Легенда о северных ветрах (гет)

Своей мягкой рукой ты гладишь меня по голове, и глаза начинают медленно слипаться. Встаешь, собираешься уходить, но я хватаю тебя за запястье, судорожно его сжимая. Только не пустота! Так нелегко проваливаться в эту сладкую негу, тягучую, как растаявшая карамель! Сколько раз ты вытаскивал меня уже из этого приторного омута, что всегда оставляет после себя такое горькое послевкусие? Ещё немного, поглотаю ещё немного желчи.

Ты садишься обратно, но я продолжаю держать тебя за руку. Лишь бы чувствовать, что ты ещё здесь, что не совсем ещё онемели пальцы.

— Ты не закончил… — шепчу еле слышно, так что голос наверняка затерялся бы, не будь здесь так тихо.

Отворачиваюсь, стараюсь не смотреть в твои глаза, отвожу взгляд на потолок: трещина прямо над моей головой, в углу сидит паук, закутывая в тугой кокон неосторожную жирную муху. Жертва жужжит и отчаянно вырывается, но паутина крепка, и её незавидная судьба предрешена…

Ты прослеживаешь за моим взглядом, хмуришься. Конечно, ты знаешь, о чем я сейчас думаю, и естественно, что тебе это не нравится, мой бедный-бедный принц.

— На чем же я остановился? — спрашиваешь меня своим охрипшим голосом.

Чувствую, как свободной рукой ты устало потираешь глаза, пытаясь прогнать с век свинцовую усталость. Мне так жаль тебя… Сгорбленный, небритый, с ввалившимися мутными глазами ты сам выглядишь сейчас таким же помятым, как твоя старая рубашка. Скоро я отпущу тебя, милый, ты сможешь отдохнуть наконец-то, но только не сейчас.

— На легенде о северных ветрах.

— Точно, — ты зеваешь.

Осторожно ложишься на край постели рядом со мной поверх одеяла, не отпуская моей руки. Водишь большим пальцем по моему запястью. Нет, зачем же я касаюсь тебя?! Тебе должно быть противна моя потрескавшаяся шелушащаяся кожа, мои костлявые холодные пальцы! Мне следует отпустить твою широкую тёплую ладонь и плотнее укутаться в стеганое одеяло, которое всё равно не сможет согреть. Пытаюсь высвободить свою руку, но ты внезапно сжимаешь её сильнее, и я сдаюсь…

— Знаешь, были времена, когда наш мир был пропитан магией. Она заполняла всё вокруг: города, сёла, леса и пустыни, моря и океаны. Когда в самых глубоких чащах водились волшебные звери и птицы, а из недр земли били ключи с живой и мертвой водой. Невиданные существа, сейчас навечно оставшиеся только на книжных страницах, наполняли тот мир…

— И единороги? — спрашиваю наивно, лишь бы ты не был таким грустным.

— И единороги, — улыбаешься вымученно и вяло. — И феникс с пылающим пламенным оперением, огненные саламандры, лесные нимфы и сфинксы — самые умные существа на свете. Даже горгону, превращавшую человека в камень одним своим взглядом, можно было встретить тогда. И драконов, чьё величие и красота были несравнимы ни с чем… Но и они, хранившие испокон веков мудрость тысячелетий, оказались беззащитны…

Боже, сколько ты уже не спал? Двое суток? Трое? Мой несчастный принц, в детстве ты поклялся мне, помнишь? «Я буду вечно служить тебе, моя королева!» Мне только сейчас стало понятно, в шутку ты сказал это тогда или всерьез, мой храбрый верный рыцарь.

— Перед чем? Говори, пожалуйста.

— Перед человеческой жадностью, перед человеческой злобой, перед человеческой глупостью.

Однажды сумасшедший король, желавший подчинить себе весь мир, приказал убить всех драконов. Он верил, что уничтожив этих непокорных существ, сможет обрести настоящее величие.

— И у него получилось?!

— Да, моя дорогая, у него, увы, получилось... Он не щадил никого, и пришло время, когда на земле остался лишь один единственный дракон. И он сам в скором времени пришел к королю, пришел и сложил перед ним голову, дабы монарх сам смог её отрубить.

— Что было дальше? — задаю вопросы, чтобы оставаться в сознании, но ощущаю, что язык не слушается меня.

— Король выполнил просьбу последнего дракона и с торжеством отрубил голову сам… Но в тот же миг, исчезло всё волшебство, наполнявшее мир. Бесследно, оставив после себя порывы холодного ветра, и это было наказанием. Говорят, северный ветер — это и есть душа того самого дракона, добровольно отдавшего свою жизнь… И где-то далеко сохранилось место, в котором остался ещё кусочек прежнего мира, откуда и приходит северный ветер. И там, в самой высокой башне, на краю бездонного обрыва, заточен тот самый сумасшедший монарх, что желал отнять величие у драконов…

Я смотрю на тебя, последние слова ты говоришь совсем тихо, почти неосознанно. Вот удобнее пристраиваешься на подушке рядом со мной. Спи, я не буду больше ничего говорить. Но знал бы ты, как мне хотелось увидеть своими глазами тех самых драконов! А может, ты проснёшься завтра, когда моя рука, сжатая в твоей ладони уже остынет. А может, ты будешь звать меня долго по имени. Не надо думать с грустью обо мне, когда ты будешь завешивать в комнатах зеркала, ведь я буду где-то за дверью, а может, в саду, а может, где-то у моря. И рука моя будет поглаживать неспешно и тихо чешуйчатую на ощупь и нестерпимо-холодную шкуру дракона, зовущегося северным ветром…