И снова - жить (гет)

Последним ее вспоминанием была зеленая вспышка света.

Затем было блуждание, казавшееся вечностью. Она видела звезды, видела рождение новых планет, видела, как творились новые вселенные. Нельзя сказать, что она стремилась к такому существованию, но как же легко ей было быть вне мира, в котором было столько недоброго…

Поэтому, когда какая-то неведомая сила потянула ее к тому, что она считала потерянным и нежеланным прошлым, она засопротивлялась. Но что такое сила бесплотного духа против силы, которая творила эти тонкие материи? Ничто. И она сдалась.

Она открыла глаза и вновь закрыла. Было темно. Вроде, ничего не слепило, просто она отвыкла смотреть. Только чувствовать. Ощущать. Даже прикосновения ее были нематериальны. Сложно объяснить… Она просто забыла, что значит узнавание мира физически.

Попыталась подняться, но что-то мешало ей. Пришлось открыть глаза. Если уж совсем быть точным, — разлепить. Она поняла, что, видимо, не очень-то все хорошо было с ее телом, во всяком случае – в последнее время. Глаза болели, тело ломило. Судя по ощущениям, к которым она начинала привыкать, и которые научилась понимать, она была связана. Когда поняла, что не сможет освободиться без посторонней помощи, откинулась на то, что служило ей постелью – опять же, судя по ощущениям, — на какую-то твердую лавку.

Она попыталась упорядочить мысли, что, учитывая все произошедшее, было нелегко.

Мысль первая. Много-много лет назад, возможно, веков или даже тысячелетий, а, может, всего каких-то несколько минут назад, ведь для Вечности нет понятия времени, ее убили.

Второе. Она была частью магического мира, ведь убили ее отнюдь не по-маггловски.

Третье, она вернулась назад. Точнее, ее вернули. Зачем – непонятно. Она не хотела возвращаться. Ей нравилось парить бесплотной материей далеко за пределами материального мира. Не было чувств, был только божественный восторг перед великим Ничем.

Попыталась привести мысли в порядок. Это оказалось не таким уж легким делом. Плюс, сказывалось состояние ее тела. Будто ее избили. И она заснула. И это не был сон без сновидений, напротив, она видела яркие картинки прошлого, которое, казалось, забыла.

Любящие родители… первая прочитанная книга…

Странное письмо. Недоверие к тому, что там было написано, сменившееся радостью…

Школа Волшебства. Огромная библиотека. Друзья… сколько же им пришлось испытать вместе…

Война. Столько близких людей было потеряно. Но они не сдавались. Был организован фронт, противостоявший Темному Магу. Она, не раздумывая, вступила в ряды противостоявших ему.

Задание, когда все с самого начала пошло не так. Ловушка. Слишком поздно она поняла это. Поздно для себя. Успев оттолкнуть друга, она сама попала под луч, приносящий смерть.

Затем было небытие. Такое неожиданно прекрасное…

Еще раз пережить чудесные мгновения ей не позволили. Кто-то грубо толкнул ее, вынуждая проснуться. Она протестующе застонала, но это не помогло. Нехотя открыла глаза, привыкая к полумраку комнаты, посмотрела на того, кто так бесцеремонно лишил ее даже воспоминания о том, что было дорого.

Запах. Она втянула его в себя. Так пахнут только молодые.

Темная мантия не позволяла рассмотреть телосложение, но широкие плечи прямо указывали на то, что это мужчина. Капюшон прикрывал его лицо.

— Кто ты? – и не узнала своего голоса. А помнила ли она его? Пожалуй, нет. Просто поняла, что не ее это тембр, не ее интонации.

— Очнулась, наконец? – тягуче так, медово…

Она вздрогнула, ЕГО голос был так знаком. Память услужливо подсказала:

— Малфой?

Он вздрогнул.

— Молчи. Ты еще слишком слаба. Побереги силы. Нужно убираться отсюда поскорее. – развязал веревки, связывающие ее руки. Не очень-то нежно, кстати.

— Что?

— Я же сказал, молчи. Поверь, я здесь не по своему желанию. Просто держу слово, данное матери перед ее смертью. – нахмурился, увидев синяки на запястьях и лодыжках. – Не понимаю… Почему он бросил тебя здесь? Не взял с собой?

— О ком ты? – она действительно не понимала.

Он как-то странно на нее посмотрел. Ничего не сказал. Помог ей приподняться, обхватил за талию. Когда покачнулась, прижал к себе. Зло глянул в ее глаза, пробормотав что-то невразумительное.

— Держись, – и аппарировал с нею.

Так непривычно все это было. Цвета, запахи, вкус. Как-то все ново, будто раньше и не испытывала ничего подобного. Пока смущало только то, что она никак не могла понять, как себя правильно вести. Половину людей, к которым они с Драко аппарировали, она знала. Только вот они на нее смотрели с подозрением и даже враждебностью.

— Ты с ума сошел, Малфой, — Гарри Поттер сделал шаг навстречу к ним, но Драко остановил его, резко выставив палочку в него, одновременно загораживая собой девушку.

— Я связан клятвой, Поттер, а потому буду защищать ее до последнего вдоха. – эти слова остановили Мальчика-который-выжил-не-один-раз.

— Что за клятва?

— А вот это уже не твое дело, Поттер. Просто поверь мне на слово.

— Поверить тебе? Ты кретин, Малфой, если думаешь, что я когда-нибудь смогу тебе поверить. До сих пор не понимаю, почему за тебя вступился Дамблдор. – при этих словах Гарри нахмурился. Ему до сих пор нелегко было осознавать, что директора уже нет в живых. За Драко старый волшебник поручился, уже будучи волшебным портретом. Причем, даже не поручился, он настоятельно рекомендовал принять Малфоя-младшего в ряды сопротивлявшихся Темному Лорду. – А тут еще эта девка, — он со злостью посмотрел на девушку, еле стоявшую за спиной Малфоя, — из-за которой погибла Гермиона… — договорить он не успел, потому как девушка, все это время судорожно хватающаяся за мантию Малфоя, потеряла сознание.

— Зеркало. Дайте мне зеркало, — прохрипела она, когда пришла в себя.

Мадам Помфри нахмурилась.

— Я тебе, милочка, и без зеркала скажу, что выглядишь ты ужасно. Уж извини.

— Кто… кто я? – глаза девушки неотрывно следили за женщиной. Та опять нахмурилась.

— Что значит – кто ты? Что за странные вопросы ты задаешь, милочка? Ну-ка, посмотри на меня, — она направила палочку в глаза девушке. Прошептала заклинание, конец палочки засветился каким-то очень ярким, но совершенно не режущим глаз светом. – Так, так… Голова не болит?

— Немного…

— Что ты помнишь?

— Людей, которые были в комнате, Малфоя, Гарри…

Мадам Помфри обратила внимание на то, что слизеринца девушка назвала по фамилии, а гриффиндорца – по имени, хотя, по логике вещей, все должно было быть наоборот.

— И все?

— И все…

— Имя свое хоть помнишь, душегубица?

Девушка вздрогнула, услышав как и с какой интонацией женщина назвала ее. Почему-то слезы вдруг покатились по щекам, а пальцы судорожно вцепились в простынь.

Мадам Помфри растерялась. Неловко похлопала ладонью по руке девушки.

— Подожди-ка, я сейчас вернусь, — и она быстро вышла из комнаты, оставив девушку со своими мыслями наедине.

— Что значит – не помнит? – Гарри неверяще уставился на Поппи. – Совсем ничего?

— Судя по всему, не помнит только того, что касается ее непосредственно.

— Как это?

— Ну, она назвала тебя и мистера Малфоя, да и на меня смотрела вполне осмысленно. А имя свое, да и вообще, кто такая, сказать не может…

— Не нравится мне это… может, притворяется?

— Да нет, не похоже… я осмотрела ее, сильных повреждений не обнаружила, только вот синяки на запястьях да на лодыжках. И по голове как будто чем-то тяжелым стукнули.

Подошел Малфой.

— Что тут у вас?

Как и Гарри, он сначала не поверил и направился в комнату, которая служила палатой.

— Посмотри на меня, — девушка повиновалась.

— Ты знаешь, кто я?

— Ты – Драко Малфой. Сын Люциуса Малфоя. Слизеринец.

— Все правильно, почему мне говорят, что ты не помнишь, кто ты?

— А я и не помню, — тихо произнесла она, понимая, что, если признается, что она – Гермиона Грейнджер, ее, поди, порвут просто, подумают, что издевается. Убила их подругу, а теперь…

Драко, прищурившись, смотрел на нее. Похоже, не врала. Только этого ему не хватало. Хотя, возможно, так будет проще удерживать ее около себя и, таким образом, сдержать слово, данное Нарциссе.

— Слушай меня внимательно. Тебя зовут Медея. Медея… Рэйвен. Ты была воспитанницей моей матери. Я обещал ей, что позабочусь о тебе после ее смерти, и я сдержу свое слово, чего бы это мне не стоило. Так что, если ты что-то задумала, забудь об этом. Пока не окончится война, будешь находиться рядом со мной. А потом… потом ответишь за все те смерти, в которых виновна. Я обещал матери, что не позволю Темному Лорду причинить тебе вред, но ничего не говорил о том, что спасу тебя от Магического Суда. – Последние слова он говорил, издевательски растягивая гласные.

Слезы не переставали литься с ее глаз.

— И перестань рыдать, тебе это все равно не поможет. – он встал, еще раз посмотрел на нее и вышел, предварительно пробормотав пару удерживающих и охранных заклятий.

Гермиона беззвучно плакала. Что за издевка Судьбы? Почему она в теле своей убийцы? И что стало с самой Медеей? Как же страшно вернуться в такой холодный и неприветливый мир. Она даже друзей не может обнять. Не говоря о том, что вынуждена терпеть рядом того, кто ненавидел ее с первого курса, еще, когда она была Гермионой, а теперь ненавидит ее в теле воспитанницы своей матери.

— Немедленно вставай, — ее опять грубо растолкали. Но разочарование от встречи с реальностью было меньше – она начала привыкать.

— Что происходит? – а вот к голосу привыкнуть сложно. Намного ниже того, который, по ее мнению, у нее был.

— Мы немедленно убираемся отсюда. Защита разрушена. Скоро они будут здесь. А ведь ты довольна, не так ли? – вдруг спросил он.

— Чем довольна?

— Не притворяйся, что не понимаешь, я все равно не верю в эту байку о потере памяти. И, поверь, я с тебя глаз не спущу, и когда ты проколешься, а это, уверен, произойдет, ты заплатишь сполна.

— Почему бы тебе не убить меня сразу? Сейчас?

— Неинтересно карать того, кто не понимает, за что расплачивается.

— Ты сам себе противоречишь. Ты же не веришь, что я не лгу.

— А вдруг? – он резко притянул ее к себе, и они уже во второй раз аппарировали.

Не любила она такой способ перемещения. Очень неприятно. Как будто рассыпаешься на множество клеток, а затем вновь становишься единым телом. Напоминает то, что она испытала…

Как только они переместились, он оттолкнул ее от себя. Посмотрел пристально, зло. Отвернулся к камину, направил на него палочку. Тотчас же вспыхнул огонь, освещая и согревая комнату, в которой они оказались.

Гермиона осмотрелась.

— Где мы?

— Пока – в безопасности. Тебе достаточно знать лишь это.

Помещение, в котором они оказались, казалось небольшим, но вскоре Гермиона поняла, что первое впечатление обманчиво. Где бы она не решила отдохнуть, она оказывалась наедине, огороженная то креслом, то столом, заваленным книгами, то какой-нибудь статуей, которых здесь было не меньше десяти.

— Странное место, — прокомментировала она.

Драко никак не отреагировал на ее слова. Он сосредоточенно вглядывался в окно из-за плотной шторы.

Гермиона подошла к нему, все же интересно было узнать хотя бы то, в какой местности они находились. От увиденного перехватило дух. Зеленые холмы раскинулись повсюду, небо было самым голубым, из всех которые она когда бы то ни было видела. А еще было море. Потрясающее. Сильное и манящее. Она физически ощутила, с какой силой волны разбиваются о скалы, окаймлявшие водные просторы. Она была готова смотреть на эту красоту всю свою жизнь и вечность в придачу. Долго и влюблено.

Драко вздрогнул, почувствовав ее рядом. Обернулся, чтобы отчитать ее за то, что так неслышно подошла к нему. И… замер. Никогда еще он не видел такого зачарованного лица. Самое обычное, с тонкими чертами, оно, казалось, озарилось внутренним сиянием. Он с силой впился ногтями в ладони, чтобы прийти в себя. Не хватало еще любоваться этой гадиной. Он грубо оттолкнул ее от окна.

— Я же сказал, тебя не должно интересовать то, где мы. Вторая комната налево. Пока поживешь там. Опять же – предупреждаю – сбежать не удастся.

— А я и не пытаюсь… — тихо пробормотала девушка, — Чтобы уйти, нужно знать, куда. А я не знаю. Во всяком случае – пока. – и направилась в комнату, указанную Малфоем.

Она была ужасна. Как еще можно назвать помещение, где все было из золота? Сплошной металл, ничего живого. Да еще и без окон. Непонятно было, как здесь все освещалось. Свечей не было видно. Гермиона вздохнула. Что за наказание?

И тут она увидела то, что хотела заполучить вот уже два дня, как вернулась. Зеркало. Большое, овальное, оно было прикрыто тяжелой темной тканью. Край материи соскользнул, и часть зеркала тускло поблескивала.

Гермиона несмело подошла к нему. Она боялась того, что увидит. Может, ее все ненавидят, потому что она страшная?

Не в силах больше терпеть, она сорвала ткань с зеркала и вскрикнула, увидев отражение.

— Что за? – в комнату ворвался Драко. Непонимающе посмотрел на лежащее на полу тело девушки. В руке ее был край ткани, ранее накрывающий зеркало. Со вздохом, в котором смешалось раздражение и ненавистная ему покорность, он подхватил девушку на руки и отнес на кровать.

Подошел к зеркалу. Сведя брови, он вглядывался в отражение. Он знал тайну зеркала. Оно показывало человеку того, кем он являлся на самом деле. Ничего нового. Демон, живущий в нем, хищно осклабил длинные острые зубы, глядя ему из зеркала прямо в глаза, немигающе.

— Ну, чего уставился? – устало пробормотал Драко и посмотрел на девушку. Интересно, а что же увидела она?

Не очень приятно, когда тебе в лицо выплескивают холодную воду. Гермиона поморщилась. Рукавом стерла воду, стекающую по щекам.

— Страшно? – с издевкой спросил он.

— Я не понимаю… — она попыталась встать. С трудом, но ей это удалось. Она все еще была в шоке от увиденного. Подошла к зеркалу. Прикоснулась к холодной поверхности. И опять увидела себя. Гермиону. Непокорные волосы, карие глаза, вздернутый нос… — Это же я… — при этих словах Малфой напрягся. Подошел, взглянул в зеркало. Демон и невысокая худая девушка. Гладкие пепельные волосы, синие глаза. Обычная.

— Что ты там видишь?

— Что это за зеркало? — не ответив, спросила она. Она, кажется, поняла, просто нужно было убедиться в своей правоте.

— Оно показывает суть людей. Их истинное лицо. Так что ты там видишь?

— Себя… — ее разочарованию не было предела. – А ты меня не видишь?

— Вижу, конечно. Как в обычном зеркале. – он с подозрением посмотрел на нее. – Говоришь, себя? Странно. С твоей родословной…

— А что не так с…

— Ничего, – резко оборвал он, не дав ей задать вопрос.

— Драко…

— Ну, чего еще? – недовольно протянул он.

— Какая я?

— Что значит, какая?

— Ну, какой ты меня видишь?

— Ты же только что сказала, что видишь в зеркале себя…

Она поняла, что поспешила с вопросом. Не подумала о том, что он не терял бдительности ни на секунду. Нужно осторожнее подбирать слова.

— Я… просто… я имела в виду, какой ТЫ видишь меня? — неуклюже выкрутилась Гермиона, — За что ненавидишь? – а этим вопросом попыталась отвлечь его.

— Странный вопрос. Какая тебе разница?

— Это кажется мне важным. Я не понимаю твоей агрессии ко мне…

При этих словах Драко напрягся, со злостью глянул на девушку.

— А чего ты хотела? Чтобы я нормально относился к той, из-за которой погибла моя мать?

Она так и не смогла уснуть той ночью. Силы были на пределе, казалось, только появится возможность уснуть, и она воспользуется ею непременно, но… слова Драко не давали ей покоя. Он не захотел отвечать на ее вопросы, вышел молча, сжав кулаки. Дверью не хлопнул. Ну, и самообладание…

Так вот почему он ее ненавидел… Кто же такая, эта Медея, что столько людей погибло по ее вине? И почему Нарцисса просила за нее? Вопросы, вопросы…

К утру, совершенно измученная, Гермиона забылась тревожным сном. Зеленые вспышки, кадры ее прошлого, смерть… и так несколько раз… не сон, дарующий отдых, а кошмар, выматывающий похлеще реальности…

Она не знала, который был час, когда она проснулась. Возможно, она спала день, а, возможно, несколько минут.

Не надеясь ни на что, попыталась открыть дверь. К ее удивлению, та не была заперта.

— Малфой? – тишина была ей ответом.

Она подошла к окну, отодвинула тяжелые шторы, но того прекрасного вида уже не было. Кто-то (Драко?) заколотил окна с обратной стороны.

В камине ровно горел огонь, изредка высекая золотые искры из поленьев. И только этот треск нарушал тишину, которая, казалось, просочилась в каждый уголок помещения.

Стало тоскливо. Тревожно. Девушка опустилась на ближайшее кресло. Сначала долго смотрела на огонь, постепенно начала дремать…

Крики.

Она дернулась, осмотрелась, подбежала к окну. Сомнения не было, крики раздавались совсем рядом, за стеной. Проклятия, заклинания…

— Я должна быть там, — она и сама не заметила, что произнесла вслух эти слова.

И в одну секунду исчезла. Очутилась на улице. В аду.

Увидела членов Ордена Феникса, которые были тогда, когда Драко привел ее с собой в дом Сириуса Блэка, Упивающихся… последних было, как минимум, вдвое больше…

В нее полетело заклятье. «Щит!», — мысль не успела оформиться в слова, а заклятие отлетело от нее в сторону.

— Нет!! – она оглянулась, Гарри был связан невидимыми путами, не мог ничего говорить, один из Упивающихся наколдовал огромную змею, которая направлялась прямо к Джинни, палочка рыжеволосой девушки лежала в траве, дотянуться до нее не получалось. Джинни упала, с ужасом глядя, как змея приближается к ней.

— Пошла прочь! – закричала Гермиона. Поразительно, но змея услышала ее. Повернулась, посмотрела, склонила голову и испарилась.

Упивающиеся с ужасом смотрели на Гермиону, некоторые начали аппарировать. Воспользовавшись их замешательством, члены Ордена обезоружили парочку из них, Тонкс подлетела к Гарри, направив палочку, пробормотала заклятия, освобождающие его. Оказавшись развязанным, парень подобрал свою палочку и ринулся в бой с оставшимися Упивающимися. Драко нигде не было видно.

Гермиона направилась к Джинни, но та отнюдь не рада была этому – дотянувшись, наконец, к своей палочке, она направила ее на Гермиону и пробормотала заклятье. Гермиона не была к этому готова, да и использовать противозаклятье по отношению к подруге не могла, а потому, когда яркий луч света ударил ее, она тяжело опустилась на траву и потеряла сознание.

— Я ничего не понимаю... Она использовала заклятия против них, причем, прошу заметить, без палочки… И она говорила на Языке Змей… — фразы доносились до нее эхом, голова кружилась. Гермиона попыталась разлепить глаза. – Тише, она, кажется, приходит в себя… — В комнате были Гарри, Джинни, светловолосая ведьма, незнакомая Гермионе, и Драко. Остальных не было видно. Наверное, аппарировали уже.

— Что?

— Медея, как ты выбралась из дома? – Драко.

— Я… — и опять ей тяжело говорить.

«… захотела быть там, где раздавались голоса», — сама того не осознавая, она проговорила это мысленно. Малфой вздрогнул.

— Прекрати!! Немедленно!

Все непонимающе уставились на него.

— Она… я слышу ее мысли…

«Мне просто тяжело говорить вслух. Извини.»

— И все же попытайся. – Он нервно передернул плечами.

— Я захотела быть там, где раздавались голоса, — повторила она уже так, чтобы услышали остальные.

— И… все? – он неверяще уставился на нее.

— И все… — она зашлась кашлем, слова обжигали горло.

— Она великая ведьма, Драко, я говорил тебе об этом. – в портрете, ранее казавшемся пустым полотном, показался Дамблдор. Все обернулись к нему, внимая его словам. – Беспалочковая магия, способность разговаривать с животными… это у нее в крови… небывалая сила… Она даже не задумывается над тем, что делает. Ее мысль, еще не обдуманной, материализуется. Потому Воландеморт, — Девушки, не считая Гермионы, вздрогнули при упоминании этого имени, — и пытается вернуть ее.

— Что значит – вернуть? Когда я нашел ее, она была без охраны, в обмороке. Будто ее бросили… за ненадобностью…

— Ты ошибаешься… – Дамблдор вдруг перестал говорить, словно к чему-то прислушивался. — Простите, я ненадолго вас покину. – и исчез. Полотно вновь стало черным, пустым.

— Вам нужно укрыться, Малфой, — нерешительно проговорил Гарри. – Теперь понятно, что целью Упивающихся были не мы, а она. И, если Воландеморту, — еще несколько нервных вздрагиваний, — нужна она, — значит, нам нужно помешать ему в том, чтобы заполучить ее.

Нелегко было признавать правду того, кого презираешь. Но Малфой сделал над собой усилие.

— И что ты предлагаешь? Я так понял, что ее чуют, потому и нашли так скоро…

— Вас можно скрыть помощью слова. Я дам клятву, что не скажу, где вы находитесь…

— Доверить тебе свою жизнь? – Малфой, казалось, выплюнул этот вопрос.

— А есть другие идеи?

Слизеринец раздраженно фыркнул. Выразительно посмотрел на Джинни и светловолосую. Те нехотя аппарировали. Остались только Гермиона, Драко и Гарри.

Гриффиндорец прищурился и произнес:

— Я даю свое слово, что никому, ни при каких условиях не выкажу ваше местонахождение. И клятва моя будет хранить вас. – и, поколебавшись, протянул руку Драко.

Тот с омерзением уставился на нее. Вздохнув, все же пожал ее. Раздался щелчок, рукопожатие осветилось сиреневым светом.

— Мы будем в поместье Снейпа. – Драко повернулся к Гермионе, которая все это время молча наблюдала за происходящим, прикоснулся к ней рукой, и они исчезли.

Обстановка дома давила на нее. Предки прежнего хозяина с подозрением смотрели на нее с портретов. Как она узнала позже, что самого Снейпа уже несколько месяцев как не было в живых. Умер так глупо… упал со скалы, оступился, когда отступал от авроров, которые выследили его. Тела не нашли, видимо, море забрало его себе. Непонятно только, зачем…

Оказавшись в холле дома, Драко отступил от Гермионы и куда-то ушел, не сказав ни слова. Постояв какое-то время в нерешительности, девушка направилась к выходу. Дверь, как ни странно, открылась. Сад Снейпа был куда приятнее, чем его обитель. Без цветов, правда, но…

Гермиона замерла в восхищении. Долго так стоять у нее, правда, не получилось – было холодно, несмотря на время года, а одета она была совсем не по погоде. Она вернулась в дом, еще раз с сожалением посмотрев на величественные деревья, отбрасывающие тени на густую траву, покрывающую сад.

Температура в доме мало отличалась от той, которая была на улице, но хоть ветра не было, и то хорошо…

Гермиона побрела к одной из дверей, которая, к ее радости, оказалась кухней – последние несколько дней она почти не ела, не считая печенья, которое стояло в тарелке у ее кровати в доме Блэков. Как давно это было…

При мысли о еде живот противно заурчал.

— Мисс чего-нибудь желает?

Она вздрогнула, увидев маленького человечка со смешными остроугольными ушами и сморщенной кожей.

— Витя напугала молодую мисс!! – взвизгнул домовой эльф, а это, конечно же, был он, вернее, она, и помчалась к столу. Там она ухватила большую сковородку и принялась стучать ею себе по голове.

— Прекрати, сейчас же!! – закричала Гермиона и попыталась вырвать сковородку у несчастного существа. – Я приказываю тебе, — наконец, пришлось заорать ей, когда она поняла, что не сможет отобрать посудину у эльфини, которая так старательно себя наказывала. Та повиновалась, глядя на девушку огромными карими глазищами.

— Не смей наказывать себя в моем присутствии! – и, на всякий случай добавила, — И не в моем присутствии тоже. Могу я тебя кое о чем попросить?

Эльфиня с обожанием принялась кивать, при этом уши у нее забавно подрагивали в такт ее киваниям.

— Витя, да? – еще один кивок. — Странное имя… ну, да ладно. Есть в этом доме что-нибудь съестное?

— Сейчас, молодая мисс, я сейчас, — принялась суетиться эльфиня. – Вот, молодая мисс, кушайте, — Витя наставила на стол столько еды, что можно было накормить целую армию.

— Зови меня Гер… — Гермиона осеклась на полуслове. – Медея. Меня зовут Медея.

— Витя знает, Витя не раз уже видеть молодая мисс, — Гермиона заметила, что, нервничая, эльфиня забыла склонять и спрягать слова, а ведь до этого ее речь была вполне связной и правильной.

— Правда? И что же я здесь делала? – Гермиона дожевала кусочек яблока. — Не удивляйся, что я спрашиваю, я потеряла память. О, это не так страшно, как может показаться, — заметила она, когда Витя с ужасом на нее посмотрела. – Так что же я тут делала? – повторила она вопрос, на тот случай, если Витя забыла о нем.

— Нуу… — засомневалась эльфиня. Гермиона склонила голову, показывая, что ей ужасно интересно. – Молодая ми… Медея была здесь с темными людьми. Они разговаривали о нехороших вещах. Медею очень жаловал… Тот-кого-не-следует-называть… — при упоминании о Воландеморте Витя вздрогнула и с опаской посмотрела на девушку.

— Ты в этом уверенна?

Эльфиня нехотя закивала в ответ. Гермиона нахмурилась.

— За что же он меня жаловал? Я была такой ужасной?

— Нет-нет, молод… Медея была очень добра, но она не показывала этого Тому-кого-не-следует-называть, при нем она соглашалась со всем, что здесь обсуждалось.

— Откуда ты знаешь, что Мед.. что я была добра? – окончательно запуталась Гермиона.

— Медея никогда не кричала на эльфов, Медея всегда относилась к нам по-доброму, как сейчас, Медея ухаживала за Торком, когда он разбил себе нос, наказывая себя…

Гермиона задумалась. Что-то не вязался у нее сложившийся образ девушки, в чьем теле она находилась с той, кто будет ухаживать за эльфами. И почему это Воландеморт ее жаловал? Может, Медея была шпионом? Но тогда бы об этом знал хотя бы Гарри, а ведь он не очень-то обрадовался ее появлению. Да и ее, Гермиону, убила ведь Медея? Ничего непонятно, только запутаннее все стало.

И еще одна мысль.

— Витя, а зеркала в доме есть? Немагические?

— Одно, наверху, в комнате старой миссис. – наверное, это о матери Снейпа, ведь у всех же есть мама. – Хозяин убрал все зеркала по велению Того-кого-не-следует-упоминать, а это осталось.

— Можешь мне показать эту комнату?

Гермиона с интересом смотрела на девушку в зеркале. Ничего неприятного во внешности у нее не было, ничто не указывало на злой нрав, который обязательно должен был у нее быть, ведь она была с Воландемортом, она была убийцей. Гермиона задумчиво прикоснулась к своему отражению.

— Так вот ты какая…

— Разговариваешь сама с собой? – Девушка вздрогнула. В дверном проеме показался Драко. Он неспешно вошел в комнату, хмуро глядя на нее.

— Я… просто хотела посмотреть на себя…

— Ты что-то скрываешь, я чувствую это. Вопрос только в том, что именно? – он повернул ее к себе и приподнял подбородок так, чтобы она смотрела ему в глаза. – Не хочешь рассказать?

Гермиона покачала головой и отвернулась, в глазах выступили слезы.

— Ты ненавидишь меня… не поверишь, — тихо пробормотала она…

— А ты попробуй. Вдруг, поверю?

— Нет, — замотала головой девушка. И вдруг, повернувшись к нему, спросила:

— А что скрываешь ты, Драко Малфой? О чем ты думал, глядя в то зеркало?

Он вздрогнул, отвернулся.

— Не твое дело. – ссутулился, как будто вдруг стало сложно стоять. Сжал руки в кулаки.

Она неслышно подошла к нему и прикоснулась к локтю.

— Я не смею тебя допрашивать, ведь это я твоя невольница… я просто вижу, что тебе плохо. Никогда не думала, что тебе может быть плохо…

Он отбросил ее руку в сторону, словно что-то мерзкое, неприятное.

— Не смей жалеть меня!

— Это не жалость… поверь, я не хотела тебя оскорбить. – Гермионе вдруг стало так больно, слезы душили ее. Она физически чувствовала ярость Малфоя, что-то изнутри снедало его. И как-то непривычно было чувствовать это по отношению к слизеринцу. Как будто чувства были не ее.

— Не понимаю… как-то прямо не верится. Ты всегда была странной, с самого детства помню это. Сначала хотела дружить со мной, но отец запретил мне, потом ходила по дому как тень. А когда Темный Лорд пришел и заявил, что… — он опять, в который раз, осекся.

— Заявил что? Ты долго еще будешь скрывать от меня правду обо мне? Ты! Тот, кто должен знать обо мне более чем кто-либо другой!!!

— Не ори на меня! То, что Он – твой отец, не дает тебе никакого права повышать голос на наследника Малфоев! – закричал он, не в силах более сдерживаться.

— Кто – Он?

— Темный Лорд, — как-то устало сказал Драко, и плечи его поникли.

Гермиона с ужасом смотрела на Малфоя. Как это? Разве у Воландеморта был ребенок? Он же…

Мысли с огромной скоростью пробегали одна за другой, все перепуталось…

— Об этом знали только члены моей семьи. Мама… она не могла больше иметь детей после моего рождения, и ты стала для нее дочерью, которую она так хотела.

— А кто же? кто был настоящей матерью… Ме… моей? – дрожащим голосом спросила Гермиона.

— Не было у тебя матери, — выплюнул слизеринец. – Темный Лорд создал тебя, подарив тебе часть своей плоти и крови.

Великолепно. Значит, она в теле той, которая была даже не рождена, как всякая нормальная ведьма, а создана? Воландемортом? Кошмар какой-то. Нужно срочно взять себя в руки.

— Зачем он создал меня?

— Мерлин, да откуда же я знаю, о чем думал Темный Лорд, создавая себе дочь? Я могу лишь предполагать. Хотя, Дамблдор, в общем-то, согласен с моими мыслями.

Гермиона присела на краешек кровати.

— Не хочешь поделиться этими мыслями?

— С чего это мне ими делиться? – насмешливо спросил он.

— Может, потому что они касаются меня непосредственно, — вдруг разозлилась она. – Я была в шоке, когда поняла, что говорю со змеей! Всякий знает, что это язык, которым владеет каждый, имеющий отношение к роду Слизерина. Как-то не чувствую я себя его родственницей.

— Еще немного, и я начну верить тебе, — задумчиво пробормотал Драко.

— Так ты скажешь? – она вцепилась в покрывало, пытливо глядя в глаза Малфою.

— Я думаю, он хотел, чтобы рядом с ним был тот, кому бы он мог доверять. Он не раз убеждался, что отрекаться от него могут даже те волшебники, которые, казалось, были верны ему как никто. Даже мой отец, когда Воландеморт пропал после памятной встречи с Поттером, не признал, что добровольно стал Упивающимся. Тетя Беллатрикс не в счет, она сумасшедшая, только дурак может довериться сумасшедшей, а Лорд отнюдь не дурак…

— Почему он отправил… меня… в ваш дом?

Малфой хмыкнул.

— Думаю, ему некогда было заниматься маленьким ребенком, — насмешливо протянул он. — Ты можешь представить себе Темного Лорда с грудным младенцем? Я – нет. Он, конечно, мог бы ускорить твой рост с помощью магии, но ведь это могло бы привести к каким-то непредвиденным изменениям. Ты с самого начала была необычной. Во всех отношениях, — уточнил он. – А потом Он вернулся. Мама страдала, ведь сколько лет она считала тебя своей дочерью. Темный Лорд был недоволен. Ты не была злой, тебя не интересовали Темные искусства, хотя ты была талантливой ведьмой. В Хогвартс тебя, конечно, не пригласили. Там ведутся учетные записи только тех детей-волшебников, которые были рождены. Естественно, о тебе даже не подозревали. Но тебе и не нужно было учиться. Магия была в тебе с самого начала. Она была такой сильной, что к тебе настороженно относился даже отец.

— А… ты?

— Что – я? Мне было все равно. Отец приучил к мысли, что нам оказана великая честь – нам доверился сам Лорд.

— Если тебе было все равно тогда, как так вышло, что сейчас ты меня ненавидишь? Почему погибла твоя мать? – все-таки решилась спросить девушка.

Драко отвернулся. Подошел к окну, выходящему в сад. Ветер усилился, стекла окна немного дрожали.

— Лорд пришел за тобой, — наконец, сказал он. — Как я уже сказал, ему не понравилось то, что он увидел, он решил показать тебе, какой ты должна быть, сам. И забрал тебя. Когда мы увидели тебя через полгода, тебя сложно было узнать. Силы твои возросли. Ты едва глянула на маму. Я сам успокаивал ее, когда она плакала, не желая верить, что ты забыла о ней. – юноша надолго замолчал.

Казалось, вечно будет эта тишина, которая Гермионе уже не была в радость. Мысли путались, вопросы роились в голове…

— А потом ты пришла к нам еще раз. Одна, без сопровождения. – наконец, продолжил Драко. – Вы с мамой заперлись в отцовском кабинете. Я тогда только вернулся со школы, не привык ложиться рано, потому спустился вниз, побродить по саду. Но не успел я выйти, как появился Лорд. Не знаю, заметил ли он меня, он был в ярости, взмахом руки сжег дверь отцовского кабинета. Я видел, что ты лежала на столе, вокруг было множество свечей. В руках у мамы была какая-то книга, она нараспев произносила заклинания. Лорд выхватил у нее книгу и отбросил в сторону. Сильно… она ударилась о стену и потеряла сознание. – При этом Малфой сжал кулаки сильнее. — Потом Он повернулся к тебе. Ты лежала, по-видимому, без сознания. Сказал что-то вроде того, какую глупость вы обе совершили. Забрал тебя и вы исчезли. Когда я подбежал к маме, то понял, что было слишком поздно чем-то помочь. Она ненадолго пришла в себя, перед смертью она взяла с меня слово, что я помогу тебе сбежать от Лорда. Я не мог не пообещать ей этого.

И опять воцарилась тишина. Гермиона смотрела в пол, то, о чем рассказал Малфой, породило еще больше вопросов. Она подняла голову и посмотрела на юношу.

— Ты поэтому перешел на сторону Ордена?

— И поэтому тоже. А еще Дамблдор обещал мне помочь… — он осекся, посмотрел на нее, — Мерлин, я и так сказал слишком много… Ты ничего не вспомнила из того, что я рассказал тебе?

Она покачала головой.

— Ничего… все стало еще более запутанным… Драко? – было непривычно называть его по имени.

— Что?

— Я… мне очень жаль, что твоя мать погибла…

— Да что ты можешь знать о жалости? – взбешенно выкрикнул он. На секунду Гермионе показалось, что он ее сейчас задушит. Она вжалась в кровать еще больше. Но он вдруг отпрянул от нее и молнией вылетел из комнаты.

Со дня того разговора прошло ни много ни мало две недели. Изредка Гермиона пересекалась с Драко, но они даже не здоровались. Он надолго исчезал, она точно знала, когда его не было в замке – Витя ей докладывала обо всем. Если бы не смешная эльфиня и огромная библиотека, девушка сошла бы с ума от одиночества и скуки. Одно дело, когда ты – Душа, которая парит в бесконечном пространстве и почти не обладает эмоциями, и совсем другое – когда ты живешь, пусть и не в своем, но теле.

Она опять начала ощущать время, так дико, так непривычно было это… поначалу она могла, проснувшись утром, подойти к окну и простоять там весь день, наблюдая перемены в небе. Но постепенно это становилось сложнее делать. Напоминало о себе тело – требовало еды, воды. Мозги требовали пищи – и Гермиона вновь почувствовала, какое же это счастье – узнавать что-то новое из книг.

Теперь она проводила дни в библиотеке. Пару раз она засыпала там. Не желая отрываться от какой-то интересной главы, она оставалась, хотелось прочитать еще немножко, еще одно предложение, одно слово… — но сон одолевал ее. Но просыпалась она неизменно в кровати, которая на время стала ее.

Как-то листала книгу об эльфах. Просто недавно узнала от Вити, что у той скоро будет день рождения, решила узнать, что бы можно было подарить, чтобы эльфиня не обиделась, посчитав, что ее выгоняют, ведь для нее это было бы оскорбительно, означало бы, что она не справлялась со своими обязанностями.

«… как известно, эльфы – очень любопытные существа. Не задумывая ничего злого, они не могут противиться своей природе, а потому часто подслушивают разговоры своих хозяев, становясь, тем самым, их невольными поверенными…»

Гермиона вспомнила Добби и усмехнулась. Да уж, любопытные – не то слово…

А вдруг?

— Витя! – хлопок, и эльфиня стояла перед девушкой.

— Медея желает что-то от Вити? Витя может быть полезна?

— Да. То есть, я не знаю… Витя, скажи, ты случайно не слышала, о чем я говорила с Нарциссой в день ее смерти? Что мы делали в кабинете Мистера Малфоя? Ты ведь жила в Малфой-Меноре, не так ли? Я ничего не путаю?

Витя занервничала.

— Медея не ошибаться… Витя жить у мистера и миссис Малфой. Витю просить молодой хозяин прислуживать здесь. – она замолчала, нервно перебирая складки своей юбки.

— Так ты слышала, о чем мы с Нарциссой говорили? – Гермиона пытливо смотрела на Витю.

— Дда.. Витя подслушивать, — эльфиня подбежала к стене, намереваясь удариться о нее лбом, но вдруг отлетела. – Витя была приказана не причинять себе боли, — расстроено пробормотала она.

— Правильно, — Гермиона была взволнована. – А теперь успокойся и расскажи мне, что мы делали в кабинете Малфоя.

— Обряд… — всхлипнула эльфиня.

— Какой обряд? — девушка поняла, что придется буквально вытягивать из Вити информацию.

— Ззамещения… ддуш, — эльфиня была готова расплакаться.

— Нарцисса хотела поменяться с Ме.. со мной телами? – высказала невероятную догадку Гермиона.

— Хозяйка хотела, чтобы злая душа, которую Тот-чье-имя-не-следует-называть вселил в тело Медеи, ушла. Она хотела, чтобы Медея стала такой, как была. Медея сопротивлялась злу в своем теле, но оно побеждало.

— Ты… хочешь сказать, что в тело Ме… в мое тело вселили другую душу? – Вскрикнула Гермиона.

— Витя не знааать… — зарыдала эльфиня, не выдержав такого натиска, – Вите страаашно!! Витя больше ничего не может сказать!.. – она повалилась на пол и принялась молотить ручонками в стену.

— Перестань, я же просила, чтобы ты не причиняла себе боли в моем присутствии!!!

— Вите не бооольно, Вите просто страааашно!!! – рыдала эльфиня.

— Что здесь, Мерлин Всемогущий, происходит? – В комнате показался Малфой. Он недоуменно перевел вопрошающий взгляд с девушки на бьющуюся в истерике Витю. Бровь поднялась. – Ну? – Он потребовал ответа.

— Аааа!! Витя ни в чем не виноваааата!!! – захлебывалась слезами эльфиня, и, не выдержав, выскочила из комнаты, забыв, наверное, что может спокойно аппарировать.

— Мы… — растерянно начала Гермиона, — … просто разговаривали… я задавала вопросы…

— И, какие же, позволь узнать? – Он поджал губы.

— Боюсь, тебе это не понравится…

— Мне не нравится все, связанное с тобой. – отрезал слизеринец. – И все же изволь отвечать.

— Я хотела знать, о чем говорила с твоей матерью в день ее смерти. – Наконец решилась Гермиона.

— Ты… что?!! – он неверяще уставился на нее.

— Я…

— Я слышал, что ты сказала. Не надо повторять. Я просто не могу поверить… какая наглость… так беспардонно… Да что ты себе позволяешь?!!

— Я должна была узнать! – крикнула Гермиона.

— И что? Узнала?

— Да!

Он хотел сказать ей что-нибудь резкое, и тут до него дошло, наконец…

— И?

— Было переселение душ. – просто сказала девушка. – Возможно, поэтому я и не помню ничего… почти ничего.

Малфоя ошеломила эта новость.

— Но… зачем? Я не понимаю…

— Витя говорит, что Воландеморт, — Драко нервно повел плечами при таком фамильярном упоминании имени самого Темного Мага всех времен и народов, — что он вселил в меня зло, но твоя мать и… и, судя по всему, и я тоже не хотели этого, — голос девушки задрожал от напряжения и волнения. – Они… мы решили вселить в меня добрую душу.

— Но как? Чью душу?

Мою!! – хотелось выкрикнуть Гермионе, но она не посмела. Он бы все равно не поверил. Да и ей самой было непонятно, почему именно она вселилась в тело Медеи.

— Я не знаю…

Он с подозрением посмотрел на нее, но ничего не сказал. Парень видел, что она чего-то не договаривает, но понимал, что пока она ничего ему не скажет. В одном он был уверен наверняка – новость взволновала ее, значит, она действительно ничего не помнила о себе. И еще одна мысль. Выходит, скорее всего… это уже была не совсем Медея? Кто-то другой? Но кто же? И чего от него можно ожидать?

Гермиона чуть ли не поселилась в библиотеке. Она пыталась понять, что же это был за обряд. Оказалось, что несмотря на сложность данной процедуры, несмотря на запретность и опасности, которые это может за собой повлечь, было изобретено множество способов переселения душ. Благо, Снейп интересовался Темными искусствами, и литературы на эту тему хватало, но, Мерлин, как же много ее было!

К ним наведался Гарри. Он хмуро выслушал Малфоя. Новость его не обрадовала, он, как и Малфой, отнесся к ней настороженно.

— То есть… тело Медеи, а душа… вообще, непонятно чья? Способности у нее те же, тело помнит… — бормотал он, меряя шагами кабинет Снейпа.

— Когда очередной бой? Вы нашли новое укрытие Упивающихся? – спросил Малфой, прерывая словоизлияния гриффиндорца.

— Через два дня. Нужно подождать подкрепление. По последним данным этот отряд насчитывает почти тридцать магов. А нас осталось только восемь… — угрюмо закончил он, а потом добавил, — … девять. Все время забываю, что ты с нами.

Малфой ничего не ответил на издевку Поттера, они по-прежнему недолюбливали друг друга, но на время войны заключили почти перемирие, ведь цель-то у них была одна.

— В тот раз Медея нам очень помогла, — осторожно заметил он.

— Ты помнишь, кто она? – вспылил Гарри. – Это ведь она убила Гермиону, да и к тому, что твоя мать погибла, она тоже непосредственное отношение имеет!

— Не ори, Поттер, — процедил Драко. – Все это так, но нельзя сбрасывать со счетов последние новости. Она – не совсем Медея. Только тело. Я пробыл с нею почти три недели, она не врет. Что-что, а ложь я бы наверняка почувствовал.

— Конечно, ведь вы, слизеринцы, не были бы теми, кем являетесь, если бы не умели лгать. Для вас правда намного мучительнее? – подколол Гарри.

— Я сделаю вид, что не слышал последней реплики, Поттер, — с достоинством произнес Малфой. – Медея – сильная ведьма, кем бы она не была. И она была с нами последний раз. Почему бы не использовать ее возможности?

— Ты с ума сошел, Малфой! – заорал Гарри, выходя из себя. – Где гарантии, что она не предаст нас?

— Я готова подписать магический контракт, — тихо сказал Гермиона, неспешно приближаясь к Мальчику-который-просто-обязан-победить. Гарри и Драко уставились на нее, они не ожидали, что кто-то был свидетелем из разговора. – Ты знаешь, что это означает, Гарри. Я не смогу нарушить слово. А, если нарушу, — погибну.

Поттер засомневался. Малфой, прищурившись, пытался понять, зачем ей это. Он-то думал, что придется уламывать ее бороться на их стороне.

— Я… не знаю… — он растерянно запустил пальцы в волосы. На мгновение показался его знаменитый шрам. Было видно, что он разрывается между своими чувствами друга и стратегом, понимающим, что лишних у него в отряде нет, дополнительная помощь не помешает. Наконец, приняв решение, он подошел к девушке и неуверенно протянул ей руку.

Гермиона пожала ее. Как и в том случае, когда он давал Драко клятву о невыказывании их местонахождения, их рукопожатие осветилось сиреневым светом, и девушка почувствовала, как невидимые путы сковали ее сердце. Стало трудно дышать, но она нашла в себе силы произнести:

— Я даю слово, что буду стоять за Орден Феникса до последнего своего дыхания.

Свечение исчезло, Гермиона пошатнулась.

С Драко в этот момент творилось что-то странное. Он с ненавистью уставился на девушку, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он хочет убить ее. Но ни Гарри, потирающий руку после принятия нерушимой клятвы, ни Гермиона, которая пыталась устоять на ногах, не заметили этого.

Слизеринец впился ногтями себе в ладони, костяшки пальцев побелели, он, ни слова не говоря, выскочил из кабинета. Гарри еще раз с сомнением посмотрел на ту, которая убила его верную подругу, и, поколебавшись, аппарировал.

Оставшись одна, девушка согнулась пополам от боли, которая, казалось, разрывала ее изнутри.

— Витя… — прохрипела она.

Эльфиня немедленно явилась перед нею.

— Медея чего-нибудь желает? – настороженно спросила она. – Медее плохо?

— Воды… — слова царапали горло.

Немедленно появился стакан с водой. Витя осторожно поднесла его к губам девушки. Та сделала глоток, но живительная влага не успела попасть даже в рот – тело девушки обмякло, вода расплескалась, вымочив ворот ее платья.

Душа Гермионы взмыла ввысь. Опять Вечность! Но радости не было. Она едва коснулась звезды, как непреодолимая сила опять потянула ее вниз, к ее телу, которое безвольно лежало на кровати. Ее тормошил Драко Малфой, при этом что-то выкрикивая.

И вот опять – оболочка. Клетка для души…

Она открыла глаза.

Комната приобретала контуры. Встревоженное лицо Вити, как всегда хмурое лицо Малфоя.

— Что произошло?

— Это я у тебя хотел спросить. Мадам Помфри осматривала тебя, она говорила, что ты здорова. А потому я не понимаю, почему ты постоянно в предобморочном состоянии, а сегодня так вообще потеряла сознание.

— Душа… — еле слышно пробормотала Гермиона. Скорее себе, чем ему, но он услышал.

— Что – душа?

— Душа борется. Или тело не хочет принимать ее.

— Это было впервые с тобой?

— Нет, было… нечто похожее… когда мы аппарировали. Ты еще потом куда-то девался.

Он опять, в который раз, отвернулся, не желая, чтобы она видела его глаза.

— Поспи. Сон – лучшее лекарство. – Его самого покоробило от того, что он заговорил клише, но это было лучше того чувства ненависти, которое опять начало овладевать им.

Он вышел из комнаты.

Драко стоял перед зеркалом в золотой комнате, не решаясь снять с него покрывало. Мозаика в его голове потихоньку начала складываться в рисунок. Возможно ли? Но как тогда?

Одним движением руки он сдернул тяжелую темную ткань. Та с глухим шорохом упала на пол. Из зеркала на него смотрел его демон.

«Убить…» — шептал он внутри юноши. «Она не смеет жить…» — Внутренности Малфоя сжимались, ненависть демона становилась его собственной. Бисеринки пота выступили у него на лбу. Дрожа всем телом, он упал перед зеркалом на колени. Он боролся с тем, кто снедал его душу.

Драко жил с этим вот уже полгода, ровно столько, сколько прошло со дня смерти его матери. Он хорошо помнил то ощущение, когда, поцеловав мать в лоб, он ощутил, как в него проникло нечто, заставившее его задохнуться от злости. Он не мог спать, существо внутри него пожирало все его немногочисленные эмоции, оставляя только самое темное и недоброе. Со временем Малфой научился подавлять необъяснимые приступы ярости, временами охватывавшие его. Когда он впервые увидел демона в зеркале, то не знал, что и подумать. Раньше он видел в нем себя…

Сейчас появилась догадка о том, что за демон это мог быть.

Но, даже если это и так, то как это поможет в борьбе с этим злом, которое прочно обосновалось в его теле?

Вопросы, вопросы…

Прошло еще несколько недель. Гермиона помогла членам Ордена уже в четырех битвах, даже удостоилась сухого «спасибо» от Гарри, когда отразила «Аваду», направлявшуюся в Джинни.

Малфой продолжал избегать Медею. Да девушка и сама не очень-то горела желанием с ним общаться. С каждым разом приступы боли усиливались, когда они с Драко были вместе.

Она предпочитала общество Вити и книги. Появилось предположение о том, почему именно ее, Гермионы, душа вселилась в тело Медеи. Задав несколько вопросов Вите, почерпнув скудную информацию из кратких и сухих ответов Малфоя, когда они все же пересекались, девушка сделала несколько выводов.

Во-первых, Гермиона Грейнджер была единственной женщиной, убитой Медеей Реддл. Было бы странно, если бы в нее вселилась душа мужчины.

Кроме того, и это было, во-вторых, без лишней скромности можно было заявить, что Гермиона была одной из самых сильных ведьм столетия, и именно ее Медея, к счастью или на беду, убила. Очевидно, что для подавления злой сущности, вселённой Воландемортом в нее, Медее требовалась душа очень сильной ведьмы.

Оставался вопрос – куда же делась та самая злая Суть? Ведь не могла же она просто так исчезнуть? В себе Гермиона, произведя несколько магических заклинаний, ничего не обнаружила. Была только она и тело, изредка отвергавшее ее.

Вопросы, вопросы…

Гермиона пила тыквенный сок на кухне, когда туда вошел Драко. Увидев ее, он замер. Коротко кивнул и собрался выйти, но в этот момент его демон напомнил о себе. С мукой в глазах Малфой аппарировал. Гермиона вновь почувствовала острую боль во всем теле. Стакан выпал у нее из рук, разлетевшись осколками по всей комнате. Но Гермиона не стала на этот раз бороться с болью. Она уже знала, что должна делать. Закрыв глаза, она представила себя рядом с источником этого ощущения.

И исчезла.

От боли слабело тело, но она гнала от себя эту слабость. Она посмотрела в сторону и увидела Драко. Он стоял перед уже знакомым ей зеркалом на коленях. Пот струился по его лицу, руки были судорожно сжаты. И без того бледная кожа казалась мертвенно-белой.

Гермиона заговорила. Малфой вздрогнул, в его глазах блеснула ярость, которую он усилием воли попытался погасить.

Странные речи произносила Гермиона. Мертвый язык, запрещенные заклинания, взгляд казался пустым.

Малфой уже не мог справляться с демоном. Не желая того, но не в силах удержать себя, он с ревом бросился на девушку. Не прекращая говорить, она взмахом руки создала вокруг себя щит, не позволивший ему приблизиться к ней. Боль переполняла ее, но она старалась не обращать на нее внимания.

Драко упал, обхватил себя руками, завыл. С ним творилось что-то невообразимое. Его разрывало на части. Он закусил губу, кровь тонкой струйкой потекла по подбородку, к воротнику его белоснежной рубашки, расплылась безобразным пятном. Тело покрылось потом, одежда прилипла к коже.

Неожиданно какая-то сила подняла его в воздух, как будто его левитировали. Тело выгнулось дугой, Драко закричал. Изо рта вырвался свет. Но странным был он. Вроде свет, слепящий… но темнее сложно себе что-либо представить. И свет этот, покинув тело Драко, стал заполнять комнату. Хотел проникнуть в Гермиону, которая ни на секунду не переставала произносить заклинания, но она была защищена щитом. Хотел вернуться в тело Драко, но тот уже был под защитой того же щита. И свет завертелся, стал смерчем, начал сносить все, встречавшееся у него на пути, но выбраться из помещения тоже не смог – слова Гермионы удерживали его.

Раздался щелчок и свет вдруг стал поглощаться гладкой поверхностью зеркала. Свет сопротивлялся, но зеркало мало-помалу вбирало его в себя. И вот его не стало. В ту же секунду щит исчез. Гермиона обессилено упала рядом с Драко, с ужасом глядя на демона, который оказался заложником зеркала. Он скалился, дергался, цеплялся длинными уродливыми когтями за поверхность, пытаясь выбраться. Теряя сознание, Гермиона увидела, что по зеркалу пробежала трещина.

— Разбить… — прошептала она и погрузилась в темноту.

Как раз в этот момент Драко начал приходить в себя. Он услышал ее слова и, понимая, что нельзя медлить ни секунды, схватил кусок статуи, который отвалился, когда Темный Свет пытался выбраться из комнаты, и швырнул его в зеркало. Разбитое извне, зеркало было уничтожено, а вместе с ним и демон, заключенный в него.

Тени вокруг, нервы натянуты как струна, каждый вдох отдается болью в ребрах, каждый выдох – медленная смерть. Ее уносит все дальше и дальше, и все темнее и темнее становится вокруг. Холодно, так холодно, она совсем продрогла, она обнимает себя, она сворачивается в клубочек, хочет стать маленькой-маленькой, сохранить хоть немного тепла где-то глубоко внутри, хоть совсем немного…

Ее пытаются распрямить, она отчаянно сопротивляется, она строит щиты, но их с легкостью ломают, она огораживается стенами, но стены рушатся сами, не выдержав натиска, она хочет разлететься на молекулы, чтобы ее не могли собрать, но какая-то сила удерживает ее, не позволяя боли рассеяться повсюду.

— Да очнись же!.. – доносится до ее уплывающего сознания, кто-то хлещет ее по щекам, она пытается спрятать лицо, сжимается еще сильнее, стонет…

— Я не верю тебе!! Ты слышишь? – не верю!!! Ты не можешь так просто уйти!!

Удар. Как кулаком. Ей не дали вернуться туда, где ей было хорошо. Где было спокойно, где не было никакой суеты. Она натолкнулась на препятствие и с бешеной скоростью вернулась. Третий раз. Последний…

Застонала.

Открыла глаза.

Сквозняк.

— Холодно… — пожаловалась она неизвестно кому.

Драко ошеломленно повернулся в ее сторону.

— Ты жива!! – он подлетел к ней, приподнял. Она недовольно поморщилась. – Что? Больно? Холодно? – Легкий кивок в ответ. – Прости. Я сейчас. Ты только не уходи. – Бережно положил ее на кровать, сам куда-то побежал.

Вернулся с целым ворохом одеял. Укрыл. Опять убежал. Вернулся с каким-то зельем. Попытался напоить. Она скривилась.

— Горькое…

— Другого нет, — он растерялся. – Хотя бы глоток… – совсем как мальчишка. Никогда не думала Гермиона, что увидит его таким.

Послушно надпила. Передернуло. Ну, и гадость!

— Это болеутоляющее. Должно помочь. – пояснил он.

Она закрыла глаза.

Он опять начал тормошить ее.

— Ты опять сознание теряешь?

— Нет… спать… — и провалилась в темноту. Но не пугающую, а дарующую успокоение и исцеление.

Проснулась уже в доме Снейпа. Сколько же она спала? Непонятно. Она посмотрела в окно, — то ли вечереет, то ли светает, — не разберешь.

— Медея проснулась! Медея проснулась! – на крики Вити прибежала мадам Помфри. За ней вошел Драко, встревожено вглядываясь в лицо девушки, лежащей на кровати.

— Тебе лучше?

Гермиона кивнула.

— Мистер Малфой все рассказал нам. Ты потеряла много энергии, поэтому какое-то время магия может исчезать. Нет-нет, она восстановится, — поспешила она успокоить девушку, у которой глаза в ужасе расширились. – Экзерцизм – это не так просто, как может показаться. Но ты восстановишься, — еще раз повторила целительница, натягивая одеяло повыше. – И по поводу твоей памяти… я консультировалась… если ты уже не Медея… душа, которую призвали, могла все забыть… как будто рождена заново…

Гермионе хотелось крикнуть – Да я помню все, помню!! – но она понимала, что пока не время. Ее не поймут. Не поверят. Сейчас начали хорошо к ней относиться, потому что она помогла Малфою; но как они отнесутся к тому, что она – их Гермиона, которую они оплакивают до сих пор?

Она тяжело вздохнула:

— Я понимаю…

Отвернулась к окну. Все-таки, это было утро. Начало дня и начало ее новой жизни. Интересно, только она это понимает, или окружающие тоже это чувствуют?

Послышался шорох юбок. Мадам Помфри встала и ушла.

Гермиона повернулась и увидела Драко, который остался стоять там же, где и был.

— Ты правда лучше себя чувствуешь? – он оттолкнулся от стены, на которую до этого опирался, и подошел к ней ближе.

Кивок.

— Я волновался.

Недоверчивый взгляд.

Он хмыкнул.

— Я благодарен тебе. Правда. Настолько благодарен, что прощаю тебя. Я понял, что не ты виновата в смерти мамы. – тень пробежала по лицу.

Слезинка потекла по ее щеке.

— Спасибо. – она благодарила за прощение, в котором не нуждалась. За грех, в котором неповинна.

— Как ты узнала?

— Книги…

Он опять усмехнулся.

— Ты прямо как Грейнджер.

Она отвернулась, пряча слезы, текущие по тропинке, уже проложенной первой слезинкой.

— Прости. Неудачное сравнение. Просто она тоже все время копалась в своих книгах. Неплохая, в общем-то, девчонка была… глупо все вышло… мы ведь вроде как ненавидели друг друга…

— Вроде как?

Он неопределенно пожал плечами.

— Да какая там ненависть… так… просто оказались по разные стороны баррикад… и все…

— И все… — повторила она задумчиво. – А как же твои слова о ее происхождении? О том, что она недостойна быть волшебницей? Что грязнокровке… — она запнулась, — нельзя быть среди магов?

Ему не понравились ее слова. Напрягся. Но не ушел от ответа.

— Для той, кто ничего не помнит, ты помнишь слишком много. Даже то, чего не должна.

— Я не знаю, откуда у меня эти воспоминания. Просто какие-то обрывки, — попыталась выкрутиться она. И повторила вопрос, уводя его от опасной для нее темы. – Зачем ты постоянно говорил о ее происхождении?

Вздохнул. Напрягся. И вдруг сказал.

— Ябылнеправ.

— Что?

— Я. Был. Неправ. Теперь довольна? – Голос металлом резал слух.

— Наверное. – пожала плечами Гермиона.

— Отец мне с самого детства внушал все эти мысли. Это уже потом я понял, что большинство его слов ничего не стоили. Что он ошибался. И я вместе с ним.

Он еще раз посмотрел на нее.

— Так что?

— Что – что?

— Почему ты решила мне помочь? Я ведь постоянно говорил о том, что ненавижу тебя... выказывал тебе недоверие…

— Это был демон, предназначенный для меня. – Малфой вздрогнул. – Ты был несправедливо наказан.

— То зеркало…

— Мне жаль, что его больше нет. Я не думала, что демон окажется в нем. Теоретически можно было загнать его в любой предмет, а потом этот предмет уничтожить. Зеркало решило по-своему…

— А мне не жаль…

— Ты не видел в нем то, что видела я, — еле слышно проговорила Гермиона, — потому и не жаль…

— Что такого там могло быть, что было тебе так дорого?

— Уже не важно. Все равно не вернуть. Мне сказали, я не сумею уже… — и вновь слезы, упрямо рвущиеся на волю.

— Кто сказал? – он с сомнением смотрел на девушку, пытаясь оценить, сумасшедшая ли она, или мыслит здраво.

— Те, с кем уже не увижусь… — она закрыла глаза, отгораживаясь от него.

Драко не любил, когда с ним говорили загадками, но решил пока не настаивать на ответах. В конце-концов, она избавила его от такого груза. Столько испытала. Даже Дамблдор, обещавший ему помочь, не сумел этого сделать. А она смогла.

Ресницы ее подрагивали, бросая тени на бледные щеки.

Малфой только сейчас заметил, какой же худой была Медея, какой хрупкой. Он вспомнил, с какой силой ей пришлось столкнуться. Покачал головой. Какое несоответствие. Столько мужества в таком маленьком теле…

Не желая тревожить сон девушки, он вышел.

Через две недели силы действительно вернулись к Гермионе. А ведь поначалу ей сложно было даже ходить…

Драко помогал ей. Они вместе тренировались. Она восстанавливалась. Он повторял то, что могло пригодиться, учился чему-то новому. Она попыталась объяснить ему, как использовать беспалочковую магию, но пока у него не получалось. Он злился, ее смешила такая реакция. Он злился еще больше.

Потом опять был вызов. Еще один бой. И легче было биться спиной к спине, понимая, что тебя уже не ненавидят. Даже Поттер смягчился по отношению к ней. Поверил, что она действительно за них.

Уставшие, они с Драко возвращались домой. Домой… Поместье Снейпа стало их домом. Их пристанищем. Драко освободился от своего груза, стал не таким раздражительным, меньше язвительности было в его высказываниях. Раньше все силы уходили на борьбу с демоном, внушавшим ему, что нужно убить всех вокруг, уничтожить все, что живет. Сейчас демона не было. Была девушка, освободившая от него. Драко стал замечать, как глубок ее взор, как изящны кисти рук, с какой добротой она относится к Вите. Она манила к себе, печаль в глазах интриговала, решимость в бою восхищала.

Гермиона замечала его взгляды, поначалу смущалась, странно было видеть Драко Малфоя учтивым и обходительным. Старалась не обращать внимания, считала, что не время сейчас для эмоций. Да кто она такие, чтобы строить чувство в самый разгар войны? Зачем? Он даже не знал, кто она. А она слишком хорошо знала, кем был он…

Она сдерживалась. Он, видя что она не отвечает на его ухаживания, отступил.

И снова был бой. Упивающихся было много, слишком много. Потери были значительными у обеих сторон. Гермиона, понимая, что лучшим решением будет бегство, образовала огромный купол, накрывший всех ее друзей.

— Уходим!

Многие нерешительно посмотрели на Гарри, но тот был согласен с девушкой.

— Уходим! – Повторил он.

Раздались хлопки – члены Ордена покидали место боя. Не спешили только Драко и Гермиона. Он – потому что не хотел бросать ее, а она сохраняла купол, давая возможность всем успеть бежать.

— Драко, тебе пора! – прокричала она.

— Я уйду только с тобой, — упрямо процедил он.

Она поняла, что спорить с ним бесполезно.

— На счет три аппарируем!! – прокричала Гермиона.

Он кивнул, приближаясь к ней.

— Раз, два… Три!!

Все произошло слишком быстро.

Купол исчез. Слизеринец подошел к девушке вплотную, намереваясь аппарировать вместе. В этот момент она увидела луч, выпущенный кем-то из Упивающихся ему в спину. Она резко повернула Драко, тем самым приняв заклятие на себя.

Аппарируя, Малфой с ужасом почувствовал, как тяжело обмякло тело в его руках.

— Медея! – он опустил ее на пол. Попытался нащупать пульс, слабый-слабый, может, ему только кажется? Начал тормошить ее тело. Ни звука, никакого движения, показавшего бы, что она жива. Драко не мог поверить. Все так глупо, так невероятно глупо, она не может так просто умереть. Слишком много недосказанного было между ними…

— Витя!! – заревел он. Испуганная эльфиня тотчас же явилась.

— Мистер что-то желает? – дрожащим голосочком спросила она, изумленно взирая на молодого хозяина. Никогда прежде она не видела его взволнованным. Привычные холодность и безразличие на его лице сменились встревоженностью и отчаянием. Он прижимал к себе тело Медеи, словно пытаясь передать ей частичку своей жизни, чтоб она жила, чтобы дышала.

— Найди Дамблдора!! Он мне нужен немедленно!!

Хлопок – эльфиня исчезла.

Через мгновение в портрете одного из родственников Снейпа появился бывший директор Хогвартса, которого Драко в свое время должен был убить по приказу Воландеморта.

— Мистер Малфой, что за спешка? – увидев безжизненное тело Медеи на полу и Драко, склонившегося над ним, он умолк.

Слизеринец в двух словах описал то, что произошло.

— Луч коснулся ее или проник в нее? – нахмурившись, спросил Дамблдор.

— Скорее всего, он не успел проникнуть в тело. Мы аппарировали. Все так быстро произошло… так неожиданно… — Молодой человек растерянно потер переносицу.

— Пульса нет?

— Я не знаю… мне показалось… — он еще раз коснулся тонкого запястья девушки. Слабые-слабые толчки… Но они были! – Есть!.. – воскликнул Драко.

— Витя, вызови Мадам Помфри. Она сейчас в доме Поттеров. Пусть поспешит, дело очень серьезное. Нельзя терять ни секунды.

— Но ведь я могу сам перенести Медею к…

— Нет. Перемещение в пространстве может только усугубить ее положение. Не сомневаюсь, что ваша последняя аппарация не только спасла жизнь мисс Реддл, но и стала тяжелым испытанием для ее тела, теперь оно ослаблено не только заклятием, но и столь резким переходом из одного пространства в другое.

Драко бережно поднял Медею и осторожно направился наверх, в комнату, которую девушка занимала в последнее время.

Дамблдор задумчиво поправил очки-полумесяцы, глядя им вслед. Жаль, что он умер… мог бы оказать такую необходимую сейчас немедленную помощь…

На этот раз выздоровление затянулось. Мадам Помфри сделала все от нее зависящее, она не могла понять, почему Медея оставалась без сознания. Действие заклятия уже нейтрализовали, должна была последовать какая-нибудь реакция – либо возвращение к жизни, либо смерть, но…

Драко не отходил от постели Медеи ни на секунду. Он забывал о пище, не позволял себе спать, Вите приходилось идти на хитрость – по велению Дамблдора она добавляла в пищу слизеринцу снотворное зелье, заставляла его есть. Когда он отказывался есть, напоминала, что так он умрет и не сможет больше ухаживать за молодой мисс. Действовало. Хотя ел он совсем мало.

Вот уже второй месяц Гермиона не приходила в сознание. Она застряла между двумя мирами. Небо пока отказывалось принять ее, считая, что время не пришло, ад – с удовольствием бы, но… за что? Возникла дилемма. Тело принадлежало ведьме, которая убила. Душа – той, которая была убита ею.

Где-то высоко-высоко.

Облака создали комнату. В центре сидела девушка в белом. Внешность ее невозможно было описать – казалось, тело было бесплотным, контуры – расплывчатыми.

Девушка раскачивалась из стороны в сторону, обхватив себя руками.

Ребенок в короткой тунике направился к ней.

— И долго ты здесь сидеть будешь?

Она вздрогнула. Перестала раскачиваться.

— Кто ты?

— Это и есть то, что так для тебя важно, что так волнует?

— Нет… — равнодушно произнесла она.

— Почему ты здесь? – напомнил о себе ребенок.

— Я не знаю…

— Не лги… — поморщился малыш. – Тебя здесь никто не держит. В любой момент можешь вернуться на землю. Ты нужна там.

— Кому нужна? – столько горечи было в ее словах, что ребенок отшатнулся.

— Драко… — тихо напомнил он.

Она вздрогнула.

— Он не знает, кто я…

— Так скажи. – Пожал плечами.

— Что – так просто?

— А зачем усложнять?

— Он не поверит.

— Почему? – изумление такое искреннее, такое… детское…

— Я в теле другой… а душа моя – той, кого он привык ненавидеть…

— Он же говорил, что это была не ненависть, а привычка.

— Сейчас война. Мы не имеем права любить.

— Для любви нет подходящего времени. Она просто есть.

— Другие… Гарри… он никогда не назовет меня другом. Джинни… тоже не сможет доверять…

— Опять не понимаю – откуда такая уверенность в этом?

Она неопределенно пожала нечеткими плечами, облака поменяли расположение, пара косых солнечных лучей рассекла небесную твердь.

Ребенок оказался совсем рядом.

— Что еще тревожит тебя?

От мягкости в его голосе она заплакала. Давно она не ощущала такой нежности. Забыла, что такое вообще может быть.

— Мое тело…

Ребенок раздраженно поморщился.

— Тебе ли не знать, что это – просто оболочка? Ну, хочешь, ты будешь похожа на себя прежнюю? Твое старое тело, к сожалению, уже мертво и тленно…

Она начала понимать всю глупость своих переживаний.

— Нет. – уверенно сказала она, подумав.

— Хочешь, сотрем твою память, и ты вообще ничего помнить не будешь? Мы сами не очень понимаем, почему ты не забыла своего прошлого. Видимо, вернулась в мир, в котором слишком недолго отсутствовала, да еще к людям, которые были неотъемлемой частью твоей жизни…

— Нет, — с той же твердостью повторила Гермиона свой ответ.

— Так чего же ты ждешь?? – нетерпеливо, чересчур мощно для того маленького тела, в которое был заключен, прогремел Голос. – Спеши туда, там нужна твоя помощь!!

Гермиона вздрогнула, встала, оглянулась, но ребенка уже не было. Только ощущение улыбки и тепла, согревающего ее изнутри. Силуэт ее стал четким, внешность Медеи уже не угадывалась – это было именно ее тело, к материальной оболочке которого и устремилась душа Гермионы, раскинув руки-крылья.

В это время на земле разверзнулся ад. Воландеморт узнал о местонахождении тела своей дочери. (Когда Драко с Медеей оказались в доме, юноша был слишком озабочен состоянием девушки, потому элементарно забыл поставить защитные чары на поместье Снейпа.)

Темный Лорд не сразу примчался за дочерью только потому, что в это время Гарри начал активное наступление на отряды Упивающихся, не до дочери было.

Наконец, Поттеру стало известно о местонахождении Воландеморта. Собрав все силы, Орден Феникса во главе с Мальчиком-который-должен-собрать-все-силы-и-наконец-то-избавить-мир-от-темного-мага-не-дающего-нормально-жить напал на убежище Упивающихся.

И был страшный, изнурительный для обеих сторон бой. Воздух переполнился копотью пожарищ, вспыхивающих то тут, то там. Кровь смешалась с потом, градом лившим с измученных тел. Силы были на исходе, но сдаваться никто не желал. Заклятия произносились с особой жестокостью, чтобы бить на поражение, чтобы меньше было осечек.

И, наконец, столкнулись в бою Гарри и Темный Лорд, и пересеклись линии света, вырвавшиеся из их палочек. И равными были силы. Но Лорд остался один, а с Гарри были люди, поддерживающие его до конца. И любовь их была так огромна, что Лорд почувствовал, как слабеет. И вспомнил о той, кто была его последним козырем – дочери, созданной им и Темной Магией.

Он аппарировал, а вместе с ним – и Гарри, связанный с ним магией скрестившихся палочек.

Они оба оказались в комнате, в которой лежала без сознания Медея, а рядом с ней был ненавистный Лорду сын Люциуса Малфоя. Предатель.

Драко спал непробудным сном и не мог постоять за себя и ту, которую полюбил. Слишком сильным было снотворное зелье, которое дала ему Витя.

— Проснись, дочь моя! – приказал Воландеморт и направил свободную руку к лежавшей на кровати девушке.

В этот миг душа Гермионы достигла тела. Глаза Медеи открылись. Она встала, влекомая рукой отца.

— Ты должна помочь мне! – снова приказал Воландеморт. – Любовь той, в чьем теле течет моя кровь, должна сделать меня сильнее.

— Разве любви ты учил меня? – с издевкой спросила девушка.

Лорд вздрогнул, и Гарри почувствовал новый прилив сил, его палочка снова стала побеждать.

— Ты исполняла мои приказы, ты проявляла свое уважение ко мне! – напомнил Лорд, не веря в то, что происходит.

— Я боялась тебя. Ты внушал страх, а не уважение. Твои действия ужасали и вызывали брезгливость. – Гермиона не знала этого точно, но чувствовала, что все так и было. Медея была с Воландемортом не по своей воле. – И, позволь напомнить, ты бросил меня на произвол судьбы, когда понял, что я не могу быть тебе полезна. Я лежала в подвале и умирала… если бы не Драко… Никакой отец не отказался бы от своего ребенка, каким бы он ни был…

— Поттер, она убила твою подругу, — вдруг сказал Лорд, обращаясь к Гарри, который старался удержать свою палочку. Она так сильно вибрировала, что кисть его руки, казалось, онемела от напряжения.

Теперь настал черед Гарри вздрагивать.

— Она уже доказала свою верность Ордену, — сцепив зубы, выкрикнул он в ответ.

— Я сделала это не по своей воле, — Гермиона почти не удивилась, сказав это. Как будто там, на небесах, решили, что ей не помешает кое-что узнать, и добавили воспоминания Медеи к ней в память. – Ты проклял меня «Империо», чтобы я тогда убивала вместе с вами. Именно тогда я и пришла к Нарциссе, чтобы она помогла мне избавиться от той Злой сути, которую ты вселил в меня. Так вот. Я – уже не Медея.

При этих словах на Гермиону направилось сразу три пары глаз – Воландеморта, Гарри и Драко, который к этому времени стал приходить в себя.

— Я – Гермиона Грейнджер. Именно моя душа заместила душу Медеи, когда Нарцисса попыталась помочь Медее избавиться от Злой Сути. И именно я буду свидетелем твоей смерти. Давай же, Гарри!! – Закричала она, точно уловив тот момент, когда Лорд понял, что всему пришел конец.

Гарри собрался с силами и выкрикнул:

— Да познаешь ты силу Добра! – луч света, исходивший из его палочки, стал ярко-белым, поглотил свет, излучаемый палочкой Воландеморта, а затем – и самого Темного Лорда.

Со страшным криком Темный Маг бесследно исчез.

— Ну, вот и все, — тихо сказал Гарри и упал. Слишком много сил – физических и моральных – было потрачено на эту битву.

В комнате появилась Джинни, за ней – другие члены Ордена. На ее обеспокоенный взгляд Гермиона ответила:

— Все в порядке. Это просто обморок. – а потом, когда наконец осознала, что произошло, широко улыбнулась, глядя на присутствующих, — Мы победили! Темный Лорд повержен!

Весь магический мир праздновал победу над Воландемортом. С полос газет еще долго не сходила радостная новость – Добро восторжествовало!

Со смертью Темного Лорда большая часть его проклятий и заклинаний перестала действовать, из больницы Святого Мунго выписывали тех, кого считали неизлечимыми – к ним возвращался разум, их, со слезами счастья на глазах, встречали близкие.

Гарри Поттер наконец сделал предложение Джинни Уизли. На время войны они не позволяли окружающим называть их парой, ведь он опасался, что Воландеморт причинит ей зло из-за него. Конечно же, девушка с радостью приняла его предложение.

Подружкой на свадьбе была Гермиона.

Не сразу все приняли ее новое обличие. Потребовалось несколько статей в самых популярных газетах и журналах, чтобы объяснить всем, что она – Гермиона Грейнджер, а не Медея Реддл – дочь Воландеморта. Последняя новость, кстати, была едва ли менее шокирующей.

Был долгий разговор с членами Ордена Феникса. Были объятия, слезы неверия и радости.

После свадьбы Гарри с Джинни отправились в свадебное путешествие.

Все были счастливы.

Все, кроме Драко Малфоя.

Он был подавлен. Не стал любить меньше, просто… запутался.

Ведь в школьное время они с Грейнджер были на ножах, а теперь, когда оказалось, что Медея – это она, Гермиона…

Даже не надеялся на то, что она ответит на его чувства.

Снова перебрался в дом на берегу моря, тот самый, где Гермиона избавила его от демона. Часами он прогуливался вдоль берега, погруженный в тяжелые размышления. Иногда ездил верхом.

Хотел напиться, но понял, что не для него такой способ решения проблем. Как-то… недостойно отпрыска древнего аристократического рода…

Он сидел на большом камне, омываемом морем. Одна нога касалась воды, на колено второй он упирался, задумчиво глядя вдаль.

Чайки лениво чертили крыльями свой полет, изредка касаясь морской пены.

Как бы ему хотелось…

— Чего же? – раздался немного насмешливый голос за его спиной.

Он, ошеломленный, повернулся.

Перед ним стояла Гермиона.

— Что?

— Извини, твои мысли были такие громкие, их нельзя было не прочитать. – она говорила с веселостью в голосе, но глаза были полны тревоги. Драко осунулся, стал еще бледнее, хотя это казалось невозможным.

Он встал, подошел к ней.

— Гермиона… — Как непривычно слышать, как он обращается к ней по имени. Пожалуй, впервые в жизни он произнес ее имя вслух. – Гермиона, — внезапно охрипшим голосом произнес он еще раз.

Руки не решались обнять, но как же этого хотелось…

Он не отрывал своих глаз от нее.

— Теперь ты знаешь, — прошептала она.

— Знаю, — так же тихо сказал он.

— Я…

— Я…

Они начали говорить одновременно. Запнулись. Отвели взгляды. Вновь смущенно посмотрели друг на друга.

— Ты первый. – наконец, сказала Гермиона.

— Так много мыслей, но так мало слов, которые кажутся правильными…

— Я пойму. – она ободряюще коснулась его руки.

— Я… ты спасла меня тогда…

— Я избавила тебя от того, кто не должен был быть в тебе, я уже говорила об этом, — нахмурилась девушка. Не это она хотела услышать.

— Но именно ты это сделала, не кто-то другой. Именно ты почувствовала, как плохо мне было. Знаешь ли ты, как сложно сдерживать мысли, которые так и рвутся на волю? Как сложно знать, что это не твои мысли, что ты теряешь над ними контроль, что ты можешь когда-нибудь не выдержать и убить? Не ради кого-то, не за благое дело, а просто так, потому что желание смерти оказалось сильнее желания жить!

Гермионе стало страшно. Она знала, что ему было плохо, но не знала, насколько. Все это время он был в Ордене, сдерживал ярость Злой Сути, спасая авроров не только тогда, когда бился с ними плечом к плечу против Упивающихся, но и тогда, когда Зло хотело победить его Душу, он спасал членов Ордена от себя самого!

— Ты… — она прикоснулась к его щеке. Он закрыл глаза. Каким же нежным было ее прикосновение, каким… невероятно любящим… — Какой же ты сильный…

— Гермиона… — он вновь смотрел на нее, пытаясь понять ее мысли.

— Я не верила… я не хотела поверить… я сдерживала саму себя…

Она пытливо посмотрела на него:

— Я осталась совсем одна. У всех свои проблемы, свои семьи. Не до меня им… Мне нужно строить свою жизнь заново. Поможешь ли ты мне в этом? Будешь ли рядом?

Надежда – огромная, всеобъемлющая, горячая – вспыхнула в его глазах. Он притянул девушку к себе.

— Гермиона… — он пробовал ее имя на вкус, по-малфоевски растягивая гласные, и она задрожала от той нежности, с какой он произнес ее имя. – Выходи за меня замуж.

И не нужно было слов о любви, все было и так понятно.

— Я согласна.

Он подхватил ее на руки, закружил.

Счастливый смех смешался с шумом прибоя.