Глазами сердца (джен)

Я люблю волны в ясные, солнечные летние дни и люблю чувствовать, как мою кожу ласкает морская пена. Мне нравится плескаться в ней, разбрызгивая воду в разные стороны. Однажды меня спросили, что бы я хотел получить на день рождения, и я сказал: подарите мне океан. Мои родители лишь рассмеялись, ведь все знают, что океан и мы и так не отделимы друг от друга. Я тоже знаю это, но мне просто хочется однажды узнать, что весь океан — мой собственный. Меня зовут Кейко, мне семь лет, и я — дельфин.

Говорят, что с виду я ничуть не отличаюсь от любого другого дельфина — я маленький и юркий, с гладкой влажной серой кожей и блестящими синими глазами. У меня вытянутая мордочка и небольшой горб с плавником на спине. Правда, сам я до конца не уверен, так ли это, ведь я никогда не видел ни себя, ни океан, ни даже моих маму и папу. Дело в том, что я — слепой дельфин. Везде, куда бы я ни поплыл, меня сопровождает неизменная тьма, сквозь которую не видно ничего. Я даже плавать до трёх лет не мог, и только боязливо держался за плавники или хвост моего папы, пока он тащил меня за собой. Он говорил мне не бояться, уверял, что всё будет хорошо, и я рождён, чтобы плавать, но как тут не бояться, когда ты ничего не видишь, а вокруг тебя бескрайний мир.

Никто не знает, почему я родился таким. Поначалу я казался вполне нормальным здоровым дельфинёнком, но потом мама стала замечать, что я был необычно пуглив и мало реагировал на окружающих. Вся наша стая была удивлена — слепой дельфин! А потом все начали шептаться и жалостью сетовать, что мне не повезло.

— Бедный, бедный Кейко! — говаривали они. — Надо же, родился слепым! Несчастная же судьба у бедного ребёнка.

Со временем я привык к этим перешёптываниям и перестал придавать им значение. Правда, согласиться с ними я тоже не мог. Я рос не так, как другие дельфины и многое, что легко делали они, совсем не давалось мне. Но я никогда не считал себя несчастным или бедным. Я любил свою жизнь, любил свою семью и стаю. Я наслаждался тёплыми летними днями. Мне нравилось ощущать себя частью нашего огромного, удивительного подводного мира.

Я хотел бы рассказать вам историю, которая навсегда перевернула всю мою жизнь.

Одним тёплым весенним вечером я плавал у самой поверхности океана, иногда выпрыгивая из воды, чтобы насладиться приятным вечерним бризом, овевающим мою кожу. Пронзительно кричали чайки, переговариваясь где-то высоко над моей головой.

— Какой тёплый, прекрасный вечер! Какой яркий, красочный закат!

— Скоро лето! Скор-р-р-ро лето! Ур-ра!

Я невольно замер, прислушиваясь к их возгласам. Сам я никогда не видел закат, и сейчас пытался вообразить его красоту, слушая описания чаек.

— Эй, дельфинчик! — внезапно кто-то из них окликнул меня. — Плыви-ка за нами! Плыви-плыви! Там нужна помощь! Да-да, нужна!

Я знал, что они говорят со мной, потому что слышал, что в ближайших нескольких километрах от меня дельфинов не было. Я всегда плавал по вечерам один и, к тому же, ни одного друга у меня пока не было.

— Ну что ты там делаешь, дельфинчик? — возмутилась чайка. — Нужно плыть ср-р-р-рочно! Плыви за нами, да-да! Мы покажем тебе!

Я крикнул им, что поплыву, и, внимательно прислушиваясь к шороху их крыльев, отправился за ними. Чайки взволнованно переговаривались друг с другом.

Когда мы проплыли уже несколько метров, я вдруг услышал чьи-то отчаянные крики. Кто-то барахтался на поверхности воды, пытаясь удержаться на плаву, и звал на помощь.

— Помогите! А-а-а-а! Помогите мне! Кто-нибудь! Я сейчас утону!

Итак, вот обещанное продолжение. Я буду очень рада, если вы прочитаете!

Голос был тоненький, наверняка детский. Я не мог видеть того, кто кричал, но прекрасно слышал. Моё сердце наполнилось жалостью, и я бесстрашно подплыл к источнику звука, надеясь, что девочка догадается, что нужно сделать и ухватится за меня. Я сразу понял, что кричала девочка, потому что голосок был высокий, нежный и мелодичный. На миг я забыл обо всём — о себе, о давно ожидающих меня дома родителях, и все мои мысли сосредоточились на этой девочке, которая была на волосок от гибели.

Она сразу всё поняла и крепко вцепилась в мой плавник, прижавшись к моей спине всем своим маленьким, дрожащим телом. Я знал, где находился ближайший городской пляж, и поплыл по направлению к нему.

Поняв, что спасена, девочка разрыдалась. От испуга или от облегчения — я не знаю. Прижавшись к моей спине, она плакала, и её слёзы холодили мне кожу, сбегая вниз тонкими солёными дорожками. Пытаясь утешить её, я начал весело щебетать о морских раковинах, о морских ежах, о кораллах и моллюсках. На миг девочка успокоилась, но когда я заговорил о моих маме и папе, она вновь разразилась слезами.

— Ох, дельфинчик! — плакала она. — Мои родители утонули! Я никогда больше их не увижу!

Тут я понял, что лишь расстроил её ещё больше. Желая её утешить, я предложил девочке переселиться к нам на морское дно.

— Мои родители будут рады позаботиться о тебе! — заверил я её. — И все мои братья и сёстры. Кстати, меня зовут Кейко.

Но девочка лишь рассмеялась сквозь слёзы.

— Нет, Кейко. Я человек и должна жить на суше. И, кроме того, теперь я в воду ни ногой. А меня зовут Калли.

Весь остаток пути мы с Калли пробеседовали. Оказалось, что она вместе с родителями и маленькой сестрёнкой Анной отправилась в путешествие на семейной яхте, но прошлой ночью начался сильный шторм, и все они утонули. Мне стало так грустно и так жалко мою новую знакомую, что я едва не заплакал. Когда я рассказал Калли, что я слепой, она долго гладила меня по голове.

— Я думаю, ты самый храбрый и добрый дельфин на всём земном шаре, Кейко!

Мне понравилось, что она не стала сразу жалеть меня и говорить о том, какой я несчастный, как делали это другие дельфины. Может быть, она просто поняла, что я очень счастливый и всем довольный дельфин?

Когда мы наконец достигли пляжа, и я позволил Калли спуститься на сушу, она не спешила уходить. Девочка сидела на пляже, глубоко вдыхая в себя свежий вечерний воздух, и гладя меня по голове.

— Где же ты теперь будешь жить? — спросил я взволнованно. Я переживал за судьбу Калли, и не оставлял надежды помочь ей. Впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему нужным кому-то, способным на смелые поступки. Я привык, что обычно я нуждался в помощи, и в моём сердце давно жила мечта самому помогать другим, быть важным, значимым.

— Скорее всего, у бабушки и дедушки, — поведала мне Калли. — У меня нет других родственников. Послушай, Кейко, теперь ты — мой лучший друг. Мы должны остаться лучшими друзьями на всю жизнь. Прошу, приплывай сюда завтра в это же время. Я приду, и принесу тебе подарок в знак нашей дружбы. Пообещай, что придешь, пожалуйста!

Я радостно закивал головой, сам не веря своему счастью. У меня есть друг! Я не мог видеть Калли, но сердцем я знал и чувствовал, что она рядом, что она любит меня, что я ей нужен, а она нужна мне. И когда Калли, взяв с меня обещание вернуться завтра, убежала, я долго ещё неподвижно оставался на месте, радуясь этому новому ощущению, которое оказалось таким чистым, светлым и прекрасным.

В тот вечер домой я вернулся поздно, и мои родители, взволнованные моим необычно долгим отсутствием, сразу накинулись на меня с расспросами. Моя мама привыкла, что я всегда нуждаюсь в защите, и моё отсутствие для неё значило, что я попал в беду.

— Кейко! — воскликнула она, стоило мне появиться дома. Я не мог её видеть, но сердцем чувствовал, что она плакала. — Где же ты был, мой хороший?! Куда же ты пропал? Я так боялась за тебя!

Я виновато потупился. Я знал, что заставлять маму волноваться — это плохо, но спасти человеку жизнь было ещё важнее.

— Мама, ах, мамочка! Прости меня, но я должен был отлучиться! Понимаешь, я спас тонущую девочку! — с энтузиазмом объяснил я. Мама посмотрела на меня с недоумением. Папа безмолвно посматривал на меня из-за её плеча. Я редко ослушивался и ещё реже надолго уплывал из дома.

— Спас? Девочку? О, Кейко, какая же у тебя богатая фантазия… — неуверенно начала мама.

— Нет, мама, нет! Это правда! Я плавал около рифа, и тут чайки окликнули меня и попросили плыть за ними, сказали, что кому-то нужна помощь, и…

— Чайки — известные болтушки, это известно всем. — вдруг перебил меня папа. — Я не хотел бы, чтобы ты проводил с ними время, сынок. Если тебе нужны друзья, подружись лучше со старым крабом у просёлочной дороги, ну, или с рыбой-камнем — вот хорошие, надёжные морские жители, сын. А чайки только болтать горазды, вот!

— Но на этот раз они были правы, папочка! — возразил я. — Я поплыл за ними, и там тонула маленькая девочка. Я взвалил её на спину, и приплыл с ней к городскому пляжу. Её родители и сестрёнка утонули…

— Да? — казалось, папа не на шутку заинтересовался. — Ты очень храбро поступил, сын. А теперь иди, отдыхай. Я очень рад за тебя.

Поцеловав родителей перед сном, я отправился спать туда, где уже устроились мои братья и сёстры. Спим мы на уютных постельках, сделанных из подводного мха и водорослей. Моё место пустовало, и я лёг, с наслаждением зарывшись мордочкой в шелковистый мох. Когда родители решили, что я уже уснул, они начали переговариваться приглушёнными голосами.

— Послушай, Джордж, ты уверен, что это полностью нормально? Ведь не думаешь же ты, что мальчик и в самом деле спас кого-то! Ему одиноко, ему скучно, этот мир опасен для него, он не стал бы…

— В этом и дело, Эйлин! Мы не можем бесконечно прятать Кейко! Вокруг огромный мир, и в нём есть и для него место!

— Но, послушай, ведь он уязвим! С ним может что-то случиться…

— А кто из нас не уязвим, скажи мне? — усмехнулся папа. — Открытое сердце — самые лучшие, самые надёжные глаза, и, кстати, именно оно и делает нас уязвимыми. А насчёт того, что с ним может что-то случиться… Ну, Эйлин, я бы предпочёл, чтобы что-то случилось, чем чтобы ничего. Ничего — это как-то скучно, дорогая. Слишком пусто. Жизнь — слишком бесценный дар, чтобы потратить её на «ничего».

Засыпая, я подумал, что в его словах есть какая-то доля истины. Я мало задумывался тогда о таких вещах. Я думал лишь о Калли и нашей дружбе. Кажется, со мной всё же «что-то» случилось, вопреки маминым опасениям. И, кажется, это «что-то» сделало мою жизнь полнее и ярче. Намного, намного полнее…