А журавли-то уже улетели! (гет)

Я с неохотой оторвалась от книги. Книга, между прочим, была запрещенная, слезно вымоленная у неприступной библиотекарши. Тетка, как ни странно, ко мне в этот день благоволила, книгу дала и ограничилась устным напоминанием, дабы я вернула сей опус в целости и сохранности (а не как обычно, распиской в шести экземплярах, еще и кровью подписанной). С обложки на меня скептически косил единственный глаз Дорофеи Августо, авторши расширенного пособия по некромантии. К слову, она его так и не дописала, ибо все заклинания испытывала на собственной шкуре...

Дверь тихонечко скрипнула, приотворилась на пару дюймов, да так и осталась. С недавних пор в Школе Ведьм произошли изменения — вечно недовольного, надутого смешного Поклепа на посту директора сменил добродушный Арвиль, преподаватель той самой злосчастной некромантии. Сегодня последний день выходных, которые нам заслуженно (и незаслуженно) даются после ежегодного переводного экзамена. Мой шестой курс успешно обнищал на пару ленивых ведьм и ведьмаков, не удосужившихся не то что прочитать коснпекты, но и шпаргалок написать, а вместо этого вумные робята выпили по глоточку самодельного настоя памяти и пролистнули пару книг. Ох, и зря они это! Помнить-то они помнили, даты там всякие — а вот с практикой размашисто плюхнулись в зловонную лужу. Когда от тебя упорно требуют продемонстрировать мысленный щит или еще какую занудную, но полезную бяку, год основания Школы тут при всем желании не сможет помочь...

К счастью, моя феноменальная к заклинаниям (и дырявая ко вским нужным бытовым мелочам) память не подвела, и адептка Дайна Журавлева с грехом пополам и воплями радости на все сто десять процентов была переведена на седьмой, последний курс обучения. Первые часы после сдачи я провела в радужном полузабытье, слоняясь по пустым еще коридорам с наиглупейшей улыбкой на лице. А вот после… Отходняк, что называется. Хотя больше смахивало на эпилептический припадок.

Так о чем я? В дверь бочком, выждав минут пять, прокралась моя взъерошенная соседка по комнате — Кристина, в просторечье — Криська, Крис. Покосилась на меня, не промолвила ни слова и прямиком завалилась спать. Я её прекрасно понимаю — то не худший вариант — некоторые и на месте падают, в обнимку с учебником, или, того хуже, профессором, принимавшим экзамен. Во сне Крис выглядела прям-таки невинной, но если кто прикоснется к её шкафчику с травами... Моя обычно дружелюбная соседка тут же превращалась в разъяренную фурию. Что, впрочем, не удивительно: уж ежели поступил, то будь добр — ревностно охраняй любую баночку с хоть чем, мало-мальски похожем на зелье или отдаленно смахивающим на конспект, иначе аукнется потом. Ты за это типа в ответе.

Я зачиталась, не заметив над моим плечом любопытный нос.

— Криська!

— Сдала? — невозмутимо поинтересовалась та, пропустив мимо ушей мой вопль. Вот ведь, уже соскочила.

— А как же, — подтвердила я, даже гордясь немного, — иначе сидела бы я тут?

— Ааа.. — протянула Крис, отводя глаза, — а мне на пересдачу в четверг... Вот так! — огрызнулась соседка, опередив мой, почти готовый сорваться с языка, вопрос. По мере своего пробуждения она становилась все вредней и вредней, сказывался стресс, да еще и такая неудача. Хотя… ай, да и в любое обычное время Крис за словом в карман не лезла.

— Тьфу, язва! Яду выпей! — привычно хмыкнула я. У нас такие ссоры были в порядке вещей, да и у остальных адептов, чего уж греха таить, тоже. Младшие, еще со-о-овсем невинные, можно сказать, курсы вполне мирно могли сосуществовать, ограничиваясь беззлобными репликами, а вот от нас, старших... Придешь с Предсказаний, наворожишь целый воз, наобещаешь кому — а оно и не сбудется. Почитай, зазря человек в лазарете с неделю валялся, валерьянкой отпаивался...

— Сцеживай — выпью, — отбрила та и вылетела за дверь.

Следуя внутреннему порыву, я подошла к столу Кристины. Обшарпанная столешница опасений не внушала, но я вовремя вспомнила, что сама её по просьбе Криськи в том году заговорила. Привычно прошептав контрзаклятье, я дернула на себя выдвижной шкафчик. И закашлялась. Из махонькой фанерной коробчонки — где-то шесть на девять — равномерно полз ядовито-зеленый дымок. Помнится, прошлые эксперименты соседки лишили её трехмесячной стипендии... Удовлетворенно хмыкнув, я снова опустилась в кресло.

Посидеть мне не удалось. Ровно через пять секунд после моего приземления на мягкий плед в голове прозвучал голос новоиспеченного директора. Раньше это ничего хорошего не предвещало, но теперь… С Арвилем-то еще можно договориться. По крайней мере, я, искренне на это надеясь, потащилась в восточное крыло.

* * *

— Если они не доставят их в течение часа, я лично головы поотрываю! Чого? Ему, ему и тебе вон тоже, который за этим спрятался! — директор надрывно орал в распахнутое окно, призывая нерадивых помощничков скорее доставить новую партию ингредиентов. Наугад тыкнув в потенциальных кандидатов на бесплатную секир-башку и поспешно приняв величавый вид, он повернулся ко мне. Я скромно стояла в дверях, горьким опытом наученная, что бесцеремонно (да и церемонно тоже) садиться нельзя в любом случае, пока Учитель сам того не разрешит.

Арвиль окинул меня грозным взглядом из под очков, пока я неловко топталась у входа, и, наконец, сверкнул глазами.

— Присаживайся, Дайна, — пронеслось у меня в голове. Честное слово, иногда начинает бесить эта телепатическая связь. Но что поделать — Учителей не выбирают. Да и пусть лучше в моей голове копается Арвиль, а не, допустим, та же Конкордин что зельеварение ведет. Щас, я бы лучше сразу у Криськи яду попросила. Она-таки даст, да не упомянет, что тот медленно действует, я уж знаю. И буду мучаться вдвойне — пока голос в голове не доконает своими упреками о "невыносимом поведении и ужасном невежестве, неприемлемых поступках, неподобающим выходкам для, почитай, скоро выпускницы..."

— Итак, — директор перешел на нормальный язык, — Я позвал тебя сюда затем, чтобы кое-что поручить.

Да знаю я, знаю, что просто так нафиг никому не сдалась! Дальше-то что?

— Так как ты у нас единственная девушка, сдавшая практику на отлично, весьма недурно владеющая прочею волшбой... — Так-так. А ведь после сладкой пилюльки горькую дают.. — То я не нашел никого другого, более подходящего для данной миссии.

Тьфу, да поняла я уже, что опять по болотам тащиться. К сути, Арвиль, к сути.

— Значитца, отправляешься ты у нас в Таль, туда ведьма требуется, — завершил тираду Учитель и вздохнул.

Стук моей челюсти, наверное, был слышен всей Школе. Чего-о-о-о? Таль?! Я к вампирюгам не поеду. Оттуда же один фиг не вернешься! Таль — это одна из тринадцати Долин Виссариона. Каждой Долиной правил Правитель (каламбур, но это так). Причем Долина избирала его сама. Я ни разу не покидала пределов Ансельма (большую часть этой Долины занимала сама Школа, а Правитель и директор были одним лицом) и жутко хотела узнать больше о Долинах в целом. Как происходит смена Правителя, какими свойствами обладает Долина (ходили слухи, что Долины — живые) и множество других занимательных вещей. Я даже хотела писать на эту тему выпускную работу и уже собирала по крупицам материалы. Но одно дело "баба Маня сказала, да мертвяк наплел", а другое — самолично исследовать чужую Долину. Но Таль… Основной расой там являлись вампиры. Вообще, о них мало что известно — гостей они, конечно, принимают, да не всякий захочет туда ехать. Порой, даже послы лишались места работы — лишь заслышав "Таль" они быстренько открещивались, отказывались наотрез.

Забывшись, я ослабила мысленную защиту, которую по давней привычке почти не снимала, и тут же ощутила легкое щекотание. Директор казался настороженным, его что, пугала моя неопределенность? Отлично. Я как можно громче рявкнула… но совсем не то, что хотела:

— Годовую стипендию!!! — Судя по вытянувшемуся лицу Арвиля, он не ожидал согласия (да-да, я его по ходу выразила). Справившись с потрясением, Учитель торопливо кивнул — вдруг я передумаю. Я-то передумала, да уж пергамент подмахнула — чегой-то там о неразглашении. И фигли теперь откажешься.

— Выходит, для всех я стала опекуном… пардон, опекуншей своего племянника, у которого умерли родители (а хоть кто-то из оных вообще существует?) и учусь на дому? А как же?.. — уточнила я, задумчиво перелистывая страницы.

Учитель сочувственно улыбнулся, будто у меня на руках уже был сопливый младенец.

— Деточка, не волнуйся. Зимой вернешься на три месяца, пробежишься по ускоренной программе обучения — и читай, диплом у тебя в кармане, работой ты обеспечена лет на пять... — Арвиль подмигнул, а вот я содрогнулась. Там неделю-то жить страшно, а пять лет в Тале провести...

— Сколько у меня времени? — обреченно спросила я, прикрывая глаза.

Арвиль стушевался.

— Около часа. Учитывая, что мы с тобой тут уже тридцать минут дискутируем, то собирайся, и полчаса, — Учитель подавил зевок, — будем лошадь подыскивать, снаряжать тебя...

Я погрустнела. А, собственно, что кручиниться? Оно и лучше, торчать еще год в опостылевшей школе — не очень радужная перспектива. Хотя, знакомство с вампирами уж точно ничего хорошего не предвещает...

Солнце слепило глаза, ухитряясь быть буквально повсюду — яркие пронзительные лучи заливали все вокруг. Неровная челка предательски лезла в глаза, мешала и подозрительно чесалась, еще больше усиливая преотвратительнейшее ощущение дезориентации.

Наскоро спрятав эту сомнительную часть моей прически в конский хвост, — та покорно уложилась, вроде бы даже ничего стало — я натянула поводья и попыталась остановить свою рыжую Милку. Милка-кобылка, как её в шутку назвал смотритель Школьных конюшен, препоручая мне лошадку, и не думала останавливаться — ускорившись, она, напротив, помчалась галопом. Я малость офигела. Не лошадь, а чудо природы какое-то! Я решила проверить свою догадку и полностью ослабила хватку — Милка замерла как вкопанная.

Я тоже впала в оцепенение, да еще и в струнку вытянулась, будто кол проглотила. И неожиданно для себя заливисто расхохоталась. День начинался просто чудесно!

Во время первого привала я обнаружила еще одну (впоследствии она стояла последней в длиннющем списке таковых) странность своей… э-э… своего транспорта. Лошадь и не думала цивильно щипать травку и хлебать из лужи, как это делают все нормальные особи семейства парнокопытных. Милка ничтоже сумняшеся цапнула мой бутерброд с колбасой прямо из сумки, и, жуймя на ходу, поплелась к дереву. Присела (тут уже я сама начала сползать по березе прямо препендикулярно земной поверхности), вытерла рот (или что у неё там) копытом и вполне мирно осведомилась:

— Слышь, Дань, у тебя кваску не найдется?

Я так и раскрыла рот. Лошадка вздохнула, поднялась, не забыв отряхнуть лощеные бока, и участливо наклонила голову.

— Так и будем молчать?

— Нифига себе, — вырвалось у меня.

— Фуй, как жалко, я думала приличная девушка! А мне тебя подсунули, — в буквальном смысле этого слова заржала кобыла.

— Жалко у пчелки в… — автоматически начала я и поняла, что схожу с ума. Или солнечный удар получила… Или и впрямь вот сейчас сижу и с лошадью беседую!

— Кстати, — как ни в чем не бывало продолжила вещать говорящая зверушка, — не надо мне в ухо орать "Милкаа, ноо!". Я и так прекрасно тебя слышу, даже шепотом. Конечно, говорю на всякий случай, но если этот самый случай наступит — скину, предупреждаю сразу.

Я нашла в себе силы только осоловело кивнуть. Почувствовав, как челюсть снова безнадежно падает вниз, я взяла себя в руки и коршуном налетела на животину:

— Ты кто? Ты что? Разговариваешь? Как? — и множество других возмущенных словосочетаний с вопросительным знаком до кучи.

Лошадь вздохнула и принялась разжевывать мне, неучу, прописную истину. Мол, деточка, все животные разговаривают, если же за таковыми разговорной речи не наблюдается, значит, они просто не желают снисходить до общения.

Я офигела вторично.

— И что теперь, мне каждому таракану петь дифирамбы а-ля "позвольте мне вами восхищаться", чтобы хоть словечко вытянуть? — я живо представила подобную картину и засмеялась.

— Если у тебя есть желание общаться с тараканами, — хмыкнула Милка. — Ладненько, — тоном заправского командира — как пить дать — резюмировала лошадь, — айда дальше.

Я кивнула.

— Ну что, с ветерком? — я, кряхтя, поднялася с травки и оседлала кобылу, ощущая при этом некую неловкость. Впрочем, лишь я потянулась к поводьям, Милка многозначительно сказала:

— Как знать…

Я поспешно отдернула руки, позволив лошади самой тронуться с места.

* * *

В Таль мы добрались за полночь. Точней, не добрались еще, но были уже на подходе. Сначала я втайне обрадовалась этому обстоятельству, но после на смену ликованию пришел страх. Самое время для встречи с кровососущими, пусть они и встречающие меня "безобидные" представители короля… то бишь, Правителя. Как там его?.. Я развернула свиток длиною в добрых три локтя, и вчиталась в плохо видные в темноте руны.

О-о-о... Это имя было настолько длинным, что я, дочитав его до конца, совершенно забыла начало. "Эберхард Максимиллилни..чегой?.." Язык сломаешь! Хотя, у меня он и так без костей, разве что растяну…

Лошадь отчего-то молчала, едва-едва передвигала ноги.

— Милк, — позвала её я.

— Чо надоть? — недовольно пробурчала лошадь, поворачивая ко мне темно-рыжую голову.

— Мы скоро доедем?

— Еще раз спросишь, скину, — мрачно пообещала та и отвернулась. Ну а что, имею я вообще право знать? Вот и тащись теперь... Главное — не задрыхнуть. Просыпаться под взглядами всяких сомнительных личностей мне вовсе не хотелось. Как и вообще не просыпаться.

Я немного откинулась назад и начала неуверенно насвистывать навязчивую песенку "С грязной ло-о-ожкою в карма-а-ане... С голым ка-а-а-актусом в руке-е-е...Я иду-у на бой с баба-а-айкой...Что живе-е-ет на чердаке-е-е.." Про дальнейшую участь бабайки я предпочла умолчать и дальше допевать не стала, покосившись на чуткие ухи кобылы, недовольно дернувшиеся в знак неодобрения моих скромных вокальных данных.

Бабайку, как мне помнится, предполагалось кровожадно заколоть (али зарубить?) ложкой, приказать сесть на несчастный голый кактус... И в довершение, скорей всего, помахать справкой из психдиспансера. А раз у меня таковой не наблюдалось, то в лес мы въехали при полной тишине. Впрочем, продлилось это счастье недолго.

Перед нами буквально из-под земли вырос хмурый мужик в кожаном плаще и повелительно махнул рукой, преградив дорогу.

— Куда?

— Т-туда, — заикаясь, выдала я совсем уж глупый ответ. Тем не менее, мужик его принял во внимание, кивнул и тут же поинтересовался (забыл, наверное, поначалу-то) касательно цели моего визита.

Бубня под нос о своей кошмарной участи и сетуя на судьбину, я выудила из-за пазухи изрядно помятый свиток в жирных пятнах (кажись, колбасу заворачивала) и протянула стражнику, предварительно отряхнув от прилипших крошек.

— Во, — гордо сообщила я в довершение всех манипуляций.

Что уж он там, в темноте, разглядел — непонятно. "А, уже понятно", — я слабо охнула, увидев, как мужик лениво хлопнул немаленького размера крыльями прямо у меня под носом. Черными, как полагается, да с зубами беленькими в придачу. Глазные, те явно выпирали. "Вампир", — в горле что-то странно булькнуло, а живот скрутило. «Видать, колбаска несвежая», — печально пронеслось в голове.

Не по-нашенски мужик этот был одет, ой чудо-чудное… Мои размышлизмы прервал скрипучий голос:

— Езжайте, госпожа ведьма, — произнес он, пропуская меня в сторонку. Я повиновалась. И практически тут же обернулась, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Вампир исчез, как и следовало ожидать, но меня все равно пробрала дрожь.

* * *

Выехав под утро из лесочка, я, устало развалившись на несчастной Милке, терла покрасневшие глаза. Бывало, и раньше не высыпалась — но завсегда будили, отпаивали горячим кофием, да задавали пинком нужное направление. Эх, как же там Криська-то моя теперь…

— Дань, — окликнула меня Милка. Я сперва посмотрела на лошадь, подавшись вперед на добрых полметра, — кобыла-то здоровенная — а уж потом вперила взгляд в… это.

Предо мной был Таль. Только вот… Какой-то не такой. Я представляла его совершенно иным — готические замки, с венчающими их вершины башенками, другие не менее величественные и мрачные здания… Но уж никак не диковинные постройки, с не менее дивными окнами. Из некоторых выглядывали разморенные солнцем кошки, а кое-где были маленькие, полые внутри вагончики без крыш, незнамо как державшиеся прямо в воздухе, с натянутыми бечевами и развешенным на них нижним бельем! Сраму ведь не оберешься…

Челюсть моя рефлекторно поползла вниз, а брови поехали в обратном ей направлении. Дальше — хуже.

Дороги. Ох, мамоньки! Ни травки, ни даже гравия. Чегой-т намешано, размельчено и уложено… Серая однородная масса, одним словом. Ну, или тремя словами. Ни одного завалященького камушка, зараза!

И повозки. Много повозок. Красные, синие, зеленые, серо-буро-малиновые, всевозможных форм и размеров. А люди-то, ой, люди! Вампиры то ись. Одежа странная, лица — тоже странные, все они какие-то пугающие, отталкивающие. Не по-людски это. Да и не человеки они…

Я в тысячный раз пожалела о своем скоропостижном решении. Лошадка моя — вот уж единственная душа рОдная — жевала одуванчик, непонятно как оказавшийся среди всего этого ужаса. Моя голова автоматически повернулась назад и с тоской поглядела обратно. Но уговор дороже денег. Посмотрим, как оно дальше сложится…

Вздохнув, я уныло сообщила кобылке:

— Двигай давай…

Та поехала. И тут же была остановлена непонятным дядькой с чудаковатым головным убором. Знаете, будто козыречек с крылечка сняли, уменьшили, тканью обшили да к шляпе с переду и приставили.

— Это еще что? — угрюмо спросил дядька, поигрывая полосатой палкой. — Куда едем?

Я помахала перед ним пергаментом, отчего-то дрожа всем телом.

— Езжайте… — махнул он рукой, едва глянув на лист. — Иностранщина…