Fluttering soul (джен)

В тихом подъезде о пошарпанные стены разбивалось эхо башмаков мальчишки, который выбежал из квартиры, заправляя шарф под куцую куртку. Он шмыгнул носом, убрал мешающуюся лохматую челку и поднялся по ступеням, сбросив в мусоропровод помойку. Потом оглянулся ― в подъездном окне, редко закрывающемся до конца, было видно вечернее, почти ночное небо. Мальчик захлопнул крышку, в воздух взметнулась пыль пепла сигарет и трухи объедков. Небо было будто написано меловой крошкой ―легкое, воздушное, и синий цвет плавным кругом перетекал в фиолетовый, а тот мешался с розовато-красным. Звезд не было видно. В зимние месяцы небо такое густое, что не пропускает их свет. Мальчик увидел над деревьями не звезду, а что-то большее, яркое, горячее, плавно летящее на юг. Он потер нос рукой в варежке и припустил вниз, очарованный летящим в небе нечто. Пропуская ядовитые пролеты, норовящие схватить полосами света в обманчиво-домашней темноте, мальчик смотрел в окна. «Звезда» пока не скрылась из виду. Мешкая, нервничая, боясь упустить, он открыл дверь и выскочил на промерзшую улицу, с восхищением глядя за «нечто». Оно снижалось, хотя все еще улетало прочь. Сияло оранжевым и красным, и было таким большим. В небе редко можно было увидеть что-то красивое. Даже Луна показывалась по большим праздникам. А тут ― простор для фантазии. И что же это было? Мальчик хотел бы, чтобы это оказалось эльфом или еще каким сказочным героем, который бы забрал его в недавний сон. Там был водопад, у которого не было начала, и много зеленых деревьев, мягких и теплых, а не жестких, корявых, как у него на родине, в жизни. На таких листьях можно было спокойно спать. И пахло там не скоплением окурков в жестянке и холодным камнем ступеней, а свежестью, солнцем и пыльцой эльфов. Но тут кто-то дал мальчику по шапке ― это был пласт снега, скинутый нахохлившейся птицей. И мальчик сообразил, что, к сожалению, это не волшебство, а вроде как бумажное сердце, летящее с помощью горячего воздуха. Он видел такое однажды, оно приземлилось у их подъезда, а затем его весело разодрали дворовые псы. Мальчик почесал шею, которую колол серый шарф, и побрел в магазин, звякая доверенными монетами в кармане. Пересекая пустую площадку, глядя на тяжелые железные качели, а потом в небо, он задумался. Вечно он задумывался, правда все вокруг называли это «зеванием» и «в облаках витанием». Мальчик подумал, как жаль, что это сердце летит по одному и тому же пути, не меняя направления по своему желанию. Гораздо интереснее было бы, если бы оно кувыркалось, делало петли и зигзаги. Так оно больше походило бы на кого-то живого, и очередной фантазёр не разочаровался бы, а принял бы его за эльфа. Мальчик никогда не видел эльфа вживую. Конечно, роботов вокруг было полно, но и они были так не совершенны. Играли в баскетбол, танцевали, делали уроки, обыгрывали в шахматы. Но никогда не выполняли множество различных команд без помощи и приказа человека. Вот если бы тот же компьютерный эльф вдруг принимал бы решения сам… маленький крылатый робот в холодной ночи этого города ― уже такая радость.

С такими мыслями Теро, который для всех был бесфамильный, просто Теро, разгребал снег носками тяжелых сапог на пути к магазину. И уж совершенно не важно, что он купил в тот день, потому что все исчезло из его памяти о тех минутах, кроме огня в небе и размышлений о создании идеального существа из сказки.

Теро, вообще-то, не был полностью бесфамильным. Он был Чудаком и Немного Того. Мало кто видел его после смерти матери. Парень остался один в девятнадцать лет, что было неожиданно, внезапно, как будто шарик лопнул. Однако он мог позаботиться о себе, что бы ни думали другие. Просто Теро разбирал завалы в квартире и очищал все углы. Это должен был быть его дом теперь. Тут он собирался осуществить давно задуманное. Так что нет, Теро Чудак никуда и не исчез, видели дети его сосредоточенное лицо, покрытое щетиной, перерастающей в бородку. Видели мягкий свет согнутой, как и спина паренька, лампы. Когда-то предводитель дворовых мальчуганов вскарабкался по одному из своих друзей на выступ в стене, прилип к окну, держась за ржавый, запачканный карниз. Теро был на месте, сидел за столом, заляпанным то ли краской, то ли чернилами. Деревянные линейки и оранжевая миллиметровая бумага, закатанные до середины голеней старые холщовые штаны, кое-где ободранные обои. Чудак будто и не менял ничего. И все эти мягкие бежево-персиковые цвета его обшарпанной квартирки так подходили Теро. Даже лохматые брови и острая бородка поблескивали рыжим. Мальчику за окном показалось, что он чувствует запах свежей стружки и старых бумажных обоев. Снаружи, в голубоватой металлической зиме, между плотными низкими домами, из чьих труб вырывались черные Дымные духи, стало немного теплее. Мальчик вовсю припал к тонкому стеклу, пытаясь высмотреть, что же это такое Теро мастерит. Но тот вдруг махнул рукой и бросил прочь какую-то деревянную деталь, видно, плохо получившуюся. Деревяшка попала прямехонько в окно, что Чудака не волновало, а вот мальчик на улице отшатнулся, шваркнув по спине друга зимним сапогом, и упал на ледяную землю, припорошенную снегом. Ребята хмыкнули, не узнав ничего нового, и убежали, придерживая шляпы на головах, скрываясь за заводами по узким заиндевелым улицам.

Неготовая кукла с грубо вырезанным лицом съехала по стенке вниз, глухо стукнув деревянным туловом. Теро решил окончательно бросить этот неблагодарный материал, который никогда не будет двигаться без чужой помощи. Парень не был совсем уж отшельником, чтобы поесть что-нибудь раз в два дня, надо было работать, и он иногда стругал игрушки. Маленькие солдатики, лошадки, куколки. Они стоили дешево, но продать можно было целый мешок. Теро хотелось, чтобы этот мешок забирал Святой Николай, но покупатели обычно были самыми обыкновенными взрослыми. Так вот, в тепло квартиры пришлось перетаскивать холодный металл. Он иногда был легче дерева. Теро не занимался в университете, не слушал лекции. Он ни за что бы не пошел учиться ― школа научила его только бегать быстрее от собак настоящих и от прикрывающихся масками людей. Всё нужное он мог постичь сам. Это довольно просто. Когда-то учебник квантовой физики из холодной библиотеки ободрил его заявлением о том, что «понять наш материал может любой ученик с уровнем физики начальной школы». Теро читал этот учебник, вооружившись школьными записями и предметным словарем. Все оказалось так легко и просто, а главное интересно. Жаль, что не нужно. Пока что. Так Теро засел за механику, робототехнику и станок. Старой деревянной кукле скоро дали шанс. Ей предварительно вырезали часть спины и вложили внутрь идеальное сердце: скопление микросхем, проводов, гоняющих импульсы, пластин. Теро не очень любил металл и сначала относился к нему с недоверием, пока не понял, что и он хранит тепло, может, даже большее, чем родная бумага и стружка. В движении тока была жизнь, и бывшая осина вставала, держась на каркасе из металлических костей и проводковых вен. Мастер Теро вскрыл кукле руки и ноги вдоль, почему-то испытывая желание именно ей дать жизнь. Лицо было закончено, вощеная бумага ― наспех завита и прикреплена к головке. Глаза блеснули, когда Теро прикоснулся к ним кончиком кисти в белилах. Полли ― так ее теперь звали ― сразу же ловко и быстро двинула пальцами. Механизм был новый и вовсе не собирался скрежетать, медленно разворачивая суставы и будя шестеренки. Полли подняла руки вверх, развела в стороны и сцепила их перед собой. Потом сделала книксен. Теро нагнулся, убрав руку за спину, второй поглаживая бородку. У тридцатилетнего Мастера, которого к тому моменту называли чудаком уже очень тихо, был в тот день праздник. За десять лет под ржавым карнизом проросло деревце, и новому поколению шпаны не надо было лезть друг на друга. Так что один мальчишка крепко держался за тонкие ветви, нагнувшись так же, как и Теро. Такого он еще не видел. Это было гораздо интереснее первого шага какого-нибудь розовощекого младенца с носом-кнопкой и огромными глазищами. Это был не фабричный клон, не очередная пластиковая коробка, вышедшая с конвейера одного из вездесущих заводов. Полли ― юная куколка, которой на самом деле уже было десять лет, сегодня родилась по-настоящему. И все зеваки, которых Теро не замечал, нет-нет, да косили глаз сквозь деревце на серьезного Мастера. Только сам он был сосредоточен и не давал воли восхищению и радости за первое совершенство, наконец доделанное. Да и было что— то не так. Кукла перестала быть идеальной через несколько минут, когда Теро присел рядом с ней на пол, глядя за тряпичными туфельками, все движущимися в реверансах. Она была уникальной. Результатом его труда. Она ждала возрождения десять лет, пылясь болванкой среди непроданных игрушек. Но все-таки кое в чем она не отличалась от фабричных. Полли выполняла одни и те же действия, как какой-нибудь пластиковый пес, подаренный ребенку с аллергией на шерсть. Он только ходил за хозяином и тявкал, еще реагировал на прикосновения. Эта куколка шевелила конечностями, умела приседать и шагать по комнате. Но она даже не говорила, и, что уж там, была совершенно не тем, о чем мечтал Теро со времен того похода в магазин. Она не жила без указаний, прописанных в её «мозгу», созданном единицами и нулями. Мастер понял, что все эти годы были ступенью. Сейчас надо было вставать на новую. Он уже научился создавать так любимых детьми «живые» игрушки. Теперь целью было сотворить настоящую жизнь.

Тот мальчишка, который первым посмотрел в окно Чудака, и тот, что видел уже Мастера, много дюймов деревца назад выросли. Жители города проходили мимо дома Теро, не оглядываясь. Он становился обыкновенным ульем для них, такой же коробкой одинаково расфасованных квартир. И уж совсем немногие помнили, кто горбится над грудой пока еще мертвого металла, скрытый за разросшимися ветвями дерева. Кто помнил, не забывал пошугать детей, мол, вот что станет, если будете сидеть за своими играми. Теро не было плохо. И дома у него все было хорошо, только металлическая пыль серебрилась по углам, плинтусам и ножке старой лампы. Еще мох пророс на подоконнике, но Мастер жил для своей мечты, и какая-то грязь его не волновала. Несколько детишек-энтузиастов, бросив уютные кровати и высокотехнологичные игрушки, иногда выбирались на заледеневшие улицы и пытались рассмотреть, что там творится у Теро. Но на окне все чаще висела плотная ткань занавеса. Иногда она отодвигалась, и тогда вскормленным байками детям кроме самого старого Мастера всякое виделось. Теро ничего не замечал вокруг, хмуря лоб, изрезанный морщинами, задумчиво стуча по носу, когда не мог выбрать нужный путь. Компании детей он казался самым таинственным человеком города, после всех рассказов их родителей. Теро для них был немного сумасшедшим, одиноким и мистическим. Сам он не был одинок и уж точно был полностью здоров. С ним были его работы, еще не полностью доведенные до состояния живой мечты. Это же нормально ― делать все для исполнения своего желания.

Одним вечером детям показалось, что к Мастеру приходил сам Сатана, и по рогам черепа, надетого на его голову, плавно скользил свет лампы. Очень быстро Князь тьмы покинул квартиру, выглядя весьма злым и распугивая Дымных духов в стороны. Дети упали на лед, увидев, как шлейф из острых черных игл вьется за Дьяволом, так хорошо вписывающимся в пейзаж серого холодного города. «Ну, такого не может быть! Известное дело, фантазии мальчишек!» ― отвечали родители, перелистывая страницы газет. И кто знает, может быть, в тот вечер действительно ничего не было. Это можно выяснить, только пообщавшись с самим Сатаной.

Что бы там ни было, но Теро вскоре понял, чего ему так не хватало. И его мечта стала реальностью. Сначала он доделал его тело ― достойного преемника Полли. Он был так похож на настоящего человека, его руки не должны были двигаться стесненно. Детально проработанный эльф лежал на рабочем столе. Вокруг столько трухи: обрывки бумаги, стружка металла и обрезки пластика. Формы для частей тела, запачканные винилом, отвертки, стеки и щипцы. Ушки у эльфа на концах были чуть покрасневшими, и когда Теро холодными от непрекращающейся работы руками их трогал, они будто были теплыми. Полли из кладовки смотрела грустно, откинув голову. Он был гораздо лучше. Такие настоящие глаза ― если присмотреться, можно увидеть прожилки зеленого в карем цвете. Волосы кукольные, конечно, но волосы, а не бумага. Ноготки на пальцах. Готовая одежка ждет рядом. Осталось только вставить крылья, тонкие, батистовые с органзой, в узкие прорези между лопаток. У Полли лопаток не было, эту же куклу Теро делал детально, со всей… Это слово объясняло всё. Со всей душой. Одетый и практически полностью готовый эльф сидел у Мастера на сгибе локтя. Пальцы у Теро покалывало, дух захватывало. Он завершает работу. Остался один жест. Мастер поцеловал свою ладонь как для воздушного поцелуя. А потом приложил ее ко лбу эльфа. И последний недостающий кусочек заполнил куклу. Щеки порозовели, глаза перестали быть стеклянными. Пальцы согнулись без помощи механизма. Крылья затрепетали, и эльф живо сорвался с руки Мастера, сияя. Глаза Теро загорелись, он присел, хлопнув себя по коленям и открыв рот в безмолвной улыбке. Сетка морщин поползла к вискам от уголков глаз: сбылось! Сбылось! Эльф носился по комнате, поднимая вверх пыль, которая красиво серебрилась на его крылышках. Ни слова не сказав Теро, он понесся по темным коридорам квартиры, в которых Мастер, теперь уже Создатель, не бывал долгие годы. Старые панели стен освещались огнем рыжего и красного, и Теро несся, даже не прихрамывая, на ходу хватая шарф и убирая его под накинутую куртку.

Улица. Что-то невероятное ― Теро впервые совершенно не стеснялся себя, не крался и не плелся устало. Он махал руками, балансируя на вечном льду земли, задирал голову, восхищаясь темным ночным небом, которое тогда стало чистым, и даже было видно звезды. На чернильном полотне кувыркалась маленькая мечта. Тонкие крылья темнели на фоне появившейся Луны и сверкали, отлетая в сторону, горели страстью души, которую Создатель отдал эльфу. Всё стало так, как было до дерева, до Полли, до смерти матери. Как столько лет назад, счет которым Теро потерял. Эльф был гораздо лучше летящего сердца. Он так же горел, но двигался совершенно свободно, рассыпая вокруг серебристую пыль. Она искрилась сильнее снега, и множество детей отвлеклось от уроков, высунувшись в окна. Сердце старика Теро грохотало, будто в ритм оркестра, который был внутри головы. Счастье, уже непонятно за кого: себя, ожившую куклу или весь мир. Детям этот человек кого-то смутно напоминал, но они не успели приглядеться, потому что светлячок в небе внезапно юркнул между домов, и Теро скрылся с площадки.

Создатель не мог понять эльфа до конца. Тот почему-то мчался, совсем не оборачиваясь на Теро. Честно сказать, ему было абсолютно все равно. Старик еще бежал по грязным холодным улочкам, пока его мечта не ушла из виду. Эльф жил, и он совершенно не собирался к кому-то привязываться. Вот была мечта, и теперь она стала реальностью. Проблема была в том, что мечте этой было тридцать с лишним лет. И Теро просто не мог поверить, что она исчезла, и результат ее тоже. Он ждал, сам не зная сколько, так как за эти годы потерял связь со временем. Холод сковывал руки, и борода покрывалась инеем. Он не мог его окликнуть. У крылатого мальчика не было имени. Пришло осознание того, что надо выбирать новую мечту, но желания не было никакого. Просто оркестр в груди умолк, в сердце впились смутно знакомые черные иглы. Глаза сами закрывались как будто бы во сне. Только это был не сон, а его брат. Комната Теро затихла, инструменты покрылись обыкновенной пылью, а волосы Полли пожелтели. Создатель в последний миг все-таки вспоминал эльфа, а когда брат сна пришел, стал сам похож на большую куклу, застыв навсегда. Комната умерла вместе с ним. А дети всего мира с тех пор много раз видели в ночном небе огонек, кувыркавшийся в ореоле лунного света. Только им никто не верил.