Особняк (джен)

Коляска, украшенная родовым гербом тряслась по неровным дорогам от самой Одессы. Стояла весна, но в карете было душно, как в бане. Елена утомленно обмахивалась веером и нервно поглядывала в окно. Рядом сидела ее служанка Онор. Девица аккуратная и хорошо воспитанная, сейчас она дремала, положив голову на плечо. Напротив Елены сидел её отец. Мистер Бреннер увлеченно читал газету, купленную в, Херсоне, кажется. Хоть Херсонская губерния на тот момент была, чуть ли не самой большой и могущественной на территории южной Малороссии, Елене не очень понравился этот город. Рядом с ним прокладывали новую железную дорогу до Симферополя, куда они сейчас и направлялись, и там стоял невыносимый шум, было грязно, пыль летела прямо в глаза. Вообще-то Симферополь стали называть Симферополем сравнительно недавно, раньше во всех документах, письмах и разговорной речи, его упоминали, как уездный город С. Только после того, как императрица Екатерина II лично посетила губернию, про город, наконец, вспомнили. По сути, Елене было совершенно все равно, как называли Симферополь и Симферополь ли это вообще, единственная мысль крутилась у неё в голове, как бы быстрее доехать. По началу, они с отцом хотели ехать поездом, но, как оказалось, железнодорожный путь был проложен только до Одессы, дальше он только проектировался.

Вскоре, холмы и поля кончились, обнажив шпили соборов города. Елена облегченно вздохнула и, полюбовавшись с минуту на пейзаж, воскликнула:

— Папа, мы приехали!— господин Бреннер взглянул на дочь поверх газеты и улыбнулся. Веер был отброшен в сторону, и Елена принялась расталкивать Онор.

— Онор, вставай скорее, приехали! Ну вставай же!

— Что такое, сударыня?— заспанно пробормотала девушка, но Елена уже рылась по своему беленькому саквояжу, в надежде найти новые летние перчатки, купленные в Одессе.

Город стремительно приближался, через несколько минут закончились последние виноградники, и коляска въехала на главную дорогу. Елена нетерпеливо глядела по сторонам. За окном сменяли друг друга разнообразные пейзажи: сначала торговая площадь, запруженная людьми и телегами, затем здание театра, возле которого толпились франты, с целью попасть в гримерную, большая гостиница, возле которой вереницей выстроились кареты, маленькие кварталы с таким количеством домов, что было удивительно, как их еще не умудрялись строить друг на друге. Наконец, коляска господина Бреннера, сделав крутой поворот, въехала на небольшую площадь, на которой торжественно возвышался собор. Люди расступились, давая проехать коляске, запряженной двумя белыми и двумя черными лошадьми. Она сделала круг по площади и остановилась возле красивого, двухэтажного особняка.

Елена ахнула от восторга. Она знала, что её отец, господин Бреннер, дарит ей этот дом, с тем, чтобы она жила в нем, пока у него будут дела в Крыму, и как-то слышала, что его стоимость составляет двести тысяч рублей. Дом Бреннеров располагался в старом аристократическом квартале Симферополя и был построен четыре года назад. Построенный из красного кирпича, дом поражал идеальной симметричностью архитектуры, по фасаду тянулся ряд прямоугольных окон, над входом возвышался большой балкон. Каретная и конюшня размещались чуть выше по улице. Строение стояло на углу Октябрьской и Пролетарской улиц.

Выйдя из коляски перед широкой двойной лестницей, которая вела к главному входу, Елена рассматривала дом широко раскрытыми от удивления глазами. Дом оказался гораздо большим, чем она ожидала, впечатляющим и роскошным. Двести тысяч рублей! Елена даже представить себе не могла такую сумму. Тем временем Онор уже разобралась с багажом, а господин Бреннер отдал указания лакею насчет сундуков, саквояжей и шляпных коробок. Теперь он стоял возле дочери и ждал, пока она что-нибудь скажет.

— Папа, я даже не предполагала такой красоты!— мистер Бреннер улыбнулся и хотел что-то добавить, когда на втором этаже открылось окошко, и в нем показалась женская голова.

— Господин Бреннер! Ну наконец-то вы вернулись! Без вас дом совсем опустел!

Она словно не замечала, что рядом с Бреннером стояла девушка. Елена взглянула на женщину с любопытством. «Это, должно быть, госпожа Сент-Клер»— подумала она. Елена много слышала о ней. Это была смотрительница особняка. Приезжая из Франции, она была какой-то дальней родственницей отца. Бреннер много рассказывал ей об Елене, но, сам того не желая, в своих рассказах создал образ энергичной и чрезмерно любящей наряды и развлечения девушки, и мадам Сент-Клер уже заочно невзлюбила её.

Елена с отцом, в сопровождении Онор и лакеев с багажом поднялись по лестнице к парадному входу в дом. Дверь им отворил еще один лакей в красивой синей ливрее, и они вошли в просторный вестибюль. Красивые наборные полы, резная дубовая мебель, картины на стенах и дорогие, тяжелые шторы— все это свидетельствовало о комфорте и богатстве. И тем не менее, создавалось впечатление строгой умеренности, а не нарочитой роскоши. Елена хотела было присесть на красивый, обитый бархатом табурет, но в этот момент за их спиной послышались шаги, девушка обернулась и увидела мадам. На мгновение Елена и Анна Сент-Клер встретились взглядом— быстрым, пронизывающим, недобрым женским взглядом, потом Анна посмотрела на владельца дома.

Елена тут же про себя отметила то, что мадам совершенно не имеет представления о том, как нужно одеваться. Тридцати двух лет отроду, высокого роста, Анна выглядела в своем наряде намного старше. На ней было простое черное платье, с большим белым полотняным воротником, плотно закрывавшим горло, и широкими полотняными манжетами. Её светло-каштановые волосы почти полностью закрывала маленькая накрахмаленная шапочка, ленты которой доходили ей до плеч. Никаких украшений не было кроме кольца с рубином. Рядом с такой простотой Елена, которая считала себя весьма скромно одетой, выглядела наряженной с вызывающей роскошью.

— Дорогая моя,— обратился Бреннер к дочери, взяв её за руку,— позволь представить тебе женщину, любезно согласившуюся присмотреть за твоим домом, мадам Сент-Клер. Сударыня, познакомьтесь с моей дочерью.

Мадам ахнула и побледнела, как мел. Она знала, что эта своевольная девица получит дом, но не знала, что так скоро. Несколько мгновений Анна напряженно глядела на хозяина, а когда она повернулась к Елене, лицо её выражало откровенный ужас и оторопь. Она вроде бы отдавала себе отчет, но ничего не могла поделать. Эта её реакция рассердила Бреннера, но Елена, уже готовая к недоброжелательному приему, слабо улыбнулась и кивнула головой.

— Теперь этот дом принадлежит ей. Помогите ей обосноваться, покажите комнаты, распорядитесь насчет багажа.

— О,— протянула смотрительница,— конечно, мсье Бреннер, сию секунду пойду накрывать на стол.

— Я сам покажу тебе комнаты, Елена, идем.

Елена отослала Онор на кухню, а сама пошла с отцом наверх. Они поднялись в коридор, затянутый красными атласными тканями, он был обставлен тремя позолоченными креслами. Коридор вел в комнаты жителей особняка. Комната Елены, её отца, детская и несколько комнат для гостей. Мадам Сент-Клер жила внизу, со слугами. Елена толкнула самую большую дверь, ведущую из коридора в зал для танцев. Пол был наборным, таким же, как и на первом этаже, только тщательно отполированным. Мраморный камин до потолка украшали лепные изображения цветов, животных и лебедей. На деревянной каминной полке стояли китайские и персидские вазы, рядом— серебряные канделябры. Мебель была, либо позолоченной, либо инкрустированной слоновой костью и перламутром. Ни один из предметов мебели не был изготовлен в России, о чем с гордостью заявила мадам. Занавеси из зеленого бархата— из Франции, зеркала— из Флоренции, мрамор камина— из Генуи, шкафы— неаполитанские, лиловое дерево двух столов и каминной полки— из Новой Гвинеи.

Спальня выглядела еще более роскошно: ткань полога— с серебряным шитьем, шторы из зеленой тафты, даже кресла были обиты серебряной парчой. Несколько платяных шкафов встроены в стены, а еще здесь имелась небольшая кушетка с плотными валиками для отдыха— самая модная и элегантная вещь в жизни Елены. Комната отца была сделана в темно бордовых тонах. Новенький секретер из вишневого дерева и большой книжный шкаф из того же материала были выписаны неделю назад из Франции, как раз к приезду господ.

— Ну как тебе?— поинтересовался довольный отец.

— О! Это прекрасно, папа! Мне очень нравится!— Елена закружилась по комнате,— Мы, ведь, останемся здесь навсегда?

— Это твой дом, и тебе решать, кто тут будет жить. Я ведь могу тебе мешать, и ты имеешь полное право выгнать меня,— улыбнулся господин Бреннер.

— Конечно нет, папочка!— Елена подбежала к нему и взяла его за руки,— Мы останемся здесь вместе! Тут ведь и море не далеко, правда?

— Да, места тут великолепные, но послушай, как бы ты не желала, но мне нужно уехать. У меня дела в Крыму, а тебя брать я совершенно не хочу. Живи здесь, пока я не приеду. Уверен, тебе не будет скучно.

— О! Папа, ты уедешь? На долго?

— Думаю на год… Ладно, скоро позовут к обеду, иди к себе!— и важный господин шутливо вытолкал свою дочь из комнаты.

* * *

Елена немного походила по коридорам, а потом отправилась в свою комнату, переодеться к обеду. Все платья уже были повешены в шкаф, а шляпные коробки уложены в ящики. Елена села за туалетный столик и Онор принялась вытаскивать шпильки из её прически.

— Тебе здесь нравится, Онор?— как бы невзначай поинтересовалась Елена.

— О да, очень нравится!— её комната была также на первом этаже, как и у остальных слуг, но она была больше других, хотя девушка, по началу, с удовольствием рассказывала остальным служанкам о своей красивой комнате на прежнем месте. Теперешняя была ничуть не лучше, выполненная в светлых тонах, она казалась теплой и уютной. Там был стол, деревянная кровать и небольшой шкаф. Для Онор этого было более, чем достаточно.

Когда прическа была закончена, а платье надето, Елена отпустила служанку. Обведя взглядом комнату, она тоже вышла.

* * *

На следующей неделе господин Бреннер покинул особняк. Вслед за ним, скривившись и чуть наклонив голову, удалилась и мадам Сент-Клер. Елена за последнюю неделю уже побывала на нескольких обедах и выезжала на площади погулять, поэтому кое с кем в новом городе,была знакома. И теперь, получив в полное распоряжение дом, она начала давать балы, званые обеды и литературные вечера. Почти каждую неделю она ездила на рынок, чтобы купить новое платье, зонтик, перчатки, шляпку или чулки.

Прошел почти год и наступила промозглая и слякотная зима. У Елены появилось больше свободного времени. Теперь она каждый день выходила на балкон, чтобы полюбоваться окрестностями, понаблюдать за людьми, гуляющими по площади и послушать красивый перезвон колоколов Петро-Павловского собора. В один из своих свободных вечеров Елена собралась в театр. Был первый день премьеры, поэтому попасть туда было довольно сложно. Она сидела в кресле и отдавала распоряжения Онор:

— Достань мне зеленое бархатное платье с золотым шитьем и зеленый плащ. Достаточно ли сейчас грязно, чтобы надеть высокие башмаки, на венецианском каблуке?

— Думаю, что да, сударыня,— Онор начала суетиться, рыться в ящиках комода, извлекать платья, нижние юбки, разбрасывать ленты, подвязки и непрерывно болтая при этом.

— Подумать только, сударыня! Как нам повезло! Клянусь, это невероятное везение, попасть на такую известную премьеру в первый же день!— обе девушки оживились, у них давно уже не было такого хорошего настроения.

Дождь кончился накануне. Ночью похолодало, и грязь покрылась тонкой корочкой. Бледное солнце тускло светило сквозь серо-голубое небо с редкими облачками, слишком белыми и прозрачными, чтобы собраться дождю. На улицах появились местные девушки в теплых платках и шалях, с корзинками в руках. Они несли яйца, свежее масло, молоко и овощи. Елена часто покупала у них что-нибудь. Вот и сейчас послала кухарку за свежим молоком и яйцами. Кухарка прибежала взволнованная.

— Сударыня, все только и говорят, что об этой премьере, пошел слух, что в театре будет Его Светлость, князь Потемкин!

Елена удержалась от восторженного возгласа. Она уже очень давно мечтала познакомиться, ну или просто посмотреть на кого-то из имперского двора.

— Онор, затяни корсет потуже и достань веер с золотым шитьем. Да прикажи конюху сейчас же заложить карету.

Выехала девушка только через час. На ней красовалась новая шляпка и веер, выписанные на прошлой неделе из Италии. Карета быстро пронеслась по неровным дорогам Симферополя и остановилась возле здания театра. Франты в лентах и шляпах с плюмажами обступили коляску. Елена Бреннер уже была достаточно известной в городе, у неё были подруги актрисы и допуск в гримерную, её знали на торговых площадях и во влиятельных домах, так что, жить можно было в удовольствие и ни о чем не задумываясь.

Она выглянула в окошко и крикнула лакею, чтобы тот разогнал назойливых кавалеров. Последние отошли с вздохом разочарования. Елена вышла и, поманив за собой Онор, отослала коляску. Пройдя через толпы дам и праздных франтов в пышных нарядах, больших бантах, разноцветных лентах и огромных шляпах, девушки зашли в здание театра. Ценой огромных усилий им удалось достать билеты возле имперской ложи. Елена села на кресло, расправила платье и сняла плащ, свернув его на коленях, поздоровалась с некоторыми знакомыми и даже улыбнулась господину Нестерову, чем вызвала презрительный взгляд его содержанки.

Наконец спектакль начался. Елена вертелась все время действа, не обращая внимания на сцену, она ждала князя Потемкина-Таврического. Это был второй, после императрицы, человек в России. Кончился первый акт, а Его Светлость все еще не появился. Онор же, во всю болтала об отличной премьере, но Елена и секунды не видела сцены. Такие мелочи её не интересовали. Наконец антракт кончился и зазвонил звонок. Елена снова заняла свое место. Теперь она не вертелась, а сидела, смотрев только в одну точку. День был испорчен. Не дождавшись конца спектакля, она потянула за руку Онор. И, накинув плащ, вышла из театра. Всю дорогу домой она молчала, мрачно смотря в окошко. Ей казалось, все в театре знали, что она пришла только из-за князя. Что они все видели её поражение и позор.

Из кареты она вышла все так же молча, махнула рукой Онор, чтобы та вела конюху разобрать коляску. Открыв своим ключом дверь, она, не зажигая ламп, поднялась по деревянной лестнице и прошла в свою комнату. Уселась в кресло и, все еще в темноте, стала ждать Онор. Постепенно ночь начала сменять сумерки, Елену начало клонить ко сну, и поджидая служанку, она уже задремала в своем кресле, склонив голову на бок и не раздеваясь.

Онор прибежала утром. Встревоженная, она еще в коридоре зажгла весь свет, и вот теперь с криками ворвалась в комнату хозяйки, мгновенно распахивая шторы. Елена зажмурилась от яркого света:

— Что случилось, Онор?— сонно спросила она.

— Собирайтесь, скорее, сударыня, вашего отца сегодня чуть-чуть не арестовали! Скорее, берите все самые нужные вещи и бежим!— свеча в руке у девушки плавилась, и она с раздражением отбросила в сторону уже не нужный огарок.

С Елены сон, как рукой сняло. Она вскочила, и, не снимая шляпки и плаща, начала открывать все шкафы, и бросать наряды в сундук, притащенный Онор. Та уже убежала будить слуг и собираться самой. Через минуту она высунулась из окна на втором этаже и закричала конюху в каретной:

— Закладывай!

Через полчаса Елена с трясущимися руками, спускала с лестницы саквояж и чемодан. Сундук уже унес один из лакеев. Онор подбежала к ней, и забрала багаж.

— Скорее, сударыня, бежим, что же вы стали?!— Елена не могла пошевелиться от страха. Только снова услышав, какая им угрожает опасность, она смогла преодолеть внутреннее сопротивление. Усевшись в карету и крикнув, «Трогай!», Онор смогла немного отдохнуть. Она узнала об опасности от продавщицы сладостей, которая стояла, в ожидании поздних посетителей. Теперь им предстояло ехать в Севастополь, сегодня ночью отправляется корабль, увозивший всех, кто успел спастись от рассерженного правительства. Господин Бреннер тоже должен быть там. Путь долгий, но к вечеру, она рассчитывала уже быть на месте. А сейчас нужно было бы вздремнуть, вон, хозяйка уже похрапывает.

Следующий день прошел, для Елены, как в тумане. Сначала, когда тряска кончилась, Онор почти вытолкала её из коляски, и впихнула в руки саквояж. Затем они вышли на пристань, где стоял большой белый корабль, а возле него толпились люди. Они уже почти взошли на палубу, как Елена вспомнила, что её отец тоже должен был быть здесь. Она вырвалась из рук Онор и осталась стоять, поджидая своего папу. Служанка схватилась за голову, но ничего не сказала. Она нашла каюту и свалила туда все их вещи. А Елена стояла на палубе, пока корабль не прогудел первый гудок. Тогда её взгляд беспокойно заметался по пристани, а руки заламывались сами по себе, и царапали ладони. Наконец, корабль дал ход, и отшвартовался. Последнее что видела Елена, был отблеск её блестящей жизни, садящийся за горизонт рядом с кипарисами.