Лунный свет (гет)

Она рисует. Ожесточённо, яростно, с пламенной самоотдачей. Переводя бумагу и краски. Она приходит сюда, на обрыв, нависающий над тёмной бездной моря, только в ночь полнолуния. Эта ночь — единственная в месяце, когда творится волшебство, невидимое человеческому глазу, и лунный свет, холодный, обманчивый, призрачный, ложится воздушной молочной вуалью на землю, становясь почти осязаемым. Из таинственной мечты он превращается в реальность. Из сказки — в быль. И только в эту ночь свет, такой далёкий и чужой, можно поймать в сети из красок и холста. Она знает об этом лучше, чем кто бы то ни было, и потому приходит на обрыв, к лижущим камень волнам. В этот зыбкий колдовской час она хочет нарисовать лунный свет.

Она рисует. И на бумаге, которую она держит в руках, вот-вот затрепещет, забьётся отчаянным мотыльком лунный свет. На рисунке он такой робкий и хрупкий, маленький и беззащитный. Она делает ещё один — последний! — штрих, но…. Но чуда не происходит, и изображение на бумаге остаётся всего лишь искажённым мёртвым отражением света настоящего. Но она не сдаётся. Она комкает неудавшиеся рисунки, отбрасывая их в сторону, и начинает всё сначала. Она рисует лунный свет.

Она рисует. А под обрывом, на котором она сидит, поджав ноги, бьются и протяжно стонут морские волны. В их непроглядной глубине растворяется, переливаясь и сверкая, неуловимый свет. От этого волны становятся льдисто-седыми, они шипят и разбиваются в жемчужные осколки, ластясь к чёрному камню скал. Она не любит волны: лунный свет сам спускается к ним, сплетается с ними в тесных объятиях и превращается в путь из зыбкого серебра, пересекающий море. Как страстно она мечтает ступить на эту призрачную тропу! Но для этого она должна нарисовать лунный свет.

Она рисует. Быстрее, отчаяннее. Рисунок должен быть написан как можно скорее, ведь её ждут. Ждут уже давно, а она всё сидит здесь, на холодной каменистой земле, и рисует. «Подожди ещё немного», — шепчет лихорадочно. — «Я скоро приду». И снова пытается пленить лунный свет. И снова он насмешливо обжигает холодом пальцы, а рисунок остаётся незаконченным: не хватает такой крохотной, но необходимой детали. Штриха, который сделает его живым. Но она не собирается отступать, она продолжает рисовать, вкладывая в полотно всё сердце, всю душу. Ей очень нужно нарисовать лунный свет.

* * *

— Зачем ты привёл меня сюда? Да ещё ночью, да ещё в полнолуние!

— Хотел рассказать красивую легенду. Но если тебе неинтересно….

— Постой-постой! Мне интересно. Очень. Правда.

— Точно? Ну, тогда слушай. Давным-давно жила в этих краях милая и добрая девушка. Больше всего на свете она любила рисовать, что неудивительно. Дан ей был необыкновенный дар: все её картины, стоило их закончить, словно бы наполнялись жизнью, будто были окном в другую, полную счастья и безмятежной гармонии, реальность. И не было на свете того, чего не сумела бы запечатлеть эта девушка. Люди шли к удивительной художнице со всех концов света, чтобы полюбоваться её чудесными рисунками и воочию увидеть дивный дар. Поговаривали даже, что картины девушки, дышавшие теплом и жизнью, настолько были переполнены светом и надеждой, что исцеляли больных. Правда это или нет — сейчас и не скажешь, но люди, несомненно, уважали и ценили художницу и её искусство. Так в мире и спокойствии летели дни за днями.

Пришло время — девушка влюбилась. И был её любимый ей под стать: бескорыстный, искренний, с душой нараспашку. Верный друг, примерный сын, прекрасный помощник. Пылко и горячо любил он свою художницу. Жить бы девушке с парнем да горя не знать, но мало кому в жизни удаётся избежать несчастья, большого или малого. Постучалась беда и в дом художницы. Позавидовала счастью девушки чёрной завистью её соседка. Поначалу устраивала мелкие пакости и за глаза очерняла художницу. Потом попыталась любимого увести, только крепко парень волшебницу свою любил. И тогда, сгорая от зависти и желая причинить сопернице боль, задумала злодейка извести её любимого. Дождалась, когда художница отправится в город за холстом и красками, и сманила юношу под вечер к морю, сказав, что его там любимая ждёт. Ночь стояла полнолунная, прямо как сегодня, и свет стелился неясною тропой под ногами. По ней поднялся парень на вершину во-он того утёса и, когда стоял он на самом краю, злодейка подкралась и ударила в спину. Прямо в дорогу на воде, сотканную из лунного сияния, упал парень и исчез. А соседка, сгубившая его, испугалась того, что сотворила, и попыталась скрыться от людского суда в лесу да, говорят, сгинула там в лапах не то лешего, не то какой-то другой лесной нечисти.

Наутро вернулась художница и обнаружила исчезновение любимого. Всей деревней искали юношу. Не нашли ни живым, ни мёртвым. В конце концов, решили, что он утонул, и поиски прекратились. А у девушки с той поры исчез её удивительный дар. Что ни нарисует, всё мертво и безлико, словно вместе с любимым ушёл в небытие талант. Долго горевала она, оплакивая и любимого, дар свой волшебный, а потом, не смирившись с мыслью, что парень мёртв, отправилась на другой конец деревни к бабушке-ведунье. Люди говорили, что знает ведунья всё на свете: и что было, и что есть, и что будет. Шла девушка к ней в надежде, что мудрая старушка облегчит боль в её сердце и подскажет, где искать любимого и как его вернуть. И ведунья открыла печальную тайну: пожалела чистого душой юношу луна и спасла его, уведя своей дорогой подальше от людской подлости. Укрыт он надёжно в мире лунном, в мире иллюзорном, и ни одна из дорог земных не приведёт девушку к любимому. Начала тогда художница расспрашивать бабушку о том, как пройти в мир волшебства и иллюзий. И рассказала ей ведунья, что лишь тому, кто сможет поймать и нарисовать лунный свет, откроется дорога….

— Она сказала правду?

— Кто? Ведунья? Конечно. Ей незачем было лгать. Она, как и многие другие жители деревни, жалела бедную девушку. Стало быть, говорила правду.

— А что случилось с художницей?

— С той поры в деревне её никто не видел. Она ушла на тот самый обрыв, откуда сорвался в море её любимый, рисовать лунный свет.

— Это невозможно — нарисовать свет.

— Почему же? Все знают, что ночь полнолуния — это ночь волшебства. В такую ночь возможно всё. Сбываются мечты, просыпается магия. Так что если и рисовать свет, то только в полнолуние. Главное, чтобы талант был.

— Значит, у художницы получилось открыть дорогу?

— Нет. Хоть она и узнала, как вернуть любимого, дар к ней не вернулся. Она смогла нарисовать картину, но жизни в рисунке не было.

— И она сдалась?

— Нет, не сдалась. И не сдаётся до сих пор. Она приходит сюда каждое полнолуние и рисует, веря, что однажды полотно оживёт, и перед ней откроется лунная дорога, которая приведёт её к любимому. И что бы ни случилось, художница не сдастся никогда. Ну, как тебе легенда?

— Красивая.… Как думаешь, это могло быть на самом деле?

— Вряд ли. Это ведь всего лишь сказка. Хотя некоторые говорят, что если хорошенько присмотреться, то в лунном отсвете можно увидеть тень художницы, склонившейся над холстом с кистью в руке. Вот только врут они всё. Я, например, ни разу её не видел. Ну что, пойдём обратно?

— Подожди. Давай посидим здесь. Вдруг мы её увидим? Всё-таки интересно узнать, как рисуют лунный свет.

— Можем и посидеть. В конце концов, здесь хорошо, а ночь сегодня тёплая. Смотри-смотри, вон на воде лунная дорога. Море неспокойно, а дорога почти ровная. Удивительно, правда?

— Ты думаешь, она уйдёт когда-нибудь по ней?

— Художница? Когда-нибудь — непременно.

* * *

Она рисует. Вкладывает в рисунок всё сердце, всю душу. А внизу, под обрывом бьются о скалы волны, разлетаясь в стороны мириадами жемчужно-белых брызг, и зыбко стелется заветная дорога жидкого серебра. Он там, на том конце; он ждёт уже давно. И она крепче сжимает в руке кисть. Ей очень нужно нарисовать лунный свет.