Цена за правду (джен)

Желтые стены, желтый потолок. Отдельная палата. Изолятор. К кровати крепко привязана девушка. Рот заклеен скотчем. Безумный взгляд бродил по помещению. Она не знала, сколько времени находится здесь, но казалось, что уже целую вечность.

Хлопнула дверь. Девушка хотела кричать от ярости. Снова этот человек в белом халате, со шприцем в руках и ехидной улыбкой на губах. Человек, которого она видит каждый день по несколько раз. Ей хочется растерзать врача на части за те мучения, которым он ее подвергает. Но такой возможности не было, нет, и, скорее всего, не будет. Девушка не знала, где она находится, но за время лечения не забыла, кто она и как очутилась в психиатрической больнице, но от этого легче не становилось. Наоборот, только хуже. Желание отомстить грызло ее изнутри, но она не могла ничего сделать. Сбежать не представлялось возможности. Оставалось только тихо ненавидеть. Ненавидеть и проклинать людей, благодаря которым она, совершенно здоровая девушка, здесь оказалась. Ненавидеть ложь и предательство. Ненавидеть деньги, которые заставляют врачей убивать ее. Медленно и мучительно. Она не хотела жить подобным образом. Такая жизнь — бессмысленное существование. Она знала, что мучиться еще долго. Психика девушки оказалась слишком выносливой.

Случайно услышанный разговор привел ее в ужас. За проведенное в лечебнице время, ее сознание нисколько не помутнело. Наоборот, вспоминалось все больше и больше деталей сделки, которые были бы очень интересны полиции. Злость переполняла душу девушки, одновременно вводя ее в дикое отчаяние от собственной беспомощности. В сознании постоянно возникает один и тот же образ гадко ухмыляющегося человека с ножом в руке. Потом везде кровь, трупы… и дипломат. Чёрный дипломат, который ее отец вынес из квартиры, где девушка оказалась в самый неподходящий момент. Загородный дом, где она несколько дней лежала связанная. Боль в руках и ногах от туго связанных веревок. Безумное любопытство при виде дипломата, лежащего на столе. Ужас, когда ей удалось перетереть веревки и посмотреть документы. Попытка бегства. Лесополоса, по которой девушка бежала несколько дней и ночей, не выпуская дипломата из рук. Растрепанные волосы, порванная одежда, расцарапанные до крови руки, ноги и лицо.

Отделение полиции, находящееся неизвестно в каком городе. Заветная дверь. Руки крепко сжимаю дипломат. Но в полицейский участок девушке не суждено было попасть. Рядом с ней остановился серый Opel Astra. В бок ткнули ножом и сунули в машину. Выбежавший на шум полицейский был убит точным выстрелом в голову. Бандит был в маске, машину спустя два часа обнаружили в одном из дворов города. Следствие зашло в тупик. Убийцу не нашли.

Девушка очнулась в каком-то доме. Снова связана, но на этот раз ее охраняли. За любое подозрительное движение ее били ногами. Становилось ясно, что живой она из этой переделки не выберется. Оставалось надеяться лишь на то, что умрет она быстро и без мучений. Но и этому не суждено было сбыться. Сколько времени она находилась под стражей, тоже неясно. Только в один далеко не прекрасный день появился ее отец. Его слова навсегда врезались в память и душу девушки. Он подошел, посмотрел ей в глаза и сказал с издевкой в голосе: «Я думал, что моя дочь умная девушка, но ошибался. Ты никогда не понимала своего счастья. Ты слишком похожа на свою мать. Я рад, что она мертва. И я скажу тебе, что именно я убил ее. Она всегда ненавидела тот способ, который я выбрал для своей жизни. Ты такая же. И за это я тебя ненавижу. Знай, ты умрешь. Такую, как ты, я не могу оставить в живых. Но если я позволил твоей матери уйти в мир иной без мучений, то с тобой этого не произойдет, даже не надейся». Он усмехнулся и, отклеив скотч от губ дочери, внимательно посмотрел на нее, ожидая реакции. Но девушка гордо молчала. Она знала, каких слов ждет от нее отец, но оправдывать его ожидания не собиралась. Минуту он выжидательно смотрел на дочь, затем влепил ей пощечину и покинул комнату.

Охранник залепил девушке скотчем рот и вновь избил ее. Но она не издала ни звука. Гордость не позволяла ей кричать и просить о помощи. Так продолжалось не один месяц. Но все же что-то случилось. Что — для пленницы так и осталось загадкой, но она оказалась в психиатрической лечебнице. Там она должна была провести остаток жизни. Скорее всего, именно так бы все и случилось, но через несколько лет все изменилось. Дверь открылась, и в палату вошла девушка, похожая, как две капли воды, на ту, что была привязана к кровати. Она подошла к сестре, усмехнулась и отклеила скотч ото рта девушки. Пленница молчала, но в глазах читался вопрос: «Зачем явилась?» Еще раз усмехнувшись, только что пришедшая начала говорить:

— Дура, ты, Ника! Знала же, чем все закончится, но все равно лезла.

— Тебя не касается. Я сама решаю, что и когда мне делать.

— Всё-таки ты дура. Теперь до конца жизни тут гнить будешь!

— Что это тебе меня жалко стало? — усмехнулась Ника. — А мне плевать, как и когда закончится моя жизнь.

— Да, жалко. Ты не понимаешь, что ты будешь умирать тут не один десяток лет.

— Не думай, что я такая тупая. Я все прекрасно понимаю. И если ты явилась, чтобы меня отчитывать, то дверь сзади тебя.

— Я пришла, чтобы облегчить твои мучения, — девушка достала нож и злобно улыбнулась.

Она наклонилась и, не очень сильно надавливая на лезвие, начертила на щеках сестры кресты. Ни один мускул на ее лице не дрогнул. За последние несколько лет она всякого натерпелась, и издевательства сестры казались детским лепетом. Равнодушие Ники девушке не понравилось. Она озлобленно украшала тело сестры крестами. Кровь вытекала из разрезов на больничную койку, образовывая прекрасное покрывало смерти. Девушка улыбалась. Остался последний штрих. Этим же самым ножом она разрезала сестре горло. За мгновение до смерти Ника улыбнулась, посмотрев вслед убегающей через окно девушке. Глаза закрылись.