Приют общей мечты (джен)

Прохладный весенний ветер, шутливо задевая шторы, проникал внутрь не сказать, что большого, но не сказать, что и маленького здания. Он гулял пустым коридорам в поисках кого-нибудь, кто бы поиграл с ним. Но никого не было. Изредка ветер заползал, как змий, в комнаты через щели под дверьми, но каждый раз одиноко возвращался в коридор.

Через распахнутое окно открывался вид на небольшой старенький стадион. Белые цифры уже почти стерты, деревянные трибуны гнилы, в некоторых местах сломаны. Но не пустует в этот час стадион. Две очаровательные близняшки стоят на отметке «старт» и чего-то ждут. Светловолосые девочки держатся за руки, задевают друг друга плечом. Им тяжело вот так стоять. В разрез со стандартами, они одеты немного по-разному. Цвет простых футболок отличается. У одной — белая, у другой — желтая. Черные шорты доходят до колен. И лишь у одной из близняшек есть кроссовок. Всего один, а больше и не нужно. У девочки, чьи волосы завязаны в высокий хвостик, от колен идут старые, повидавшие многое, деревянные спортивные протезы, у другой — такая участь только с правой ногой.

Сестры перестают держаться за руки, опускаются на одно колено и вновь ждут какого-то ведомого только им сигнала, по которому они срываются со своих мест и бегут. Медленно, неуклюже, то подпрыгивая, то шатаясь. Но они бежали. Старались изо всех сил. Для себя. Друг для друга. Пока старая деревяшка, которую стыдно назвать протезом, ломается под тяжестью тела и нагрузкой. Щелчок на весь стадион, и острый конец протеза впивается в жесткую землю. Девочка падает, коленка на каким-то чудом спасенной несколько лет назад ноге вся в крови и грязи. Испугавшись шума, вторая близняшка спотыкается и тоже падает, стирая маленькие ладошки. Она слышит, как плачет сестра, держась за кровоточащую коленку, и, сдерживая слезы, пытается встать. Но равновесия не удержать, и девочка обессиленно падает на землю, а после разворачивается и ползет к своей сестре, приподнимая вверх ноги: дугообразные, фальшивые ступни трутся о землю и мешают.

После слез, тихих успокаивающих слов, сестры лежат на земле и смотрят на небо. Отдыхают, восстанавливают силы, чтобы вновь попытаться встать, держась за трибуну или же поддерживая друг друга. Сегодня они потерпели неудачу, но это была лишь первая попытка. Вскоре, через несколько дней, возможно, и недель близняшки снова будут стоять на отметке «старт», держась за руки в ожидании только им ведомого сигнала.

Но об этом знал только ветер, выглядывающий из окна и обеспокоенно задевая шторы. Он вернулся в коридор, медленно, задумчиво полз по покрытому светлым ковром полу, пока не остановился возле большой двери, за которой раздавались непонятные звуки. Проникнув через щель, ветер попал в самое большое помещение в этом здании. Самое большое и редко использующееся. Об этом свидетельствовали слой пыли на скрипучих сидушках кресел, немногочисленный мусор между рядами и красная заплатка на пурпурном тяжелом занавесе.

А на сцене, полы которой скрипят под ногами, стоит юноша. Высокий, статный, с короткими каштановыми волосами. Красный короткий шарф повязан на его шею. Зеленые глаза с грустью осматривают пустой зал в бессмысленном поиске призрачного зрителя.

Здесь темно. Лишь принесенные парнем лампы освещают сцену и немного первые ряды, от чего это место наполнялось таинственностью и романтической мистикой. Юноша негромко вздыхает и, слушая прекрасную мелодию, играющую у него в голове, начинает петь. Тихо-тихо, почти нашептывая. Он берет слова из ниоткуда. Некоторые даже не имеют смысла, но безымянного певца это не волнует. Парень начинает петь громче. Красивый бархатный шепот сменяется на смешной тонкий голосок. Таким только веселые песни напевать. Певец возвращается к шепоту, но потом вновь срывается на неприятную слуху громкость. И так несколько раз, пока, с силой сжав шарф, юноша со злобой и ненавистью не срывает его со своей шеи, представляя пустому залу уродливые шрамы ожогов. И, сжимая кулаки, сдерживая раскаляющуюся боль, парень начинает петь еще громче. Но это уже не тонкий, смешной голосок. Это прекрасный крик души, созданный из несвязного набора слов, не имеющего в целом никакого смысла. Юноше больно, он хочет расцарапать себе горло, чтобы избавиться от этой муки, но продолжает петь. Громко-громко свою победную песню для своего единственного слушателя — ветра.

Невесомый прохладный ветер целует босые ступни своего певца, поддерживая, ободряя, аплодируя, а после тихо возвращается в коридор, оставляя юношу одного со своей болью и появившейся надеждой.

Теперь, боясь встретить еще кого-нибудь, ветер улетает наверх, на крышу. Но всё же не минует встречи. На крыше сидят трое. Маленький мальчик в синем комбинезончике играет в ладушки с девочкой, которая на несколько лет младше него. Они играют медленно, ведь рыженькая подруга играет на интуиции. Её глаза закрыты, ей ладошка слишком часто пролетает мимо ладони мальчика. А тот лишь мягко улыбается, не произнося ни слова, ловит её руки в свои, и они начинают заново под звонкий девичий смех. Рядом с ними сидит парень намного старше их. Голубые глаза неотрывно следят за игрой детей. Юноша держит пластилин. Зеленый. Пальцы парня кривы, перебинтованы. Руки парня дрожат. Он не может держать их навесу, поэтому они лежат между скрещенных по-турецки ног. Сил, чтобы предать пластилину форму, нет. Парень только с силой пытается смять зеленый комочек, но появляются лишь неглубокие вмятины. Руки слабы, да ещё эта боль. Юноша не смотрит на пластилин. Он неотрывно следит за игрой двух детей. Юноше просто страшно посмотреть на свои слабые забинтованные руки. Он не хочет заплакать перед детьми, он ведь взрослый, мужчина. Должен показывать на своём примере силу духа. Поэтому неотрывно следит за игрой.

Ветер не может на это смотреть. Он ласково теребит светлые волосы юноши, черные — мальчика, нежно обнимает девочку. А после сильным порывом бежит прочь с крыши, бежит прочь от этого места. Как последний мерзавец. Но ему тоже больно.

Пролетая мимо лавочек двора, задевая деревянную вывеску на воротах, он несется подальше отсюда. Ветер видел столько людей, столько детей. Кто-то плакал, кто-то смеялся. Ветер улыбался им, но никогда не переживал. Никогда простому потоку холодного воздуха не было так мучительно больно просто наблюдать за какими-то, казалось бы, детьми.

Он задумался. Вспомнил, как разочаровывались люди в своих силах, когда что-то не получалось. Они ставили на себе крест. А ведь… у них всё есть. Есть руки, ноги, способны говорить, слышать, видеть! Но опускают руки, вешают на себя табличку «никчемный, бесталанный».

Они ничего не ценят. Простые дети, которые лишились своей личной мечты в одну секунду, и то сильнее их всех. Они медленно идут к своей новой цели, поддерживая друг друга, заботясь, помогая. Они давно сорвали с себя табличку, повешенную им на шею другими людьми. Сквозь слезы и боль идут к своей общей мечте, которая так проста и, к сожалению, порой непонятна тем, кто ничего не терял.

Ветер покинул это место. Трусливо, подло, но с новыми знаниями. С новой ненавистью к тем, кто слаб духом, и новым уважением к тем, кто нашел в себе силы идти вперед. Нашел сам, или в приюте для тех, кто потерял нечто важное. В приюте общей мечты.