Белые перышки (джен)

В таверне было людно и шумно, и Мариан с раздражением поморщился, сидя за стойкой. Хотелось тишины и покоя, а не возбужденного жужжания посетителей, но, к его великому сожалению, заказчик назначил встречу в наиболее людном месте в городе.

— Хей, ждете уже?

Мариан чуть повернулся, увидев крепкого мужчину в невзрачном сером плаще. Черты его лица были какими-то будто смазанными и не откладывались в памяти: если бы охотник встретил его завтра, то не узнал бы заказчика.

— Так. Говорим быстро, четко и по делу: что нужно и в какие сроки. Половина суммы сразу, половина потом.

Мужчина улыбнулся Мариану, при этом шрам, пересекавший лицо заказчика, исказился, и охотник поморщился: повезло же ему.

— Зовите меня Тебрис. Клиент не хочет, чтобы его видели здесь, а потому говорить с вами буду я. Господин наслышан о ваших приключениях — особенно его впечатлило сказание о том, как вы в одиночку завалили оборотня, имея при себе лишь длинный нож.

Мариан фыркнул и пальцами провел по наружной стороне левой ладони: там красовались уродливые параллельные царапины, оставленные когда-то человеком-волком.

— История занятная, да, но давайте ближе к делу — у меня мало времени. Охотника, знаете ли, ноги кормят, — криво усмехнулся он.

Он не чувствовал себя дома в шумном и тесном городе; гораздо лучше ему было в лесах, где каждая тропа была для него открыта, сухая хвоя служила постелью, а высокие сосны — крышей.

Мариан появлялся в городе лишь время от времени: продать мясо или шкуры, получить какие-нибудь заказы — нашелся же недавно дурак, пожелавший покататься на кэлпи! Охотник его отвел прямо к озеру, а остальное его не касалось. Если на стороне незадачливого наездника в тот день были боги, то, быть может, ему повезло просто наглотаться воды и замерзшим приползти домой.

— Скажите, вы когда-нибудь слышали о существах, которых зовут Tarlailim? — вкрадчиво спросил Тебрис, и Мариан сжал руку в кулак, перебирая в памяти все, что знал.

— Нелюди… Звери, птицы али иные существа, обитающие высоко в горах. Занимаются земледелием и охотой. Для человека угрозы не представляют, предпочитают прятаться и скрываться, не показываясь на глаза. Если не ошибаюсь, совсем недавно они стали атаковать людей?

Тебрис согласно кивнул и охотно продолжил:

— Видите ли… Они — перевертыши, так их обычно называют. Могут принимать любой облик, но в момент смерти возвращаются к своему истинному обличью — монстра с крыльями. Перед гибелью они теряют перья, и те опадают на землю, превращаясь в драгоценные камни. Теперь вы понимаете, о чем я говорю?

Мариан нахмурился. Для простого охотника, не обремененного понятиями долга и чести, такой вот мудреный разговор был сложным.

— Скажите уже прямо, мы с вами не политики, чтобы здесь бурду разводить! — буркнул он, глядя в водянистые глазки посредника.

— Господин хочет, чтобы вы принесли ему перья перевертышей. Для начала камней с одного существа будет достаточно, дальше посмотрим. Он готов заплатить вам шестьсот золотых таилей.

Мариан прикусил губу, обдумывая предложение. Шестьсот золотых за какой-то мешочек перьев — поистине баснословная цена.

— Ну, так что скажете, охотник? Деньги большие, на дороге просто так не валяются, — Тебрис заискивающе поглядел ему в глаза.

Мужчина постучал по стойке пальцами:

— Хорошо. Половину отдаете сейчас.

— Но клиент сказал…

— Меня это не интересует. Либо триста таилей сразу — либо ищите себе другого охотника.

Посредник помялся, но все-таки вытащил из кармана большой мешочек монет и сунул Мариану:

— Вот. Поговаривают, что перевертыша недавно видели в Медных предгорьях неподалеку от города. Если поспешите — быть может, найдете его там. Господин не торопит вас, но если вы справитесь меньше, чем за две недели — он прибавит еще сотню.

Охотник кивнул, пряча деньги во внутренний карман плаща. Похрустел пальцами и поинтересовался:

— Слабые стороны? Характерные признаки?

— Несмотря на то, кем он будет являться, характерный признак — белые волосы. Вы легко отличите их от седых, и, если вы их видите, перед вами тарлаилим. Вам стоит опасаться того, что перевертыши могут принимать любой облик — мужчины, женщины, ребенка, но помните — истинный их вид ужасен: это чудовище с головой льва и телом лошади, имеющее орлиные крылья. Как бы ни выглядел тарлаилим — не верьте, это лишь иллюзия, ложь. Убейте его, и морок рассеется. И не забудьте собрать камни — они будут лежать вокруг тела. Когда дело будет сделано, найдите в городе лавку Сороса, в ней отыщите меня, отдайте камни, а взамен получите остальную сумму.

Мариан кивнул и слез со стула, направившись к выходу. Суть заказа была проста и понятна: убить перевертыша, забрать камни, отнести Тебрису. Осталось только подобрать снаряжение.

* * *

Он толкнул тяжелую дверь и прошел в магазин Каледы: благо, что женщина, но в оружии разбирается превосходно.

— О, Мариан, какими судьбами! — всплеснула руками хозяйка, отходя от витрины и приближаясь к мужчине.

— Новый заказ — новое оружие, — фыркнул охотник.

Не торопясь он прошелся по лавке, про себя оценивая выставленный товар. Каледа была женщиной деловой: дружба дружбой, но накрутить цену всегда успевала.

— Мне нужны стрелы. Граненые, чтобы кровь пускали. И нож, острие длинное, ручка короткая. Должен быть пригоден как для метания, так и для ближнего боя.

Каледа нахмурилась, раздумывая, а потом полезла куда-то под прилавок, извлекая несколько ножей.

— Попробуй, а я пока тебе стрел принесу. Сколько, связку?

— Да.

В обычное время Мариан сам изготавливал свои стрелы, но, раз появились деньги, почему бы ими не воспользоваться?

Из ножей охотнику понравился только один: простая рукоятка, не украшенная резьбой или камнями, удобно ложилась в ладонь, и пробный бросок в измочаленный деревянный круг на противоположной стене вышел идеальным.

Каледа, тащившая в руках связку стрел, появилась как раз перед тем, как нож воткнулся в мишень. Невозмутимо раскачав его, она выдернула оружие из мишени и протянула Мариану.

— Неплох, правда? Если б могла, сама бы с ним на охоту пошла — но в мои ли годы…

Мужчина сильно сомневался в ее словах: скорее, оседлая жизнь в городе не оставляла ей времени на развлечения, нежели возраст. Поговаривали, что муж боится ее пуще злющего медведя — такой вот неласковый был у нее характер.

— Да, хорош. Сколько?

— Сто двадцать таилей.

Мариан покачал головой: цена была поистине грабительской.

— Слушай, я тебя давно знаю, так что давай начистоту: стрелам, даже граненым и выполненным мастером своего дела, цена не больше тридцати таилей за связку. А ножу — ну, скажем, пятьдесят: не может он без обработки, без узора столько стоить. Каледа, у меня, правда, нет времени. Восемьдесят — или я пойду, и ищи себе другого дурака.

Торговка фыркнула:

— Сто — и дам тебе еще колчан и десяток стрел в подарок.

— Идет, — кивнул Мариан, и Каледа заметно помрачнела: видимо, надеялась, что он будет торговаться до последнего.

Мариан уложил стрелы в новенький колчан, пристегнул нож к поясу и попрощался:

— До встречи.

— Удачи в погоне, охотник!

* * *

Город остался внизу, и Мариан шел по лесу, прислушиваясь к каждому шороху. Вдалеке мелькнула коричнево-серая шкурка зайца, но охотник не стал преследовать его — в этот раз его дичь была крупнее.

Он перешел бурную маленькую речушку, оставив левее глубокий омут — обиталище кэлпи. Не стоило злить коварного водяного духа, а то своенравная лошадка могла и утопить глупого путника. Мариан отвел еловую ветку, оглядывая свежие следы когтей на коре: судя по длине и глубине царапин, здесь совсем рядом бродил медведь. Не хотелось охотнику сталкиваться с ним, хоть в свои двадцать шесть он не боялся ничего, даже в полнолуние заночевать в зимнем лесу, когда вокруг рыскали голодные волки, а то и твари пострашнее.

Охотник шел уже почти три часа и надеялся скоро подойти к Медным предгорьям. Раньше там располагались рудники, где отбывали срок заключенные, однако за десятки лет существования их полностью выработали, и постепенно эти места пришли в запустения. Но до сих пор люди все равно остерегались ходить в той местности: поговаривали, что по ночам там вылезали души замученных рудокопов, не выдержавших жара шахт и тяжкого непрерывного труда.

Сам Мариан не верил в россказни бродяг и менестрелей, якобы слышавших вой несчастных душ, которые не могли после смерти обрести покой. По его мнению, не стоило верить людям, забредавшим в таверны с лютней за спиной, которые даже охотничьего ножа в руках не держали. Вот если человеку случалось в грозу ночевать в лесу, когда над головой взрывается небо и молнии почти попадают в высоченные корабельные сосны, или против волка выйти с одним ножом — это другое дело.

Впереди показался просвет, и мужчина вздохнул — скоро покажутся предгорья Медных рудников. Голые скалы, кое-где поросшие сухой травой: может, от проклятия, может быть, после десятков лет непрерывного жара поблизости, Мариан не знал, да ему и неинтересно было. Лук похлопывал его по спине, на бедре висело два ножа, а если и вылезет какая нечисть — получит стрелу в глаз, моргнуть не успеет.

Судя по словам Тебриса, перевертыша видели совсем рядом. Охотник снял лук со спины и наложил стрелу на тетиву — если ему удастся подстрелить тварь, шансы на победу возрастут.

Он слышал раньше о тарлаилимах, но видеть ему их еще не приходилось. Ходили разные истории о том, что женщины этого народа прекраснее любых людских дочерей, а мужчины храбрее самого смелого из городских сыновей.

Наряду с этим немало слышал Мариан и о том, насколько отвратителен их истинный облик. Кто-то описывал тарлаилимов как детей дьявола, существ с головой льва, телом лошади и крыльями орла. Другие спорили до хрипоты, утверждая, что тело у них покрыто плотной жесткой чешуей, а язык раздвоенный, словом, как только их не поносили.

Перевертыши жили себе в горах, но, вероятно, из-за этих самых камней на них и начали охотиться. В результате они разоряли торговые обозы, проходившие по предгорным тропам, грабили и ранили людей, стараясь защититься, но этим лишь привлекая к себе внимание.

Мариан осторожно вышел из леса, оглядывая желтовато-серую местность Медных предгорий. Пожухлая трава медленно покачивалась над ветром, в небе хрипло каркал ворон, словно предвкушая близкое кровопролитие. Охотник медленно двинулся вперед, по еле заметной тропке, что раньше вела к входу в шахты.

Где бы он обосновался, будь перевертышем? Мужчина давно знал: хочешь переиграть своего врага — думай, как он. Будь им. Так где может спрятаться существо, зная, что на него будут охотиться? Мариан прикрыл глаза, прикидывая варианты. В старых шахтах? Нет, там слишком опасно, ходы и штольни могли уже сто раз обвалиться.

Точно не на открытой местности — слишком здесь пустынно, в случае опасности даже укрыться негде. Значит, нужно искать такое место, откуда бы хорошо просматривались подходы к Медным предгорьям и шахте, а также кромка леса.

Мариан открыл глаза и огляделся, довольно усмехнувшись. Маленькая тропинка, петлявшая между камней, уводила его наверх — скорее всего, перевертыш именно там.

Не медля, охотник начал подъем.

* * *

Он не ошибся — тропа делалась все круче, и на очередном повороте Мариан увидел несколько белых перьев. Он поднял, покрутил их в пальцах, осматривая, и решил, что они могут принадлежать только крылатому перевертышу — перья не были похожи ни на какие другие, хотя за свою жизнь охотник видел их немало.

Лук со стрелой были опущены к земле, мужчина ступал тихо и осторожно: теперь он был абсолютно уверен, что тарлаилим затаился здесь. А значит, главное — не спугнуть его.

Сапоги из мягкой прочной кожи не скрипели и скрадывали шаги — Мариан внимательно смотрел, куда наступает, чтобы случайно не задеть камешек. Раньше он бывал в этой местности и знал, что тропинка приведет его к небольшой пещерке и обрыву, потому что с другой стороны Медные предгорья примыкают к большой пропасти.

Чуткий слух охотника уловил голоса, и он поднял лук на уровне груди, готовясь выстрелить. Тропинка выровнялась, выводя на небольшую узкую площадку. Слева чернела дыра пещеры, и мужчина присел за большим камнем, разглядывая существ.

Тарлаилимов было трое, один взрослый и двое поменьше, явно еще дети. Они забавлялись, меняя облик, и от бесконечных искорок, сопровождавших изменение, у Мариана зарябило в глазах.

Взрослая особь выглядела как молодой мужчина с правильными чертами лица, и его холодная красота была призвана отпугнуть, заставить восхищаться им на расстоянии, но не пытаться приблизиться. Все трое имели белые-белые волосы. В руках у него был музыкальный инструмент, чем-то напоминающий арфу. Мелодичные звуки сплетались в затейливую мелодию, и это было на руку Мариану — тарлаилимы не могли услышать скрип натягиваемой тетивы.

С гудением стрела пролетела метры, разделяющие охотника и существ, но в последний момент рука охотника дрогнула, и острие воткнулось не в сердце, как планировал мужчина, а выше, под ключицей.

Тарлаилимы поменьше закричали, и их облик начал стремительно меняться: дети, девушки, юноши, мужчины, старики, орел, кэлпи, оборотень. Взрослый поднялся с колен, и арфа упала с его ног, ударившись о камень и расколовшись пополам.

Перевертыш потянулся к стреле и дернул. Лицо его исказилось гримасой боли, и кровь поползла по белому одеянию существа.

Охотник поднялся во весь рост, не собираясь больше скрываться. Отбросив ненужный лук в сторону, он вытащил из ножен на бедрах два ножа и медленно пошел вперед. Тарлаилим протянул руку в сторону Мариана, и пальцы его засветились: в ладони возник короткий широкий меч.

Перевертыш повернул голову и приказал маленьким:

— Улетайте. Предупредите остальных.

Плача, мелкие жались к нему, словно птенцы, и тарлаилим потрепал их по голове, на секунду закрыв глаза. А после оттолкнул и крикнул:

— Летите прочь!

С горестным криком они обратились детьми с большими белыми крыльями и поднялись в воздух. Некоторое время они еще кружили над площадкой, но потом повернулись и улетели, скрывшись из виду.

Мариан бросился вперед, взмахивая ножом снизу вверх, надеясь попасть в левый бок. Однако перевертыш легко ушел от удара и взмахнул мечом, скрещивая его с ножами. Охотник не считал себя слабым, но мужчина, в облике которого был сейчас тарлаилим, обладал силой, превосходящей человеческую. Мариан использовал все свои навыки, стараясь обмануть существо, заставить потерять бдительность. Левая рука перевертыша безвольно висела — в ране был яд, оказывающий парализующее действие на тело существа. Про себя охотник повалил себя за предусмотрительность: нанести отраву на стрелы было хорошей идеей.

Они кружили вокруг друг друга, и оружие звенело, сталкиваясь. Мариан не успел отпрыгнуть, и острие меча прочертило по предплечью глубокую царапину. Зашипев, он лишь крепче стиснул рукоять ножа — и бросился вперед.

Тарлаилим бился, используя силу, а не навык — все-таки, это был мирный народ, не привыкший держать в руках оружие, а значит, победа все равно останется за Марианом. Он обманным движением наметил в горло, добившись того, что перевертыш вскинул меч, блокируя, а второй нож в это время вошел ему точно в живот по самую рукоять.

Тарлаилим вздрогнул и выронил из руки меч. Глаза у него стали прозрачно-серыми, как слезы осеннего дождя, а на лице появилась странная улыбка. Он упал на колени и завалился на бок, прижимая руки к груди.

Мариан вытер ножи и вложил их в ножны — дело сделано, осталось лишь дождаться, пока изменится тело и упадут перья.

Перевертыш не шевелился, лишь тяжело дышал и дрожал, лежа на боку. Белая одежда на нем засветилась, и охотник закрыл глаза рукой — настолько ослепительной она стала. Когда он открыл глаза снова, то не мог поверить тому, что увидел.

Перед ним лежала молодая девушка, не больше семнадцати лет, и белые крылья бессильно распластались на земле. Обнаженное тело было изуродовано красными пятнами кровоточивших ран. Мариан нахмурился, недоумевая: Тебрис ясно сказал, что перед смертью твари принимают истинное обличье.

В этот момент девушка закричала: пронзительно, так, что охотник даже поморщился. По крыльям скользило белое пламя, и там, где пробегали искры, перья обращались лежащими на земле сверкающими самоцветами. Свечение достигло плеч, и девушка затихла, тяжело дыша.

Мариан не понимал, что происходит. Тарлаилим перед своей смертью должен вернуться к истинному облику чудовища. Так почему это существо выглядит как хрупкая человеческая девушка с длинными белыми волосами?

— Я не хочу умирать.

Голос у нее оказался тонким, жалобным, с какими-то птичьими нотками. В серых глазах были слезы — больше всего сейчас тарлаилим походила не на отвратительное чудовище, а на обычное дитя, еще слишком юное, оскверненное пролитой кровью.

Мариан застыл на месте, глядя на девушку: неужели он только что своими руками убил ребенка?

— Я хочу еще пожить!

Тарлаилим дрожала всем телом, и охотник не выдержал, бросился вперед, опустился на колени рядом с ней, прижал к себе. Руки сразу же окрасились яркой алой кровью, и мужчина чувствовал ее так, будто она жгла его ладони не хуже пламени костра.

— Зачем вы убивали нас? Перья тарлаилимов — это всего лишь перья.

Мариан огляделся вокруг и покачал головой:

— Мне говорили, твой народ похож на ужасных монстров. Я слышал, что вы грабили торговые обозы, но дело даже не в этом. Ты не видишь, что перья становятся самоцветами?

— Перед смертью тарлаилим может заставить их обратиться в прах, в пепел, в ничто.

Охотник замер: перья, только что опавшие драгоценные камнями, обращались в легкий тополиный пух, и волна изменения медленно пробегала по ним, заставляя подняться в воздух. Ветер качнул головой, и пух взвился над землей белым облаком, а потом уплыл в сторону бездны.

— Ты вот эти камни забыла.

Он протянул руку девушке. На ладони у него лежало три самоцвета.

— Эти? Эти ты оставишь себе.

Она коснулась первого:

— Это рубин, и каждый раз при взгляде на него ты вспомнишь, как алели твои руки в моей крови.

Девушка легко сжала два его пальца, оставляя открытой половину ладони.

— Это лунный камень, и, стоит тебе взглянуть на него, в памяти будут жить мои глаза и мои слезы.

Последним был небольшой зеленый камень, тускло блестевший на свете мутного солнца.

— А это малахит. Зеленый — цвет надежды, и пусть однажды ты встретишь ту, которая станет твоей надеждой.

Она пошевелилась в его руках и дернулась, пытаясь встать:

— А теперь помоги мне, охотник.

— Неужели твой народ не сможет спасти тебя?

Почему-то девушка больше не плакала. Просто посмотрела на него и сказала:

— Я потеряла крылья и отдала камни человеку… Такое не прощают.

Мариан поддержал ее, помог подняться. Подаренные камни выпали из руки. Он не понимал, зачем тарлаилим подарила ему самоцветы. Однако не успел задать вопрос.

— Ты сумел пожалеть чудовище, охотник. В твоем сердце нет зла, и поэтому те камни достанутся тебе.

Мужчина помог ей дойти до обрыва, и девушка перевела дух. Ветер развевал ее длинные белые волосы, и Мариан во все глаза смотрел на нее, не понимая, что она собирается делать.

— Дальше я сама.

Тарлаилим подошла к самому краю бездны и обернулась.

— Меня звали Хоар из рода Падающих Листьев. А теперь прощай, охотник. Меня ждет мой последний полет.

И шагнула в пропасть.

Мариан смотрел, как падало ее хрупкое тело. Она раскинула руки, будто крылья, и ветер скулил, не в силах удержать ее в воздухе.

Хоар давно пропала из виду, а охотник все не отводил взгляда от бездны. Горечь содеянного наполнила его душу, и он медленно опустился на колени, закрыв лицо руками.

— Не нужно мне твоих камней…

А на земле за ним, как единственная память о Хоар, остались лежать маленькое белое перо и три самоцвета.

Рубин, красный, как цвет ее крови.

Лунный камень, прозрачно-облачный, как ее глаза.

И малахит, чей цвет — надежда.