей: наверное, за те два года, что она прожила в «Дырявом котле», старый дом потерял и тот мало-мальски приличный вид, который приходилось сохранять ей. Джинни Уизли неподалеку изгибалась, как в лихорадке, в тщетной попытке стащить с себя гнусные веревки. Остальные с раздражающим смирением на лицах переглядывались.

— Чтоб я еще хоть раз… — процедила Демельза сквозь стиснутые зубы, — хоть раз… Кинулась на помощь к малышне!

— А кто же им поможет, если не мы? – поднял голос Эрни МакМиллан. Он был необычайно спокоен на вид, если, конечно, упустить из внимания, что жилка на его горле билась сильно-сильно, а руки, прижатые к телу добела, сжимались в кулаки.

— Кто им поможет! – вскинулась Демельза, обратив на него злой взгляд. – Не тупые же! Пусть либо умеют за себя постоять, либо помалкивают! Мы им что, служба спасения, туда-сюда бегать?

— Ты злая, — вздохнул однокурсник Демельзы Риччи Кут, словно в данной ситуации именно это печалило его больше всего.

— Зато ты больно добрый был, когда бладжером мне чуть мозги не вышиб, — проворчала Робинс и недовольно поджала губы.

— Я не специально, я же говорил, просто не успел…

— Заткнитесь вы! – шикнула Джинни.

В свое время, при Дамблдоре, когда гриффиндорскую команду по квиддичу еще не упразднили «за непозволительную наглость всех и каждого учеников данного факультета», как выразился дражайший директор Снейп, четверо из пятерых присутствующих являлись непосредственными членами сборной и представляли собой сплоченный коллектив сработавшихся между собой игроков. Сейчас их сплотило другое: тирания. Единство они чувствовали так, как никогда, даже финальный матч по квиддичу в прошлом году не смог пробудить в них столь рьяного единодушия. Даже Демельза, терпимостью обычно не отличавшаяся, как могла удерживала себя от желания послать Джинни, любившую брать лидерство в свои руки, куда подальше.

Риччи Кут вздохнул. Эрни МакМиллан чинно привалился к стене, всем своим видом выдавая спокойствие и задумчивость, смотревшиеся в данной ситуации чуть ли не комично. Джинни со вспотевшим от напряжения лицом сдувала с лица прилипшие огненно-рыжие пряди; зернышки веснушек на ее молочном лице приобрели красноватый окрас. Джимми Пикс, занимавший раньше место загонщика, с загадочным и умиротворенным видом человека, довольного жизнью в некой другой реальности, смотрел в стену.

— Сижу за решеткой в темнице сырой,

Вскормленный в неволе орел молодой, — проговорил он с выражением телеведущего. Все уставились на него, потом переглянулись между собой, будто спрашивая, примут ли парня в Больницу Святого Мунго на длительное лечение. Джимми присоединился к Отряду Дамблдора пару дней назад, и ребята так и не привыкли к его странностям.

— Не знаю, как вы, — произнес Эрни, манерно закатывая глаза на невозмутимо спокойного Джимми, — но лично я не намерен проводить остаток своей жизни под любительское чтение стихотворений Пушкина. Во-первых, смерть с таким настроем – явление печальное, а во-вторых – мы же Отряд Дамблдора! Умирать – так испоганив нервы Снейпу и Кэрроу! И, черт возьми, мы сидим здесь незнамо сколько, и лично я хочу посетить уборную! Мы должны сражаться!

— Да! – хором согласились ребята. Демельза почувствовала поднятие настроя. Со Снейпом у нее личные счеты – из-за упразднения гриффиндорской команды, а без опыта бывалого игрока ей не светит желанная карьера охотницы. Не будет профессии – не будет ничего, кроме старого домика в старой деревушке и работы в жалком магазинчике. Нельзя думать о поражении! Впереди у них грязные ругательства Амикуса, гневная морда его ведьмы-сестры и порча нервов грязноволосого директора – ради этого стоит продолжать сражаться! Нельзя унывать!

Чересчур воинственными для пленников ребят и застали Кэрроу – похожие друг на друга злобными лицами и явно чем-то очень довольные. Алекто, как и брат, красотой не отличалась, более того, казалось, нужно очень постараться, чтобы найти кого-то менее симпатичного: широкоскулое лицо со впалыми щеками, нос картошкой, невзрачные пепельные волосы. Демельзе она напоминала старую миссис Уиллоу, хозяйку деревенского бара, а Амикус – ее верного муженька, с которым она неизменно лупила наглых детишек, не плативших за питье. Сейчас Робинс краем сознания оказалась в кутерьме далеких воспоминаний, в которых миссис Уиллоу заявлялась в ее дом, к пьяным вдрызг родителям, требовала с них деньги, на ходу стаскивая широкий засаленный ремень…

Потревоженные воспоминания отозвались болью в спине.

— Ну чего? – рявкнул Кэрроу. – Сейчас мы с вами поквитаемся, выродки, получите свое. По всем пройдемся, от всех по Круциатусу отхватите. Встать!

— Ой, как это мы раньше не додумались! – съязвила Демельза. – Может, снимешь с нас эти чертовы веревки, ученый?

— Закрой пасть! – рыкнула на нее Алекто. Лицо ее брата тем временем выражало тяжелый мыслительный процесс. – Я говорила Снейпу, что все гриффиндорцы в край оборзели, а он играет в святую невинность! Ему бы только Поттера шугать… — Она толкнула брата. – Что встал? Сними веревки!

— Э-э… — замычал Амикус.

— Кажется, профессор Кэрроу не очень хорошо усвоил программу третьего курса, — негромко заметил, ни к кому, в общем-то, не обращаясь, Эрни.

— Кажется, у кого-то кончились мозги, — хмыкнула Демельза.

Алекто молниеносно взмахнула палочкой, и щеку Робинс рассек порез. Демельза зашипела, как рассерженная кошка: жгучая боль вестью из детства напомнила о шрамах, белевших на спине до сих пор.

— Вам всем не поздоровится, — прорычала Джинни, гневно стреляя огнем, — когда Гарри вернется! Я буду до конца жизни хранить вырезки из газет с сообщениями о вашем отправлении в Азкабан!

— Дамблдор умер, крошка, — по лицу Амикуса расползлась противная масляная улыбка. Он приблизился к Уизли и провел ладонью по ее волосам, и та в отвращении дернулась. – У Поттера нет шансов. Какие вы тупые, если до сих пор этого не поняли.

— ОТРЯД ДАМБЛДОРА НАСТУПАЕТ!

Мгновенные отблески молний – и Кэрроу повалились на пол, как сломанные куклы. Позади них валялись мешками дежурные слизеринцы, патрулировавшие коридор. Невилл Долгопупс, Падма Патил и Симус Финниган без стеснения прошлись по ним, и секундой позже тяжелые веревки, душившие пленников, как змеи, с легкостью шифона упали на пол. Демельза почувствовала невероятное облегчение.

— Наконец-то, — скучающим тоном произнес Джимми Пикс.

— Фуф! – облегченно вздохнул Риччи. Он вскочил с места и принялся усиленно разминать несчастные кости. – Я уже думал, вы никогда не придете!

— Василиск тоже думал, да в суп попал, — сказал Симус, помогая Джинни подняться. – Бежим скорее к МакГонагалл, пока патруль не очнулся.