Они - молча (гет)

Снежинки потихоньку летят на землю. Зимний мороз холодит и щиплет щеки. Десятилетний мальчик стоит возле подъезда и ждет свою подругу, он замерз, но без нее в школу не идет — что же это за друг, который не ждет свою подругу? Он притопывает и подпрыгивает, машет руками и трет нос — ему холодно. Он уже готов идти в подъезд и подниматься за опоздавшей, но не успевает сделать и шага, когда дверь подъезда распахивается. Запыхавшаяся девочка судорожно поправляет пуговицы на пуховике, натягивает варежки и несмело улыбается мальчику: прости? Конечно, он ее прощает, ведь всякое бывает. Возможно, завтра она будет ждать его, а может — нет. Он улыбается в ответ и протягивает руку — хватай и пошли, мы же опаздываем. Девочка, не возражая, берет его за руку, и они почти бегом идут в школу. Идут молча, но улыбаются, вспоминают, переживают — смогут или нет? Поскользнувшись на тонкой корочке льда, девочка начинает падать, конечно, друг успевает подхватить ее и уже хочет сказать все, что надумал о ее неуклюжести, он открывает рот и… закрывает, молчит — лишь улыбается. Девчушка в ответ торопливо обнимает его, как бы говоря спасибо за поддержку, и тоже улыбается. Путь в школу продолжается.

Двое замерзших детей уже бегут в школу, они уже не опаздывают — просто замерзли и решили согреться в беге. Весело смеясь, они бегут, спотыкаются, падают, помогая друг другу подняться, продолжают свой бег. Вот и она — школа. Забрав у девочки куртку, мальчик уносит их в гардероб, возвращается и с улыбкой передает подруге бирку. Она кивает ему в ответ — спасибо. Дети расходятся по разным классам, что бы в конце дня встретиться вновь, улыбнуться друг другу, одеться и пойти до дома.

Они вновь пробегутся — согреются, вновь будут смеяться — ведь им весело и они счастливы.

Они все сделают так, как надо, так, как привыкли, так, как им нравится. Они сделают все, но молча…

— Олег!

— Что, мам? — устало спрашиваю я — очень спать хочется.

— Вы с Аней поругались?

— Нет, с чего ты взяла?

— Вы уже три дня не разговариваете.

— Ну и что.

— Как что? Олег, ведь так же нельзя.

— Мам, можно я спать буду?

— Можно, когда расскажешь, что случилось.

— Мам, мы просто… — я замолкаю, задумываюсь, вспоминаю, что мы с Аней договорились ни кому не рассказывать. — Просто не разговариваем.

— Олег!

— Мам, я спать хочу, — широко зеваю, — завтра в школу рано.

— А ты уроки сделал?

— Мам! Я ж уже не маленький!

— Ага, — хмыкает она, — не маленький. Рассказывай это кому-нибудь другому. А сейчас тебе всего десять лет, так что ты маленький.

— Спокойной ночи, — обиженно буркнул я, отвернувшись к стене.

— Спокойной ночи, чудо ты мое, — она смеется, выключая мне свет.

* * *

— Го-о-ол! — я подпрыгиваю на диване, радуясь тому, что наши наконец-то забили.

— Олег! Выключи свой футбол! Ты же знаешь, я не люблю его, — просит мама, сидящая рядом.

— Мам, сегодня полуфинал! Пожалуйста, дай я спокойно его досмотрю? — умоляюще смотрю на нее.

— Если расскажешь, — она хитро улыбается.

— Спасибо! — выключаю телевизор, встаю и собираюсь уходить.

— Олег, что ты так резко реагируешь?

— Потому что меня достали твои расспросы! Почему да почему! — срываюсь я на крик.

— Успокойся, — спокойно отвечает мама, — просто мне интересно. Я тебе семь лет задаю один и тот же вопрос…

— И получаешь один и тот же ответ! Пора привыкнуть уже! — перебиваю я и, больше не слушая, ухожу на улицу.

Скамейка под единственным деревом в нашем квартале — это наше с Аней место. И, чувствую, недолго мне здесь одному сидеть. Действительно, не прошло и получаса, как из подъезда выбежала Аня. Мне интересно, мамы специально договариваются в одно и то же время нас доводить вопросами или это само получается….

* * *

— Аня, почему вы не разговариваете с Олегом?

— Потому что, — я улыбаюсь маме, еще не осознавая того, что мы с Олегом сделали.

— Так не бывает, — она улыбнулась мне в ответ, — ты уже взрослая девочка и должна понимать, что все имеет причину.

— Мама! — мой возмущенный крик вспугнул нашего кота, который до этого спокойно посапывал у меня на столе. — Я не большая, я еще маленькая! Мне всего девять, тогда как Олегу десять!

— Да уж, — мама смеется, а я обиженно морщу нос, — он старше тебя всего на год, а ты уже записала его в старики.

— Нет! Не в старики, но ведь он старше!

— Ладно, не обижайся, — она целует меня в щеку, — делай уроки дальше, а я пойду тете Вале позвоню, она мне точно все расскажет.

— А вот и нет, — я показываю маме язык, — мы с Олегом договорились вам не говорить!

— Язык показывать не красиво, — она качает головой, — вы договорились! Но ведь мы ваши мамы и скрывать от нас что-то важное нельзя! Может вам помощь нужна? Может вы поссорились? — она поворачивается ко мне.

— Нет, — мой стон вновь возвращает улыбку на ее лицо, — мама, пожалуйста, мы сами справимся.

— Да я знаю, что вы самостоятельные, но… Анют, может помочь? — она присаживается рядом со мной на коленки и заглядывает в глаза.

— Мам, все будет хорошо, — я ей успокаивающе улыбаюсь, — ты знаешь, я себя сейчас чувствую старше тебя, размышляю как взрослая!

— Да ты и есть взрослая…

— Мама!!!

— Все! Молчу, — она смеется и убегает от меня, а я хватаю Василия и продолжаю делать уроки.

* * *

— Аня.

— Да, мам?

— Скажи, что происходит?

— Все хорошо, — я улыбаюсь маме, пытаясь доказать, что все действительно хорошо.

— Кого ты обманываешь?

— Никого!

— Аня… что с вами? Почему вы с Олегом не разговариваете?

— Мам, хватит. Одно и то же…

— Так оно и будет повторяться! Мы переживаем, а вы плюете на нас! Я тебя уже пять лет спрашиваю — почему вы не разговариваете?! Почему вы молчите?! Почему вы с нами не поделитесь своими проблемами?!

— Мам, — я, кажется, разозлилась, — почему ты решила, что если я тебе пять лет ничего не говорила, а сейчас скажу? Не скажу я! Мы договорились с Олегом! И у нас все в порядке! — и зачем я обманываю?

— Не правда, — она качает головой.

— Правда, — я улыбаюсь в ответ, — все хорошо. Прекрати меня мучить этим вопросом, пожалуйста, мам…

— Ты же знаешь, что не смогу.

— Знаю, но давай на сегодня закончим? — я тяжело вздыхаю, понимая, что выслушивать все их совместные с т. Валей домыслы мне еще очень и очень долго…

— Давай закончим, — она грустно улыбается мне…

* * *

— Аня!

— Что мам? — я ей радостно улыбаюсь — мое хорошее настроение, кажется, ничем не испортить…

— Я хочу знать, почему вы не разговариваете с Олегом! И не надо на меня смотреть так, будто я хочу чего-то запредельного! Мне нужно лишь одно внятное объяснение вашего поступка! Одно!

— Сказала же, что не скажу, — процеживаю я сквозь зубы и, соскочив со стула, пробегаю мимо мамы во двор. Что ж мое радужное настроение можно испортить одним вопросом…

На скамейке под деревом сидит Олег с таким же грустным взглядом как у меня — его тоже достал вопрос, повторяющийся из года в год… Присев рядом, я ему грустно улыбнулась, а он в ответ пожал плечами — мол, что поделаешь? Вздохнув, я качаю головой — ничего. Поворачиваясь, он ложится головой ко мне на колени, а я привычно начинаю перебирать его волосы.

Ничего не меняется. Из года в год… Одни вопросы — одни ответы. Те же действия и движения. Мы живем так, как привыкли, так, как нам нравится. Мы делаем все, но молча.

Мы в школе. С утра я, как обычно, забрал Анино пальто, отнес его в гардероб и ушел в свой класс. Как обычно — молча. Сейчас, после трех уроков, мы с классом идем в столовую. Шутим, смеемся, прыгаем, бегаем — и не скажешь, что мы уже выпускники.

— Олег! — оборачиваюсь на голос.

— Чего? — улыбаюсь Алене — Аниной подруге.

— Чего — чего! Будто не знаешь! — смеется она.

— Знаю…

— Ну, так говори! — она догоняет меня.

— Нет.

— Олег! Пожалуйста…

— Нет, — смеюсь в ответ.

— Алена! Ты почему меня не подождала? — запыхавшаяся Аня догоняет нас.

— Что бы вновь подоставать Олега! — улыбается.

— Наивная, — смеется Аня.

— А вы — плохие! — обиженная Алена убегает вперед. Веселый смех летит ей вслед. Отсмеявшись, я улыбаюсь Ане — рад тебя видеть. Она берет меня за руку — взаимно. Улыбаясь, мы идем в столовую. Ученики, обгоняя нас, оборачиваются и почти все говорят нам:

— Молчуны!

— И не надоело вам?

Или еще что-то подобное. Я бы мог им ответить, что ужасно надоело, но не буду — зачем? Пусть думают, что все хорошо. Столовая не меняется — сколько себя помню в этой школе — всегда розовые стены, серые столы, табуреты и много-много шума. Наши столы рядом и Аня, отпустив мою руку, улыбается — приятного аппетита, киваю головой в ответ — и тебе.

* * *

Каждый год… день одно и то же. Проснуться, собраться в школу, улыбнуться Олегу… Каждый день смотреть на его улыбку, на его влюбленный взгляд, обращенный не в мою сторону. Он любит Настю — девчонку из его класса. Как по мне, так она совсем ему не подходит. Да, она красивая, умная, добрая, но… Что но? Спрашиваю я себя каждый день. Но она не я — такой ответ приходит на ум. Я с ним не согласна! Не согласна и точка!

Сегодня он не ждет меня, что бы вместе идти домой. Олег провожает Настю. Я улыбаюсь, ведь все в порядке.

— Ань…

— Что? — я оборачиваюсь к однокласснику — Валере.

— Можно я тебя провожу?

— Проводишь? — удивительно…

— До дома, — он кивает, смущенно улыбнувшись мне.

— Ну, проводи, — отвечаю я.

Странно, но с Валерой мне хорошо. Мне нравятся его зеленые глаза, которые все время смеются. Нравится его смех — легкий и заразительный. Нравится его голос…

«Какой вывод?» — спрашиваю себя. А вывод таков — мне нравится Валера. Я улыбаюсь — и пусть он не Олег.

Телефонный звонок напугал меня. Резко сев на кровати, я сонными глазами оглядываю комнату — где звонит?

— Алло, — хрипло произношу, наконец-то, отыскав трубку.

— Анечка, — рыданием отозвалась она.

— Что случилось? — услышав мое имя, произнесенное сквозь слезы, я испугалась. Очень сильно испугалась. Что-то с мамой? С Олегом? Руки трясутся, и сердце бьется в ушах, заглушая плач на том конце.

— Олег… он… он… — плачет т. Валя, и по моим щекам покатились слезы.

— Что? Что с Олегом? — уже кричу в трубку.

— Он… в аварию попал… — и тишина — ни всхлипов, ни слов и, кажется, что сердце мое бьется тише.

— Что с ним? — проглотив рыдание, спрашиваю.

— В больнице, врачи говорят, что все хорошо будет.

— Хорошо? — недоверчиво произношу я. Слезы высохли разом.

— Да, — и чувствуется в ее голосе улыбка, — я тебя напугала, наверно?

— Ага, напугали…

— Прости, солнышко.

— Ага, напугали…

— Анют, ты сама-то нормально себя чувствуешь? — заботливо спрашивает она.

— Да, все в порядке… а в какой больнице он? Куда мне прийти и во сколько?

— Ань, а зачем ты пойдешь? Вы же все равно не разговариваете.

— И что?! Что за глупости! Олег мой друг! И он в больнице! Конечно я приду к нему!

— Не кричи, просто я подумала…

— Что я все вам расскажу!

— Ну… как-то так, — чувствуется в голосе улыбка.

— Нет, вы же знаете…

— Знаю, знаю, — смеется она.

— Так, где он лежит?

* * *

Сколько времени обычной девушке нужно, что бы собраться куда-то? Час или больше? Мне обычно хватает час, но сегодня я собралась за тридцать минут. Вылетела из дома, забыв оставить записку маме. Купила по пути фруктов и, торопясь, бежала в больницу.

Запах больницы — всегда один: хлорка, лекарства, боль…

Чувства в больнице тоже одни — надежда, отчаяние, радость…

Я в больнице — редкость, но сейчас — необходимость. Не только для Олега, скорее для себя. Увидеть, убедиться, поверить, что все в порядке. Поднимаюсь на третий этаж, оглядываюсь. Все больницы одинаковы — белые стены, белый потолок, недовольные медсестры сидят за столом и пишут какие-то бумажки. Вежливо улыбнуться и быстро пройти мимо, чтобы не остановили. Третья палата — мой пункт назначения. Натянуть на лицо радостную улыбку и зайти, что бы увидеть забинтованного Олега. Перелом руки, сотрясение мозга — вроде ничего серьезного, но врачи решили оставить его в больнице. Крепко обнять лучшего друга и почувствовать ответные объятия. Достаю один апельсин из пакета и протягиваю Олегу — смотри, твои любимые. Он открывает рот… закрывает и толкает мою руку обратно — чисти, давай. Я смеюсь — не злись. Но ты и не думал злиться, съев свою половину апельсина, тянешься к пакету за еще одним. Я знаю, что ты любишь апельсины, поэтому без возражения очищаю один за другим. Мы счастливо смеемся, чувствуя поддержку друг друга.

— Олег! — крик мамы испугал меня и я, подскочив с кровати, бегу на кухню.

— Что случилось? Ау… — взвыл я, влепившись в косяк.

— У меня ничего, — смеется мама, — а у тебя синяк.

— Не смешно, — сказал я, присаживаясь на табурет, — чего звала то?

— Анюта к нам на неделю переезжает…

— Хорошо, — я улыбаюсь, — когда придет?

— Вечером, ты пойди в комнате у нее приберись.

— Мам, ну, что она сама не приберется что ли?

— Олег! — ее возмущение меня забавляет.

— Уже пошел, — мама кидает в меня полотенцем и мы, как маленькие дети, кидаясь полотенцем, смеемся.

— А почему вы с Аней не разговариваете? — смех стихает в одно мгновение.

— Меня уже в кухне нет, ты с кем разговариваешь? — кинув полотенце на стол, я сбегаю. Как же меня достал этот вопрос… вечный вопрос, можно сказать…

Открыв дверь комнаты для гостей, а у нас один гость — Аня — я осмотрелся по сторонам. Вот фотография — на ней мы еще маленькие, на улице лепим снеговика. Щеки красные, улыбки до ушей и как сейчас я помню:

— А давай…

И фотография, движимая моим воображением, оживает — мы с Анькой бежим по снегу, смеемся.

— А давай построим снеговика?

— Давай!

И мы с азартом начали его строить. Аня катает маленький шар, я — побольше, а самый большой вместе. Веселый смех звучит на весь квартал и наши довольные мамы с балкона кидают нам морковку, ведро и уголь, где они его взяли до сих пор не знаю. Долепив это не слишком большое чудо, мы принялись водить вокруг него хоровод…

— Олег, прибрался? — голос мамы вырывает меня из воспоминаний.

— Нет, — кричу в ответ.

— Давай шустрее, что ты там возишься!

— Мне чуть-чуть осталось, — оправдываюсь я и принимаюсь за работу.

Пропылесосив и смахнув пыль, я сажусь на диван. Так странно — моя лучшая подруга — мой единственный друг — человек, понимающий меня лучше всех — не говорит мне ни слова. Я вспоминаю все прошедшие семь лет со времени нашего замолкания и не верю в то, что мы выдержали. Не сорвались. Не заговорили. Вспоминаю самые трудные моменты, те, когда думал, что слова сорвутся с моего языка. Вспоминаю первый месяц — самый трудный, я тогда думал, что мы больше не друзья и зря мы…

— Олег! Ты что не слышишь, Аня пришла! Иди, помоги девчонке!

— Задумался человек, со всеми бывает, — говорю я маме, выходя в коридор. Улыбаюсь Ане, беру ее сумку. Пошли — я киваю в сторону комнаты, она улыбается и, показав мне язык, убегает вперед. Конечно, чего бы ей не пробежаться? У нее ведь сумки нет. Открыв дверь, которую Анька не удосужилась подержать, я вижу ее, сидящую на диване и весело улыбающуюся. И так хочется сказать ей, что она коза — я ее сумки таскаю, а она даже дверь подержать не может, но нельзя. Я это помню, я это знаю. В отместку кидаю сумки в угол и начинаю щекотать подругу. Она смеется, отбивается, но сказать ничего не может. Как малые дети мы с ней бесимся, деремся подушками, играем в догонялки.

— Дети, ужин готов, — мы резко останавливаемся, испугавшись — забыли, что дома еще мама. Смотрим на дверь, потом на друг друга и вновь заходимся в приступе смеха — волосы дыбом, футболки сбиты, шорты сползают… Успокоившись, идем на кухню. Напоследок я осматриваю Анькину комнату и ужасаюсь: здесь прошло стадо слонов?! Нет, всего лишь два взбесившихся подростка.

* * *

— Ань, расскажи хоть, чем ты сейчас занимаешься, что делаешь, — мама, довольно улыбаясь, спрашивает Аню. Я знаю, что она не для себя, конечно, ей тоже интересно, но в большей степени она хочет дать нам возможность поговорить, не разговаривая друг с другом. И Аня, захлебываясь словами, торопится рассказать все — начиная с учителей, заканчивая своим новым парнем. Все вместе мы весело смеемся, давясь пловом, но не останавливаемся.

— Ох, Аня, прекрати… — уронив ложку, мама не выдержала и попросила передышки. Аня девушка послушная — рассказывать перестала, но смех — нет.

Я люблю те вечера, когда Анька остается у нас — мы много разговариваем, конечно, разговариваем — это не то слово, но все же общение имеет место быть. Люблю смех и веселье, которые непременно следуют за приходом Ани. Мне хорошо тогда, когда я точно уверен в том, что у Ани все в порядке и именно в такие вечера я об этом узнаю.

* * *

Не люблю я ложиться поздно, а вставать рано, особенно тогда, когда будят меня подушкой, прилетевшей в голову. Резко подскочив с кровати, я успел попасть подушкой в закрытую дверь… Анька сегодня быстрая, наверно, выспалась. Тяжело вздохнув, встаю. Пора в школу…

Домой иду один. Аня ушла с Валерой — своим парнем. Мне он не нравится, но меня никто не спрашивает.

Уже вечер, а она только пришла. Хлопнула дверью к себе в комнату, ко мне даже не зашла. Но, я не гордый — сам схожу, поздороваюсь. Встаю, потянувшись — устал сидеть. Улыбаюсь отражению в зеркале и вперед. Захожу к ней, улыбаюсь. Аня лежит на диване, уткнувшись лицом в подушку, вздрагивает — плачет? Черт, как же хочется спросить, что случилось, но нельзя, поэтому просто сажусь рядом на краешек. И утешать-то я не умею. Мог бы, что-нибудь сказал, а так… Аня оборачивается, и я ей ободряюще улыбаюсь — ну, что ты расклеилась? Она кулаком вытирает бегущие слезы, садится и прижимается к моему плечу. Тяжело вздыхает, я так понимаю — поссорились. Обнимаю ее за плечи, крепче прижимая к себе — не кисни, солнце, все образуется. Ее пальцы привычно зарываются в мои волосы — конечно, все будет хорошо.

Ничего не меняется. Из года в год… Одни проблемы — одни решения. Те же действия и движения. Мы живем так, как привыкли, так, как нам нравится. Мы делаем все, но молча.

Взяв в гардеробе свою одежду, я одеваюсь. Осматриваю холл, пытаясь найти Олега, но его нигде нет. Странно… может он на улице ждет меня? Попрощавшись с одноклассниками, столпившимися возле гардероба, я выхожу. Натягиваю варежки и плотнее затягиваю шарф, ежусь — холодно. Идет снег и дует ветер — настоящая русская зима. Спустившись с крыльца, я увидела Олега. Правда, он стоит не один, а с девушкой своей — Настей.

— Привет, я — Аня, — мы же еще официально не знакомы, вот и представился шанс.

— Привет, я — Настя, — она улыбается, — девушка Олега.

— Да, знаю, — улыбаюсь ей в ответ. Потом перевожу взгляд на Олега — я сегодня одна домой иду? Он пожимает плечами в ответ — ты же не обиделась? Я смеюсь в ответ — нет, конечно!

— Приятно было познакомиться, но я, наверно, пойду. Не буду вам мешать. Пока, — я еще раз им улыбнулась и поторопилась домой — все-таки холодно.

— И как вы с ней понимаете друг друга? — недоумевающий голос Насти доносится до меня и, вслед за ним, веселый смех Олега.

Сегодня одиннадцатое января и значит сегодня у нас годовщина! Целых девять лет! Девять лет молчания. Как же я устала. Хочется сказать Олегу, что… что-нибудь, а не просто улыбнуться.

Вчера я испекла торт — это традиция. Лет с пятнадцати на нашу годовщину я пеку торт, а Олег покупает сок, и мы с ним отмечаем.

Сегодня особенная годовщина, потому что последняя.

Мамы, кстати, когда узнали, что в этот день у нас праздник решили нам не мешать и поэтому каждое одиннадцатое января у них посиделки.

Черт! Как же меня достала ревность Насти! Сколько можно ревновать меня к Ане? Мы просто друзья, а она все заладила — ты ее любишь, а меня — нет! Слов не хватает, одни эмоции!

Остался месяц, тридцать дней и много — много часов до одиннадцатого января. Я все еще не верю в то, что мы с Анькой выдержали и не сказали друг другу ни слова! Даже тогда, когда были маленькими, даже тогда, когда эмоции били через край. Мы молодцы, однако.

Звонит телефон, на экране высвечивается номер Насти.

— Слушаю.

— Олег, нам нужно расстаться… — вот так с ходу.

— Почему? — я даже не удивился.

— Потому что ты любишь Аню.

— Но ведь это не так.

— Так, ты просто боишься сознаться в этом себе. Ты просто не видишь выражение твоих глаз, когда смотришь на нее. Не видишь своей улыбки, когда улыбаешься ей в ответ.

— Хм… ты знаешь, я не знаю, — все же я не совсем дурак…

— Ага, не знаешь ты! Не люблю ее, тебя люблю, — передразнивает меня Настя. — Надеюсь, ты не обижаешься, что мы расстаемся?

— Нет, — улыбаюсь я в ответ, — что обижаться-то? Спасибо тебе…

— Ой, давай без всех этих спасибо, — смеется Настя, — просто нам было хорошо вместе. Последние пару лет были самыми лучшими в моей жизни, но сейчас, я чувствую, тебе нужна Аня. Вот как-то так…

— Насть, какой же ты хороший человек…

— А ты об этом и не подозревал! — смеемся уже вместе.

— Ну прям! Я был в этом уверен!

— Ладно, уверенный ты мой, счастливо тебе оставаться.

— И тебе, Насть, — отвечаю я ей, слыша короткие гудки в трубке.

У меня остался месяц, что бы, наконец-то признаться себе…

— Олег, Олег, — и маленькие ручки тормошат мальчика, который только-только уснул.

— Чего тебе надо опять, — мальчик распахивает синие глаза, — достала ты меня! Болтаешь, болтаешь! Помолчала бы чуть-чуть!

— А что ты такой злой? — невинно улыбнувшись, рыжая девчушка залезла на кровать к Олегу.

— Да я спать хочу, а ты рот закрыть не можешь!

— А что ты со мной не играешь! Я ж не виновата, что мама уехала и меня у вас оставила! А мне скучно! Скучно, — девчушка, довольно улыбаясь, прыгает на кровати, отчего ее друг потихоньку скатывается к краю.

— Давай, если ты час промолчишь, я с тобой поиграю?

— Точно поиграешь? — внимательно смотрит на друга рыжая.

— Точно!

— Ну все! Смотри, я запомнила! Через час ты со мной будешь играть, — девочка довольно улыбнулась и, наконец-то, успокоившись, обняла мальчика рукой, закрывая глаза.

— Аня, вставай, — тормошит подругу Олег.

— Олег, — отталкивает назойливую руку, — отстань!

— Нет, час прошел! Я ж обещал с тобой поиграть, вставай теперь, — смеется мальчик.

— Правда, прошел? Быстро, — тут же проснулась девчушка.

Двое маленьких детей смеясь, играют в куклы, затем в машинки, а уж после усталые собираются спать.

— Спокойной ночи, — улыбается другу Аня.

— Спи уже, — отвечает Олег, засыпая.

* * *

— Как ты меня достала за неделю, что у нас живешь!

— Ой, какой ты злой, — смеется в ответ Аня.

— Не смешно, между прочим…

— Вау… а ты говоришь как взрослый, — девочка расправила плечи, приняв гордый вид, принялась изображать взрослого друга.

— Перестань, Аня! Я не веду себя как взрослый, я и есть взрослый…

— Ага, целых десять лет! — перебив друга, смеется Аня.

— А давай поспорим? — неожиданно сменив тему, спрашивает мальчик.

— Давай, — не раздумывая, соглашается подруга. — А что спорить-то будем?

— Просто поспорим, что нам с тобой слабо долго молчать.

— А долго — это сколько?

— Ну… давай лет десять?

— Десять? А это много?

— Мама говорит, что много, — пожимает плечами мальчик.

— Ты уверен, что мы сможем?

— Уверен! Это же мы! — смеется Олег.

— Ну да, — улыбается в ответ Аня.

— Только, нужно, что бы об этом никто не узнал! — уверенно говорит Олег.

— И мама?

— Совсем никто!

— Никто-никто? — неуверенно переспрашивает Аня. «Никто — это же так много» — думает она.

— Только ты и я!

— Ну давай…

— Тогда с завтрашнего дня начнем? Сегодня ты уйдешь домой — твоя мама приехала, а завтра в школу пойдем.

— Ты же меня встретишь? Без меня в школу не уйдешь?

— Нет, куда я без тебя? — подмигивает подруге мальчик.

— Хорошо, что ж — мы великие молчуны!

Дети смеются и разговаривают. Смеются и разговаривают. Разговаривают, боясь, что десять лет — это очень много.

Молодой человек стоит возле подъезда и ждет свою подругу. Хлопья снега летят ему за воротник и от этого он ежится. Парень замерз, он притоптывает и подпрыгивает. Он злится на свою вновь опаздывающую подругу. Десять лет не опаздывала, а сейчас снова! Что же у нее за привычка такая — опаздывать в такие дни? Ладно, десять лет назад, она еще маленькая была! Но сейчас-то ей уже как-никак девятнадцать! Парень хмурит брови и кусает губы — волнуется. Что сказать? Или не говорить? А вдруг Аня забыла?

Дверь подъезда распахивается. Запыхавшаяся девушка, так же как и десять лет назад, судорожно застегивает пуговицы на пуховике. Внезапно она останавливается, так и не дойдя до парня. Поднимает глаза и улыбается — прости? Или помнишь? Улыбнувшись в ответ, Олег подходит к своей подруге. Несмело целует ее в уголок губ, словно боится, что его оттолкнут.

— Я больше не хочу видеть Виталия рядом с тобой, — первые слова за десять лет. Первый несмелый поцелуй. Он помнит, она и не сомневалась.

— Не увидишь, — шепчет в ответ уже не подруга и счастливо улыбается, смело целуя парня, теперь точно зная, что не оттолкнут. Она помнит, он и не сомневался.

Они все сделают так, как надо, так, как привыкли, так, как им нравится. Они сделают все, но уже говоря. Они проживут свою жизнь, зная, что самое страшное испытание для друзей и для любви — это молчание. И никогда больше в своей жизни они не повторят этой ошибки.