Сжигая будущее (гет)

Петр о чём-то тихо говорил с Лефортом, когда в дом вбежал запыхавшийся мажордом Монсов, от которого валило паром, холодным воздухом. Он подбежал к Петру и, склонившись к его уху, зашептал, щекоча щеки царя своим дыханием:

— Анхен потребовала мужское платье, трубку, табак, кофий, карту, бумагу и перья, с утра заперлась у себя в опочивальне, ничего не ест и на все мольбы говорит, что выйдет только в том случае, когда придет герр Петер. Приезжал господин Меншиков, был принят; из её комнаты вышел в великой задумчивости.

Петр уточнил что-то у мажордома и, когда тот с остервенением закивал и начал набожно креститься, извинился перед Лефортом:

— Прости, Франц, но я вынужден покинуть тебя.

Задумчиво кусая ногти, Петр сунул ноги в башмаки.

— Я не настаиваю, но думаю, что мог бы быть полезен в принятии решения, каким бы оно ни было... — Лефорт вместо продолжения пожевал губами. Он хотел сказать, что капризная Анхен не стоит таких переживаний, но обидеть Петра казалось немыслимым.

— До встречи, дорогой Франц, — Петр спешно вышел из дому; было слышно, как он сел в карету и как кучер, щёлкнув кнутом, хрипло прикрикнул на лошадь; карета отъехала. Лефорт провёл рукой по волосам и глубоко вздохнул, покосился в окно, затем взглянул на огонь. Его последние дни мучало предчувствие чего-то странного; сердце забилось чаще; вероятно, это сумасшествие Анхен Монс и было тем, чего он ждал и боялся.

* * *

Мажордом сообщил Анне, что царь прибыл по её просьбе; дверь в её комнату запросто открылась ключом. Петр, пригнувшись от витающего под потолком табачного запаха, подошёл к ней, сидящей в кресле с ворохом бумаг, подложившей под себя ноги. В мужском платье она держалась очень уверенно, гордо расправила плечи, посмотрела на царя. Куда-то подевалась та девушка, которая только пару дней назад со слезами на больших глазах \"отдала бы всё, лишь бы утешить\". Более светлые, чем обычно, золотистые волосы спрятаны под шляпу Петра, нахлобученную на затылок. Глаза, пока Петр не пришёл, шарили по листу бумаги, а тонкие белые пальцы, небрежно удерживая перо, что-то писали, разбрызгивая чернила, — вычеркивали, добавляли, исправляли; смешливые глаза посмотрели Петру в лицо. Это были единственные глаза, которым была дозволена такая дерзость.

— Что случилось, что вы оторвали меня от моих дел с такой поспешностью?

Анна встала и пошла к письменному столу, положила бумаги в одну из стопок, махнула рукой, подзывая, и вручила Петру один лист. Заглядывая через её плечо, Петр спросил, указывая на карту:

— Что здесь? Для чего тебе это?

Анна указала чубуком трубки на Азов в карте.

— Ты ведь собрался брать его. (Утверждала. Петр смотрел хмуро.) Как ты будешь это делать?

— Штурмом. С налёта, — он не ожидал от себя, что будет рассказывать это девчонке.

— С налёта не получится, — у турков сабли острые, люди ловкие, — на одного турка по пять здоровых наших ребят. Только стрельцов погубите да казаков, а они ещё пригодятся... О, как они тебе ещё пригодятся... Гляди, — Азов со стороны реки расположен на полугоре; вот крепость, а вот остров. (Чубук летал по карте. Петр заинтересовался, хоть и тщательно это скрывал.) Отсюда, с острова, крепость как на ладони видно. Прикажешь возвести на этом острове шанец с батареями. Дело опасное. Зато потом можно бомбить турков. (Скривила губы в ухмылке.) Но крепость своими потешными бомбами убрать не выйдет. Следовательно, чтобы разрушить стену... (Выжидательно уставилась на Петра)

Он ткнул пальцем в карту.

— Подкоп...

Петр оттеснил её; чёрные глаза блестели в полумраке свечей. Навис над картой. Ткнул пальцем в место перед крепостью ещё раз.

— На подкоп положим месяц времени.

— Лучше два, — ввернула Анна.

— Полтора месяца. Отвлекать турок... Пятьсот человек... Тут заложить мину.

— Я сейчас. (Судорожно переложила несколько листов, обрадованно протянула один Петру)

— Что это? — на листе было написано что-то прописными буквами... Зрачки глаз Петра удивлённо расширились: такое мог написать только он, — был использован разработанный им черновой вариант азбуки. — Сумасшедшая, — прошептал он, потрясенно глядя на Анну. Усмехнулась, дернула бровями.

— Возможно. Но это ведь хорошо? — и улыбалась, пытливо глядя на Петра. Он только моргнул. Подойдя ближе, Анна коснулась губами его губ; Петр ответил на поцелуй (в их головах будто растревожился целый рой радостных светлячков). Оторвались. — Ты всегда можешь прийти и сделать так, мейн херц.

Упрямо тряхнула подбородком, обняла Петра, разжимая его стиснутые за спиной руки. Петр обнял её в ответ, устроив подбородок на хрупком плечике, расслабился.

— Невозможная женщина, — тихо проговорил он, глядя в окно поверх её плеча, — занималась вьюга. — Ты хотела показать мне мину.

Анна показала на чертёж.

— Серный колчедан и селитра, глицерин... Это вещество, получаемое путём омыления жира... Животного, например. Ну, омыление — значит, разложение жира на части путем соединения его со спиртом и кислотой... (Петр нетерпеливо покивал.) Глицерин надо переделать в нитроглицерин. Там мы имеем дело с серной и азотной кислотами, их надо смешать, постоянно охлаждая, это так называемый \"меланж\". Потом...

— Подожди, — Петр покачал головой. — Откуда ты знакома с химией, отчего на тебе мужское платье?.. Почему ты куришь..?

— Меншиков курил, — быстро сказала Анна. — Он мне трубку на память подарил. И просил передать, что я сошла с ума, но говорю нормальные вещи. Самовозгорающиеся бутылки, например...

— Я сейчас тебя спрошу и про бутылки, — Петр гнул свою линию, — но скажи, откуда ты такая умная за одну ночь? И волосы у тебя посветлели.

— Ой, правда? — Анна кинулась к зеркалу, сняла шляпу. — Ой, это мой цвет, Боже... Смотри, мейн херц, слушай.

Петр сел в кресло. Анна ткнула себя пальцем в грудь.

— Вот эта девушка, Анхен Монс, это не я. Меня ты увидишь через пару дней. Я неплохо разбираюсь во взрывчатке и химии, умею стрелять из пистолей и скакать на лошади. Если тебе нужен советчик, скажи, и я буду советчиком, я буду верным другом. Я лишь прошу тебя, не зови меня Анхен. Можно Маргарет... А если я буду изображать мужчину — Марк.

Петр медленно кивнул.

— Ты сумасшедшая, — он покачал головой. — Маргарет... Маргаритка... Но я тебе отчего-то верю...

— История хотела поменяться, — Маргарет улыбнулась и нацепила шляпу, глядя на Петра в зеркало. — И я здесь для этого. Не бойся, я не исчезну, не предам, не заведу любовника, — она поморщилась.

— А что с горящими бутылками? — вдруг спросил Петр, встав с кресла и подойдя ближе.

— Две четвертых части тягучего чёрного горючего вещества, одна четвертая масла, одна четвертая спирта и , отдельно, в тонкостенной стеклянной ампуле, — пятнадцать грамм сухой смеси алюминиевой пыли и железных опилок, — Анна хитро посмотрела на него. Петр хмыкнул, что-то просчитывая в уме. — При ударе ампула разбивается и при взаимодействии с тем, что в бутылке, загорается.

— Ага, — Петр зажмурился. — И вся эта смесь горит долго... Ох, да... Красота... — обнял её, поцеловал в губы и в щёки. — А как действует первая бомба?

— Я сейчас тебе покажу...

— Взрыв, — в десять раз сильнее порохового.