Сказки (джен)

Длинные черные волосы, некогда восхитительно мягкие и блестящие, грязными колтунами облепили мокрую спину женщины. Простое серое платье, больше напоминающее саван... впрочем, его роль оно и сыграет. Красивое лицо исказилось от боли, потому что изящные ножки женщины украшали массивные, раскаленные докрасна, железные башмаки.

Ведьма танцевала свой последний танец.

Мать Белоснежки, сжав до крови порядком искусанные губы, кружила по многолюдному залу в гордом одиночестве.

Она не будет кричать, хотя боль от ожогов кажется невыносимой, не будет и молить о смерти свою жестокую дочь.

Мокрая от масла ткань липла к телу, очерчивая прекрасную, сколько лет прекрасную (!), фигуру.

Легкая улыбка на алых губах дочери и ее просящий взгляд в сторону юного короля. Взмах руки и в бывшую королеву летит брошенный слугами горящий факел.

Ткань вспыхивает мгновенно и женщина, не выдержав, кричит.

Один короткий вскрик.

От когда-то прекрасных волос остался лишь зловонный запах, королева, сделав последние, полные жутковатой грации па, оседает на начищенный паркет, теряя сознание.

Белоснежка, новая королева, прижимается к своему королю, прося увести ее из зала. Влюбленный юноша, поддерживая свою принцессу за руку, ведет ее в свои покои.

Прелестное лицо возлюбленной и ее восхитительное тело не дают ему заметить презрение на губах девушки, злость и зависть во взглядах, не дает задуматься о том, откуда у его невинного ангела столь богатый опыт в любовных утехах.

Девушка с достоинством принимает знаки внимания, восхищение ее красотой и всеобщее поклонение. Иначе ведь и быть не может — она милее всех на свете.

Она королева — волшебное Зеркало никогда не врет!

Белоснежка счастлива... почти...

До того момента, как с рождения ее дочери минует шестнадцать лет, а тоненькая сетка морщин прочно поселится в уголках глаз.

До того момента, как король перестанет следовать за ней покорным рабом, все больше уделяя внимание дочери, все чаще уединяясь с ней в закрытой комнате.

До того момента, как с замирающим сердцем подойдет она к волшебному Зеркалу, боясь услышать непривычный за столько лет ответ.

— Кто на свете всех милее?

— …

История любит повторения, а волшебное Зеркало никогда не врет...

Отбежав на безопасное расстояние от домика ведьмы, Гензель и Гретель завороженно смотрели на то, как лопается белая глазурь, которая покрывала крышу, медленно плавятся шоколадные стены, трескаются леденцовые рамы маленьких окон.

Пряничный домик горел.

Вот изумительно тонкий леденец, заменяющий оконное стекло, окончательно рассыпался, и стали слышны бессвязные крики запертой в домике ведьмы.

Старая женщина сгорала заживо — выбраться из дома, ставшего клеткой, ей не давали забаррикадированная Гензелем дверь и сломанные двумя точными ударами Гретель ноги.

Жестокая ведьма, пленившая еще более жестоких в своей невинности детей.

В последнем отчаянном вопле ведьма проклинала двойняшек, желая им еще более мучительной, нежели ее, смерти.

Плавленный шоколад не мог удержать тяжелую крышу, и она обвалилась, оборвав проклятие, полное ненависти.

Дети, похожие друг на друга, словно близнецы, молча смотрели, как яркое пламя охватывает то, что когда-то было жилищем ведьмы.

Любимый дом, который стал могилой.

В голубых, подобно безоблачному небу, глазах отражались блики огня, немного пухлые щечки ласкало тепло. В аккуратные маленькие носики нещадно бил неприятный запах подгорелого печенья, он скрывал в себе легкую нотку еще более неприятного запаха паленых волос и мяса.

Гретель крепко сжимала ладонь брата, второй рукой стискивая грязный мешок с драгоценностями, которые забрала у ведьмы — они ведь ей больше не понадобятся. Золото надо будет отмыть в ближайшей реке — на нем кровь предыдущей хозяйки. Брат обязательно поможет, потому что Гензель никогда не сможет оставить любимую сестру.

Вспоминая бессильные крики злобной старухи, Гретель улыбалась — белокурая девочка не боялась смерти, как и не боялась проклятий.

Кем была одинокая ведьма, живущая в лесу?

Что с ней сейчас?

Позорная смерть для никчемной колдуньи!

Гретель боится только одного — потерять брата, а остальное совсем не важно.

Главное для смеющейся девочки то, что спустя много лет бессонными ночами, когда Гретель будет, задыхаясь от ужаса, с хриплыми криками вскакивать в мокрой от липкого пота рубашке, Гензель будет рядом, ласково гладя по судорожно трясущейся спине все еще любимую сестру.

Те, кто служат силам зла, боятся, что о них забудут, поэтому, время от времени, стараются делать добро…

Глиняный кувшин был очень тяжелым, кое-где потрескавшимся от старости, но, не смотря на плачевный вид, сделан кувшин был добротно. Вода в нем, набранная из самого глубокого и чистого места в источнике, была ледяной настолько, что сводило зубы. Женщина не жаловалась, потому что любила холод, да и жаловаться мило улыбающейся девушке, которая смело полезла в этот самый ледяной источник, чтобы набрать для нее воды, было не вежливо.

Искренняя доброта встречается очень редко.

— Мне хочется подарить тебе что-нибудь на память. Вот что я подарю тебе: с нынешнего дня каждое твое слово, которое ты промолвишь, упадет с твоих губ либо цветком, либо драгоценным камнем. Прощай!

— Простите, матушка, я нынче и вправду запоздала, — тихо пробормотала девушка под грозными очами мачехи и сводной сестры.

Как только слова слетели с ее алых губ, вслед за ними раздался резкий вскрик боли.

Безжалостно разрывая нежное горло, алмаз с острыми гранями рвался наружу.

За ним и второй.

Рвотным порывом проскользнули две крупных жемчужины.

Между искусанных губ, вместе с судорожным всхлипом показалась алая роза.

— Что же с тобой приключилось, дочка?! — изумленно воскликнула мачеха, падая на колени. Чтобы быстрее забрать сверкающие алмазы и жемчуг, конечно.

Девушка, сжав горло руками, чтобы хоть как-то унять боль, вздрогнула — впервые за долгие годы мачеха назвала ее «дочерью».

Радость затмила ее разум, и она, не таясь и не хвалясь, рассказала мачехе о том, что с ней приключилось у источника. Драгоценные камни и розы при этом так и сыпались из ее уст.

Голос становился все тише, тонкая, кровавая слюна медленно тянулась от уголка губ вниз к подбородку, стекая по изящной белой шее. Изодранное острыми камнями горло нещадно болело, но девушка не обращала на это никакого внимания — матушка наконец-то смотрит на нее так ласково!

Ведь ради этой ее улыбки можно немного потерпеть?

А как нежно матушка смотрит на падающие из ее рта цветы и драгоценности!

Девушка, зажмурив глаза, кусая губы, сдавливала собственное горло — шептать, говорить или кричать она больше не могла. Длинные пальцы, которыми можно было бы споро перебирать струны лютни, ловя нежные мелодии, скрючились от напряжения. Короткие ногти впивались в тонкую шею, оставляя окровавленные лунки и красные отметины, которые позже превратятся в фиолетовые синяки.

— Доченька! — над головой раздался немного злой голос мачехи.

Резко дернувшись, девушка сипло всхлипнула. Дернулась снова и замерла — из открывшегося рта потекла кровь, на полу показался откушенный язык.

— Фаншон, — негромко позвала свою дочь женщина, стирая пот с лица грязной, измазанной в земле, рукой и отставляя лопату в сторону.

— Да, маменька? — девушка испуганно покосилась на мать.

— Сходи к источнику, принеси воды… и не забудь взять самый красивый кувшин в нашем доме!

— За что, маменька?!! — истерично взвизгнула девушка, но быстро отвела взгляд, заметив, как напрягись кулаки женщины.

Ведьма сидела неподалеку от источника, ожидая девушку, которую столь щедро одарила — ей не терпелось услышать слова благодарности.

За доброту ведьма одарит тебя драгоценными камнями, а за злобу — противными жабами.

Мимо источника проезжал прекрасный принц — слухи быстрее ветра разносились по миру. В близлежащей деревне жила чудесная, добрая девушка, любое слово которой превращалось в цветок…

Но принц ехал совсем в другую сторону — все те же слухи донесли до него весть, что в далеких землях мертвым сном спит прекрасная королевна, охраняемая семью богатырями. Живые девушки его давно не интересовали…

Всяк должен заниматься своим делом. Даже зло. Иначе добру придется восстанавливать равновесие, а это может стать сказкой с плохим концом…

Предупреждения: Черный юмор, смерть персонажа, некрофилия

Принц всегда любил сказки, поэтому когда он услышал о прекрасной девушке, что беспробудным сном спит в высокой башне, он понял — вот он, его шанс самому попасть в столь любимые им истории.

Как и говорили легенды, колючие заросли терновника, неприступные для воров и мародеров, покорно расступились перед высокородным принцем в стороны, медленно тая, а затем и вовсе исчезнув.

Путь открыт.

Принц знал, что его красавица находится в самой высокой из многочисленных башен — а как же иначе?!

Сказки не всегда бывают правдивы.

Волшебница действительно наложила заклятие сна на весь замок... забыв остановить время.

У входа в главную залу когда-то стояло два стражника. Сейчас стояли только доспехи, из-под шлемов которых можно разглядеть пожелтевшие от времени черепа. То здесь, то там, под толстым слоем вековой пыли, в местами истлевшей, но по-прежнему богато выглядевшей, одежде лежали скелеты.

Принц, задыхаясь от затхлого воздуха, все же не смог преодолеть любопытство и легко дотронулся до одного из сидящих в кресле скелетов — тот не замедлил рассыпаться в прах, обдавая юношу серым облаком пыли. Зажав нос рукой и задержав дыхание, принц бросился прочь. Он бежал, перепрыгивая по несколько ступенек за раз, не обращая внимания на кости под ногами.

Только вперед — вверх по лестнице, к своей принцессе.

Она не может быть скелетом, не может!

Заветная дверь перед принцем.

Осторожный толчок и она распахнута.

В маленькой комнатке только большая кровать с полупрозрачным балдахином, который скрывал силуэт девушки.

Глубокий вздох — прочь сомнения!

Большим решительным шагом принц приблизился к кровати, срывая светлую ткань и отбрасывая ее в сторону.

Юная, до умопомрачения прекрасная девушка. Именно такой и должна быть принцесса! Белоснежная, как и у самого юноши, почти прозрачная кожа — на изящных запястьях легко видно тонкие венки, которые привели принца в восторг. Длинные светлые волосы цвета меда, завивающиеся крупными кольцами — они составят идеальный контраст для угольно-черных волос принца. Длинные ресницы, лежащие на гладких щечках, полные губы, которые просто созданы для поцелуев!

Принц, задержав дыхание, наклонился и мягко прикоснулся своими губами к холодным губам принцессы. Девушка по-прежнему спала. Юноша, осмелев, легонько провел по ее губам языком, углубляя поцелуй. Отстранился. Ресницы девы дрогнули, но так и не показали прекрасных глаз.

Трепеща разрезав кинжалом тонкую ткань простого платья принцессы, брюнет покрыл небольшую грудь быстрыми поцелуями, спускаясь все ниже.

Может быть более откровенные ласки смогут ее пробудить?

Тело принцессы охотно отзывалось всему, что делал принц, но дева все никак не открывала глаза. Только когда сам юноша достиг пика удовольствия, изливаясь семенем в девственное тело, из горла девушки вырвался крик удовольствия.

На принца смотрели изумрудные глаза, полные любви.

— Где же вы были так долго, мой принц? — спросила девушка.

Тут же проклятие было снято — время, с огромной скоростью возвращало свое. Вот перед юношей прекрасная юная дева, статная женщина, сморщенная старуха, пожелтевший скелет и, наконец, лишь горсть серого праха.

В сказках далеко не всегда счастливый конец.

Принц со злостью ударил рукой в то место, где только что сидела его возлюбленная, рассыпая прах на пол. Жестокая обида заполонила душу принца — ведь он успел влюбиться в эту прелестницу!

Со стоном разочарования брюнет встал с кровати — надо возвращаться.

А по дороге домой он найдет себе какую-нибудь симпатичную девку и возьмет во дворец — негоже принцу возвращаться домой ни с чем.

Вспоминая спящую красавицу и то, что он испытал с ней, принц думал о том, что новая пассия долго не протянет — слишком скрипучим и неприятным показался юноше голос девы.

Было намного лучше, когда она молчала.

Высокородный принц, до сих пор верящий в сказки и вечную любовь, стал некрофилом.

Девушки с большими и сильными хвостами, покрытыми блестящей чешуей, почти никогда и никого не любят.

Русалки живут на дне моря, но иногда поднимаются наверх, к людям, привлеченные светом обманчивой луны.

Прекрасные девы играют во влюбленных с человеческими мужчинами, прикинувшись обычными девушками. Звонко смеются, вспенивая воду, когда несчастные юноши, следуя зову сердца, захлебываются в море, но продолжают идти… пока могут.

Когда игрушка перестает барахтаться, русалкам больше неинтересно, и они уплывают.

Единственная их любовь — море.

Русалочка любила, когда то, такое же темно-синее, но почему-то сухое море наверху становилось серым. У самой поверхности сильные потоки воздуха и маленькие капельки воды волновали обычно спокойную морскую гладь — было так здорово!

И вот тогда Русалочка впервые увидела его.

Молодого юношу, который отчаянно хватался за брусок дерева. Длинные черные волосы мокрыми прядями облепили его бледное лицо, плечи были намного шире, чем у морской девы, и совсем-совсем не было мягкой упругой груди, которую так любила гладить Русалочка у своих сестер. Но юноша все равно был красив — безумный и лихорадочный взгляд, глаза — отражение серого неба над ними, пленили девушку. Зеленоволосая дева знала, что скоро юноша перестанет двигаться — сестры говорили, что человеческие мужчины совсем слабые и не могут жить вместе с ними — и тогда Русалочка, обняв уже несопротивляющегося парня, поплыла к берегу.

Тихо лилась песня без слов — мелодичный голосок звучал, а для этого слова вовсе не нужны.

«Принц! Принц!» — грубые людские крики прервали морскую колыбельную, и Русалочка скользнула в море, оставив свою игрушку…

Зато она теперь знала имя спасенного — Принц.

Воспоминания о черноволосом юноше не давали ей покоя. В верхнем море было неспокойно — его цвет напоминал Русалочке глаза Принца, волнуя ее все больше. Морские девы никогда не плачут, но Русалочка была готова зарыдать от отчаянного желания увидеть молодого мужчину.

Внутри все болезненно сжималось, и девушка решилась подняться наверх — на поиски человека, который сумел похитить ее разум.

Ничего в мире не проходит бесследно — оказавшись на суше, Русалочка обнаружила, что ее длинные зеленые волосы, в которые она с такой любовью вплетала морские цветы, стали отвратительного желтого цвета, что ее прекрасный серебристый, словно солнечный блик на морской глади, хвост сменили две жуткие сгибающиеся палки!

Панический крик так и не вырвался из горла — заклинание забрало возможность звучать.

Глядя на Принца, танцующего с красивыми девушками на балу, Русалочка забывала о своем уродстве — желтых волосах и тонких палках вместо хвоста, забывала и о главной своей потере — о чудном голосе. Жаль, что сама дева не могла так же легко кружиться по залу, потому что те жуткие палки — «ноги» — резала невыносимая боль.

«Любовь» — так среди людей называлось то, что она чувствовала к Принцу.

Юноша, ставший ее наваждением, ее мечтой, охотно проводил с ней время, когда солнце скрывалось за горизонтом.

Сладкая боль — тоже любовь?

Русалочка влюбилась.

Русалки эгоистичные собственницы...

Когда Русалочка видит своего любимого Принца с другой, сердце сжимает боль.

Острые когти легко рвут тонкую шейку обнаженной девицы, посмевшей посягнуть на чужую собственность. Громкий крик и ужас, застывший в любимых серых глазах.

Совсем неправильно — еще прошлой ночью в этих глазах плескалась нежность!

Морская дева злится, ведь она так любит Принца! Его сердце должно принадлежать только ей!

Удлинившимися ногтями Русалочка вспарывает юноше грудь, вырывает мешающие ребра и, наконец, добирается до самого сокровенного — теплого, влажного сердца.

И пусть черноволосый юноша совсем не двигается — его главное сокровище в руках Русалочки, которое она трепетно прижимает к груди.

И снова громкие, грубые людские крики — как морской жительнице надоела эта суша!

Сердце возлюбленного навсегда останется с ней, а значит, делать здесь больше нечего.

Русалочка, не обращая внимания на боль, бежит к воде — верхнее море по-прежнему серо, а морские волны разбиваются о берег.

Девушка улыбается, оглядываясь назад — на место, которое так и не стало ее домом. Маленькие слезинки капают из глаз, на лету превращаясь в жемчужины. Русалочка сжимает в руках холодеющее сокровище — мягко целует и съедает.

Принц всегда будет с ней...

Предупреждения: Твинцест, Некрофилия

— Здесь наши дороги разойдутся.

— Я не хочу расставаться!

— Нам пора взрослеть, брат…

— Я… Братец, я очень люблю тебя.

— И я тебя. Даже смерть нас не разлучит.

Серебряный кинжал по рукоять вогнан в мягкое дерево.

— Мы обязательно встретимся.

— Обязательно!

Волшебство древнего металла и поцелуй близнецов скрепили кровную клятву.

* * *

Годы шли.

Один стал великим воином, который бесстрашно побеждал драконов, спасал принцесс и защищал слабых.

Второй — прославленным менестрелем, чей колдовской голос исцелял души, будил радость и дарил счастье.

* * *

Годы шли.

Серебряный кинжал съедала ржавчина — от самого кончика до рукоятки. Волшебство угасало.

Молодой мужчина, стоя на коленях, не отрывал заплаканных глаз от своей точной копии, лежащей перед ним на земле. Мертвой копии.

— Ты выполнил обещание братец, — глухо проговорил рыжеволосый мужчина, обращаясь к близнецу. — Мы действительно встретились под этим деревом, но я даже подумать не мог, что эта встреча не принесет мне радости.

Менестрель смотрел на мертвеца, не в силах поверить, что брат его оставил. Тонкие пальцы невесомой лаской прошлись по холодной щеке, мимолетно коснулись губ и поправили длинную челку, упавшую на чистый лоб.

Даже после смерти любимый брат был прекрасен.

— Даже смерть не разлучит нас, — словно заклятие шепнул мужчина, наклоняясь вниз.

Нависнув над братом буквально в нескольких сантиметрах, менестрель замер — его слеза, остававшаяся на щеке, жемчужиной упала на щеку брата.

Словно смотришь в зеркало.

Рыжеволосый, затаив дыхание, следил, как соленая капля ползет вниз, а затем, резко выдохнув, прикоснулся своими губами к губам брата. Зубы мертвеца разомкнулись, пропуская горячий язык в холодный рот. Руки воина прижали к себе долгожданного брата. Поцелуй прервался, давая тому, кто нуждался в воздухе, его вдохнуть.

Серые глаза близнецов на мгновение встретились.

— Даже смерть не разлучит нас, — подтвердил воин с ласковой улыбкой на посиневших губах.

Серебряный кинжал, очистившийся от ржавчины, вошел в сердце менестреля без особого труда — сила мертвых несоизмерима с силой живых.

Волшебство охватило фигуры близнецов, которые сплелись в объятиях, превращая их в камень, навеки связывая их, а затем исчезло.

Годы... Остановились?