Как уходила душа (джен)

Личное дело каждого верить в ад или рай, в потусторонний мир и духов. Верить в мертвых и живых, которые этих мертвых видят. Было время, когда я тоже сказала бы — ложь, слишком уж сложно осознать подобное, даже если тебе лишь одиннадцать лет. Это странно, но я и в детстве не особо боялась мира, в который многие верили, а некоторые сомневались и все же испытывали первобытный страх. Мистика, выдумка, ерунда, фантазия, но… Однажды мне пришлось увидеть то, во что мне не хотелось верить и на миг, но это было.

В ту осень мне исполнилось одиннадцать лет. Одиннадцать — время, когда все кажется безоблачным и легким. Мир еще интересен, ярок, наполнен красками и солнцем, и люди, в нем живущие, несут пока лишь добро. Именно тогда и скончалась моя бабушка, скорее всего, смерть была для нее избавлением от многолетних мук, пока она была парализована. К моменту, когда ее путь подошел к своему завершению, она уже никого не узнавала и не говорила. Звонок от дедушки никого из нас не удивил, как и слова о смерти бабушки, и все же... Боль разрывала сердце, я не могла поверить, осознать, что больше никогда ее не увижу, не заговорю с ней, что никогда она уже не сможет победить свою болезнь. Человеческая жизнь так хрупка и так коротка, ее всегда мало... Мне было мало, не хватило тех лет, что она была рядом.

В тот день, когда ее хоронили, было непривычно тепло для осени, накрапывал тихий дождь, словно и небо плакало, горевало вместе с нами. Больше всего с тех похорон мне запомнились розы цвета крови, что сжимала в руках — любимые цветы бабушки. Мне казалось, что все происходит неимоверно медленно и невероятно быстро... странная путаница со временем, но по-другому объяснить не могу. Глядя в спокойное бледное лицо бабушки, на время выпала из реальности, вспоминая, как она читала мне сказки и рассказывала интересные истории, как гуляли с ней и готовили на кухне... Стук, с которым забивали гвозди, казался мне громким и страшным, словно это в мои воспоминания кто-то заколотил проклятущие гвозди. В памяти четко сохранился момент, как вместе со всеми подошла к куче земли вперемешку с глиной и, зачерпнув ее, бросила вниз, в яму, куда опустили гроб; дальше для меня все померкло, даже не смогу рассказать, как мы добирались домой с кладбища. Теперь, мне нужно было как-то примериться с ее смертью, но понимала, что легко это не получится.

Сорок дней пролетели настолько быстро, что и не заметила, и вот мы с родителями вновь в квартире, где скончалась бабушка. Тут все еще пахнет лекарствами и ее духами... так знакомо... так привычно.

Ночью, по обычаю, душу умершей провожали все… все, кроме меня. Мне так жутко хотелось спать, и желания куда-либо идти ну совсем не было. Вопреки обычаю я осталась в квартире. Может, зря... а может, и нет...

Свет горел, как в зале, где я находилась, так и в коридоре, чтоб мне страшно не было оставаться одной в квартире, где недавно был покойник. Правда, страшно и не было, вообще, в том возрасте я мало чего боялась, и уж точно не мертвых.

За стеной о чем-то переругивались соседи, ночь им не помеха. Снизу скулил пес, иногда срываясь на лай. На улице лил дождь, впрочем, он поливал весь день без продуху. У меня, как назло, под все это, да и еще при свете, спать не получалось, вроде и хочется, а сон не идет, хоть убей. Вздохнув, накрылась одеялом с головой, надеясь хоть так приглушить звуки и избавиться от вездесущего света, но долго не выдержала... Уж очень там было жарко и через какое-то время стало катастрофически не хватать воздуха. Вздохнув еще раз, скинула с себя одеяло и, чуть повернувшись, посмотрела в прихожую, она мне была очень хорошо видна с того места, на котором лежала. Даже не знаю, зачем тогда это сделала, но приподнялась на старом скрипучем диване, уставилась в коридор и так пристально-пристальнее, стала рассматривать, будто никогда прежде и не видела его. Дверь, которая вела в комнату, где умерла бабушка, была закрыта со дня смерти. Туда никто не заходил с того самого дня, хотя меня почему-то всегда словно что-то звало тянуло... Даже сейчас хотелось скинуть одеяло и, ступая босыми ногами по холодному полу, подойти к двери, повернуть ручку и толкнуть ее внутрь...

Это ощущение пришло внезапно...

Вначале наступила какая-то странная тишина, невероятная, пугающая, гнетущая — такого никогда прежде не было, ведь слышно обычно, как работает холодильник, вода по трубам бежит. А тут соседи примолкли и собака успокоилась, так тихо... Да ночью даже звук от горящей лампочки слышен, а тут — ничего, мертвая тишина. Потом резко похолодало, по спине поползли мурашки, страх волнами прокатывался по телу, заставляя передергивать плечами. Я укуталась в одеяло.

В запертой комнате, где умерла бабушка, скрипнула кровать, она всегда скрипела, когда на нее садился кто-то. Я почему-то успокоилась (странно) и страх прошел. Было в этот момент какое-то любопытство и дикий азарт. Мне хотелось знать, кто именно там может быть. Затаив дыхание, я стала прислушиваться к тишине. Послышался скрип половиц... Кто-то медленно шел через всю комнату, осторожно передвигая ноги и немного шаркая. Бабушка всегда именно так ходила перед тем, как ее парализовало. Дверь в комнату даже не шелохнулась, но звук, с которой поворачивается ручка, был как никогда хорошо слышен в тишине, скрежет старых петель, а потом хлопок, и ветерок от которого у меня волосы взметнулись. Странно, как это было возможно, ведь дверь так никто и не открыл, но я же слышала это… И все равно страха не было. Странное предчувствие и ожидание, словно так оно и должно быть, все правильно, нечего бояться. Тяжелые шаги раздались в коридоре. Кто бы это ни был, но он/она шел/а ко мне, в мою сторону, к дивану, на котором я лежала, закутавшись в тонкое одеяло. Стало еще холоднее, настолько, что пробирало до костей. Звук шагов прекратился прямо напротив меня. Я замерла, не зная, что мне делать, просто смотрела в пустоту, и вдруг словно чьи-то пальцы погладили меня по щеке и коснулись чуть заметно волос. Было странное ощущение, словно они проходят через меня, внутрь тела, такие прохладные и… кажется... родные. Эти прикосновения не приносили беспокойства, наоборот, словно умиротворяли меня и при своей холодности давали тепло. Я знала, пусть и не видела, просто знала, что это была бабушка, ее душа на миг коснулась меня.

Новые шаги гулко отдавались в пустом коридоре, на сей раз они удалялись от меня, половицы поскрипывали. Она уходила. Щелкнул замок входной двери, будто кто-то ее открывал, но, естественно, как и прежде, тот даже не шелохнулся. Новый скрип, дверь открылась, при этом оставаясь закрытой. Я продолжала смотреть, не могла, не смела отвернуться. Дверь так и оставалась закрытой, но ощутимо тянуло сквозняком. На миг мне показалось, что бабушка, что-то сказала, только слов, увы, я так и не расслышала, а потом погас свет в коридоре и раздался громкий хлопок входной двери. Он-то и заставил меня очнуться и вздрогнуть всем телом. В квартире тут же потеплело и вернулись все звуки, на стене громко тикали старые часы с кукушкой, почти «оглушая». В кухне загрохотал старенький холодильник, и соседский пес громко завыл. Тут же кто-то крикнул и велел ему заткнуться. Когда мои родственники вернулись, я ничего им не рассказала, сделав эту историю своей маленькой тайной, а возможно, побоялась, что меня посчитают психом. Больше того, я никогда не расскажу им этой истории.

Спустя и много лет меня продолжали мучить вопросы. На кого была зла бабушка, почему так громко ушла, почему решила показаться мне? Ответов нет и сейчас, так же, как и тогда, но я рассказала вам то, что было, ничего не преувеличив.

С той поры прошли годы, много лет, а мне казалось, что та ночь была лишь вчера, слишком ярко я ее помню. Кто-то не поверит моим словам, кто-то скажет — это ложь, выдумка, бред сумасшедшей (возможно будут правя), но так ли это или нет, ведомо лишь мне. Хотя... даже я сомневаюсь и чем больше прошло лет, тем глубже мое сомнение.

Возможно ли, что вот так уходят все души, а мы всего лишь об этом ничего не знаем?

Наверное, я тоже хотела бы никогда подобного больше не видеть. А вы… вы можете мне поверить, можете и нет. Только вам решать.

*Конец.