Нам пело солнце... (гет)

У каждого человека на свете есть какой-нибудь \"тот самый день\". День, которой вспоминается всю жизнь — иногда с трепетом, иногда со смущением, иногда с болью. Это последствия таких незаметных шагов, таких пустяковых принятых и не принятых решений, что когда ручей все же поворачивает в другое русло, от испуга кружится голова.

Злата убеждала Глеба в своем хорошем самочувствии начиная с той минуты, как вызвала такси. И ей удалось ни разу не взглянуть ему прямо в глаза. Это проделывалось с детским упорством, которого она и сама от себя не ожидала.

Он не поверил, да и кто бы ...

Она узнала внука госпожи Розы со спины. Ну, этому конечно способствовала парочка телохранителей по бокам от него, но интуиция поучаствовала.

Мужчина стоял, опершись на парапет и глядя на проходящий по реке круизный лайнер. Когда один из телохранителей при виде Златы что-то шепнул ему на ухо, он выпрямился и обернулся одним медленным, изящным движением.

Она слегка поклонилась. Матьяш улыбнулся, почти светясь от восторга. Его русые волосы вились по лбу и шевелились от ветерка.

Наученная горьким опытом, Злата попыталась не вешать ни каких ярлыков, но тем не менее он сразу оказался на высоких ступенях ее человеческой иерархии.

— Мы наконец-то встретились, — она заговорила первой, прерывая затянувшуюся паузу. Матьяш просто смотрел и почему-то казался искренне счастливым.

— Уже виделись, — поправил он, жестом отпуская телохранителей. — Вы не помните? У той ямы в Новой Надежде? Правда, вы были в автомобиле, и Глеб очень быстро меня... удалил.

— Помню, вы были в белом костюме.

— Я произвел впечатление? — он рассмеялся. Сколько ему было лет? Старше Евы?

— И вы не похожи на Алика, — осторожно продолжила Злата.

— Я похож на мать. Бабушка невероятно рада этому, если быть до конца откровенным, — Матьяш заговорщески склонился к ней.

С лайнера неслась музыка, уже загорались первые звезды над небоскребами города.

— Вы не держите на меня зла за Виталия Куземко? — заискивающе-игриво спросил Матьяш. О него пахло мятой и озоном. Злата засмеялась.

— Я пережила много странных минут, но злится мне не за что.

— Он нервничал... Не слишком ловок и расторопен, но зато какое усердие! Та недобрая мадам, что с вами работает, попортила ему много крови.

— Я знаю о Кези. Знаю, что у них с Глебом непонятный мне договор, — сразу прояснила Злата. Матьяш молча приподнял брови.

— Вы поэтому здесь?

— Подождите, разве не вы приглашали меня?

— Я знаю, зачем хочу вас видеть, — его голубые глаза оглядели лицо Златы. — Мне было интересно, зачем пришли вы. А оказывается, просто Глеб умудрился проявить себя обычным образом.

Злата хмыкнула. Ей нравилось, как Матьяш говорит о Глебе — со снисходительной иронией, сразу делая Саронова безобидным и далеким.

— Вы не думали, что я позвоню? — вдалеке загудел пароход, приближающийся к порту.

— Ну... Учитывая те рекомендации, которые наверняка дали мои бывшие друзья, на скорою встречу надеяться не стоило.

Злата смутилась.

— Они не говорили ничего… Особенно плохого.

— Даже Глеб и Ева? — проницательно мурлыкнул Матьяш.

— По-моему, он просто обижен на вашу несерьезность...

— Не удивлюсь. Его любимое обвинение. Он им обычно бросался, когда я взывал к его здравому смыслу.

Злата хорошо это себе представляла. Она с пониманием кивнула, глядя в отражающую огни воду.

— Глеба очень трудно выносить, — усталость всех событий дня навалилась в одно мгновение. — Даже когда Глеб был подростком, ему удавалось делать мне больно.

— Вы не были друзьями?— с любопытством спросил Матьяш.

— Что? Да мы терпеть друг друга не могли! Вернее, он меня терпеть не мог, а я и боялась, и хваталась за него как за последнюю соломинку. Боже, я ведь была домашним, тринадцатилетним ребенком, а Глеб уже тогда таким, как сейчас . Сильный, жесткий, не считающийся с другими... Потребовалось мужество, что бы понять: с ним всегда будет хуже, чем без него. И вот, спустя столько лет, я снова маленькая и беспомощная, а он властный и надменный!

Матьяш расхохотался:

— Не думаю, что вы беспомощная.

Злата облокотилась на парапет. Над городом разливалось зарево, с гигантского лайнера доносились звуки праздника и веселья.

— Может, сделать ему гадость? — словно в шутку спросила она.

Матьяш стоял рядом, загадочно улыбаясь и словно подначивая Злату.

— Провоцируете? — она придвинулась к нему.

— Боже, как же вы мне нравитесь, Злата, — Матьяш засмеялся. Быстрым, естественным движением, он поймал локон Златы и пропустил его сквозь пальцы.

— Цвет полей, осеннего солнца и старого золота. Родители выбрали вам верное имя.

Его голубые глаза искрились в ночном свете.

— Обычно, такие комплименты говорят не красивым девушкам, — с иронией ответила Злата, заправляя прядь за ухо.

— Вы поставили меня в неловкое положение, — ослепительно улыбнулся Матьяш.— Я просто не вижу выхода. Если я начну это отрицать, вы посчитаете меня хамом, если я продолжу говорить комплементы — льстецом.

— А кем бы вам хотелось быть меньше, выбирая из двух зол?

— Вы одна из прекраснейших ангелов, которых я встречал в своей жизни.

— О, я вижу, вы успешно справились с трудностями, — ответила Злата, чувствуя неожиданный прилив симпатии к Матьяшу. Он хотел очаровать ее явно, но от этого не менее искренне. Его уверенность в себе казалось обоснованной, органичной, и не вызывала давящего ощущения, как в случае с Глебом.

— Можете рассказать, что было в тех скрижалях, которые вы открыли?

— Могу даже написать. Вести подробные записи удобно. Но чего вы хотите добиться? — с искренним недоумением спросила Злата. Даже цель Глеба представлялась ей процессом без явного логического финала.

Матьяш впервые отвел взгляд.

— Положа руку на сердце — не знаю. У меня нет такого виденья в перспективу, как у нашего друга. Но скоро мы все поймем, само собой.

Злата скептически хмыкнула.

— Глеб быстро поймет, что я слушаю и другие скрижали. Иногда он ощущает эхо моих видений.

Похоже, эта новость сбила дыхание ее собеседнику.

— Вы не шутите? Каким образом?

— Как-то раз он даже присутствовал внутри происходящего.

— То есть, вы действуете как проводник? — уточнил Матьяш. Его глаза заблестели. — Мы обсуждали возможность такого. Лара, конечно, тоже что-то видит, но... Мы пришли к выводу, что может быть и другой способ взаимодействия со скрижалью. Как у тебя.

Злата приподняла брови. За последние десять минут она получила большее представление о ситуации, чем за все время общения с командой Глеба. Конечно. Они же великие конспираторы.

— Мы вообще возлагали на тебя большие надежды,— доверительно признался Матьяш. — А по поводу Глеба — можем попробовать одну мою задумку. Когда сформирую окончательно, расскажу.

— А если не сработает? — Злата спросила просто так. Она твердо собралась попробовать.

— В крайнем случае, ты, думаю, не сильно расстроишься. Глеб от тебя не откажется, что бы ни случилось. Впрочем, как и я.

— Где ты была? — срывающимся голосом воскликнул Димка, встречая Злату в дверях.

— Чего вопишь, — она устало потерла глаза.

— Полтретьего ночи! Мне завтра на работу!

— Ложись спать.

— У меня перед глазами стоял твой хладный труп!

— Счастливый ты человек, Дим. Знал бы, что у меня стоит перед глазами.

Он поджал губы, потом фыркнул.

— Ох, не зря я волнуюсь. За нас всех… — ворчливо добавил друг.

Кое-то свечение в небе все утро. Оно то казалось Злате неуловимым, то становилось данностью. Как будто сам голубой цвет приобрел дополнительный оттенок. Злата смаргивала и терла веки.

Ее не пугала предстоящая встреча с Кези из-за более серьезных причин для беспокойства: сегодня золотой обод вокруг зрачка так и не исчез.

Стоя в вагончике монорельса, Злата то и дело подносила гладкую пластину к лицу, следя за пугающими изменениями. Она точно знала, отчего это происходит. Та скрижаль-город, поднявшая ее в воздух, оказалась слишком большой для нее. Кто знает, трансформировалось ли что-то еще в ее теле и сознании?

Экран озарился светом и отражение глаза пропало. «Злата, доброе утро! Если вы любите кофе, то вас спасут зерна, которые я вам прислал. Это компенсация, за то, что я так поздно вас отпустил. Не делитесь со своей злюкой-подругой. Матьяш». Да. Поменялись времена. Или Матьяш оригинален. Цветы у современных девушек не котируются?

«Спасибо. Но я на удивление бодра», — набрала в ответ. Также бодры бывают матадоры, участвующие в корриде и туристы, нарвавшиеся в лесу на медведя.

Разбить бы все кофеварки и перейти на пророщенные зерна.

Кези подняла голову.

— А, это ты.

— Доброе утро.

— Твой друг мучил меня всю ночь. Если ты собираешься повторить, буду высчитывать с тебя моральный ущерб.

Мысленная пометка: Глеб уже знает, что она была не дома. Нужно иметь ввиду партизанский талант Димки.

Злата прошла за свой стол, некоторое время повертелась на кресле , потом принялась бессмысленно передвигать папки и канцелярские мелочи.

— Кези, ты меня хоть немного любишь? — вдруг жалобно вырвалось у нее.

— Так, что случилось ночью, девочка моя? — лениво протянула секретарь.

— Кези, я серьезно, — Злата выглянула из-за перегородки.

— Немножко есть, — задумчиво сообщили ей. — А мне что-то дадут?

— За немножко? Я бы на твоем месте не рассчитывала, — выдохнула Злата.

— Не знаю, что на тебя напало, но ты слишком много думаешь. Прекрати. Фу.

— У меня так организм устроен.

— Непродуктивно. В дикой природе тебя бы уже давно сожрали саблезубые тигры, пока ты сидела на камне и размышляла о смысле жизни.

— Это, кстати, единственный вопрос, на который я могу четко ответить, — Злата подняла над перегородкой ладонь.

— О, и в чем же смысл?

— В счастье. Человек рожден, чтобы быть счастливым, как — его проблемы. Вот здесь и начинается самое интересное…

— Надеюсь, ты не заразная.

— Кези, инкубационный период до следующего отпуска.

В обед еще одно сообщение, теперь от Глеба.

«Я жду тебя внизу».

Совсем обнаглел, — Злата откинула с лица волосы. Ей, как ни странно, стало интересно посмотреть на Глеба. Какое будет ощущение, в свете ее сговора с Матьяшем? Точно не стыд.

— Куда ты? — спохватилась Кези. Еще вчера было бы не заметно, но включившаяся паранойя помогла углядеть ее заинтересованность.

— Темный ангел спустился к нам в библиотеку, — туманно ответила Злата.

Кези сразу поскучнела.

Люди всегда обращали на него внимание. С точки зрения Златы тот же Матьяш был элегантней, но сегодня девушка увидела обволакивавшее Глеба смутное свечение.

Когда она вышла к главному входу, он как раз объяснял дорогу двум девицам в школьной форме. Вряд ли они услышали хоть слово.

— Понимаю, почему тебя не любит мама Лары, — иронично улыбнулась Глебу Злата, когда пространство вокруг него освободилось. — У тебя потенциал морочить женщинам голову.

Он странно посмотрел.

— Говоришь совсем как Ева.

Злата пожала плечами.

— У вас снова ко мне дело?

— Нет, я просто проведать, — Глеб немного наклонился, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Ты как?

— Твои безопасные эксперименты, — шепнула Злата, кончиками пальцев касаясь века над золоченым глазом.

Из библиотеки выходили люди, болтая между собой. На листве деревьев играло солнце, рядом засмеялся ребенок в коляске, звякнув погремушкой.

Лицо Глеба приблизилось к лицу Златы.

— Извини, Цапля…

Он поцеловал ее над бровью легко и невесомо, она даже не успела удивиться.

Дурак, дурак, дурак!

— Да уж, сразу полегчало, — злясь на себя за моментально вспыхнувшие щеки, отвернулась Злата. Она не успела ничего навоображать, в памяти услужливо всплыла картина с праздника у Лины.— Ты бы еще подул.

— Если хочешь, — кротко согласился Глеб.

Злата задержала дыхание, успокаиваясь. Известный манипуляторский ход — отвлечь от проблем нешаблонным поступком. Только уж как-то совсем нешаблонно, даже грудную клетку стиснуло.

— Спасибо, братишка. Что-нибудь дельное посоветуешь? У меня даже восприятие цвета стало искажаться, — попыталась она пронять Глеба.

Это его не взволновало. Он смотрел спокойно, внимательно, даже с нежностью.

— Ты знал, что так будет, — поняла и глубоко вдохнула Злата. — Знал, поэтому и таскал по всем этим скрижалям, пытаясь выяснить, что вызовет реакцию!

Она машинально сделала шаг назад.

— Скрижали вы могли просматривать и без меня, тебе нужно другое…

— Нет! — Глеб вскинул открытые ладони, прервав ее. Этот жест напомнил девушке их встречу на кухне — продуманная демонстрация искренности, призыв к доверию. — Здесь ты заблуждаешься. Есть скрижали, которые и правда без тебя не открыть. Я не врал.

— Только не договаривал, — Злата вновь потерла веки, ощущая нехорошее пощипывание в глазах. — Я даже не злюсь… Наверное, привыкла к твоим тараканам. Только… Тебе меня совсем не жалко?

— Я не врал, — мягко повторил Глеб. — Никакого риска. Это уже давно в тебя вложено, нужно было только помочь вытащить. Я из себя не смог. С удовольствием поменялся бы с тобой местами.

— Делаешь. Все. Исподтишка. Решаешь за меня, — раздельно выговорила Злата. — Я не позволяла себя вести. Только не тебе.

Как получилось, что из человека, через силу сделавшего одолжение старому знакомому, она превратилась в переносной испытательный полигон?

Он не чувствовал вины. Он вообще считал себя глубоко правым, но не хотел или не мог донести до Златы на чем основана эта уверенность.

Прохожие смотрели на них, хотя со стороны они казались просто беседующей парочкой. Злата даже тон не повысила, боясь сорваться на крик.

А ведь я неплохо владею собой, когда перестаю потакать своим слабостям, — мелькнула быстрая мысль.

— Почему мне нельзя тебя вести? — настороженно спросил Глеб.

— Это право ты дал себе сам, я не приму как должное, — она проговорила очевидное, но парень быстро моргнул, явно не понимая.

Злата смотрела в черные зрачки. Тут дело не просто в неуважении чужой свободы выбора. Ему дана свыше привилегия пользоваться любыми методами для осуществления миссии.

Встреча с Матьяшем пошла ей на пользу — Злата, наконец, смогла разобраться в их странных отношениях. Глеб держал в руках священный меч, который в любой момент мог обрушить кому-нибудь на голову, а она стояла ближе всех.

— Хорошо, что ты не пошел в политику, — бросила Злата, уже разворачиваясь. — Мир не знает, как ему повезло.

Глеб ничего не ответил, но похоже, был согласен.

— Злата, ты где? — жеманно хихикнул в трубку Дима. Она в это время балансировала на одной ноге, чуть ли не зубами вцепившись в сумку. Сегодня бедный вагончик монорельса был заполнен до предела. — У тебя тут посетители!

Это слово вызывало теперь стойкие ассоциации с Глебом, но от него друг вряд ли мог так поплыть.

— Э… Никого не жду.

— Дуй быстрей, мы с Линочкой чай пьем. И купи по дороге поесть, опять мне краснеть за твое гостеприимство, — в финале вновь съехал на брюзжание Дима.

Злата кивнула сама себе и потерла позолоченный глаз. Она совсем не удивилась, что Лина там, у нее дома, очаровывает бедного парня и ест ватрушки. Будто сбылось предчувствие, которого на самом деле не было. Впрочем, художница — не сороконожка, увидеть ее на своей кухне будет приятно.

Девушка с наслаждением прошлась вдоль зеленеющих улиц, вдыхая прохладный ветерок, несущий аромат цветущей липы. Любимая лавка со вкусностями манила мягко горящей витриной, от запаха свежей сдобы даже голова начинала кружиться.

Некоторые вечера просто созданы для встреч со старыми друзьями. Даже если эти старые друзья целуются с другими старыми друзьями.

«Тьфу, Злата, самопровозглашенный поборник марали и нравственности, а ну-ка брось каку. Кыш-кыш, ползи отсюда», — она хорошенько помотала головой, воображая, как непрошенное воспоминание, кадром из старинного диафильма улепетывает прочь.

Злата готова была встретить Лину, свою добрую фею консервов, неумело-заботливую старшую подругу, но боялась в ней этого просто больше не найти.

Именно поэтому она медленно поднималась по лестнице, медленно открывала дверь и очень осторожно, будто ее поджидали не на чай, а на допрос, заглянула на кухню.

Лина была хороша в тонком черном свитере с открытыми плечами, демонстрировавшем нежную смуглость кожи. Узкие, крупные ладони унизаны перстнями.

Глаза у Димки не сияли так даже при Кези.

Обернувшись через плечо на Злату, художница тихонько хмыкнула. У Златы камень с души упал — столько прежнего тепла светилось в ее глазах.

— А у тебя тут не плохо, — словно удивляясь этому выводу, Лина потянулась к девушке обниматься. — Я приехала посмотреть на твое житие, думаю, раз дорога к тебе протоптана, то пора человека уже и спасать! А ты неплохо поживаешь…

— Линочка, если вы хотите, то можно спасти меня, — попросился Димка, аристократично придерживая чашку на блюдечке.

Она рассмеялась, сверху вниз заглядывая Злате в глаза.

— Я очень хотела тебя навестить. Всегда-всегда. Я не знаю, наверное, и надо было плюнуть на все эти запреты и приехать к тебе. Но мы так договорились… И Глеб…

— Он уже ввел меня в курс дела, — возвращая Лину за стол и открывая пакет с пахлавой, прервала ее Злата. — Посчитал, что я нормально себя чувствую, семья у меня есть и никому навещать меня не стоит.

Злата быстро улыбнулась затихшему Димке. Художница перевела на него внимательный взгляд.

— Почти так. Это же не было неправдой? — она не повернула к Злате лица, лишь посмотрела искоса. Выжидательно.

Девушка закусила губу. Она, кажется, поняла, зачем приехала Лина. Нет, скорее всего она правда скучала и короткой встречи на том приеме было для нее не достаточно, но это лишь повод. Основная причина в другом.

Лина проверяла, не врал ли ей самой Глеб. А может, наоборот, все это время она ему не верила, думала, что Злате на самом деле плохо и корила себя, за то что не приезжает.

— Нет, это не было неправдой, — искренне подтвердила она. И услышала в ответ целых два облегченных выдоха.

Вечер прошел чудесно, говорили в основном Димка и Лина. По ней было видно — она не прочь порасспрашивать Злату о специфичных вещах, но догадывается, что ее друг не в курсе. Догадывается и изумляется.

Димка разливался соловьем, непривычно оживленный и позитивный. Не совсем понятно, к каким выводам он пришел в течении их беседы, но говорил «наша Златка» и «да вы ж ее знаете», скорее всего принимая Лину за дальнюю родню. Та поддакивала, мечтательно вещая о златином детстве.

Можно было подумать, что художница знает ее с пеленок.

Девушка чувствовала себя хорошо и уютно, восседая между друзьями. Только жевать пахлаву, подперев кулаком подбородок еще нужно было приноровиться.

«Главное», — мелькала ленивая мысль, — «Что я хоть кому-нибудь нужна, а как они проявляют свою любовь — это личное дело. Важно понимать, что это именно любовь, а не попытка отравления».

— Не смей засыпать. Я могу подумать, что тебе неинтересно, — категорично заявила Лина, накрывая ее ладонь своею. Перстни подмигнули Злате.

Мир замер.

Яркий день, Глеб с Евой идут по эко-коридору, держась за руки и то и дело оглядываясь назад. Он смеется и кажется очень юным, почти мальчиком, в простых джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами. Вот одной рукой прижимает к себе за талию Еву, другой касается лица, ерошит волосы. Ева перехватывает его ладонь, сама запускает пальцы в темную копну, приближая к себе лицо мужа. Она тоже в брюках и летящей тунике.

Все рассаживаются за стол, справ от Глеба Ева, слева — Жанна Павловна, она и говорит первый тост, снова заставляет поцеловаться жениха и невесту. Ева раскраснелась и кажется очень счастливой.

— Злата, ты чего, сидя спишь? — возмущенный тычок под ребра утвердил мир в бытие.

Она медленно оглянулась вокруг, ощущая, что все какое-то слишком медленное, вязкое. Внутри двигалось гораздо быстрее.

— Измотали на работе, — махнула рукой Лина, драгоценные камни в перстнях завибрировали. Злата ощутила это всей кожей. — Ладно, мне тоже пора. Отлично пообщались, правда ведь? Дмитрий, очень рада была с тобой познакомиться. Спасибо, что заботишься о Злате. О, я знаю, с ней не просто, поверь мне! Следи за ней и не давай делать глупости, она же сразу влипнет в неприятности. Ты не замечал, во круг нее не крутиться никакая подозрительная компания?

— Только Глеб и эти его головорезы, Линочка! Если вы имеете на них влияние, то урезоньте бандитов! В квартиру вламываются, прямо с работы в самолет затаскивают...

— Тебя?!

— Ну, почти. Однажды и мне пришлось с ними ехать!

— Я ему скажу, не беспокойся. Но вообще он добрый мальчик, странно даже... Да, Дмитрий, в пироге есть тертый сельдерей, со сладким чаем он не очень, но вы поэкспериментируйте. Я думала насчет белого вина. Эй, Злата, у вас есть белое вина, желательно сухое?

— Что? — она неотрывно следила за бликами, прыгающими на гранях самого массивного, гранатового перстня. То, что именно он оказался маленькой скрижалью, она чувствовала интуитивно. Но почему он вытолкнул в пространство отката именно эти воспоминания Лины? — Вино? Димка пьет в основном коньяк.

— Правда? — вздернула брови Лина. — Тогда я завезу на днях пару бутылок. Но как же вы без белого вина, все-таки сельдерей не ко всему подходит...

— Мы и так съедим, не переживай, — подпустив в голос энтузиазма, закивала Злата.

— Ладно, придется. Но в следующий раз я захвачу еще и вино, — улыбка художницы отдавала вдохновенным безумием истинного кулинара.

Гостью выпроваживали долго. Димка все сокрушался, что Лина за рулем и ее не придется провожать, а она сама все порывалась диктовать ему крайне революционные рецепты выпечки. Злата искренне надеялась, что друг не рискнет их опробовать.

Голова немного кружилась и, приняв ванну, девушка некоторое время просто сидела на кровати, прислонившись спиной к стене. От темноты и тишины становилось легче.

— Злата, чем бы ты не занималась — заканчивай, — лохматая голова друга появилась в проеме двери, подсвеченная со спины огоньком ночника. — Мне жутковато.

— Почему? — Злата повела плечами, разминая спину. Потом посмотрела виновато. — Я опять внезапно вырубилась?

Друг зябко передернулся.

— Нет. Просто сидишь тут в темноте, а мне страшно тебе в лицо заглянуть. Почудилось, что у тебя глаз светился. Знаешь, все эти медитации до добра не доводят…

— Да уж, — буркнула себе под нос девушка, когда Димка скрылся. — Интересно посмотреть, до чего же тогда они доведут.

Уснуть ей предсказуемо не удалось.

Лина, Глеб, Жанна Павловна, госпожа Роза — все это соединялось легко и очевидно, только Злата что-то упускала.

Около четырех утра, она решила отправиться на кухню выпить воды и оказалась, что Димка опять губит экологию.

Злата заглянула в приоткрытую дверь его комнаты. В полумраке по стенам прыгали блики от работающего телевизора, Димка разлегся поперек кровати в наушниках и, кажется, спал.

Она осторожно подкралась к другу, собираясь потрепать его по плечу, и даже испугалась, когда белки его глаз блеснули.

— Зачем тратишь электроэнергию, если даже не смотришь? — переведя дух, решила позанудствовать Злата. Последнее время Димки в ее жизни было катастрофически мало, а от этого ощущалась пустота.

Димка медленно стащил наушники, устало и потеряно заморгал.

— Может, я так медитирую, с тебя пример беру. Злата… Я решил тебе сегодня рассказать, но меня Лина сбила.

Девушка присела рядом на кровать, ожидая, пока друг созреет.

— Ну? –подбодрила тихонько.

— У нас будет машина.

Злата выгнула бровь, потыкала Диму в живот.

— Щекотно!

— Так вот почему в последнее время ты так много лопаешь. Когда ожидать пополнение?

— Я серьезно, — друг сел. — У меня, между прочим, мечта сбывается.

— Ты выиграл в лотерею? — растерялась Злата. Он столько не зарабатывал, что бы уже скопить на машину, да и тетя с дядей вряд ли могли существенно помочь. — Что за тайные благодетели у нас появились?

Друг дернулся, отодвигаясь от Златы, уставился в экран телевизора.

— Не тайные, — сквозь зубы выдохнул он.

— Что? — нахлынули неприятные предчувствия. — Твои родители?

Димка сжав губы, проигнорировал подсказку, хотя Злата видела — едва не кивнул.

— И они тоже. Жанна Павловна. Она спонсирует, папа с мамой выбирают.

Злата поджала губы. Поболтала ногой. Устало закрыла лицо руками:

— Выкладывай. Зачем моему босу покупать тебе машину?

Дима хныкнул, вновь откидываясь на кровать.

— Это взятка. Как обычно. Родители уже, наверное, и жизни не мыслят без этих благ цивилизации…

— За что взятка? — процедила Злата, впервые в жизни страстно желая стукнуть Димку, что бы ему стало больно.

— Сначала за твое не легальное усыновление, потом чтоб они молчали. Теперь что б молчал я. Прости меня, сестричка. Но они бы не за что не оставили у себя ребенка без документов, это проблема. Папа с мамой сообщили в полицию и через час позвонила Жанна Павловна. С предложением. Подробностей я не знаю.

— Как… Каким боком!?...

— Это ты мне скажи, -резко выдохнул Димка, глядя в потолок. — Откуда ты взялась, девочка? Почему всем от тебя что-то надо?

— А Жанне Павловне от меня что-то надо? -вопрос прозвучал растеряно и жалобно.

— Как тебе сказать. Если бы человек, по-тихому, осторожно, устраивал тебе счастливую жизнь почти восемь лет, разве это не навело бы на определенные мысли?

Димка нервно облизнул губы и подскочил.

— Злат... — он вцепился ей в плечо, хорошеничко потряхивая. — Прости меня, за молчание. Я только недавно стал задумываться о причинах. И мне кажется, что в последнее время тебя заставляют расплачиваться. Такое чувство... Не могу объяснить.

Злата медленно кивнула, не сводя с лица Димки потрясенного взгляда.

— И еще одно, — вспомнил он. — Жанна Павловна и этот Глеб — знакомы. Помнишь, когда те два амбала повезли нас в поселок, ты еще их по раскопкам консультировала? Они вернулись через некоторое время и дали мне пластину. Жанна Павловна звонила, сказала не ждать тебя, уезжать.

И, словно это признание забрало у него последние силы, Димка со стоном плюхнулся на подушки.

\"Четыре утра — это уже поздно для звонка или еще рано?\" — отрешено раздумывала Злата, вышагивая по комнате с пластиной в руках. Жанна Павловна пожилой человек, не хотелось бы ее будить.

Но ответ на требовательное \"Жанна Павловна, нам нужно поговорить как можно быстрее\", пришел почти тут же.

\"Приезжай. Я не сплю.\"

Когда за Златой приехало такси, Димка выполз из своей комнаты, осоловело моргая.

— Съезжаешь? — хрипло выдал он, замирая сусликом и разыскивая взглядом набитую вещами сумку.

— Фиг тебе, — воинственно продемонстрировала древний знак Злата.

Она стояла у окна, в своей домашней библиотеке и глядела во двор, сложив руки на груди.

— Жанна Павловна… — Злата позвала и замолчала, собираясь с духом. Она прекрасно понимала, что предъявлять претензии, честно говоря, не за что, но это разговор должен состояться. Всеобщий заговор раскрыт, в самом деле.

Босс оглянулась на девушку через плечо.

— Дима уже позвонил. Предупредительный. Боялся, что ты устроишь скандал, а я разозлюсь.

— И не купите ему машину?

— Я и так не куплю ему машину, — Жанна Павловна со вздохом опустилась в кресло. — Как его не вовремя понесло откровенничать.

— Может, это мне решать? — закусила губу Злата.

— Нет, детка. Если бы я объяснила все придругих обстоятельствах, ты бы не была так выбита из колеи. Злишься?

— За что мне злиться? За семью, дом, работу?

— Ну, брось. Все получилось не совсем так, как мне хотелось. Черт, совсем не так. Алина и Виктор, вместо того, что бы стать опорой, наоборот, действовали на тебя угнетающе.

— И вы их перевели в Северный Город?

— Они стали совсем жадные, пытались диктовать мне условия, метались. Если бы не Дима, я забрала бы тебя еще подростком, но не хотелось снова выбивать у тебя почву из под ног. Знаешь, есть такое страшное понятие, «повторное сиротство». Мы одну из наших девочек так удочерили, после того, как ее первая приемная семья погибла.

Злата поняла, что Жанна Павловна едва сдерживает собственное негодование.

— Расскажите мне правду, — тихо присела рядом она. Босс задумчиво стукнула тростью по полу:

— И все? Не будешь заливаться слезами и громить Библиотеку?

— На мой взгляд, никто не пострадал.

— А отношения с Димой у тебя не испортились?

Злата ожесточенно почесала нос.

— Еще не решила.

Жанна Павловна с удовольствием глянула на девушку.

— Всегда знала: Глеб ошибается насчет твоего характера.

А вот этот момент Злату мучил.

— Подождите… Вы с ним давно знакомы? И зачем вы ему подыграли тогда, во время чаепития?

Босс прикрыла ладонью глаза и тихонько засмеялась.

— Утешаю себя тем, что не столько подыграла, сколько заставила задуматься о тупиковости ситуации. Ну на что он рассчитывал, приезжая с тобой? Я слишком долго была только на его стороне и разбаловала. Моя ошибка.

— Это я его случайно привезла, он по дороге заснул, — покаялась Злата. Жанна Павловна хмыкнула. — И все-таки… Зачем? Как Глеб уговорил вас помочь мне?

Женщина приподняла брови.

— Не Глеб. Поля. Вы и должны были в конце-концов попасть ко мне вдвоем, семь лет назад, если бы ты не дернула по дороге.

В голове щелкнуло, все стало на свои места. Жанна Павловна смотрела на ошеломленное Златино лицо с улыбкой.

— Супница Лины…

— Что?

— А я все думала, почему мне так знаком ваш сервиз, — и Злата нервно хихикнула. — Поля … Полина... Значит, Глеб в тот день добрался до вас?

— Добрался. Белый такой, губы сжаты, взгляд пылает. Укатила, говорит, наша девочка. Объявляйте поиск по району, давайте я полиции ее портрет нарисую.

— Вот как, — почти нежно проговорила она. — Дима сказал, его родители почти сразу сообщили, что нашли меня.

— Да, не долго пришлось Глебу мучиться.

Они обе синхронно вздохнули.

— Ты меня еще за одну вещь извини, — босс потянулась вперед и накрыла ладонью сцепленные руки Златы. — Когда детей очень любишь, защищаешь их больше, чем требуется. Всю жизнь наступаю на эти грабли.

Девушка непонимающе заморгала.

— Мне нужно было гораздо строже гонять тебя за опоздания на работу, — в уголках глаз босса появились веселые морщинки.

Они просидели вместе до утра, пока Жанне Павловне не позвонили из библиотеки по срочным делам.

Злата уже собралась уходить, когда Жанна Павловна, словно размышляя вслух, бросила ей вдогонку.

— И нет, Глебу я не скажу. Он сам дорогу выберет.

— Хорошо, пусть дальше притворяется, — равнодушно пожала плечами Злата. — Я, наверное, ему больше помогать не буду.

— Твое дело. Но, на мой взгляд, если бы ты работала и с ним, и с Мати, все бы сдвинулось с мертвой точки.

Лина, Глеб, Жанна Павловна, госпожа Роза.

Да, все это соединялось легко и очевидно. Второй бабушкой Матьяша была Жанна Павловна.

Неделя раздробилась на части. Были сутки, когда Злата отключалась от всяких воспоминаний и размышлений, были часы, когда она едва не затыкала уши, стремясь оборвать настойчивые шепотки. Золотой обод в глазу стал ярче, начал привлекать внимание на улице. Димке пришлось соврать, что это линза и он долго ругался на современную моду, потираю дужку своих лимонных очков.

Хотя взгляды из пустоты больше не ощущались, спасибо огромное. Вот к этому не привыкнуть.

Ни Глеб, ни Матьяш не появлялись на горизонте, отношения с Жанной Павловной стали еще доверительнее, но концентрироваться на рутине становилось все труднее. Особенно страдала работа.

Рассеянность девушки волновала Диму, он часто пытался выяснить у Кези что происходит, а та, в свою, очередь все пристальнее следила за Златой. Все же с какого момента они стали сотрудничать с Глебом и что их связывало до этого? Злата изо всех сил пыталась восстановить в памяти первые шаги в их сближении: было ли там что-нибудь подозрительное или нет, она уже не могла вспомнить.

Наверное, со стороны ее состояние казалось даже хуже, чем было на самом деле. В общем, как сообразила Злата, Кези все в красках обрисовала Глебу.

В субботу, поздно вечером, в дверь позвонили и из коридора Димка вернулся уже с коробкой в руках.

— Это тебе передали. Откроем или сразу сдадим в полицию?

— От кого?

— От Глеба Саронова, — прочитал друг, перевернув коробочку.

Злата настороженно приняла посылку — Димка стоял рядом, не скрывая своего любопытства.

— Ты знаешь, что там? — спросил он.

— Нет, — качнула головой девушка.

— Мне показалось, что ты ее ждала. У тебя даже взгляд смягчился.

Девушка это то же ощутила — мгновенно накрывшее успокоение и защищенность.

— А может и ждала…

Внутри, зарытый в вату, спал давно знакомый кусочек янтаря.

\"Знаешь, скрижали полезнее, чем можно представить. Ты даже не подозреваешь, насколько.\"

«Решил успокоить, умница какой. Нда, надежно я спрятала, называется».

Но, не смотря на язвительные мысли в свой и глебовский адрес, Злата была рада, что янтарь вернулся к ней. Так действительно стало легче.

Весь вечер, пока она не заснула, Злата не выпускала скрижаль из рук, наслаждаясь внутренней тишиной и едва ощутимым запахом грозы.

Уже лежа в постели и грея шарик в ладонях, припомнила — раньше внутри была еще и музыка. Очень красивая. Вот бы снова ее достать.

Утро стало непривычно бодрым, Димка только неодобрительно стрелял глазами в летающую по кухне Злату, прихлебывая кофе. Ей хотелось растормошить его, отключить режим зомби.

— Ты случайно ничего не принимаешь? — наконец сподобился выдать друг.

Злата только поморщилась, творчески взбивая омлет.

— Мне настолько не свойственно чувствовать себя хорошо?

— Слишком резкие перепады настроения. У меня было и другое предположение, но ты оскорбишься.

— У меня теперь есть волшебный талисман, подозрительный мой товарищ! К тому же, я думала, тебя угнетает моя меланхолия.

— Я к ней уже привык. Она была своя, родная, — побулькал в чашку Дима.

Скрижаль пошла со Златой на работу. Девушка поместила ее в бархатный мешочек из-под браслета и периодически дотрагивалась по пути. Может, стоит сделать из янтаря подвеску? Хотя вдруг сломается…

Скрижаль влияла на Злату, но теперь ее отношение к этому влиянию поменялось. То, что раньше это казалось чужеродным вмешательством, теперь стало крайне полезной функцией.

День сегодня был не приемный, Кези пропадала где-то на нижних этажах, выясняя отношение с отделом хранения. Сначала Злата пыталась читать книжку, потом вытащила янтарь и, сжав его в кулаке, устало уронила голову на вытянутые по столу предплечья. Накатывали волны дремоты, из открытого окна доносились звуки города, тихо жужжала система вентиляции.

Клонило в сон и Злата от души зевнула, отстраненно отмечая, что навязчивые шепотки возобновились, несмотря на охранное тепло янтаря в ее руке. Это было не хорошо, голоса словно проскальзывали в окружившую девушку сферу из тишины. Источник защиты — гладкий, надежный, успокаивающий, ощущался в руке как пульсирующее пятно тяжести, навивавшее ассоциации с тихо гудящей воронкой. Едва заметная вибрация поднималась по руке, щекотала в висках. Злата тихо вдохнула и прибавила скорости этим странным колеблющимся волнам. Голоса вновь отступили.

И зазвучала музыка.

Если замедлиться — то снова голоса, смешки и вздохи.

Прибавить — музыка.

Хрупкое равновесие — и тишина, как никогда. Нет, еще, расслышать больше...

Поля, грозы, люди… Быстрее!

Стоишь на разбитой дороге, смотришь, как муж с другом выталкивают джип из непролазной грязи…

Не то.

Бежишь с братьями вдоль подлеска, трогая рукой жесткие колоски…

Нет, не интересно.

Глядишь в зеркало, темная комнатка, корсет давит на ребра. Трудно дышать. Тяжелое колье из янтаря в серебре сияет в пламени свеч.

Слишком далеко. Быстрее. И потоком.

Видения зазмеились дикой рекой, но Злата больше не боялась, она поняла как контролировать их напор. Внезапно мелькнуло что-то знакомое, привлекшее ее сонное внимание.

Девочка. Напуганная и полная тревог. Собственное детское лицо.

Она снова стала тринадцатилетней, отчетливо ощутила смятение, вязкие, путанные мысли, при этом не теряя более взрослую личность.

С грустью, будто на быстрой перемотке, Злата пропустила через себя один из тех первых дней у Лины, когда началась ее новая жизнь. Завтрак (Боже, и ведь не боялась это есть) — вишня — курицы -коты (а что стало с этими беднягами?) — Глеб с механизмами…

Глеб.

Янтарь гладкий, видимо раньше был частью массивного украшения. Его приятно греть в ладонях. Глеб сидит на кухне, напротив. Длинные, выпачканные в машинном масле палицы задумчиво крутят кусок проволоки. У него красивые руки, как у Лукаса. И сам он красив… для семнадцати лет.

Хочется погладить его по волосам. Что бы проведение не планировало, оно не зря прислало ей этих детей.

— Опять дрыхнет! — раздраконенная Кези шлепнула перед носом Златы стопку бумаг. — И везет же! За что некоторым, такую спокойную, беспечную жизнь дают, ну правда? Карма хорошая, не иначе.

Матьяш решил напомнить о себе в конце рабочего дня, с претензией на пятничный вечер Златы.

\"Приглашаю вас на ужин\", — писал он в конце длинного, полного комплементов сообщения. — \"Форма одежды — походная\".

Злата чувствовала себя приятно заинтригованной, у нее даже не возникли обычные в таких случаях мысли, вроде: о чем с Матьяшем говорить, и не поймет ли он согласие превратно?

Немного посомневавшись, Злата решила не переводить эту встречу в статус заговора, наводя вокруг нее секретность.

— Кези, меня пригласил на ужин один чертовски богатый, красивый и славный молодой человек, — улыбаясь с почти убийственным самодовольством, она подошла к столу секретаря.

Кези с мрачным видом подняла голову от бумаг.

— Ха-ха. Шутка хорошая, но я уже не способна оценить юмор после восьми часов работы.

— Ты не поняла, — не сужая улыбку, Злата отбросила волосы с плеч. — Я ужинаю с молодым представителем слоев самого, что ни на есть, высшего общества.

Секретарь приподняла бровь, потом задумчиво сплела руки на груди. Злата почти видела, какое застывшее от бешенства лицо будет у Глеба, когда он сложит два и два. Со всем его совершенным профилем.

— Поздравляю, — протянула Кези. — А имя у этой ожившей мечты есть?

— Мне нельзя говорить, — печально вздохнула Злата и, под ее недоумевающим взглядом, постучалась в кабинет Жанне Павловне.

— Да, милая. Что ты хотела? — ответила босс. Злата проскользнула внутрь и прикрыла за собой дверь, чувствуя, как пузырьками поднимается внутри озорство.

— Жанна Павловна, Матьяш назначил мне встречу и я согласилась, — быстро протараторила она.

— Не удивлена, — оторвалась от экрана босс. — Глебу ты скажешь?

— Он сам узнает, — сделала легкомысленный жест Злата, не сводя с нее глаз. А Жанна Павловна в курсе, что Кези шпионит?

Босс удивленно отклонилась в кресле.

— Пускаешь все на опасный самотек, девочка. Если ты думаешь, что я буду перед ним отчитываться — ты ошибаешься.

— Я не скажу Глебу не потому, что собираюсь работать с Матьяшем за его спиной. Я хочу на примере показать, что если со мной по-хорошему — толку больше. Он-то ни разу не попытался наладить со мной контакт, — объяснила Злата, чувствуя, что немного ябедничает.

— Пытался, ты просто не поняла.

— Это когда же? — прищурила глаза Злата. Неестественное опьянение легкостью пошло на убыль. Скрижаль осталась на столе.

— А он не устраивал никаких общих выездов, дружеских посиделок и экскурсий?

— Ну, если называть похищение — выездом, дружескими посиделками — ужин в полтретьего ночи, а экскурсией — марш-броски по полям и садам, то — да, он постоянно старался стать моей лучшей подружкой, — вырвалось резковато и саркастично.

— А чего ты ждала? Долгих разговоров на ночных крышах? Прогулок в парках на закате? Это Матьяш может себе позволить такие аттракционы, а Глеб — женатый человек. С ребенком, если ты забыла.

Злате словно холодной водой в лицо плеснули. Она напряженно выпрямилась, кусая губу.

— Вы правда так обо мне думаете? — тихо спросила она.

— Не важно, что думаю я, — сухо ответила Жанна Павловна. — Важно, как об этом думаешь ты. И если собираешься выбирать, исходя из количества внимания, которое тебе уделяют, далеко мы не уйдем.

Злата изучающе уставилась на босса. Та была раздражена новостью больше, чем оно того заслуживало.

— Вы боитесь… Вы боитесь, что я еще больше их рассорю?...

— Я боюсь, что ты не оставишь им никакого шанса на примирение, — с горечью кивнула Жанна Павловна.

Уже в монорельсовом вагончике, сжимая в горсти бархатный мешочек со скрижалью, Злата подумала, что впервые желания и страхи босса никак ее не задевают. Уж помирятся ли Глеб и Матьяш, или нет –этот вопрос совершенно не трогает. Чувства пожилой женщины понятны, но Злата — спасибо огромное — ни одному, ни другому не бабушка.

Димка дома был тише воды, ниже травы. Передвигался быстрыми перебежками от холодильника — в свою комнату, из комнаты — в ванную, по-щенячьи заглядывал Злате в глаза и оставлял лучшие куски пирога. Она была тронута, но вскоре это надоело.

В четверг ночью, друг попался ей на кухне, с бутербродом колбасы и страдающим взглядом.

— Привет, — выдал он, перестав жевать.

— Дим, ты растолстеешь. Ты же не тетенька, прекрати заедать стресс.

— Все плохо, Златка, — качнул он лопоухой головой. — Родители на меня просто вызверились, за то что я тебе все рассказал, Жанна Павловна тоже записала меня в дезертиры. И это не говоря о том, что Кези опять отдаляется.

— И все из-за меня, да? — вздохнула Злата, вдруг всей душой ощутив, насколько Димке было нелегко. — Знаешь, может и я виновата? Если бы больше стремилась подружиться с твоими родителями, они бы не воспринимали меня котенком на передержке…

— Пфф, брось! — фыркнул друг, расплевав хлебные крошки. -\"Мне не нужны другие родители, спасибо, у меня есть. — Да мы и не настаиваем. Можно мы тебя тоже любить не будем? -Не вопрос, договорились. Но тогда какой смысл? -Польза для общества.\"

Пародирую предполагаемые фразы Златы, он противно, но очень похоже пищал. Она не знала, смеяться ей, или обидеться.

— Так они теперь полностью лишены финансирования?— скрывая злорадство, уточнила девушка.

— Я точно, а про них не скажу, — тяжко вздохнул Димка, подтягивая к себе кольцо колбасы. — Будешь?

— Нет, не хочу быть кубышкой, как ты, — показала кончик языка Злата.

Они немного посидели молча.

— Послушай… Я знаю, у нас так повелось, что я ни о чем не спрашиваю, но… Вы что спецагенты, которых детьми выращивали в лабораториях, но которые сбежали от правительства? — глаз у Димки загорелся.

— Нет, — извиняясь, пожала плечами Злата. — Мы просто неизвестно почему попали сюда из прошлого и параллельно обнаружили в себе способность просматривать воспоминания неорганики.

Димка натянуто улыбнулся.

— Не хочешь — не говори.

— И не скажу, — обижено буркнула Злата.

Пятница пролетела в один миг, девушка даже оглянуться не успела, как оказалась у заднего входа в библиотеку, а перед ней придерживал дверцу большого белого авто очень непосредственный Матьяш.

Последовавшая его инструкциям, Злата была в джинсах и легких туфлях без каблуков, а сам кавалер сильно смахивал на парня из рекламы дорогих кед.

— Вы не в костюме, надо же, — она с удовольствием рассмеялась. — Это поло вам очень идет.

— Вы подвержены стереотипам, Злата? — ослепительно улыбнулся Матьяш, залезая на переднее сиденье. Вел он умело, но осторожно, и она невольно сравнивала его манеру езды с глебовской.

— Надеюсь, что не слишком, — покаялась Злата.

— Вы когда-нибудь бывали на холмах правого берега? — искрящийся весельем, светлый глаз, косонул на нее.

— Нет, а что там?

— Не поверите. Ни-че-го. Благословенное ничего. Его запретили застраивать — там нужно копать и капать. Поэтому оттуда звезды яркие и вид на вечерний город, реку, канал — даже дух захватывает. Травой пахнет и полевыми цветами, а вся округа — как на ладони. Я там зайцев видел, представляете, Злата?

Она слушала Матьяша зачарованно, внезапно оробев и вспомнив «долгие посиделки на ночных крышах».

— Там просто холм?

— Место почти секретное, — кивнул он. — Мы там когда-то сделали небольшую беседку, но для двоих хватит и одеяла. Ох, надеюсь, вы не против?

— Не против. Я вам доверяю.

— Ну что вы, разве можно! — тихо засмеялся Матьяш.

— Можно. Я, наверное, десяток человек предупредила, с кем и куда еду, — снисходительно потерла висок Злата.

Из города они выехали к закату, девушка любовалась золотыми облаками и уже засыпавшими молодыми подсолнухами.

— Открыть окна? — отвлек ее от мечтательного ступора голос спутника. Злата чуть развернулась к нему.

— Откройте.

В машину влился степной ветер, перемоловший в себе разнотравье и близкую реку.

— Моя мама любила степь, — глубоко вдохнул в себя ароматы Матьяш. — Ни горы, ни леса средней полосы ее так не трогали. Ночные степи казались ей колдовскими, бесконечными, достающими до неба. Мама знала толк в бесконечности, да?

— Лина сказала, ты на нее похож?

— Больше, чем на отца, — распахнул он свои невозможные серые глаза. Злата в жизни не видела у мужчин таких капризных, прекрасных глаз, вечно таящих смех.

— Но с Жанной Павловной вы совсем разные, — продолжила она изучение генетики.

— Само собой. Бабушка не могла иметь детей — последствие облучения радиацией. Все ее дочери и сыновья — приемные. И моя мама, и тетя Лина. Бабушка не говорила?

— Да, говорила, но я ее не так поняла, — вспомнила Злата давнишний показ фотографий в домашней библиотеке босса.

— Ей не впервой брать под свое крыло беспомощных и одиноких. Вы попали прямо по адресу, провидение, не иначе. Как тебе жилось все это время, расскажешь? Мне всегда было интересно, но… Мы старались беречь твое спокойствие. Ты извини, но наслушавшись всех увещеваний сначала Глеба, потом бабушки, я ожидал встретить нервную, подверженную истерикам девушку, впадающую в эпилептический припадок от одного лишь напоминания о катастрофе.

— Ну, все, конечно, не так печально, хотя лучше не упоминайте, — полушутливо ответила Злата.

Матьяш внимательно оглядел ее профиль.

— Нам будет о чем поговорить. Только не замыкайся, ладно?

Злата покладисто пообещала, что не будет.

Болтая и смеясь, они приехали на холм, с которого действительно открывался удивительный вид на реку, мост и город под розовым небом.

Оставив машину недалеко от простенькой крытой беседки, Матьяш вытащил из багажника плотный клетчатый плед, очень классически смотревшийся на траве (Злата не применула это отметить) и не менее классическую корзинку.

— Вино с виноградника дяди Алика, — торжественно откупорил бутылку Матьяш. — Крепленое, на абрикосовых косточках.

— Сыр из своих сыроварен, — продолжила девушка, извлекая бумажный пакет с бутербродами под одобрительным взглядом.

— Ну, не совсем. Но они могут стать моими.

— Не хвастайтесь, — Злата расстелила одеяло и разлеглась поперек, подперев щеку кулаком. По реке плыли суденышки, в центральный городской канал как раз заходил очередной крупный лайнер. Матьяш возился с корзинкой и шуршал на заднем плане, расспрашивая о жизни в Центральном городе. Темы, касающиеся их с Глебом прошлого, он трогал осторожно, словно едва подсохшие ранки. Да они и ощущались Златой так же, но внезапно она поняла, что может об этом говорить — и даже без слез. Ни то — действие янтарной скрижали, ни то — эффект сочувствующего собеседника.

В какой-то момент Матьяш завозился и улегся рядом на живот, опираясь на локти. Его теплый бок не раздражал, как это бывает, когда слишком близко оказывается чужой человек.

«Племянник Лины и Алика, внук Жанны Павловны и госпожи Розы, бывший друг Глеба… Да мы с ним вообще два дерева одного холма», — безмятежно размышляла Злата, пока рядом рассказывали о финансовой академии, а потом уже знакомую истории со скрижалями, клумбой и родителями Кельта и Лары.

Над городом зажигались звезды, он сам загорался огнями ничуть не менее тусклыми.

Небо сделалось близким и пронзительно — синим, такого цвета, какого вечно хочется пошить себе платье, но для этого нужно, наверное, за эту высь схватиться и потянуть. Громко цвиринчали цикады.

Горячее дыхание, пахнущее абрикосом, обожгло висок. Теплые губы коснулись лба над бровью, провели по волосам. Злата открыла глаза, встретив близкий, хрустальный взгляд, и замерла, то ли — на минуту, то ли — на час.

Из оцепенения их вывел близкий рокот мотора, потом резкий хлопок двери.

Матьяш и Злата синхронно приподнялись, обернувшись в сторону беседки, где темное полотно ночной степи прорезал свет фар.

Два луча размылись и мигнули, обрисовав контур фигуры, бликонув на кожаной куртке и темных, гладких волосах.

Быстрым, злым шагом, к ним приблизился Глеб.

— Нет, не вставайте! — Глеб с размаху опустился на колени между Златой и Матьяшем, довольно сильно похлопав того по плечу и оскалившись. — Такой вечер, такой вид, такая компания! Друзья, не поверите, как одиноко мне стало сегодня! Ничего, что я решил вас навестить?

Матьяш медленно перевернулся на бок, кусая щеку изнутри.

— Которая из бабушек? — медленно спросил он. Глеб засмеялся, как-то слишком интенсивно. Злата села и попыталась медленно сползти с одеяла, чувствуя себя, по меньшей мере, солдатом, изменившим Родине.

— Куда, — Глеб схватил и прижал к траве ее лодыжку. Его ладонь ощущалась очень горячей, у Златы даже мурашки побежали.

— Отпусти девочку, — доверительно попросил Матьяш. — Ты вообще зачем приехал? В глаза мне посмотреть? Или Злате? Перся фиг знает от куда, что бы испортить двум хорошим людям день.

— Мы же, кажется, договорились, нет? Ты не пляшешь брачные танцы народов мира, я не порчу тебе день. Ай, как не хорошо нарушать свое слово. Второй раз, если память мне не изменяет.

— Глеб, а мне вот интересно, — вклинилась Злата, безуспешно пытаясь выдернуть захваченную ногу. — Почему ты решаешь, кому вокруг меня плясать брачные танцы, а кому нет?

— Именно, моя дорогая, — мурлыкнул Матьяш нарочито лениво. — Как собака на сене, честное слово.

— Потому, — проигнорировал бывшего друга Глеб, — что я лучше разбираюсь в ситуации, Злата! И если бы ты меня слушала с самого начала!..

— Если бы ты поменьше давил!

Глеб поперхнулся воздухом.

— Ты же ни черта не понимаешь! Ты не знаешь, что на что готова променять!

— А ты мне и не объяснял никогда!

Матьяш неожиданно резко оттолкнулся ладонью от земли и сел.

— А если я хочу наладить со Златой чисто человеческие взаимоотношения? Кто ты такой, что бы...

— Злата! — Глеб коротко фыркнул, скривившись. — Он хочет тебя трахнуть, давай я отойду на пять минут, а потом ...

Матьяш вскочил, сжимая кулаки, Глеб так же молниеносно поднялся, перестав ненормально улыбаться. Злата пораженно переводила взгляд с одного на другого, пытаясь что-то из себя выдавить.

— Поздно ты решил озвучить свои эротические фантазии, Саронов, — Матьяш высокомерно покачал головой. — Или Ева уже привыкла отзываться в постели на другое имя?

Глеб размахнулся и ударил его кулаком в лицо, тут же добавил коленом в живот. Матьяш охнул, сложился пополам, а в следующее мгновение они уже катались по траве.

Злата вскрикнула, ей показалось, что они сейчас навалятся на нее. Смесь паники и растерянности заставила ее подняться и бросится прочь, от города, реки и двух дерущихся тел.

Она прошла мимо беседки, пытаясь не разревется и через плечо оглядываясь на звук потасовки. Когда Злата поравнялась с машиной Глеба, до нее долетел мат и особенно пронзительный, полный боли вскрик, от которого заломило в висках и кровь бросилась к щекам.

Впереди открывалась ночная степь, освещенная луной и звездами. Все травы казались очерчены мягким серебром, из под ног выпрыгивали кузнечики, пробежала разбуженная ящерица. Небо оставалось укоряющее -спокойным.

Чем глубже Злата погружалось в полынный аромат, тем безразличней становилось, что произойдет дальше. Как все могло так повернуться? Она совсем другого хотела.

Конечно, винить только себя — означало бы взять слишком много, этот вечер стал просто поводом для выяснения давно накалившихся отношений. Но у нее было ощущение, что ее мимоходом хорошенько вываляли в грязи, не слишком обратив на это внимание.

— Злата! — позвали сзади. Она остановилась, быстро вытирая щеки. Глеб догнал ее бегом, все еще тяжело дыша, схватил за запястье и быстро повел к заведенной машине. Девушка со страхом увидела, что другой ладонью он вытирает поблескивающее кровью лицо. В свете приближающихся фар, стало понятно, что у него рассечена бровь и кровит висок.

Бледный Матьяш стоял с закрытыми глазами, опираясь на свою машину и приложив руку к груди. Злата хотела подойти к нему, но Глеб дернул ее на себе, едва не уронив, потом, так же грубо, заставил сесть на переднее сидение.

— Пристегнись, — посоветовал он, почти швыряя в девушку ее сумку.

— А Матьяш?

Глеб молча обошел машину, прыгнул внутрь и газанул. Они пронеслись по полю, свернули на трассу, вылетели на мост.

Сердце еще колотилось, ресницы были мокрые.

Подперев щеку кулаком и стараясь не вздрагивать, Злата в опасной близости наблюдала за припадком яростного оледенения у Глеба. Он явно увез ее поддавшись порыву и не знал, что делать дальше.

— Расстреливать, только расстреливать, — подсказала ему Злата тихим, хриплым голосом.

— Остроумно. Сиди молча.

Она покорно откинулась на сидении и закрыла глаза.

— Изображаешь памятник оскорбленной невинности? — чрез несколько мгновений зло проговорил Глеб. Злата решила не реагировать, только плотнее зажмурилась и просидела так еще минут десять, которые могли считаться за час. Она ощущала, что Глеб увеличивает скорость, пролетая по пустым улицам, из-за бурления гнева и возмущения внутри.

— Приехали, — он свернул на жилую улицу, полную маленьких двухэтажных коттеджей, обычно сдаваемых на две семьи.

Распахнув перед Златой дверь, Глеб дождался, пока она вылезет из машины и поднес пластину ко рту.

— Ева, открой.

— Зачем ты привез меня к Еве?— спросила она.

— Еще слово и я за себя не ручаюсь, — до жути искренне предупредил он и приказывающим жестом указал на вход в ближайший коттедж, с одной стороны заросший кустами. Злата послушно двинулась в этом направлении, сзади отрезал путь к свободе Глеб.

— Что случилось? — раздался взволнованный голос Евы, открывающей дверь. Как только свет из прихожей упал на лицо Глеба, она замерла, вперив взгляд в его окровавленное лицо.

— Да все нормально, — поспешил успокоить ее муж и подтолкнул Злату в спину. Ева заторможено покосилась на нее, девушка постаралась выразить мимикой понимание абсурдности происходящего. За спиной проехала пожарная машина.

Глеб шмыгнул носом.

— Вот. Злата у тебя переночует?

Ева, широко распахнув глаза, молча продолжала смотреть на мужа.

Он зачем-то толкнул Злату еще раз. Она снова не двинулась с места.

— Я... кажется, Матьяшу ребро сломал. Поеду, узнаю — как он.

Брови Евы двинулись вверх. Почувствовав, что стоять между ней и Глебом становиться опасно, Злата наконец шагнула в прихожую и вновь развернулась лицом к двери, чуть касаясь плеча Евы своим.

Еще несколько секунд молчания. Взгляда двух блондинок Глеб уже не смог выносить и, пожелав спокойной ночи, быстро зашагал к машине.

— Ладно. Ладно, — Ева закрыла дверь и повернулась к Злате. — Я постелю тебе на диване, утром расскажешь.

— Спасибо, я могу и домой поехать, — скованно улыбнулась Злата. — Не знаю, зачем он меня к тебе привез.

Ева пожала плечами и прошла в комнату. Девушка, неловко оглянувшись, последовала за ней — хозяйка квартиры все же вытащила плед и простыни.

— Спасибо, — вновь поблагодарила Злата.

Ева хотела что-то сказать, но передумала — только покачала головой и вышла из комнаты.

Настенные часы показывали третий час ночи, когда прострация понемногу сошла на нет. Злата задвинула шторы на большом окне — ветки куста зловеще кривились в свете фонаря — и стащила джинсы, нервно хихикнув. Вся правая брючина, начиная от колена, была в неравномерно размазанном масле и плотно прилипших травинках.

\"Я — лакомый кусочек\", — подумала она, залезая под плед и чувствуя неловкость от неуместного сравнения.

* * *

Проснулась она поздним утром, почувствовав запах табака. Потерла глаза, по — черепашьи высунула голову из-под пледа, что бы встретиться с усталым, спокойным взглядом Евы. Она сидела на подоконники в домашней одежде и курила, окруженная зеленой листвой, лучами солнца и дымком.

— С утром, — тихо поприветствовала она.

— С добрым утром, — ответила Злата, потягиваясь.

— Как сказать, — Ева запустила пальцы в светлый, небрежно собранный пучок. — Я постирала твои джинсы, они почти высохли.

Она снова отвернулась, подкуривая вторую сигарету.

— Спасибо, — покраснела Злата, ощущая себя заезженной пластинкой. — Ева... Как Глеб и Матьяш, не знаешь?

Она посмотрела на Злату, не скрывая иронии.

— Бой за прекрасную даму окончился в ничью. Одна зашитая бровь и одно треснувшее ребро. Хотя, с другой стороны, можно сказать, что Глеб выиграл.

— Они подрались не из-за меня! — холодея, принялась оправдываться Злата. — Внезапно начали припоминать друг-другу все на свете и задираться, как идиоты!

— Да я все понимаю... — Ева, прищурилась, глядя в даль. — Нет, вру, уже давно ничего не понимаю. Что он делает? Зачем?

— А Матьяша?

— Матьяша всегда одолевали странные мысли. Он так хотел, что бы вы втроем были вместе — даже когда только узнал о твоем существовании. Сам себя уверил в мистической связи между вашими душами, — Ева усмехнулась. –Глеб интуитивно не выносил это на обсуждение, все и так летело под откос.

— Грубо звучит, — нахмурилась Злата.

— Не подумай лишнего. Как для Глеба скрижали — символ жизненной миссии, так и для Матьяша вы вдвоем. Хотя не исключаю, что со временем это может принять форму патологии, — ровно и бесстрастно заключила Ева.

— Для кого?

— Для кого первого, вот правильный вопрос.

Она выдохнула дым в окно и стряхнула пепел на изумрудную траву.

— Мне страшно с ним. Иногда кажется, что он не боится смерти.

Оглушительно зачирикали воробьи.

Ева задумчиво потянулась и оторвала зеленый лист, размяла его в пальцах.

— Знаешь, главной моей мыслью, когда я впервые увидела его, вовсе не было: «О, почему бы не заарканить этого хорошенького мальчика?» . Честно говоря не помню, какое впечатление он на меня произвел, если вообще произвел. Да я и не поняла, как он молод. Просто сосед, который помог затащить по ступенькам коляску с ребенком. Начали общаться, когда пересекались... Он говорил, что его тянуло ко мне через весь город. Почти пять раз переезжал, пока не поселился рядом — каждый раз все ближе, и ближе...

Ева кашлянула, выкинула окурок под куст.

— Сейчас принесу твои джинсы, — она быстро улыбнулась серьезной Злате и вернулась почти тут же.

Когда Злата оделась, попрощалась с Евой и вышла на улицу, уже во всю горело лето.

Злата пробовала дозвониться Матьяшу несколько раз, пока монорельсовый вагончик вез ее домой. Он трубку не брал, но новость Евы о треснувшем ребре (о боже, треснувшее ребро!), давала надежду, что кто-то, все-таки, смог с ним пообщаться.

Сверху было видно, что субботний город заполнен не хуже, чем в будни, только в экокоридорах меньше пешеходов, да и парки активно осваиваются гуляющими. У самой Златы, то ли из-за вчерашних событий, то ли из-за непривычного места ночевки сбилось ощущение времени, как будто ее вынесло на берег из бурной реки и оказалось, что можно больше не грести изо всех сил.

От Димки было только одно короткое сообщение, в котором он предупреждал, что домой явится под утро.

— Надеюсь, его «под утро», еще не наступила, — от души пожелала Злата. Женщина напротив оторвалась от газеты и подняла на нее глаза.

— Здрасьте, — кивнула девушка.

Сонная, заторможенная, как проснувшаяся посреди зимы муха, она спустилась по эскалатору на станцию и прогулочным шагом побрела к дому. Все вокруг было новым и живым, Злате еще никогда не приходилось так остро чувствовать зеленый цвет листвы, яркость алых георгинов, пронзительность желтых цветов календулы.

Ветерок донес тончайший запах моря, внесший горчинку в общий цветовой ноктюрн.

По телу пробежал озноб, Злата остановилась под каштаном, прислонившись к дереву плечом, взглянула на небо.

Оно ярко сияло и издавало какой-то низкий звук, приятный и мощный, проникающий под кожу, сливающийся со стуком сердца.

Злата по очереди прикрыла ладонью глаза. Золотистому зрачку это явно не помешало, но слегка приглушило обостренное восприятие реальности. Собственное спокойствие воспринималось со стороны, с любопытством и недоумением, как будто было три Златы — с одной из них странные вещи случались, другая по этому поводу должна была переживать, а третья следила за реакциями второй.

«Буду носить повязку, как у пирата, — усмехнулась девушка, устало потерев лицо. — Спасибо, Глебушка».

Димки в квартире еще не было. Злата зачем-то прошлась по комнатам, открыла все шторы, включила чайник. От собственной неприкаянности защипало в глазах и в носу, внутренняя Злата — номер — три весьма грубо высказалась по поводу жалости к себе и необоснованным слезам, но позволила внутренней Злате — номер — два немного выплеснуть эмоции.

«Можно было научиться мысленно двигать предметы, левитировать, метал взглядом прожигать, не знаю… Но нет, у меня цвета звучат, небо гудит, а Матьяш затаил зло из-за сломанного ребра!» — она вздохнула. По-прежнему выходило, что во всех — всех бедах виноват Глеб, но выходило как-то вяло, без азарта и желания поквитаться.

Вначале второго задремавшую Злату разбудило сообщение, пришедшее на пластину.

«Срочно вылетели в старую Азию. В городе Ева и Ирина, если что-то необходимо, можешь связаться с ними. Глеб».

Она пялилась на экран не меньше минуты, гадая, что, по мнению Глеба, ей могло понадобиться, и зачем его понесло в старую Азию. Хотя, скорее всего, опять нашли скрижаль. И на этот раз решили не беспокоить, справиться своими силами.

— А если мне тоже интересно? — наконец, оскорблено воскликнула Злата и замерла, вслушиваясь в эти слова. Они раскатились по кухне как монетки, звонко стуча по полу и стенам.

Пластина завибрировала вновь, экран вывел неизвестный номер.

— Ало? — осторожно выдохнула Злата.

— Приветствую. Можешь говорить? — тихий смех Ирины, грудной и приятный.

— Да. Я только получила сообщение от Глеба. Ты не захотела ехать?

— У меня есть задачи в смежной сфере. Сегодня свободна?

— А? Да, наверное, — пробормотала Злата, наблюдая в окно, как сияет небо.

— Отлично! Не хочешь прогуляться? Чудесная погода, можем зайти в мой любимый бар…

У нее непроизвольно поползли брови. Глеб решил вышибить клин клином? Акция — сломаем вашему другу ребро, заменим его другим?

— Ну что, не хочешь? — голос Ирины спокойный, понимающий.

— Хочу. Извини, задумалась. Куда подъехать?

— Я тебя заберу. Надеюсь, скучно не будет.

Сегодня был первый день по-настоящему сильной жары, и если утром это было незаметно, то сейчас Злате даже пришлось возвращаться в квартиру и переодеваться, едва сунувшись на улицу. Хорошо, что Ирина немного опоздала.

Приехала она на небольшой, неброской машинке, вовсе не вопившей о достатке ее владельца, как у Эрика или Матьяша. Хотя, Злата не очень в этом разбиралась, маленький юркий автомобильчик вполне мог стоить как их с Димкой квартира.

Ирина потянулась и чмокнула девушку в щеку, стоило ей усесться на переднее сидение. На пальце у нее мягко переливался крупный перстень, оправленный серебром. Украшение тут же зафиксировало на себе внимание Златы, рождая знакомое головокружение.

Девушка с любопытством взглянула на Ирину, болтавшую о пробках и новом налоге на не экологичные автомобили. Знает, что перстень поддается открытию? Это проверка? Или Злата может заходить дальше, чем ей казалось?

— Я отвезу тебя в свое любимое место. Теперь там бар и это даже неплохо, но я люблю саму эту точку на карте Центрального города, — густо подведенные глаза Ирины быстро проверяли зеркала, скользили по знакам вдоль дороги. — Там напротив заброшенная железнодорожная станция и клены. Знаешь, все это для меня расположено в такой идеальной пропорции, такой симметрии, не могу даже объяснить.

— Я понимаю, — кивнула Злата, с опаской поглядывая на перстень. — Как будто рисунок этого места совпал с рисунком в твоей душе.

— Я бы даже сказала, со схемой души. У тебя такое бывало?

— Не раз. В детстве мне мама пела народные песни, про калину, знаешь? С тех пор кусты калины действуют на меня гипнотически. И провода в листве, особенно на фоне грозового неба.

Ирина с легкой улыбкой покачала головой. Злата видела по ней — она способна поддержать любой разговор, при этом не утомляя и не утомляясь от беседы. Редкий дар.

За окном, в летнем мареве, плыл город. Его было видно с закрытыми глазами, он дышал и искривлял время — такой огромный, живой. До катастрофы тоже существовали гигантские агломерации, тесные и душные, населенные и в ширину, и в высоту, по сравнению с которыми Центральный город мог показаться вымершим. Но сравнивать не имело смысла. Еще несколько поколений попустуют шестиполосные дороги, громадные проспекты, грандиозные системы парков… Все смотрело в будущее, все напомнило о скором возрождении: чтобы заполнить эти пространства понадобится сорок миллионов человек и еще сотня лет.

На лице появилась ухмылка.

«А в монорельсе, в час-пик, уже сейчас невозможная давка».

Любимый бар Ирины располагался в городке-спутнике, здесь еще сохранились допотопные дома, на которые Злата глядела со смешанными чувствами.

Припарковались они на тихой улочке, прямо возле узких железнодорожных путей, заросших травой. Чуть — чуть в гору, меж зелени деревьев и листьев винограда, по старому растресканному асфальту, под чириканье воробьев. Чарует, ну ведь в самом деле — чарует это место…

Маленькое помещение, с круглой вывеской и небольшими окнами и внутри, и снаружи, обшитое деревом.

… надеюсь, Злате понравится…

В баре было прохладно и сумрачно — этот сумрак приносил облегчение посетителям, входившим с яркого полуденного солнца и июльской жары.

... Из-за стойки, обитой дубовыми панелями, мне махнул Марк, в углу уже потягивали холодные коктейли его Миранда и Нои.

Меня баловали каждое лето, пока я была маленькой и приезжала погостить. Переезд лишил процесс покупки игрушек его волшебного очарования…

Ирина подтолкнула Злату в спину. Ей тоже не терпелось окунуться в прохладу, за ее спиной дрожал зной, блистая на влажной коже.

…Любимый столик, место которому нашли неуклюже, и вместе с тем уютно, уже поджидал нас. Вечная проблема маленьких помещений, зато они быстрее становятся родными. Мы оказались отгорожены от остальных лестницей, ведущей на второй этаж. На восьми ее первых ступенях стояли вазы с цветами — по одной на каждого нашего одноклассника, покончившего с собой летом после выпускного.

Злата убирает волосы с лица, улыбается задумчиво. С ее глазами что-то не так, думала об этом всю дорогу, но не могу понять — что, и мне становится как всегда неловко, будто я заранее собираюсь уйти из ресторана, не оплатив счет.

Злата вздохнула и медленно отпустила нить между собой и Ириной. Стоило на секунду расслабиться, и она вновь пропала, будто и не было. А может галлюцинации и опасная форма бреда?

— Ир, а в этом помещении раньше был магазин игрушек?

— Откуда ты знаешь? — она изумленно подняла брови. — Это сто лет назад было.

— Мне… Мне кто-то говорил, — через силу выдавила Злата.

Значит, так тоже можно. Даже страшно.

Ирина вновь покачала головой. На этот раз с легким сомнением:

— Что будешь пить?

— Кофе. Можно?

— Коооофе? Марк может мне и не продать, — она махнула в сторону молодого бармена за стойкой. Он приветливо оскалился. — Присаживайся, сейчас подойду.

Не успела Ирина отойти, как из-за крайнего столика с улыбкой поднялись две девушки. Несколько мгновений они с Ириной потратили на приветствия и объятия, затем вместе с ней подошли к бармену.

— Это Нои, высокая — Миранда, — представила их Ирина, вернувшись к Злате. — Мои давние знакомые.

Она поставила на столик две чашки кофе — себе и Злате, присела на стул, закинув ногу на ногу.

— Будет много народу, но основные подтянуться к вечеру.

— Какой-то праздник? — спросила Злата, пробуя кофе.

— Встреча одноклассников, — Ирина, вздохнув, опустила подбородок на сплетенные пальцы. Ее взгляд грустно пробежал по цветочным вазам, установленным на лестнице. — Но мы уйдем раньше. Посчитаем, что свою норму я выполнила.

— Ты их не любишь?

— Почему? Люблю, просто это очень тоскливо. Вон, Марк запишет, что я приходила и всем передаст. Он тоже наш…

Несколько минут они просидели молча, каждый уйдя в себя, но Злате отнюдь не было неловко. Наверное, как курильщикам интереснее вместе с кем-то выходить на перекур, так и ей приятней в компании погрустневшего флегматика.

— Эрик передавал тебе привет, — наконец встрепенулась Ирина. — Мне кажется, ты произвела на него неизгладимое впечатление. И как тебе удалось пробить скалу?

— Ну, я его накормила, — предложила версию Злата.

Ирина вновь засмеялась своим волшебным смехом.

— Не обидно, что тебя оставили нянчиться со мной? — напрямик спросила Злата.

— С чего ты взяла, что дело в этом? — спокойно спросила Ирина.

— Мне так показалось из-за Матьяша, — Ирина чуть сдвинула брови. Ясно, Глеб не оповестил. — Мы с ним наконец-то познакомились недавно, но Глеб был явно не в восторге. Я подумала, может он попросил тебя меня поотвлекать?

— Тогда ему проще было бы забрать тебя с собой.

— А я бы так легко полетела? — слегка усмехнулась Злата.

— Я думаю, он смог бы тебя убедить, даже если бы ты сопротивлялась. Магия.

— Ха! Ты права. При Глебе мой голос не слышен за десять шагов.

Марк немного повозился под барной стойкой, и меж деревянных панелей плавно полилась музыка.

Ирина довольно прикрыла глаза:

— Хорошая песня. Эрика, кстати, одна из ранних.

Злата расслаблено откинулась на стуле, вслушиваясь в звуки гитары. Только один инструмент, один голос.

Я царский сын, от тех еще царей

Когда в помине не было дверей

И окон, и стекла, и меди, и булата.

Прошла лишь сотня лет, как брат пошел на брата.

Тогда цари еще плясать умели

Вокруг костров. И кланяться метели.

Палатами им был высокий лес

Под куполом новехоньких небес.

Народ за ними шел на голоса…

Я родич им. Барсучья полоса

Через всю спину. Или медвежьим мехом на плечах,

Иль львиным рыком в пламенных речах.

Лишь звезды выше. Докажу, смотри.

Я начинаю править.

Раз.

Два.

Три.

— Эрик тоже мой одноклассник, — Ирина потерла глаза, вновь сверкнув перстнем. — Когда-то его песни звучали только здесь, вот в таком виде.

— Поет, как будто не о себе, — тихо сказала Злата.

— А он и не о себе, — Ирина озорно улыбнулась. — Хорошо, что Глеб не слышал.

Вскоре маленький зал стал заполняться плотнее. Почти все, прежде чем выбрать столик и сделать заказ, здоровались со знакомыми и подходили к лестнице, добавляя в вазы цветов, пока там не перестало хватать места. Тогда цветущий ковер потек по ступенькам.

Ваз было пять.

Ирина смотрела на это спокойно, с легкой грустной улыбкой, забыв про собеседницу и вслушиваясь в звуки песен Эрика.

— Что это за традиция? Нам тоже нужно было захватить цветы? — со странным щемлением в груди спросила Злата.

— Ммм… Традиция. Но я себя освободила от этой повинности. Еще чего! Глупость цветов не заслуживает, — проговорила Ирина бодро и немного иронично.

— Чья глупость?

— Да одноклассников моих. Друзей и подружек. Существ хрупких и ранимых, к тому же, не готовых к жизни.

Ирину услышала Нои, она обернулась на девушек с поджатыми губами и вздернула бровь. Ира закатила глаза.

— Что с ними случилось? — спросила Злата.

— Что с ними случилось… — раздельно повторила она, поставив подбородок на сплетенные пальцы. — Взросление. Страх перемен. Слишком сильная тоска… возможно. У нас был хороший класс. Большинство детей из обычных домов, не считая меня и Марка, уж извини за прямоту. Мы очень ладили, были как семья — именно поэтому мы все приходим сюда уже больше десяти лет, с тех пор, как Марк стал приглашать нас «повспоминать». На что угодно спорю, они даже надеяться не могли, что мы будем их помнить столько времени. Думали, наверное, что мы самовычеркнемся из жизни друг-друга сразу после выпуска.

Ирина тихонько засмеялась.

— В школе мы встречались с Эриком и, если бы не такая трагедия, это бы не закончилось так … просто. Мы все виноваты перед друг другом, и они перед нами.

С тихим поскрипыванием открывалась дверь, впуская летнюю яркость и жару в помещение, сильно пахли цветы и кофе. Марк засмеялся на шутку очередного посетителя и с белозубой улыбкой сжал его в объятиях.

— Ирина, а где Эрик? — окликнули ее от двери.

— Я за обоих! — со смехом отозвалась она.

— Черт, я так рассчитывала на автограф! — вздохнула Нои.

— Ты же ненавидишь его песни. Всегда говорил, что он визжит, как котенок!

— Вовсе не ненавижу, просто всегда вспоминаю тот мультик про потерявшуюся кошечку, и мне хочется плакать, — притворно смахнула слезу она.

Все засмеялись, спустя мгновение возобновив тихую болтовню.

Ирина с улыбкой покачала головой, и подняла чуть повлажневшие глаза на Злату.

— Я всегда хотела кое-что знать, — гораздо тише продолжила она. — Про одну девочку. Ее тоже звали Ирой. Она не была… Да вот она, в ромашках.

— Что? — Злату по спине словно сквозняком мазнуло. — Ее прах в этой урне?..

Ирина округлила на Злату глаза, потом нервно дернула уголком рта.

— Злата, бог с тобой, я имела ввиду — это цветок ее полностью отражает. Я всегда и для всех была Ириной, ее же звали — Риной, Ри. Скромная, дружелюбная, очень простая и радостная девочка. Ей тоже нравился Эрик.

Нос Ирины чуть сморщился. Она медленно убрала со лба короткую челку, проведя по глазам тыльной стороной ладони.

— И… других поводов для нее уйти из жизни, я не вижу.

Злата ощутила волну уже поблекшей боли, эхо незаданного вопроса. Они помолчали.

— Ты до сих пор ломаешь голову по этому поводу? — осторожно спросила Злата.

Ирина пожала плечами:

— Худший вопрос — это незаданный вопрос, тем более, если его некому задать.

— О да.

— Но ведь возможно посмотреть на проблему с другой стороны? — она чуть склонила голову на бок, совершенно по-кошачьи. — Ты можешь видеть вещи, которые случились уже давно, верно?

— Ир, подожди, это все сложнее. Я только зритель, я никогда не знаю…

Злата осеклась, продолжая растеряно глядеть на собеседницу. Та, в свою очередь, отвечала терпеливым и внимательным взглядом, очевидно, сравнивая глаза.

Один раз Злата почти поняла, как можно выбирать среди потока памяти камня, именно те воспоминания, которые ей нужны, когда экспериментировала с янтарем. Да и кольца Лины решили показать ей свадьбу Глеба явно не по случайному совпадению.

— Я бы попробовала, — сглотнула она. — Только, вдруг я увижу, как они умерли…

Недоговоренность была призвана просигнализировать о нежелании потом целый год ходить к психологу. Ирина сощурила глаза.

— Не могу настаивать. Но не бойся — они просто забрались на крышу одного из небоскребов Русского комплекса и уснули. Ни крови, ни боли.

Она отклонилась на стуле, залезая в карман джинсов и вытягивая за тесемку маленький атласный мешочек.

— Тебе же нужен камень? Я думаю, это может помочь, — с ладони Ирины скатились на стол две круглые сережки-пуговки, красиво инкрустированные желтыми камнями.

— Топаз, — одновременно с тихим шелестом за спиной Златы, произнесла она. — Сможешь что-нибудь с этим сделать?

Обе девушки склонились над столом, едва не стукаясь лбами, сосредоточено изучая украшение.

— И как?.. — почему-то шепотом нарушила молчание Ира.

— Между лопатками чешется, — нервно прошутила Злата, ожидающая в любой момент словить воспоминание на вылет.

— Это признак? — флегматично уточнила Ира.

— Угу.

Так прошло еще некоторое время.

— Вы там таракана оперируете, дамы? — отвлек их Марк, прошествуя мимо, с бокалом.

— Ты б постеснялся об этом так громко кричать в собственном заведении, Маркус, дорогой, — томно отмахнулась Ирина. Он с деланным испугом прижал пальцы ко рту, потом галантным жестом склонился к Злате:

— Как вам у нас, мы же с вами прежде не виделись?

— Я…

— Еще кофе? — она чуть развернулась, заглядывая в его смешливые карие глаза, и мир перед ней раздвоился. Как при древнем 3-D изображении: два слоя, разные по яркости и интенсивности цвета, один из которых слегка подрагивал и опережал второй так, что казалось, будто Марк страдает нервным тиком.

«Если мы с тобой поступим в один университет, то тогда нам вовек не разбежаться. Разве ты не понимаешь, что мы должны попробовать встречаться и с другими людьми? Рин, я хочу уехать в Северный город.»

Серьги издавали звон — чистый и тонкий звон хрусталя, становившийся все громче и громче, но Злате с трудом удалось перенести внимание на них. Губы Марка продолжали ломано двигаться.

«Ты мой единственный друг. И ты же знаешь, мне нравится другой…» — мне больно от этого разговора, мне не хочется терять Марка. Марка, твердящего, что мы слишком долго были вместе, поменяв возможные страсти на спокойствие и душевную близость. Мне не нужны страсти, я от них осознанно отказалась, я готова прожить с Марком всю жизнь.

Небо такое… звездное для города.

Они тут все связаны матрицей тоненьких ниточек — дорожек, перекрещивающихся и слоящихся. Между Ириной и Марком сияла одна из самых сильных струн, она слегка зазвенела и завибрировала когда он стал удалятся от их столика, но шли лучи и ко всем другим одноклассникам, словно они создавали единое поле… пространство памяти.

Злату замутило. Она глубоко вдохнула носом; под веками танцевали красные круги и белые фейерверки, как после взгляда на сварку.

Она сжала кулак и вздрогнула, ощутив, как острый замок сережки впился ей в руку. Снова не заметила, как успела ухватить скрижаль.

— Рин о тебе вообще не думала, Ир… У нее внутреннее состояние такое было. Хуже всего, что она встретила Эрика в ту ночь. Какая трагедия, — ощущая слабость и боль в груди, Злата опустила сережку на открытую ладонь Ирины.

Та сидела неестественно ровно, чуть откинув голову и сильно покраснев.

— Господи, так это не сказки!.. — прошептала она, едва шевеля губами.

— Не сказки, — все еще с тяжело бьющимся сердцем, ответила Злата.

— Глеб не врал, Матьяш ни секунды не врал, — ошеломленно и, вместе с тем облегченно, выдохнула Ира. Глаза ее сияли, и не только от набежавших слез. — Никто не мог знать, Эрик никому не говорил! Это правда, серьезно, это все правда!

Злата натянуто улыбалась, со смешанными чувствами наблюдая за реакцией Ирины. Та внезапно вскочила и, на ходу вытирая щеки, кинулась к выходу. Ее сочувственно проводила дюжина пар глаз.

Помедлив, Злата двинулась за ней. Снаружи дрожал зной, Ира спряталась от него у старого клена, глядя на небо в просветы между листьями. Злата немного помялась, но все же решилось подойти ближе.

— Ты не верила?

— Верила. Только не надеялась. Это же просто невероятно — существование самого такого механизма — невероятно!

— Я полностью согласна, — Злата потерла глаз с изменившей цвет радужкой. — Но тебе стало легче?

— Прости, что заставила на все это смотреть. Мне нужно было…

— Проверить?

— Убедиться, — мягко поправила Ира. — Спасибо. Этот Андрей с разговорами о твоей левитации в поле, эти приступы истерии у Лары, это… все бьет по мозгам, отдает хорошенько шизофренией.

— Похоже на сумасшедший дом, — глубоко вздохнула Злата, искренне сопереживая Ирине. — Я тебя понимаю. Я бы не поверила, а вы все просто невероятные, шли за Глебом просто так!

— Не просто так, — Ира взяла Злату за руку и крепко ее сжала, заглядывая в лицо. — Случайностей не бывает. Видимо, настают другие времена, а я не люблю пропускать важные события.

— Тогда, похоже, и мне не суждено ничего пропустить, — рассмеялась она, отчасти заражаясь лихорадочным восторгом Иры. — Но я смогла помочь?

Брови Ирины сошлись на переносице, она замерла, честно прислушиваясь к себе.

— Мне надо выпить, — наконец, она тряхнула головой.

Злата не смогла заглушить в себе этот легкий укол разочарования. Тогда в чем польза, для чего усилия?

Ирина закусила губу, застыв взглядом.

Прямо за кленами лежали поржавевшее шпалы брошенной узкоколейки, поросшие травой и пастушьей сумкой, в одном месте даже пробился молодой подсолнух, обещая вырасти настоящим гигантом. На солнце, наконец, стали набегать тучки, ненадолго прикрывая город от его палящих лучей.

У Златы резко ударило в виски, спазмом боли захватывая лоб и угрожая позже волнами тошноты. Она устало прикрыла лицо ладонью:

— По несчастью или к счастью,

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места.

Даже если пепелище

Выглядит вполне,

Не найти того, что ищем,

Ни тебе, ни мне.*

— Как символично, — отозвалась Ира, поднимая глаза и спохватываясь. — Ты что, голова болит?

— Не выспалась.

— Пойдем, отвезу тебя домой, — Ира подхватила Злату под руку, и одновременно пластина оповестила о сообщение.

«И куда это ты делась? У меня ТРАГЕДИЯ», — весьма многообещающе возвещал Димка.

— Да, поехали, — согласилась Злата, и уже в машине спросила, — а откуда у тебя эти сережки?

— Так я же объясняла, — меланхолично дернула плечом Ирина. — Я собираю проклятые украшения. На мой взгляд, с этой серьгой после такого — явно не все чисто.

Злата кивнула и плотно сжала губы, решив, что она под страхом смертной казни не будет уточнять, как украшение оказалось у Ирины.

Злата попросила высадить ее у кондитерской, дальновидно прикинув, что сахароза поможет пережить Димке любую трагедию. Продавец обратил внимание на ее бледный вид и посоветовал покрывать голову на таком солнцепеке, а так же пожаловался, что шоколад уже начинает плыть и охлаждение воздуха не помогает.

Набрав всего понемножку, Злата медленно двинулась к дому. Память о жизни той девочки, Рин, а конкретно — ощущение полной тщетности бытия, перекликалась с ее собственным еще некоторое время назад. Впрочем, ее попытки спрятаться от мира носили пассивный характер, больше смахивавший на заглючивший инстинкт самосохранения. Уходить в книги и мелкую суету от негатива — было безопасно. Ничего кардинального, ничего непоправимого.

Ей впервые пришлось впустить в себя такое личное и страшное, пусть и довольно обрывочное воспоминание. А это важный опыт. Натолкнуться можно на что угодно, следует к этому быть готовой.

— Укреплять стрессоустойчивость, Златушка, — буркнула она себе под нос, петляя между цветниками. — Для начала, можно ругаться с кем-нибудь в транспорте, или в очереди скандалить. Тренироваться…

— Злата, добрый день! А я вас тут жду, — раздался знакомый грустный голос из беседки.

Она вздрогнула от неожиданности всем телом и скосила глаза. На скамейке, вытянув перед собой кривые ноги в шортах, сидел Куземко.

— Вы же уволились! — вырвалось у Златы.

— Так… Мы ж и не в Библиотеке, — резонно возразил он.

— Я имела в виду, Матьяш уже связался со мной!

Он тяжело вздохнул, закряхтел, поднимаясь с места. Злата сдержала желание кинуть в него печеньем и смыться.

— Я могу подумать, что вы не рады меня видеть, — обиженно ссутулился Куземко.

— Что, вы, очень рада, — автоматически соврала она. Сработал еще в детстве привитый рефлекс.

Куземко вдруг сначала расплылся в улыбке, потом расхохотался. Смех у него был всхлипывающий и слегка маниакальный.

— Вы очень милая девушка, честное слово! Дело вот в чем, — он посерьезнел, или очень ловко сделал вид. — С господина Матьяша взяли слово, что он не будет вам звонить. Это, как вы понимаете, не его инициатива, ему это очень неприятно и крайне досадно, но он не хотел бы прерывать общение с вами. Он передает вам свои извинения, за то, что вы были свидетелем очень некрасивой сцены и обещает, что навестит вас лично так скоро, как только сможет.

— Так вот, как дело было, — мягко произнесла Злата. — И кто же это так убедительно с ним пообщался?

— Думаю, вам известно кто. Я могу ему что-нибудь от вас передать?

— Скажите, что мне тоже очень жаль, и что он совершенно не виноват в том, что все так вышло. Я понимаю. И скорейшего ему выздоровления!

Последнюю фразу Злата бросила уже на ходу, целеустремленно шагая к двери подъезда. Интуиция подсказывала, что слишком расшаркиваться с Куземко не стоит — есть в нем что-то, внушавшее опасение.

Еще только выглянув из коридора, она засекла на кухне горестно сжавшегося Димку. Поза его являла нечто среднее между Роденским «Мыслителем» и «Мальчиком, вытаскивающим занозу».

— Эй, я здесь, — Злата быстро разулась и подошла к нему, опустив пакет на стол. — Что случилось?

Димка поднял покрасневшие глаза и устало махнул рукой. Видеть его таким подавленным приходилось очень редко, Злата даже и не помнила, когда.

— Когда ты заходила, ремонтник уже ушел? Видел, как меняют оборудование. Как пить дать, свет отключат.

— Не переводи тему, сам меня вызвал. Что за беда-печаль пришла?

— Ничего я не перевожу, свет — это очень важно. Я его спросил, он сказал, может, и сеть отрубят… — Димка перешел уж на какое-то совсем невнятное бормотание.

— Стоп,— Злата сильно зажмурилась, почувствовав возвращение дурноты. — С Кези проблема?

— Эх… У нее кто-то есть, — признался он. — Я слышал, как она говорила с парнем, они договаривались о встрече. А мне она сказала, что планирует навестить двоюродную тетю. Это надо было же придумать — двоюродную тетю! — Димка нервно усмехнулся.

Злата закусила губу, чувствуя, что в ней поднимается глухая злость. Она, конечно, знала, что Кези — девушка ветреная, но она искренне считала, что у них с Димой может срастись.

— Ты уверен, ничего не мог неправильно понять?

— Да ладно тебе. Это все потому, что я толстый? — он внезапно встрепенулся, оскорблено выпрямившись и упираясь кулаками в бока.

— Дим. Во-первых, ты нормальный, а во-вторых…

— Неееет, скажи, ты бы вот хотела меня поцеловать?

Злата оторопела.

— А ты меня? — спросила она, не найдя ничего лучше. Беседа вошла в пугающую Злату колею, а учитывая собственную мнительность, грозила перерасти в приступ паники.

— Злата… Только ты не обижайся, — глаза Димки сделались вдруг жалостливыми. Он потянулся и успокаивающе похлопал ее по руке. — Я сразу вспоминаю, как ты рыдала, читая «Бемби», и как у тебя сопли из носа текли, а ты их по лицу размазывала. Фу.

— Это когда было!? — возмутилась Злата, выдергивая руку из-под Димкиной ладони. — И как будто ты не плакал от этой книги!

— Я сморкался в платочек, — назидательно проговорил он. — У меня с подбородка не капало!

— Ой, а я помню, как твоя мама нашла у тебя ту книжку, про двух братьев и шпиона, который за ними наблюдал…

— Замолчи! — Димка подскочил со стула. — Я думал, это военная фантастика! Мне ее товарищ в школе дал.

— Рассказывай…

— Да что толку с тобой разговаривать!

Димка еще некоторое время пораздувал ноздри, став великим и ужасным, потом резко указал на пакет:

— Что там?

— Это не тебе, — они со Златой потянулись к нему одновременно, предсказуемо разорвав бумагу. На столе остался слипшейся черный комок.

— Естественно не мне. Какая-то гигантская какашка!

— Это шоколадное печенье и трюфеля, — мрачно ответила Злата.

— Вот отлично, ну ешь их.

— Да? Испортил аппетит, а теперь — забирай, дорогая Златочка?

— Ты бесчувственный, эгоистичный и совершенно невыносимый человек, — полным надрыва и скорби голосом, припечатал Димка, хлопая дверью ванной.

— Неблагодарный поросенок, — прошептала Злата, пихая сладости в порванный пакет и закидывая их в холодильник.

*Геннадий Шпаликов

Четыре дня прошли в шуме вентиляторов, сплит-систем, и ярчайшем солнечном свете. Он заползал Злате на закрытые веки поздним утром, потом танцевал на пылинках в кухне, пока она лениво завтракала и, наконец, обхватывал с головы до ног на прогулках по цветущим аллеям.

Злате казалось, что все дело в золотистых волосах — из-за них солнце принимало ее за своего.

Неспешный, размеренный ритм безделья стал в одно мгновения таким привычным, будто ничего не было — до, и не будет — после.

Димка потихоньку оттаивал, но у них не было времени поговорить как следует — он пропадал на работе и приходил вымотанным и уставшим, специально забивая голову другими проблемами, лишь бы не думать о Кези.

Злата сначала хотела звонить ей, но потом решила, что лучше не выяснять отношения, чревато.

Возможно, это все же был неверный выбор — Димке требовалось третье лицо, что бы устранить сомнения, или укрепиться в них. Подвешенное состояние он переносил плохо.

Ирина приезжала один раз, буквально на минуту заглянув; два раза звонила Лина.

Первый разговор получился коротким и забавным: она рассказала про новую эпоху в своей живописи, изъяснялась долгими запутанными терминами, а в конце попросила Злату позировать ей голышом.

Следующий раз Злата даже не сразу сообразила, что происходит. Похоже, Лина была сильно расстроена, во всяком случае, не совсем в себе. Из ее полного ярости рассказа , она смогла выловить, что Лина, как приличная тетя, решила навестить Матьяша с целебным супчиком, а на следующий день обнаружила нетронутый супчик в собачьих мисках за его домом.

Злата успокаивала Лину, как могла, но в тайне завидовала решительности Матьяша.

— Он сказал, что я переборщила с ингредиентами! Злата, я когда-нибудь перебарщивала? Вот когда-нибудь? Что за выпендреж!

— Лина, ну что вы, понимаете… Это же мужчины… — выдавила из себя Злата, силясь не расхохотаться. Такой сомнительный аргумент Лину почему-то успокоил.

Но совсем отрешится от мира ей не дал звонок Жанны Павловны. Когда на пластине высветился контакт боса, Злата испытала смесь тревоги и предчувствия. Предчувствия нового поворота в своей жизненной реке.

— Злата, ласточка моя, ну как ты? — спокойно поприветствовала ее Жанна Павловна. Ответ «Деградирую в солнечную энергию» — не подходил, поэтому Злато только промычала в ответ что-то невнятное.

— Как твои планы на завтрашний обед? Я хотела бы пригласить тебя на чай, ко мне, за город. Мартина я, к сожалению, прислать не могу, он привезет другого гостья.

— Мне не сложно, я доберусь. А кто будет второй гость?

— О, одна твоя старая знакомая. Госпожа Роза Цавахиду.

Уже после наступления гудков, Злата поняла, что ей только что назначили время очной ставки.

Летний ливень пришел внезапно, еще когда она находилась в вагоне монорельса. Хотя часть навеса станции была стеклянной, и было видно, как по нему разбегаются тяжелые струи, автоматическое оповещение все равно включали. У подножья лестницы, по бокам от выхода, мигали знаки «дождь» и пассажиры на ходу вынимали зонты, черны, как один.

Что бы добраться в поместье Жанны Павловны, ей пришлось сесть на загородный автобус. Внутри его что –то мелко дрожало и звенело, как в сломанной музыкальной шкатулке.

Вот впереди показалось поместье босса — автобус, по требованию, остановился, дав возможность Злате сойти.

Все сильнее нервничая, она прошла по двору к главному входу, где ее встречала горничная.

У Жанны Павловны она оказалась первой гостьей — та уже ждала ее в библиотеке, за сервированным столом. Три чайные чашки на блюдцах, заварной чайничек и несколько пиалок с различным печеньем — настрой был явно деловой.

— Ну как, не намочил дождь?

— Нет, все хорошо, спасибо, — едва смогла улыбнуться Злата.

Босс указала гостье на стул и тут же принялась разливать чай. В тишине, нарушаемой только журчанием чая, было слышно, как по лестнице шумно поднимается Роза Цавахиду.

Когда дверь открылась, Злата невольно вздрогнула, и Жанна Павловна чуть коснулась ее ладони пальцами.

— Добрый день, я уже здесь! Златушка, киття, вот ты быстрая! — возвестила госпожа Роза. Горничная семенила следом, неся в руках крупный сверток.

Ее остановили повелительным жестом худых рук, затем Роза Цавахиду распаковала бумажную обертку и с гордостью водрузила на стол статуэтку.

Спустя мгновение, Злата поняла, что нужно закрыть рот.

Перед ней оказалась уже до боли знакомая, приседающая в реверансе девушка. На фарфоровом лице отражалось смущение, прежде не замечаемое Златой.

— Роза, что это? Зачем? — хмурясь, спросила Жанна Павловна.

— Ну как же, дорогая. С тебя — чаек, с меня — подарок. Не люблю приходить в гости с пустыми руками,— чопорно вздернула нос госпожа Роза.— Скажут еще...

Она церемонно обошла столик, присела и взяла в руки чашку, из под длинных, подведенных ресниц, кидая взгляды на Злату.

— Скажет? Кто скажет?— недовольно поджала губы Жанна Павловна. Ее гостья только безмятежно улыбнулась.

Злата все таращилась на статуэтку-путешественницу, гадая, какие тропы привили ее из рук Джонсов, в руки Розы Цавахиду. Конечно, вполне возможно, что вещь была просто похожей.

— Как же давно мы с тобой не встречались... — через несколько мгновений тишины, нарушаемой только неловким звоном ложечки о стенки чашки со стороны Златы, беседу возобновила госпожа Роза. — Я уж думала, встретимся на моих похоронах...

— О, началось! Не говори глупости, с твоим-то лошадиным здоровьем, в путь будут провожать меня первую, — раздраженно взмахнула рукой Жанна Павловна. Глаза госпожи Розы слегка сузились.

— Все рассчитываешь, что я приду порыдать на твою могилку? С такой потрясающей пафосной речью? Не рассчитывай, заливать слезами листы бумаги придется тебе, — резко высказалась она.

— Как бы ни так! Мартин посоветовал мне одного доктора, и он сказал, что у меня крайне слабое сердце, — сделав деликатный глоток чая, призналась Жанна Павловна.

Злата взглянула на босса обеспокоенно, но госпожу Розу не впечатлило.

— Сердце — не самое сложное, милочка. Вот мои головные боли… — она поправила пряди голубоватых волос на висках. — Это все сосуды.

— Да какие сосуды! Я помню, как ты отплясывала на прошлогоднем юбилее Алика, танцовщица чечетки за тобой не поспевала!

— Вот с тех пор мне сильно и поплохело, такие нагрузки!

— Розка, я тебе слово даю, если решишь помереть, я закачу себе похороны в два раза шикарней в тот же день. Догадайся, к кому придут все гости.

Госпоже Розе явно поставили шах и мат. Гляну в сторону, она решила уйти от темы.

— Я всегда вспоминаю… Помнишь, когда умирал отец Алика, мы так ему и не сказали, что Шарика сбила машина?

— Зачем бы ему это знать перед смертью? — на взгляд Златы, здраво высказалась Жанна Павловна.

— Ну как же…

— Я не понимаю.

— Мы его обманывали! Он думал, что Шарик у ветеринара.

— Это тебя мучает?

— Надеюсь, муж не слишком удивился, когда они там встретились, наверху…

Злата сидела сконфужено, в любой момент ожидая слез от одной из женщин, а то и — о ужас! — от обоих, но нет. Паузы они заполняли хрустом овсяного печенья и едва слышным звоном чашек о блюдца.

— Как здоровье Матьяша? — тихо спросила Злата, чувствуя, как пошел кругами ее внутренний тихий омут.

Приятельницы переглянулись, у госпожи Розы даже глаза заблестели.

— Так ты знаешь, что ему сломали ребро? — быстро спросила она.

— Оно просто треснуто, — вздохнула Жанна Павловна.

— Треснуто? Просто треснуто? — Роза Цавахиду словно не верила своим ушам. Она поморгала, потом обернулась к Злате и сделала путанный жест, выразивший всю степень ее негодования. — Ты говоришь о своем внуке, а не о парне из сводки новостей! Злата, а ну-ка посмотри на меня и скажи -это ведь сделал Глеб?

— Роза, не встревай в их разборки… Хотя куда уж тебе, и так влезла по самые уши.

— Я вообще не понимаю твою позицию!

— А я твою. Смотри, ну что ты наделала, Злата сейчас убежит от нас.

— Не убегу, — твердо сказала Злата.— Во всяком случае, пока не разберусь с некоторыми вещами.

— Правильно, правильно, девочка! — одобрительно кивнула Жанна Павловна. Она держала блюдце с чашкой на весу, вдыхая аромат чая.

— … Так его избил Глеб? — вновь жадно спросила госпожа Роза. Злата, округлив глаза, в немой мольбе уставилась на босса. Та вздохнула, видимо решив снять со Златы бремя.

— Конечно, это был Глеб. Ты бы тоже это поняла, если бы видела его синяки.

— Так и знала! Почему мне Матьяш ничего не сказал?

— Потому что, уж извини, Роза — они взрослые мужчины и их безмерно бесит вмешательства в их мужские дела всяких родственников, особенно женского пола, особенно престарелых. Ладно, Злата. Какие тебя вопросы интересуют?

От осознания того, что ей выдали полный карт-бланш, у Златы пересохло во рту.

— Госпожа Роза, почему… Почему вы так хотите, что бы я помогала именно Матьяшу со скрижалями, все дело только в том, что он — ваш внук?

Вопрос вылетел сам собой, она даже сама удивилась, на какие очевидные вещи тратит дарованный шанс, но поймала заинтересованный взгляд Жанны Павловны. Словно ее тоже увлекал этот вопрос.

— Злата… — Роза Цавахиду расслаблено откинулась на спинку стула, поднеся тонкие, унизанные перстнями пальцы ко рту. — Я, конечно, любящая бабушка. Но я очень хорошо знаю, что происходит с детьми, которым весь мир подается на блюдце. Так что ответ на озвученный тобой вопрос — нет, я стараюсь не для него.

— А для кого?

Госпожа Роза улыбнулась:

— А ты как думаешь?

Злата нервно стиснула пальцы, отставив чай.

— Вы говорили мне некоторые вещи…

— Которые ты благополучно пропускала мимо ушей.

— Роза… — позвала приятельницу Жанна Павловна.

— Ох, да знаю я, что ты обо всем этом думаешь! Но просто допусти, что ты не всегда права! — в сердцах воскликнула она, и вновь повернулась к Злате. — Теперь ты должна ощущать это почти физически. Вашу связь. Нить между вами.

— Я ее видела, — одними губами подтвердила Злата.

Жанна Павловна выпрямилась в кресле, госпожа Рожа торжественно кивнула.

— Так и знала. Мы с тобой наконец-то можем говорить на одном языке. Так, вот. Как я не раз уже пыталась донести до тебя, дело не совсем в самой связке, а в обстоятельствах. Да и Глеб человек не простой, то как он влияет на людей…

— Да как же он влияет-то! — вновь не стерпела Жанна Павловна. — Он сильная, яркая личность, весьма харизматичная. Что ты из него вселенское зло делаешь!

— Вот Мати, когда с Глебом познакомился, перестал читать книги. Я только и слышала Глеб, то Глеб, это… Он опасный человек, если забирается в голову, — госпожа Роза упрямо стояла на своем.

— Разве Глеб виноват? Матьяшу понравилась идея, остальное просто следствие его характера, — справедливости ради возразила Злат.

— Не выставляй моего внука впечатлительным недоумком. Он никогда не терял головы, это фамильная черта. Кто бы мог подумать, что его так увлечет это романтическая ересь про связь с прошлым! Все влияние мальчишки. Остальных он тоже заморочил.

— Заморочил? — уточнила уже явно злая Жанна Павловна.

— Они все влюблены в него. Им неважно, куда он ведет, лишь бы у него глаза горели.

— Как удачно, что ведет он их куда надо.

— Да кто против? Только собрались-то вокруг него люди не простые…

— Уж кому как не мне это понимать! — Жанна Павловна скомкала и бросила салфетку. — Но я взяла ответственность помогать Глебу осознанно, зная, что это не просто и опасно.

— Почему? — вклинилась Злата, взволнованно переводя взгляд с одной собеседницы на другую

— Ну, не знаю, как насчет всяких мистических связей и влияний, но со стороны реального мира… Думаешь, вся деятельность Глеба такая незаметная? Похищение предметов искусств, постоянные проблемы с таможней, Эрик мотается туда-сюда, Полецкий помогает так, что лучше б совсем не лез, Ева устала уже отбиваться.

— Полецкий — это очень богатый отец Иры? При чем здесь Ева, это ведь Глеб на него работает, — потеряла нить разговора Злата.

— Вот именно, причем здесь Ева, — проворковала госпожа Роза, глядя в свою чашку.

— Полецкий иногда идет к цели не совсем законно. Эта плохая привычка за ним давно известна, и как оказалось, не только близким друзьям, — Жанна Павловна уныло покачала головой.

— И что говорит Ева? — тихо спросила она.

— Что ее вызывают на ковер, заставляют регулярно отчитываться перед службой внутренней безопасности, и у нее кончаются отмазки.

— Боже, но почему вы так ей все верите? По-моему очевидно, что она не на нашей стороне. Внутренний агент службы безопасности Полиса выходит замуж за мальчишку именно в тот момент, когда этот мальчишка начинает сотрудничать с Полецким, с нами…

— Она тогда еще не была внутренним агентом.

— Но потом неплохо поднялась на деле Глеба!

— Она на нашей стороне, Розка! Стала бы она ребенка знакомить с Глебом, если бы собиралась нас всех слить безопасникам!

— Нужно быстрее шевелиться, я ей не верю. Она же сдаст со дня на день Злату этим… Которые носятся со своими порталами… — взвинчено дернулась в кресле госпожа Роза.

— Лару за столько времени не сдала, а Злату сдаст, — закатила глаза Жанна Павловна.

— Что?... — попыталась вклинится сама Злата.

— Лара? О, да что она может, кроме кошмаров… Я смотрела ее руки, там ужас что, просто! Тааакая короткая линия жизни!

— Роза, но не воображай уж о себе! Я, между прочим, почитываю твои книжки, которые выходят в таких загадочных обложках, что мама моя!

Госпожа Роза фыркнула.

— Это маркетинг, моя дорогая. Эзотерические книжки должны быть таинственными и с загадочными лицами, а не с розовощекими бодрыми старушками.

— Там у тебя Судьба… С фигурой менеджера. Знаешь, такого хиловатого, в костюме, и с папкой у груди. Надеюсь, за мной такой не явится.

— Ты что, возомнила себя бессмертной?

— Наоборот, я все жду, что за мной завтра придут, — отмахнулась Жанна Павловна. — Злата, что у тебя с лицом?

— Киття, у тебя такой вид, будто ты учишь немецкие неправильные глаголы, и все не можешь выучить, — отпила из чашки госпожа Роза.

— Эээээ… Если я правильно поняла, Ева — не просто юрист?

— Просто юрист! — расхохоталась она. — Думаю, она уже такую карьеру сделала! Помню, когда случился первый скандал с Эриком Вэем, Ева взялась быть его адвокатом. Она так насела на этого мальчика –прокурора, он еле от нее отбился.

— Злата, не слушай ее, — скривилась босс. — Мне Глеб как-то рассказывал, как они с Евой всю ночь сочиняли отчет для ее руководства, смеялись, как сумасшедшие.

— И никто не подозревает, что она двойной… агент, — едва подобрала банальные слова Злата.

— Почему же. Ее официальное прикрытие — агент безопасности, перебежчик, который работает на Полецкого, — Жанна Павловна долила себе еще чая.

— А на самом деле, она правда работает на Полецкого, да? — ехидно улыбнулась Роза Цавахиду.

— Кошмар какой, — сжала виски Злата, пытаясь спастись от накатывающей мигрени. И внезапно ее осенило. — А обида Глеба на Матьяша… Матьяш ушел случайно не потому, что все эти расследования могли негативно на него повлиять?

Госпожа Роза недовольно поджала губы.

— Матьяш был стоп-краном Глеба.

— Глеб был его совестью, — быстро добавила Жанна Павловна. — Ты их особо не слушай, они еще понарассказывают о своем цинизме и крутизне, мальчишки…

— А кого слушать? — с глухим отчаяние спросила Злата.

— Никого не слушай! Сама решай, — внезапно, как отрубила, Жанна Павловна. — Это любимая тактика жизни — отвлечь выборами, что бы не дать действовать.

— Но леди бурно протестует! — госпожа Роза со звоном поставила блюдечко на стол.

— Роза, ну кто мы, по большому счету, такие? Песок и пара шляпок. А ребятам еще многое нужно сделать… Они храбрее, чем мы.

— А мы и не были особенно храбрыми, просто не сбежали, когда могли. Ладно. Ладно. Злата, тебе самой решать, как быть. Только помни — помочь Матьяшу — это совершенно беспроигрышный вариант!

— Так, чаепитие окончено! — внезапно спохватилась босс. Злата автоматически встала, смутно понимая, что ей дальше нужно делать.

Госпожа Роза тоже поднялась, хрустнув суставами.

— Наконец-то мы смогли собраться все вместе! Надеюсь, уважаемая Жаннет еще раз повторит этот аттракцион? — она вопросительно уставилась на подругу.

— Я шестьдесят лет не знаю, куда от тебе деваться!

Роза Цавахиду нарочито скрипуче засмеялась, достоверно имитируя злую ведьму. Злата вздрогнула.

Жанна Павловна провела гостей аж во двор, вначале проследив, чтобы «Розка убралась, а не осталась шляться по моему поместью», а потом и посадив Злату в автомобиль Мартина.

Напоследок она легонько сжала ее плечо и чуть склонилась к уху:

— И не бойся принимать решения, ошибаться. Сейчас, когда я оглядываюсь назад, я вижу только любовь, — доверительно шепнула Жанна Павловна.

Нещадно палит солнце, щебет Ларки идет фоном, главное — улыбаться и изредка кивать. Да, путешествия — это замечательно. Нет, их не будут больше кормить жареной рыбой. Да — нужны солнечные очки, согласен.

Какое слепящее солнце. Черт, где же эти очки…

Злата потянулась, ощущая приятную тяжесть и мягкость одеяла, прохладу в комнате. Как же люди раньше выживали летом без сплит-систем?

Сквозь задернутые шторы пробивался один яркий солнечный луч, падал прямо в стакан с водой, играя солнечными зайчиками на потолке. Снился какой-то странный сон, смутный, но оставивший приятное ощущение спокойствия и довольства жизнью.

На кухне уютно гремел посудой Димка, доносился легкий, приятный запах блинчиков. Злата заметила, что улыбается. Давно ей не приходилось просыпаться в таком хорошем настроении.

В дверь тихонько постучали.

— Я уже не сплю, -бодро ответила Злата.

— Аааа… Отлично, — в дверь просунулась сначала лысина, потом остальное грустное лицо дяди Виктора. — Там Алина уже оладушки пожарила. Иди завтракать.

— С приездом, — после долгой паузы, отозвалась Злата.

Дядя Витя пессимистично махнул рукой, крякнул и потопал на кухню. Она медленно последовала за ним.

Димка сидел на стуле с видом пленного партизана, готового к пыткам. На Злату он посмотрел умоляюще. Тетя Алина еще не переоделась с дороги — передник закрывал по — праздничному белую блузку и светлые брюки. Ангел явился провести ревизию.

Злата с тоской покосилась на недомытую с вечера кастрюлю, немым укором глядящую из раковины.

— Что ж вы не предупредили о приезде? Мы бы прибрались, — пробормотала сокровенное Злата, лишь потом осознав, что вышло не совсем гостеприимно.

— Да зачем, ребята, — солнечно улыбнулась тетя Алина, водружая на стол блюдо с оладьями. В отличие от Лины, готовить она умела, но особенно не любила. Злате нравились ее салаты. — Стоило вас тревожить, мы почти проездом… Вить, принеси наши вещи из машины. О, у вас новый стол? Злата выбирала, да?

— Да, — подтвердили они хором с Димкой, провожая глазами дядю Витю.

— Узнаю вкус, — тетя Алина провела длинным пальцем по полированной поверхности, и тут у нее засигналила пластина. Извинившись, она вышла в коридор.

— Зачем они приехали? — тут же бросилась к Димке Злата. Тот округлил глаза.

— Соскучились? — попытался съехать он.

— Пфффф! — зло фыркнула она и серьезно посмотрела ему в глаза.

— Мм… Жанна Павловна не перевела им деньги? — уставившись в окно, пожал плечами Дима.

— Ближе к истине… — задумчиво протянула Злата, чувствуя неприятную тяжесть в груди.

— Держись, Златка. Сейчас с тобой будут дружить.

— А тебе влетит?

— Уже влетело. Видела бы ты лицо мамы, когда я открыл ей дверь. Думал, задушит.

Последние слова Димки тетя Алина, похоже, услышала — возвратившись, она уселась напротив сына, изучая его с нехорошим прищуром.

— Злата… Ох, наверное, что-то с погодой: с самого утра такая мигрень! Ты кушай оладушки, — мать Димы мягко придвинула Злате горку золотистых кругляков. — Злата. Мы приехали, как только узнали.

— М? — подняла брови Злата, запихиваясь оладушком. Тетя Алина просто гипнотизировала ее взглядом.

— Я даже рада — прямо так и сказала Вите! — что нам больше не придется скрываться. Понимаешь, это все было довольно неловко. Эти деньги, все держать от тебя в секрете… — она поморщилась, прижав пальцы к вискам. — Нетривиальная ситуация. Но Жанна Каменева убедила нас, что так будет лучше для тебя.

— Да и нам не плохо, — тихо пробормотал Димка.

— Ну, тут уж скрывать нечего, — нервно дернула уголком рта тетя. — А ты кушай, кушай.

— Фпвшибо, — кивнула Злата.

— Благодаря помощи Каменевой, нам удалось дать Димке хорошее образование… Да и ты никогда ни в чем не была обделена, ведь так?

Злата уклончиво пожала плечами.

— Не была. К тому же, на твое имя открыт счет. Нам удалось накопить довольно приличные…

— Отступные, — тихо влез Димка.

— … средства, — поджала губы тетя. — Как раз на тот случай, если тебе захочется совершить крупную покупку. Аналогичный есть и у тебя, сын, — с нажимом добавила она. — И я бы попросила тебя быть признательным. Дети, мы вам не враги.

Мать Димки сново скривилась и прикрыла глаза. Она обычно не страдала мигренями и Злата не могла понять — симулирует, или нет/

— А крупная покупка — это сколько же там денег, мам? — заинтересовался Димка. — Квартиру купить хватит?

— Ну, если не в центре… — автоматически начала прикидывать тетя Алина.

Злата поперхнулась и закашлялась. Какие же суммы вливала в ее содержание Жанна Павловна, что спустя семь лет довольно активных трат, им удалась еще и открыть два приличных счета? В том, что счет Димки не меньше, если не больше ее, она не сомневалась.

— Мы экономили, — гордо кивнула тетя Алина. — Злата, это тебе конечно решать… Хочешь, мы переведем все средства на твой счет? Ты имеешь полное право, да и Дима не умрет с голоду…

Злата вытаращилась на тетю, чувствую, как подымается возмущение. Во-первых, ей абсолютно не было жалко для Димы никаких денег, а во— вторых, она отвыкла уже от таких грубых манипуляций. Было с чем сравнивать.

— Конечно, нет. Как вы себе это представляете? — с достоинством ответила она.

— Я и не сомневалась! — с облегчением, воскликнула тетя Алина. — Вы же всегда так тесно дружили, и я знала, что ты желаешь Диме только добра! Ну, раз ты не против!...

— Я против, — отрубил Димка. Его мама оторопела. — Мне не нужны эти деньги. Мне и так кажется, что я получил больше, чем имел право. Не хочу, что бы Злата думала, что мое к ней отношение купили.

— Да кто об этом говорит –то! — всплеснула руками тетя Алина. — Это даже звучит мерзко! Злата тоже так не думает, да? Это была просто спонсорская помощь, которой мы грамотно распорядились, никого не обидев. Мы бы не отказались от Златы в любом случае!

— Мои родители — святые люди, — угрюмо пробормотал Димка. Злата похлопала его под стол по коленке. Если ее все происходящее смущало и раздражало, то Дима в самом деле бесился, слушая мать.

— Не надо было тебе рассказывать, — вздохнула тетя Алина. — Ты совершенно превратно все понял. Злата, вот, даже не сомневается, что ты ее любишь. Правда?

— Правда, — Злата посильнее сжала коленку готового взорваться друга. Тетя Алина догадалась, что под столом что-то происходит и чуть улыбнулась:

— И вообще, какая разница, где чей счет? Мы всегда были одной семьей, ей и останемся. Вы еще не планируете пожениться?

Димка замер, Злата набрала в грудь воздуха, но не нашлась, что сказать, кроме тихого:

— Неееет…

— А пора бы, — кивнула тетя Алина, вновь помассировав виски. — Мы часто это обсуждаем с Витей. Знаете, хочется уже и внуков понянчить, а скоро пенсия…

— Мааам, — жалобно протянул Дима, стряхнув руку Златы с коленки. — Ты с какого перепугу это надумала?

— Да перестаньте, — вновь тонко заулыбалась она. — Мы обо всем догадались, еще когда вы решили вместе квартиру снимать. Это так очевидно.

Поняв, что ее лицо сейчас станет похожим на помидор, Злата едва не застонала сквозь зубы. Оказывается, она уже несколько лет записана в Димкины невесты.

— Мама, это не очевидно…. Так меньше нужно денег платить было.

— Да-да, но совместный быт сближает…

В прихожей раздался грохот и в кухню ввалился дядя Витя, нагруженный тюками и чемоданами.

— Вы насколько? — севшим голосом уточнил Дима.

— На пару дней, я же сказала, — пожала плечами тетя Алина. — Мы вам не помешаем, комнаты-то две. В одной поспим мы, в другой — вы со Златой.

— Родители, ау! — вскочил он. — Мы со Златой не спим в одной кровати!

— Ээээ, сынок, я тоже уважаю личное пространство, но не надо об этом орать, — укоризненно вздохнул дядя Витя.

— Я сейчас умру, как болит голова, — медленно и трагично проговорила тетя, выходя из-за стола. — Мне надо прилечь. Вить, разберешь вещи?

— Что за хрень! — возопил Димка. Злата хмыкнула, потянув еще один оладушек:

— Перестань, это спланированная акция. Остается только перетерпеть.

Он мотнул головой, как молодой барашек, и бросился прочь из квартиры. Наверное, чтобы что-нибудь не сломать.

Злата впервые видела его таким.

— Мамин темперамент, — задумчиво проговорил дядя Витя ему вслед. — Злата, нальешь чаю? Пить с дороги хочется.

Он устало плюхнулся на табуретку и зевнул. Чувствуя себя немного глупо, она набрала в чайник воды и поставила его греться. Когда все вокруг немного не в себе, собственная адекватность кажется серьезным недостатком.

День прошел суматошно. Злата сто раз пожалела, что не последовала примеру Димы и не сбежала. До самого вечера она, словно ребенок, водруженный на стульчик перед Дедом Морозом, была вынуждена отчитываться о своей работе и богатой на события жизни перед Димиными родителями. Когда тетя Алина сама начинала что-то рассказывать, она просто отключалась, отдыхая от монолога.

Она думала, что Димка не вернется до утра — на сообщения он не отвечал, как и Кези. Злата надеялась, что они сейчас вместе.

Тем не мене, где-то во втором часу ночи, друг домой явился. Родители уже мирно посапывали , оккупировав его комнату. Заглянув туда, он принялся тихо ругаться, а потом потопал в комнату Златы.

— Я не сплю, — она села в постели, глядя на чуть покачивающуюся фигуру. — Снял стресс?

— Скинь подушку, — буркнул Дима, тяжело опускаясь пол.

— Бедняга, — Злата погладила его по голове, вручая ту подушку, что побольше. — Не замерзнешь?

— Нет, — он со стоном вытянулся на полу, сложив руки в замок на груди. — Знаешь… Извини.

— Да за что?

— Чувствую, что должен извиниться. Не знаю, за что. До приезда родителей, мы мне казались приличными людьми… А тут, знаешь, я как будто все увидел.

— Не надо, Дим. Я тебя понимаю, — Злата свесила руку с кровати, на ощупь нашла Димкино лицо и погладила его кончиками пальцев. — Мне не нужны ни твои извинения, ни сомнения. Просто оставайся со мной.

— Жениться на тебя, правда, что ли? — хихикнул он.

— Ты мне делаешь предложение? — Злата перевернулась на живот, выглядывая из-за края кровати.

— Ты хороша собой, я чертовски хорош… Квартира, как заметила мама, у нас уже есть, осталось слить счета.

— Хо-хо, Димочка, какой ты прагматичный.

— Жизнь такая. А что, я утешусь и забуду про Кез, ты — про своего Глеба.

— Он не мой, — возмущенно шепнула Злата. — И вообще, у нас не получится.

— Почему это? — насмешливо возмутился Димка.

— Вспомни про Бемби.

— А если я смогу с собой справиться?

Злата со вздохом перевернулась на спину и уставилась в темноту.

— Ну что за безнадега, — устало пожаловался Димка. — И на работе, знаешь, все очень не просто…

Сквозь неплотно задернутые шторы были видны огоньки города, мирно и успокаивающе мигавшие, от сплита тянуло прохладой, Димка усыплял своим бормотанием не хуже колыбельной. Злата только на пару мгновений прикрыла глаза…

В полумраке номера кожа Евы светилась белым жемчугом, гладким, чуть влажным и неожиданно горячим на ощупь. Она дышит шумно, выгибается, открывая длинную тонкую шею, которую невозможно не целовать, нащупывая губами бешеный пульс. Ее волосы щекочут лицо, собственные смуглые руки кажутся ошеломляюще темными на фоне этой белизны.

Но ненужно никаких солнцезащитных очков.

Родители Димы задержались еще на день, который Злата почти полностью провела в парке неподалеку от дома, соврав, что ее внезапно вызвали на работу.

Она заняла теплую лавочку под каштанами возле куста шиповника, уставилась в наспех схваченную книгу и скинула туфли, одетые, чтобы маскировка была полной.

Книга не читалась. В голову лезли всякие мысли, развернутые, в основном, вокруг вчерашнего сна.

Ей было о чем подумать. Подселение в голову Глеба мало обрадовало, не было даже забавно. Ни капельки не смешно, хотя кто в здравом уме и трезвой памяти будет называть его «котенком»? Нелепица какая, ха-ха.

Злату передернуло. Почему вообще это случилась? Она что, настроилась на волну Глеба, как уже делала по просьбе Ирины с теми сережками? Но как же предмет, у нее ведь ничего рядом не было, кроме янтаря.

Положа руку на сердце — она этого не хотела. Жизнь Глеба была запутанно-беспокойной, а мышление хаотичным, полным вороха отсылок, быстрых переходов и внезапных выводов.

Злата даже немного погордилось прочностью своей логики, но потом вспомнила, что обратное может быть признаком гения и долго про себя возмущалась, поглаживая цветок шиповника.

Болезненно.

Вот было то слово, которое прекрасно описывало ее восприятие ситуации. Слишком близко, слишком внезапно, совершенно не нужно.

Налетел летний, теплый ветер, зашумели листья каштанов. Злата откинула голову на спинку скамьи, тяжело выдохнула.

— Это я удачно мимо проходил, — в знакомом мурчащем голосе плавала улыбка. Злата приоткрыла глаза — Матьяш стоял напротив, склонив голову к плечу. — Как ты думаешь, это знак?

— Вы следите за мной.

— Ничуть, я шел к вам в гости, — он улыбался, словно чеширский кот.

— Хорошо, что не дошли, — искренне сказала Злата. — У меня дома слет родственников.

— И вы решили спрятаться здесь? — Матьяш подтянул светлые брюки и присел на лавочку, рядом. Злата спохватилась и обула туфли.

— Малодушно, да? — без раскаяния, поинтересовалась она.

— Это смотря какие родственники, — резонно качнул головой Матьяш. — Что вы на меня так смотрите?

— Да вот хочу понять, как поживает ваше ребро.

Матьяш немного замялся, и Злата прикусила язык. Обидится, точно обидится. Мужчины такие ранимые.

— Уже лучше. Я еще раз прошу прощения за ту сцену — эго взыграло, инстинкты проснулись, сами понимаете.

— Да перестаньте, все нормально. Главное, не присылайте ко мне больше Куземко, он мне не нравится.

— Я надеюсь, больше и не придется, — Матьяш совершенно обворожительно улыбнулся.— У меня кое-что есть.

Он жестом фокусника вытянул из кармана старинные на вид часы на цепочки, заблестевшие на солнце.

— Решили похвастаться? — съехидничала Злата.

— Это совершенно уникальная вещь, — он покачал головой, взвешивая их на ладони. — Настоящая семейная реликвия, к тому же — приносит удачу. Был у моей прабабушки во время Потопа.

— Я не буду смотреть на катастрофу, — сразу отказалась Злата.

— А ты и не увидишь, — Матьяш закинул руку на спинку лавочки. — Если не захочешь. По-моему, хороший шанс потренироваться. Не правда ли?

— Я вижу не только то, что хочу, — немного раздраженно ответила она.

— Скрижали дают не только и не столько произвольные эпизоды. Ты видишь то, что имеет к тебе отношение. Или интересует тебя. Во всяком случае, с Ларой часто было именно так.

Злата задумалась, глядя на Матьяша. Что ж, в свете того, что являлось ей этой ночью, предположение довольно оскорбительное, но имеет здравое зерно.

— Нет, это не то, что меня интересует. Это как радиоволна, которую ловишь и на которую настраиваешься — иногда невольно.

— Просто переходишь на историю того, что владеет твоим вниманием, — он вновь заулыбался.

— Подождите! Но пару раз со мной случалось…

— Возможно, — перебил ее Матьяш. — Мы еще не полностью улавливаем зависимости, но работает все примерно так. Концентрируйся и увидишь, то, что хочешь.

— Это я уже умею, — с оттенком гордости ответила Злата.

— Попробуешь? — вновь открыл ладонь с часами Матьяш. Бросая вызов.

— Ну, — неуверенно согласилась Злата, покачав ногой. — На что мне настраиваться?

— Просто расслабься. Волна твоего интереса сама выведет тебя, юный странник, — он запрокинул голову, подставляя лицо солнцу и жмурясь.

— А вам тогда это зачем? — насторожилась она.

— Хочу кое-что проверить, — серьезно ответил Матьяш.— Не думай, что скрижали это что-то необычное. Люди давно научились ими пользоваться, просто с развитием техники отпала надобность. Письменность ведь была не всегда, а опыт будущим поколениям передавать надо. Техника создания скрижалей очень древняя, ее оставила нам какая-то працивилизация вместе с обломками инструментов.

— Каких? — у Златы дрогнул голос. Матьяш говорил уверенно, но от чего — то возникало ощущение, что он пересказывает статью из сети «про зеленых человечков».

— Египетские обелиски, например. Парочка ведь хранится в вашей Библиотеке? Они были чем-то вроде батарей или концентраторов энергии для всяких нужных дел. Стояли на берегу рек и искусственных каналов и передавали заряд по воде. Это ведь лучший проводник.

— Хорошо, — Злата закусила губу. — Но что насчет разрушенного города недалеко от Центрального? У меня ощущение, что он весь является огромной скрижалью, его только коснись... Как это можно было сделать, кто это сделал?

— А я и не говорил, что скрижали могут делать только люди, — вновь заулыбался Матьяш. — Некоторые учения давно проповедуют наличие сознания у камня, он сам выбирает — кому, что и когда сказать. Мы все состоим из одного и того же. Верно?

— У вас много интересных версий, Матьяш, — Злата тряхнула головой. — Но если все подытожить, то получается забавная картина: камни много видели, много впитали и теперь им нужен психоаналитик. Те вещи, которые они в меня бросают, трудно назвать опытом. Скорее предостережением. Жалобой, если хочешь. Или самое жуткое… Я стараюсь так не думать… Зовом от тех, кого уже нет.

Матьяш хотел взять Злату за руку, но передумал и отдернул.

— Глеб полагал другое. Он считал видения посланиями и указаниями для человечества. Мне в голову не приходило, что это может трактоваться таким образом.

И он еще раз протянул ей часы.

Злата осторожно, словно хрупкую птицу, сняла их с его ладони, спрятала в горсти.

Сначала ничего не происходило. Злата выдохнула и во всех подробностях представила джентльмена, в жилете, цилиндре и с тростью, который мог носить эти часы.

Вышло не впечатляюще, можно даже сказать — скучно. Так не плодотворно прошло около минуты, пока Злата не скосила глаза на Матьяша.

Он смотрел уже без улыбки: внимательно, изучающе. Это выражение его лица словно заставило дрогнуть тугую струну или тетиву, завертеться мир вокруг.

Кружащиеся цвета резко остановились, превратившись в до боли знакомую приемную перед кабинетом Жанны Павловны. Слева стояли шкафы и стол Кези, но перегородка и рабочее место Златы отсутствовало. Картинка сместилась. Тот, чьими глазами она смотрела, занял свободный стул, закинув ногу на ногу. Мужчина, испытывающий нетерпение. Его мысли были гулкими и неясными, зато чувства Злата понимала хорошо, ощущая их как свои.

На то, насколько небо гигантское, никто уже не обращает внимание.

Злата и Матьяш сидели на этой потертой скамье, в старом парке у куста шиповника, а она думала — а вдруг скрижали оставлены не нам? Вдруг это готовится библиотека для послечеловеческой истории?

Странные вещи увидят эти послечеловеки. Очень смущающие.

— Итак, что ты увидела? — сдержано спросил Матьяш, но глаза его жадно блестели.

— Как ты впервые встретил Глеба. И как вы вместе с ним и Евой летали над горами.

Матьяш покивал:

— Как ты это видела? Со стороны?

— Нет, — Злате стало неловко. — Как будто твоими глазами, но больше чувствую, чем понимаю мысли.

— Но разговор ты слышала? — он приблизился к самому ее лицу, завораживая своими огромными глазами.

— Слышала, — настороженно ответила Злата, начиная интуитивно понимать, куда он клонит.

— Мы принесем очень много пользы людям, — мечтательно заключил Матьяш.

Она едва сдержалась, чтобы не застонать.

На автомобиле Матьяша они долетели за полчаса.

Родная любимая библиотека. Суровое лицо спасателя на постаменте. Охранник на входе, куча народу в фойе, мигающая карта земли во всю стену и смутный запах выпечки из кофеен.

Все привычно, все обыденно, кроме одного — за спиной, дыша в макушку, элегантный и обаятельный Матьяш.

— Добрый день, — седой охранник не дружелюбно кивнул Злате из-за перегородки и протянул руку за пропуском.

— Я прошу прощения, — Злата чуть склонилась к окошку. — Дело в том, что я в отпуске, но мне срочно нужно забрать личные вещи. Можно не проводить меня через систему?

Охранник нахмурился, готовый дать отрицательный ответ.

Злата прижала руки к груди в умоляющем жесте:

— Вы же понимаете, руководители сразу увидят, что я на месте, надают поручений, отберут выходные, а мне только … шкаф увести.

— Шкаф? — нервно переспросил охранник, видимо мгновенно представив, как подозрительные люди вывозят из библиотеки мебель, доверху набитую египетским золотом. — Нет, это совершенно не положено!

— Но это мой шкаф! — Злата скорчила оскорбленную физиономию, чувствуя, что Матьяш заинтересованно выглядывает из-за ее плеча. — На нем нет инвентарного номера!

— Я такие вопросы не решаю, это вам к завхозу, — твердо кивнул охранник. — Только по его письменному разрешению. Позвонить ему? — вдруг ласково спросил он, явно надеясь напугать Злату этим предложением.

— Конечно! — удивила его Злата, гордым жестом откинув с плеч волосы. — Скажите, что к нему Яворская, по поводу шкафа.

Шкаф и вправду был, и принадлежал он вправду Злате. При переезде со старой квартиры, они с Димкой (в основном Димка) активно раздавали громоздкую, пошло сделанную под старину мебель, кому могли. Жанна Павловна была не против, что бы в ее приемной появился платяной шкаф, вместо вечно падающей вешалки, и даже помогла организовать его переезд.

Заняв почетное место в приемной директора Национальной Библиотеки, тот наконец-то приобрел полагающий ему статус и облагородился.

— Никита Цахофски вас примет, — чопорно отозвался охранник спустя минуту. — Но я вас запишу! И вашего спутника тоже. Это, кстати, кто?

— Грузчик, — невозмутимо улыбнулся Матьяш, сунув руки в карманы тонких светлых брюк.

Охранник чиркнул на бумажке «З. Яворская,+1» и махнул рукой в сторону служебных коридоров.

— Я думала, вас должны знать в лицо, господин «Плюс один», — улыбнулась Злата, вспоминая на ходу, где находится запасник предметов новейшей истории.

— Я со школы здесь бывал пару раз, а когда мы перестали работать вместе с Глебом — нам обоим путь сюда стал заказан, — пожал плечами Матьяш, шагая рядом.

— Добрый день. О, здравствуйте! — навстречу как раз шли девчонки из планового отдела, с любопытством тараща на них глаза. — Жанна Павловна сурова в воспитательных моментах.

— Не к месту, — недовольно ответил Матьяш. — И часто неудачно.

Они дошли до лифта, дождались, пока он поднимется на их этаж и раздвинет створки. Он оказался не пуст. Внутри стояла уже знакомая Злате женщина — бывшая начальница Куземко из Хранилища, то ли Алена, то ли Марина.

При виде своих будущих попутчиков она выпучила густо подведенные глаза и затряслась.

— Вы! — взвизгнула она, глядя на Матьяша. — Опять вы!

— Опять я, Арина Ивановна, добрый день, — мученически улыбаясь, поздоровался он и впихнул Злату внутрь кабины, используя ее как щит.

— Будете опять пачкать сокровища древности? Я вам не позволю, несмотря ни на какие разрешения! Хватит с меня, это издевательство какое-то…

— Когда я что-то пачкал? — сквозь сжатые в улыбке губы, рискнул протестовать Матьяш.

— Что?! — возопила Арина Ивановна, разевая рот. Лифт поехал вниз. — Я чьи отпечатки пальцев оттирала с Антиноя? Кто это снял выданные ему перчатки? Это же ценнейшая вещь!

— У меня же не настолько грязные руки,— холодно возмутился Матьяш.

— Да мало ли что вы там… трогали до этого! — не унималась она.

Злата закусила губу, глядя в пол. Обаяние Надя явно не действовало на эту женщину.

Матьяш закатил глаза:

— Сегодня я с сопровождающим, не переживайте.

Арина Ивановна словно впервые заметила Злату.

— Жанна Павловна послала присматривать за вами своего помощника? Верное решение. Деточка, он такой хам, — она закатила глаза.

— О, — сказала Злата.

— Я пойду с тобой, — решила Арина Ивановна. — В конце — концов, мне потом отвечать за сохранность экспонатов.

— Мне сегодня не нужно к римским статуям, — терпеливо принялся разъяснять Матьяш. Двери лифта раскрылись. — Мне нужно в хранилище новейшей истории.

— Допотопный отдел? Вы меня убиваете, просто убиваете сейчас!

Матьяш первый вышел из лифта, заложив руки за спину. Злата чувствовала легкое восхищение — выдержка у него была что надо.

— Допотопный отдел. И не переживайте, трогать я ничего не буду, поверьте. Я не зря в сопровождении специалиста.

— Да, трогать буду я, — пробормотала Злата, глядя вдоль коридора.

Сектора внутри хранилища располагались анфиладой, от темы выставки к теме, самые дальние представляли собой череду полок и ящиков.

В «допотопном» секторе Злате бывать не приходилось, да и не особо она рвалась, а когда Матьяш сказал ей сегодня, что придется посетить русский отдел, у нее от плохого предчувствия руки похолодели. Теперь еще эта эмоциональная дама в сопровождении…

— Как-бы чего не вышло, — словно вторя ее мыслям, продолжала Арина Ивановна. — Вы куда направляетесь?

— Последнее десятилетие до «Двадцати двух часов», с девяностого года по двухтысячный, — выдохнул Матьяш.

Злате он не стал ничего объяснять, только воодушевленно обещал, что это будет безумно важно и интересно. Надо ж было так поддаться моменту.

В сопровождении Арины Ивановны, они шли по коридору, мимо открытых и закрытых дверей, лестниц и переходов, иногда останавливаясь, когда та встречала знакомых и обменивалась с ними новостями.

Матьяш явно сгорал от нетерпения, но почти ничем не выдавал этого, а Злату, которая с каждым шагом приближалась к чему-то страшному, мучили эти заминки перед казнью.

Наконец, перед ними оказалась большая дверь, с пометкой «1990-2000». У Златы уже болела голова и, положа руку на сердце, она не знала — смогла бы ли привести их сюда сама.

Коснувшись картой сотрудника старенького дверного сканера, Арина Ивановна шагнула внутрь, где тут же загорелся свет.

Глядевшая ей в спину Злата скользнула следом и лишь потом поняла, где очутилась.

Это была комната. Обычная, жилая комната в советской квартире, точно такой, в которой жила ее бабушка.

Красный узорчатый ковер на стене, новенький диван, телефонная тумбочка и сам аппарат — еще даже не кнопочный. Гибкий алюминиевый торшер, накрытый светлой скатертью стол, большой кинескопный телевизор и такой же монитор компьютера, от которого тянулся провод к коробочке модема.

В одной из стен комнаты было окно, выходившее на гаражи и лесопосадку за ними. По дороге с равным промежутком времени проезжала лада двенадцатой модели.

Злата перевела дыхание. Просто инсталляция быта людей, живших семьдесят лет назад, готовая к показу. И не окно это, просто экран с хорошей четкостью.

— Что-то случилось? — спросил Матьяш, глядя Злате в лицо.

— Нет. Нам надо дальше? — спокойно уточнила она.

— Да, идем вперед.

— Вправо, влево? — следующие залы-соты разрастались в глубину и ширину.

— Да, куда же нам… — принялся оглядываться он.

— Позвольте взглянуть на ваш план исследования, — противным голосом вдруг вмешалась Арина Ивановна.

Матьяш чертыхнулся, подхватил Злату под локоть и быстрым шагом потащил ее направо. Дверь оказалась разблокирована и перед Златой мелькнула детская, с разбросанным по полу конструктором и коробками дисков на полке — он увлекал ее дальше, прочь от назойливой спутницы.

Прямо. Следующая комната — словно магазин игрушек. Полки с куклами барби в коробках, пупсы, плюшевые медведи, розовое, розовое… От пола до потолка, да, вот о такой кукле она и мечтала лет в десять!

Налево. Следующая комната (вопли не поспевающей Арины Ивановны все тише) — книжный магазин. Стеллажи из дешевой фанеры, яркие обложки, стенд с открытками и журналами, продавец за кассой…

Вперед, пальцы Матьяша на локте не дают сбавить скорость.

Папин гараж. Древний котел в углу, обмотанный тряпками велосипед со сломанным звоночком — старый хлам, который выбросить бы, но рука не поднимается; вечно ремонтируемая четверка с открытым капотом, отряд лопат и граблей для дачи.

Школа. Ряды парт, увешанные портретами ученых стены, цветы на подоконниках, украшенная бумажными флажочками зеленая доска, забытая тетрадка.

Налево...

— Злата.

— Злата, ты как? — Матьяш тряхнул ее уже, наверное, в который раз. Они стояли посреди кухонного гарнитура из «Икеи».

— Я здесь, здесь, — вяло ответила она, выдернув руку и прижимая ладони к запекшим глазам. — Ты не знал, что лунатиков резко будить нельзя?

— Наконец-то на «ты», — с облегчением рассмеялся Матьяш, вновь медленно сжимая ее локоть. — Что-то видела?

— Короткое что-то… Как я кормила кота.

— Твое воспоминание?

— Мое, — нахмурилась Злата. Она не успела увидеть мать.

— Прости, я не понял, что тебя унесло, — покачал головой Матьяш. — Ты продолжала идти рядом.

— Я не падаю замертво, — махнула рукой Злата. — А где Арина Ивановна?

— Мы от нее оторвались, — щурясь, пояснил он, и вдруг достал из кармана все те же часы. — Держи. Тебе потом влетит.

— Я сдам подельников в первую очередь, — Злата автоматически сжала серебряный кругляш. — Твоей же бабуш…

Матьяш резко рванул ее на себя, поцеловав больно и неожиданно, ранив губу.

«Не по ребру», — истерично мелькнуло в голове и ладони уперлись в плечи.

— Вот зачем? — вышло жалобно, хоть плачь следом, когда Матьяш чуть отодвинулся, глядя непонятно.

Через несколько мгновений обоюдного молчания Злата нервно прыснула, таращась на него в ответ.

Взрослая девчонка, а ничего, кроме как похрюкать в ответ на поцелуй красивого мужчины, сделать не получилось. Стыд-позор.

Головная боль в момент усилилась.

— Злата, — Матьяш улыбнулся краешком рта. — Не знал, как тебе сказать. Дима погиб. Крушение поезда.

Раз, два три.

— Что? — переспросила она, чувствуя, как слабеют ноги.

— Погиб. Крушение поезда.

Из-за его спины взрывами росла тьма.

Толчки такие сильные, что дома сминаются как бумажные. Земля бугрится волнами, лопается, открывая зияющие провалы, куда сыпятся машины, люди…

— Да кому ты веришь, — покачал головой он. — Димка дома, развлекает маму. Не бойся, я смотрю. Живой твой друг.

— Живой твой Дима, живой, — повторял уже который раз Матьяш, прижимая к себе Злату и поглаживая по спине. — Это просто раскачка. Способ такой. Прости.

«Нет», — подумала Злата, уткнувшись ему в плечо. — «Не прощу».