Холодной ночью (джен)

Одно небольшое окно было раскрыто, пропуская холод улицы в маленькую комнатку и стирая грань между уютом дома и неизведанным миром, скрытым под полотном ночи. Свет яркой, пузатой луны, спрыгнув с деревянного подоконника на пол, лениво полз по стене к потолку, освещая своей тусклостью маленькие цветочки на обоях.

Мягкое бледно-голубое одеяло почти сползло с резной кровати и касалось старого, истоптанного ковра коричневого цвета. Плюшевые игрушки сидели на комоде, стоящем напротив маленького ложа, смотрели своими бездушными стеклянными глазами в пустоту и улыбались чему-то своему.

На подоконнике, завернувшись в клетчатый плед, сидела девочка, вяло болтая ножками и слегка ударяясь пяточками о неровную поверхность стены дома. Холод иглами колол незащищённую кожу, а лёгкий ночной ветер теребил тонкие шторы и пытался пробраться под мягкую ткань пледа.

В темных глазах ребёнка отражались многочисленные звёзды, усыпающие небо, подобно осколкам разбитого хрусталя. Во дворе лаяла старая собака, обманутая шуршанием уличного мусора, с которым игрался ветер; в соседней комнате тихо сопел молодой парень, откинув в сторону слишком тёплое одеяло, а за другой стеной был слышен приглушенный храп полного мужчины и недовольное сонное ворчание его не высыпающейся супруги.

Эти звуки вселяли жизнь и покой в сей поздний час. Нежная душа неспящего ребёнка трепетала от приятного чувства некого таинства и магии, которые можно почувствовать лишь ночью, когда все спят и правила и запреты стираются на несколько часов, позволяя чудесам и воображению разгуляться в полной мере.

Хотелось что-то делать, хотелось, чтобы что-то случилось, чтобы произошло какое-нибудь маленькое чудо, которое будет началом удивительных приключений, способных вырвать тебя из однообразных дней. Но при этом хотелось сидеть. Продолжать сидеть на подоконнике, завернувшись в плед, и, болтая ножками, смотреть на звёзды, давая волю воображению, представлять, что где-то далеко-далеко, в загадочном и прекрасном мире, какой-нибудь ребёнок тоже не спит и смотрит в безграничное небо.

Рой мурашек прошёлся по спине девочки, но от этого чувства она лишь легко улыбнулась и обернулась, встречаясь с озорным мальчишеским взглядом. Высвободив руку из теплого плена пледа, она похлопала рядом с собой, приглашая сесть рядом. А мальчик будто этого и ждал.

Он быстро подбежал к окну, но вместо того, чтобы сесть, залез и встал на подоконнике, вытянув руки вверх и касаясь пальцами края оконной рамы. Он с таким же восторгом, что и девочка, посмотрел на звёздное небо и широко улыбнулся. В его глазах не отражались ни осколки небесного хрусталя, ни яркая луна. Её свет вместе с холодным ветром проходил сквозь него, мальчишеский силуэт не отбрасывал даже тусклую тень, а если присмотреться, то можно было бы увидеть темные кроны деревьев или очертания рамы через него, будто смотришь в старое грязное стекло. Мальчик был, и одновременно его не было. Всё зависело от желания верить.

— Как думаешь, там кто-нибудь есть? — шёпотом спрашивает девочка, не отрывая взгляда от неба.

— Бабушка говорила, что да, — мальчишеский голос даже при шёпоте отдавал эхом и сковывал тело неприятным холодком.

— А они видят нас?

— Нет, вряд ли.

— Почему? — немного удивлённо смотрит на него девочка своими тёмными глазами.

— У нас же сейчас ночь, значит, у них сейчас день. А ты днём видишь звёзды?

— Нет.

— Вот и они не видят. А ночью только немногие не спят.

— Как мы?

— Да, как мы.

— Но мы же видим звёзды, значит, те, кто не спят, могут видеть нас?

— Расстояние слишком большое. Они так же, как и ты, видят только ма-а-а-ленькие точечки в небе.

— А телескоп? Папа смотрит через него на звёзды и видит их большими-пребольшими!

— Не существует такого телескопа, чтобы увидеть кого-нибудь на звезде.

— Но ведь когда-нибудь будет?

— Когда-нибудь будет. Может, у них даже раньше.

— Тогда они к нам прилетят и подарят такой телескоп?

— Зачем?

— Чтобы мы могли смотреть через него друг на друга и махать ручками!

Мальчик тихо рассмеялся и сквозь смех произнёс: «Было бы здорово».

Стрелка небольших деревянных часов наворачивала очередной секундный круг, подгоняя своих более медлительных подруг. Раззадорившийся ветер начал сильнее раскачивать кроны деревьев, отрывая зелёные листочки и кружа их в своём выдуманном танце. Девочка сильнее укуталась в плед и старалась прикрыть замерзающие ноги.

— Тебе холодно?

— Да, а тебе?

— Я же мёртвый, мне теперь никогда не бывает ни холодно, ни жарко.

— А почему ты умер?

— Я спрыгнул с крыши.

— Было больно?

— Немного.

— Зачем ты прыгнул?

— Хотел научиться летать.

— Ты расстроил родителей.

— Я всегда их расстраивал.

— Ты потерял друзей.

— Но я подружился с тобой.

— Ты многое не попробуешь и не узнаешь.

Губы кривятся в печальной улыбке, а голова понуро опускается, будто что-то внизу, на земле, привлекло внимание паренька. И лишь спустя мгновение раздаётся тихое эхо:

— Зато я умею летать.

Часы летят быстро, минуты ещё быстрее. Разговор то возобновляется, то утихает. Вопрос сменяется ответом, одна тема сменяется другой. С каждой секундой становится теплее, а усталый ветер постепенно успокаивается и уходит в неизвестные дали, чтобы, немного передохнув, вновь резвиться с присущей ему детской радостью. Тёмное небо начинает светлеть, а яркие звёзды меркнуть. Пузатая луна убегает далеко-далеко, становясь меньше и бледнее, открывая путь лениво выползающему из-за гор солнцу. Бледный мальчишеский силуэт постепенно растворяется в свете приближающегося дня, а тёмные девичьи глаза уже больше не смотрят на небо. Усталость ласково обнимает хрупкие плечи, а Сон мягко гладит по голове, погружая тело в безмятежный покой и открывая двери в удивительный мир фантазии и сказки, которых порой не хватает в однообразных буднях.