Жизнь одного мальчишки (гет)

1 сентября 1999

Мне шесть лет и я гордо шествую с сестрой по дороге к школе. На мне новый чёрный пиджак, белая рубашка, широкие школьные штаны и галстук. Почему-то именно галстук кажется мне самым важным атрибутом моей формы. С ним я чувствую себя важным, как те люди с папиной работы.

У меня в руках цветы и чёрный лакированный портфель. В нём отражается светлая юбка сестры и трава. Портфель мне купила мама, приехав из Италии. Она ездила на курорт всегда одна, будто стеснялась нас.

Я отгоняю от себя эту мысль.

В воздухе витает аромат чьих-то духов, смешиваясь с запахом роз в моей руке.

Мне хорошо. Я счастлив. Я иду в первый класс.

Но сестра лишь скептически хмыкает и крепче сжимает мою руку. Мне больно, но я не хочу отпускать её ладонь.

Школа возвышается прямо предо мной. Высокий фасад, три этажа. И всё — ослепительно белое. Ворота школы открыты. В дверях толпа учеников рассеивается и направляется в разные стороны. Я нерешительно захожу в здание. Сестра ободряюще мне улыбается и тихо говорит:

— Удачи, братишка. Тебе в ту дверь.

Я смотрю в ту сторону, куда она указывает и мне становится страшно. Элизабет качает головой, отпускает мою руку и уходит, а я стою, как вкопанный, и смотрю ей вслед. Потом вдыхаю со свистом воздух и иду к своему будущему классу.

Дверь скрипит, когда я проскальзываю в кабинет. Внутри — светлая комната, тёмно-зелёная доска, три ряда парт и учительский стол. Я прохожу к свободному месту на среднем ряду. Там уже сидит невысокий светловолосый мальчик с хитрыми зелёными глазами. Он приветственно кивает мне.

Звенит звонок.

В класс заходит учительница. Она невысокая, с незапоминающимся лицом и длинными волосами непонятного цвета. Учительница покровительственно улыбается:

— Добрый день, класс, — ей вторит наш неровный хор. — Меня зовут Валерия Александровна. Я ваш классный руководитель. А теперь давайте представимся.

И мы начали представляться. Первый ряд кончился, пошёл второй. Дошли до моей парты. Я сжался.

— Рома Ястребов, — звучно сказал мой сосед. Я втянул в себя воздух:

— Андреас Веймар.

Глаза всего класса полезли на лоб. Раздался смех. Смеялись все кроме Ромы и Валерии Александровны.

— Ты иностранец? — поинтересовалась учительница.

— Я немец, — кивнул я. Среди учеников пошёл шепоток. — Кто-то против?

— Тварь фашистская! — послышался возглас с последней парты. Я покраснел от гнева:

— Не смей так говорить!

Мне всего шесть лет, но я прекрасно знаю что значит «фашизм». Я не могу объяснить это по-научному, но в целом понимаю. Фашизм — это жестокость, смерть и боль. Фашисты — это немцы, которые верили в то, что их раса превыше всех остальных.

Я немец. Но почему я фашист.

* * *

Когда вечером мама с волнением спрашивала про прошедший день, я промолчал. Ни к чему говорить о своих проблемах родителям. Я привык к тому, что от них помощи не дождёшься. Очарование, которое охватило меня утром, спало. В голове вертелся лишь один вопрос: почему я фашистская тварь? Их же уже давно уничтожили… Или… Или я действительно похож на этих жестоких людей?!

Мне было плохо.

И только два человека в доме могли мне помочь.

Я встаю с кровати и крадусь к комнате сестры. Родители болтают и пьют чай на кухне, так что меня они не видят. Я открываю дверь и шепчу:

— Эл?..

Сестра мгновенно соскакивает с кровати и втаскивает меня в комнату. Запирает дверь.

— Что случилось, Энди?! — интересуется ещё один обитатель нашего дома. Я слабо улыбаюсь брату, хоть и не могу разглядеть его в темноте. А потом начинаю говорить о том, как меня ненавидит весь класс. Слова рвутся вперемешку со слезами.

Две пары рук обнимают меня. Мне становится тепло.

— Дэниел, Элизабет, Андреас! Почему вы не в постелях?! — слышится голос матери, поднимающейся по лестнице.

Тот вечер был давным-давно, но если бы не поддержка брата и сестры, я бы сломался. Нас было трое и мы поддерживали друг друга всё время.

Даниэль, которого мама всё время зовёт Дэниэлом, — старший. Он выглядел, как настоящий чистокровный немец. Короткие светлые волосы, карие серьёзные глаза, и скептическая улыбка. Дэн был невысоким, не то что я, зато сильным и широкоплечим.

Элизабет была похожа на мать как две капли воды. Блондинка, голубоглазая и невероятно красивая, она сходу отмела миф о том, что блондинка — приговор интеллекту.

Ну и я. Вообще ни на кого не похожий. Папа часто смеялся и шутя спрашивал у матери, мол, от какого шайтана она родила такого ребёнка. Папа любил посмеяться… Но, впрочем, речь не о нём. Я выглядел, как… Цыган? Наверно.

Если иссиня-чёрные волосы, тёмно-шоколадные глаза и смуглая кожа у цыган, то да… Я выглядел, как беженец из табора.

Мне мало кто верил из прохожих. Вот при виде Дэна или Эл они расплывались в улыбках. А при мне… Ну кто такому поверит?

Я был младше Эл и Дэна на два года, будь они прокляты. Я годы имею в виду. А то ещё подумаете…

У меня почти не было друзей. А те, кого я считал друзьями, не делились на «лучших» и «просто друзья». Они либо были, либо не были. Одним из них стал тот самый Рома из класса, который не смеялся над моим именем. А двое других… Это, впрочем, я сейчас и расскажу.

23 апреля 2003

Я стою в очереди около школьного буфета. Я уже не тот маленький мальчик, чуть что бегающий к сестре за утешением. Мне уже почти одиннадцать. К сожалению, в новом классе отношение ко мне такое же. Единственный плюс, что при распределении в пятые классы мы с Ромой оказались в одном и том же «коллективе».

— Чёрт побрал бы эту очередь, — бурчит рядом со мной Ястребов, переминаясь с ноги на ногу. Я склонен полностью с ним согласиться. Только выражения покрепче бы подобрать надо, а то так не до конца понятно.

В животе голодно урчит. Рука, вытянутая с деньгами вперёд, уже затекла. От шума болит голова… Ненавижу школьные столовые!

— Энди, — тянет меня за рукав Рома. — Посмотри!

Я оборачиваюсь и, как назло, меня выбивают из очереди. Я уже собираюсь наорать на друга, потому что поесть нам уже не предвидится, как замечаю, что именно привлекло его внимание. Высоченный семиклассник, известный всей школе тем, что всё время ходит с любимым ножом в рукаве, пристаёт к девочке моих лет.

Девочка довольно-таки высокая, но парню достаёт лишь до плеча. У неё длинные русые волосы. И ещё она дерзко улыбается семикласснику, не боясь его. Я прислушиваюсь к их спору.

— Эй, ты! Мелкая сучка! Ты ещё у меня получишь!

— Угу. Ты повторяешься, скажи что-нибудь новое! А то скучно стало одно и то же слушать… — девочка не пугается криков старшеклассника и абсолютно спокойно отворачивается. Мой рот расползается до ушей. Мне дико смешно.

— А ты мелкий, чего ржёшь?! — интересуется семиклассник, смотря на меня. Я поспешно стираю с лица улыбку, но уже поздно. — Что смешно, да?!

Он медленно идёт ко мне. Не смотря на то, что он старше меня максимум на два года, мне становится страшно. Потому что в его руке что-то блестит. Неужели этот урод посмеет меня ударить ножом?!

По коже бегут мурашки, мне холодно.

Семиклассник делает шаг. И ещё. И ещё. Он в шаге от меня. Деревянная стойка буфета больно впивается в спину, но что значит эта боль по сравнению с ножевым ранением? Семиклассник делает ещё шаг и замахивается рукой.

Где хоть кто-нибудь?! Почему буфетчица куда-то убежала? Почему исчезли дежурные учителя?

И тут в этого ублюдка врезается что-то. Семиклассник ме-е-едленно отклоняется и падает. «Что-то» встаёт, отряхивается, словно собака, и улыбается мне.

Это всего лишь мальчик с параллели. Тёмноволосый, низкий и кареглазый.

Я протягиваю ему руку:

— Энди.

— Артём, — рукопожатие получается крепким, мне даже немного больно. Я решаю, что надо бы представить и Ястребова.

— Это мой друг Рома, — махаю рукой в сторону растерявшегося Ромы я. Артём кивает, а потом громко кричит:

— Ми-и-и-и-ира! Иди сюда-а-а-а-а!

Я перестаю удивляться событиям сегодняшнего дня после того, как на крик прибегает та самая девочка с русыми волосами.