Мы познакомились в Интернете (джен)

Мы познакомились в Интернете, на одном достаточно малоизвестном сайте, пусть некоторые из моих знакомых и были на нем зарегистрированы. Это было девять лет назад. Ее ник был Imagine. Да, я до сих пор помню. И почти дословно помню все те куски жизни, о которых она мне подробно рассказывала. Помню ее жалобы, страхи, идеалы, вкусы и предпочтения. Особенности характера. Помню ее первую любовь и какой она была во время этой любви. И какой она стала после того, как эта любовь довольно быстро прошла.

Мы были помешаны на Поттериане. О да... помешаны — это еще слабо сказано. Это чересчур слабо сказано. Это... да... да мы так мечтали! Мы мечтали о том, что мы будем учиться в Хогвартсе, что мы будем знать Мародеров, что мы будем с ними друзьями. Мы четко представляли себе сцену: мы сидим в больших красных креслах гостиной Гриффиндора и пишем конспекты по Истории Магии. Это канун Рождества. Стоит большая елка, на ней зажжены свечки. Мародеры выхватывают у нас тетради и убегают, чтобы мы их не смогли себе вернуть, а мы тащим у них чернильницы. И тут уже они за нами бегают...

Знаете, на глазах даже выступали слезы счастья. Нет, серьезно. Мы ревели в три ручья... а потом около года и слезинки не могли выдавить. Сейчас улыбаюсь, вспоминая все это. Мы были детьми. Мы были такими, какими я хотела нас видеть. Что случилось? Я такой осталась. Она — нет...

Она влюбилась. Да, она влюбилась в парня, который был похож на Джеймса Поттера. Он учился в ее школе, но был на класс младше. Боже, как он ей нравился! Это было видно даже по ее постам — а ее постам я верила, можете не сомневаться. Я была за нее искренне рада, потому что я ее любила. Любила, как лучшего друга. не подругу, а друга. Любила не как... не как парочки любят друг друга. А любила как сестра сестру. Между нами была плотная связь. Такая же плотная, как и стеклянная стена, разделявшая нас. Именно стеклянная. Это было толстое стекло, которое нельзя было обойти или разбить. На котором нельзя было сделать трещины. Мы видели друг друга, но не могли ничего поделать — прикоснуться, обнять, поговорить и посмеяться вместе. Мы были лишены всего этого. И это бесило больше всего.

Но, как выяснилось, тот парень встречался с какой-то гламурной дурочкой. С Дашей. Но любви между ними не было — она сама скинула мне ссылку на его страничку Вконтакте. Там были глупые смазливые посты, но не больше. От этих постов хотелось прочистить горло, а от комментариев под его фотографиями, весь смысл которых заключался только в том, что он мачо, начинало тошнить. И вот именно эта фраза, на которую она бросила взгляд в последнюю очередь: "семейное положение: встречается с Дашей Лукиной" ее убила. Она, однако, восприняла все сразу, не рассусоливая, но не так, как я ожидала.

Она начала ругаться. В каждой теме, которую я читала, минимум пять раз она упоминала слова "хрень", "херня", "херотень" и тому подобное. В темах же, которые я предположительно не читала, поскольку не знала тех знакомых, у которых это находила и которых знала она, было хуже — мат. Так ненавидимый и презираемый, очень сильно осуждаемый ей самой. Для меня это стало потрясением. Я не выдержала и высказала все, что думала, в одном посте. Они не могли его не прочитать.

Я написала обо всем: о том, что они (она и еще одна девушка) были другими, о том, что я в ужасе от их речи. О том, что я ухожу, потому что не хочу их видеть такими. И о том, что вернусь, когда они изменятся. Это был идиотский поступок. Поступок дуры-малолетки, считающей, что она поступает умно, но это было не то, что не умно, а даже не глупо.

Я не стала проверять комментарии. Некоторое время. Вскоре я зашла и... она писала, что мне в человеке важна речь, а не душа. Что я все сваливаю на них, что она хочет броситься под машину, потому что наша клятва стала теперь бессмысленной.

Клятва была проста — мы обещали друг другу встретиться. Встретиться в реальной жизни. Какие мы строили планы! Я поделилась, что поеду в Новосибирск, а она сказала, что останется в Москве. Кто к кому приедет мы хотели решить по обстоятельствам. Но после того случая мы рассорились.

Я знала, что она не бросится под машину. Она бы не смогла. Я в свое время заставила ее бросить эти мысли. И она была слишком сильная, чтобы это делать. Уж я-то знаю.

Но меня все это шокировало. Это был шок, да, но не тот, что я испытывала раньше. Это было странное чувство, совершенно новое. Вроде бы ничего не изменилось и вроде бы все как прежде. И вроде бы тебе даже чихать, но сердце как-будто поросло мхом и... и я не могу это описать более подробно! Мне просто не по себе, и весь день по коже бегали мурашки, и по всем предметам я умудрилась похватать двойки...

Но я сохранила ее телефон. И мобильный и домашний, да. Конечно, я могла позвонить, а не разводить тут сопли, скажите вы, и, надо заметить, будете совершенно, абсолютно и бесповоротно правы. Но я не осмелилась. У меня не хватило духу. Я ненавидела себя за это и говорила, что если во всем не разберусь сейчас, то потом все может оказаться слишком поздно, но все равно не могла. Я была слаба. Да и сейчас не лучше — тряпка. Натуральная половая тряпка. Не больше.

И вот сейчас, на летних каникулах, после сессии, я все-таки впервые не стала быстро пролистывать номера мимо ее имени. Я даже остановилась на нем и задумалась.

Вообще-то, именно в этом году мы должны были бы встретиться, если бы не наша ссора, которую, собственно, я сама и развела. А что, может?... А почему бы и нет?..

Но не сейчас. Позже. На этот раз я точно позвоню. Только сначала куплю билет на поезд в Москву. У меня есть сбережения, потому что я без стеснения хожу и платно мою полы. Должно быть, на подсознании я подозревала, что деньги мне именно для этого и понадобятся, но скрывала их за другими причинами типа продуктов и разных принадлежностей. А может, и нет. Не знаю, не до того сейчас.

Когда я шла на вокзал покупать билет, я пребывала именно в том самом шоковом состоянии, которое так и не смогла вам толком описать. Все происходило на этот раз только с одним отличием — у меня было ощущение, что это сон или мечта. Будто я вернулась в детство и представляю, как я иду покупать билет. Да, все именно так и выглядело.

— Два — один на обратную дорогу, — отрешенно сказала я, просовывая деньги под стекло. Мои собственные слова казались мне каким-то бредом, однако почему, я объяснить не могла. — До Москвы. Какой раньше всех отходит?

Девица с высоким хвостиком черных волос пожевала губу, окинула меня оценивающим взглядом взглядом и ответила, никуда, как я ожидала, не заглядывая:

— Завтра в шесть утра по Москве.

И вылупилась на меня, ожидая реакции. Мне что, получается, в три ночи на вокзале надо быть? Ну и что. Подумаешь. Мне сейчас все равно. То состоянии, в котором я пребывала, мешало испытывать вообще какие-либо чувства.

Я пожала плечами. Девица разочарованно что-то принялась строчить и вскоре протянула мне билет, что-то еще говоря. Не удосужившись ее поблагодарить — ага, сейчас прямо; облезет и неровно обрастет — я покинула вокзал и, вернувшись в квартиру, где снимала комнату, принялась собирать вещи.

* * *

Когда все было собрано, стрелки часов только-только доползли до шести вечера. Вещей у меня было немного, сборы были быстрые, и то хорошо. Хозяйка квартиры — ворчливая дама лет пятидесяти — сидела внизу и смотрела телевизор. Она еле согласилась никому не сдавать комнату до моего приезда, за что я была ей весьма признательна.

И тут я решилась позвонить. Конечно, это было опрометчиво — ведь я отдала деньги и купила билет, а она могла сменить сим-карту или вообще из Москвы уехать. Да, я ступила. Но иначе я бы не позвонила — только при таких обстоятельствах. И не спрашивайте даже почему.

Я, вдохнув побольше воздуха, нажала на кнопку вызова и прижала трубку мобильника к уху. Первые две секунды было молчание, а после женский голос автоответчика равнодушно оповестил меня "Данный номер не существует или набран не правильно". Потом какой-то мужик начал что-то неразборчиво трындеть на английском, но я этого почти не услышала. У меня в голове вертелась фраза "Данный номер не существует или набран неправильно...". "Данный номер не существует или набран неправильно...". "Данный номер не существует или набран неправильно...". В принципе-то этого и следовало ожидать. Да что это я: по другому быть просто не могло и я это знала еще тогда, когда шла покупать билет, и все-таки потратила свои деньги лишь на то, чтобы они улетели на ветер. Ведь не ехать же мне в Москву и не оставаться там — я как-то была там. Жуть! И почему люди туда так рвутся?..

Я все еще держала трубку у уха, даже когда все голоса в ней замолкли. Я будто зависла в таком положении и напряженно думала, что мне делать. Однако извилины никак не хотели шевелиться и мысли проползали со скоростью один миллиметр в час. Такое создавалось ощущение, что я попала в замедленную съемку каким-то невероятным образом. Я не знаю, сколько я простояла, но конечности затекли, а руки ослабли, и мобильник выпал из пальцев. Я бессильно опустилась прямо на пол. И как мне теперь быть? Может, все-таки поехать? Как никак, там много достопримечательностей, а я люблю культуру. Можно наплевать на все и не ехать, но тогда можно с уверенностью заявить, что свои сбережения на дорогой поезд в Москву действительно профуканы.

А, ладно. Плевать. Поеду. Все равно у меня нет никак планов, а раз уж я решила самой себе устроить командировку, то так тому и быть. Поеду. Пофигу.

Я все еще не отошла от телефонного звонка, хоть в нем и вправду не было ничего не обычного. Я ведь знала, что так будет. Что ответит мне не она, а автоответчик.

* * *

Уже второй день в поезде. Третий день не сплю. Хочу, но не могу. Я даже пробовала снотворное, но все равно просыпалась. Впрочем, оно никогда на меня не действовало.

Я подавила чудовищный зевок, накинула халат и, нашарив под подушкой мобильник, вышла из вагона плацкартного поезда и остановилась возле маленького квадратика площади, напротив двери в туалет. Тут было открыто окно, и дул свежий ветер. Равномерно стучали колеса поезда о рельсы и звук этот был приятный. Поезда я с детства люблю, хоть можно сосчитать по пальцам те разы, когда я в них ездила.

Мобильник я все последние сутки держу в руках и почти не выпускаю. Он старенький, очень старенький и даже глючный. Он с детства со мной. Слайдер черный, SAMSUNG D900i. Очень удобный, между прочем. Родители мне еще несколько лет назад предлагали купить новый телефон, но я наотрез отказывалась. Вот такая вот история.

Я слишком сильно сжала в руках телефон и нажала на какую-то кнопку. Надеясь, что ничего серьезного, я тут же поднесла экран к глазам. Как выяснилось, я случайно нажала на последние вызовы. Первым в списке стояло ее имя. Дата, время и продолжительность звонка — 00:00. Я вздрогнула и мой палец снова нажал на зеленую трубку. Пошел вызов. Я просто смотрела, как настраивается связь. Я не стала обрывать звонок. Я только... поднесла трубку к уху.

— Алло? — послышался довольно бодрый голос.

Я чуть не поперхнулась. Так... так неужели то был лишь один из многочисленных глюков? Но это... это невероятно! Это невозможно! Но это... это класс! Я поглядела на наручные часы. У нее сейчас десять вечера. Время детское, неудивительно, что она не спит.

— Алло, — как-то глухо отозвалась я. Тихо, почти шепотом.

— Алло, говорите! Алло? Я вас не слышу!

— Алло, это я! — едва не сорвалась на крик я. Шоковое состояние вернулось. Мне хотелось вопить от радости и прыгать по всему поезду, но я, разумеется, этого делать не стала. А ее голос ведь почти не изменился... помню, как я звонила ей по домашнему телефону... Даааа... ее голос прекрасен и, как пели когда-то в попсе, "я узнаю его из тысячи". Ну... или как-то так.

— Это кто? — она явно озадачилась. Надеюсь, мне не показалось, что в ее душу закралось сомнение — судя по тону, мой голос ей показался знакомым.

— Это я, — просто ответила я. Именно так я ответила на ее "Это кто?" тогда, девять лет назад. Повисла пауза. Точно такая пауза, которая возникла тогда. А потом она спросила то же и тем же самым, восхищенным, изумленным тоном:

— Ты? Это действительно ты?

— Да. Это я.

Снова молчание. Я приблизилась к окну, чтобы не потерялась связь — судя по расписанию остановок на станциях, мы скоро подъедем как раз-таки к одной из них, а потому, наверное, связь и не прыгает.

— Я лишь хотела сказать... что я еду. Буду послезавтра в Москве. В десять утра по вашему. Ну и... ну... короче, если ты хочешь... то ты можешь меня встретить. Если хочешь, — опять зачем-то прибавила я и закусила губу, ожидая реакции. Ее не последовало. Наступила долгая пауза.

— Пока, — надеясь, что мой голос не звучал расстроено, попрощалась я и нажала на отбой.

"Черт", думала я, возвращаясь к постели. "Я ведь даже не спросила как ее жизнь, дела и где она сейчас. И в Москве ли она вообще? Впрочем, я никогда не отличалась должным чувством такта. Это меня, конечно, не оправдывает.

Заснуть я так и не смогла.

* * *

Ровно в десять утра по Московскому времени я собрала сумки и встала в очередь, которая тянулась на протяжении всего вагона. Мы приехали, да. И я волновалась. Нет, не так, черт возьми, я боялась. Я никогда еще так не боялась. Никогда. Разве что когда звонила ей в первый раз, девять лет назад.

Дверь, очевидно, открыли, и очередь начала уменьшатся. Я протискивалась вперед, но тщетно. Вскоре просто бросила попытки и стала терпеливо ждать, когда смогу выйти сама. И я вспоминала. Я вновь окунулась в те наши мечты. Мы тогда думали, что приедет она ко мне из Москвы. Да, мы не были уверены, но предположение такое было. И я... я сказала ей тогда, что если она сможет приехать, то я буду держать в руках табличку с надписью "Хогвартс". Мне было бы плевать на людей, которые изумленно смотрели бы на меня, думая, где же они видели это слово раньше. Да мне на всех было бы плевать. Главное, что я бы ее встречала и что узнала бы наконец, как же она выглядит. Мы ведь ни разу не обменивались фотографиями. Ни разу. И знали, как мы выглядим, только со слов друг друга. М-да.

Я покрепче взяла свою сумку и уставилась в спину могучего дядьки, у которого было штуки три чемоданов и два большущих пакета, которые, казалось, сейчас лопнут — столько всего в них было понапихано.

Когда дядька повернулся спиной, чтобы выйти и вытащить следом свою ношу, я с удивлением отметила, что это был никакой не дядька, а еще какая даже тетенька с усами — серьезно, с усами! Я с изумлением уставилась на это бесполое существо и смотрела бы, если бы тетька не перевела взгляд сердитых глаз на меня. Я тут же отвернулась и принялась оглядывать тот ничтожный кусочек земли и встречающих людей, которые мне были видны. Я не знала, что я надеялась увидеть, что все равно не могла заставить себя прекратить. И, как выяснилось, не зря.

Недалеко от входа стояла темноволосая девушка среднего роста. На ней было легкое белое платье, а в руках она держала белый ватман, на котором большие буквы складывались в слово "Хогвартс". От счастья я едва не обезумела и, толкнув ногой пакеты, чемоданы и сумки дяди-тире-тети, которое на него-тире-нее повалились, выскочила, как ошпаренная, из купе и в один прыжок (ух, нифига я прыгаю!) оказалась в двух метрах от нее. От этой девушке в белом платье.

Она внимательно меня оглядела. Он русой макушки до белых кед. Она вспоминала, как я себя описывала. Можно сказать, что в этом нужды не было — мне казалось, что мои горящие глаза все говорили за меня.

Девушка опустила плакат, который сам собой моментально свернулся в трубку. Она посмотрела на меня с каким-то легким укором или упреком, а на губах появилась легкая улыбка. Легкая. И немного детская. Это моя улыбка. И мы с ней в этом похожи. Мы с ней во многом похожи.

Я улыбнулась. Широко, открыто. И искренне. Не хочу, чтобы моя улыбка была легкой и детской. Сейчас я для этого слишком счастлива.

Я почувствовала, как горячие слезы полились из глаз. Я старательно вытирала их. Улыбка все еще от уха до уха.

Надеюсь, что все будет хорошо.