Dark matter (гет)

Наша красота, подлая судьба

Нас ещё погубит навсегда.

Это не беда, не твоя вина,

Ты веди нас за собой, Позорная звезда.

Агата Кристи, «Позорная звезда»

Если писать в соавторстве — всё равно, что иметь вдвоём одну женщину, то позволять редактировать свой текст — это смотреть, как чужой дядя учит твоего ребёнка ходить. Причём не в ту сторону.

— Первая фраза никуда не годится. Она никакая, понимаешь? Мёртвая. Первая фраза должна сразу брать читателя…

За яйца? За рога? Господи, неужели за душу…

— На мушку. На крючок.

Вот и прислал бы рыбу.

— В абстракте ты выдергиваешь чеку. В интродакшене закидываешь гранату. Основная часть должна оглушать новизной и свежестью, сражать наповал. Это должна быть бомба. А то, что вы, ребята, накропали — просто какое-то пережёвывание…

Фактов? Артефактов?

— Соплей.

Соавтор Гоша, которого де-факто-автор Олег благополучно спихнул с литературного ложа ещё в первом действии первого акта, энергично кивал, пока редактор-критик, он же формальный главный автор, он же завотделом геномного секвенирования или просто «генсек», большой учёный, без пяти минут свадебный генерал-академик, считающий себя «играющим тренером», громил статью.

— «Об одном неожиданном свойстве…» Да так писали в семидесятых! Ты же молодой человек, Олег. Откуда в тебе весь этот совок?!

Впитал с молоком матери.

— Стругацких начитался? Но это бы ладно. Дальше ты погружаешь читателя в технические дебри. Плохо. Вступление должно быть коротким, ярким и простым.

Ага. Как у Уотсона в «Double Helix». «Гены представляют интерес для генетиков». Спасибо, кэп.

— Представь, что объясняешь свою работу ребёнку.

А теперь мой, юный друг, я расскажу тебе о нематричных РНК-транскриптах…

— Или женщине.

Сексизм в науке.

— Представь, что ты на берегу озера с красивой девушкой. Хочешь произвести впечатление. Расскажи в двух словах, чем ты занимаешься, так, чтобы её это зацепило.

Здравствуйте, я нищий младший научный сотрудник. Ах, как романтично крякают уточки. Кстати, о межгенной транскрипции…

— Представь Дашу.

— Что? Почему сразу Дашу?

— Она, между прочим, умеет структурировать материал и представлять данные. Тебе бы поучиться.

О да. Доклад этой выскочки о термофильных бактериях «Some like it hot» определённо имел успех. С данными у Дашки полный порядок, только представление в последнее время разочаровывает. На доклад она надела строгий пиджак и плотную юбку-карандаш. Такую никаким вентилятором не поднимешь.

— И названия Дарья подбирает броские. А это — «технология ДНК-микрочипов, сопоставление результатов профилирования…» — не звучит. Это мелко. Нам нужен больший охват, понимаешь? Объём. Что-то масштабное. Геном и транскриптом! Без формализма. [1]

Омизмы-миазмы без формализма и эвфемизма ... это идиотизм.

— Что-нибудь образное и интригующее. Ну, скажем… про «белые пятна на геномной карте» — как тебе?

Лучше про чёрные дыры, всосавшие весь бюджет проекта.

— И вот ещё: основной результат не очевиден. Какой у нас основной результат?

До сих пор Олег понуро и подобострастно молчал, огрызался только мысленно. Но раз уж шеф поставил вопрос ребром…

— Никакого!

— Та-а-ак… Но подожди. Всё-таки некодирующие участки транскрибируются или нет?

— Это дело тёмное.

— Кхм. Хотя… Вообще-то неплохо. Даже хорошо.

Чего хорошего-то?

— Просто отлично! Нематричные РНК-транскрипты, которые то ли существуют, то ли нет. Тонкая материя. Фантом или реальность? Dark matter. Ещё лучше, чем белые пятна. Так и назовём статью!

— «Дело тёмное»?!

— Тёмная материя.

0_0

Молчание длилось несколько долгих секунд. Ещё немного, и торжество генсека скисло бы, съехало с лица. К счастью для Олега, прикорнувший было горе-соавтор Гоша вовремя очнулся и выдал сообразную моменту порцию восхищения:

— Гениально, Пал Николаич, что б мы без вас делали!

— Ну ладно-ладно, вы тоже молодцы. Хорошо потрудились. Олег, перепишешь драфт в новом ключе к следующему вторнику?

— Не получится — я же улетаю на тренинг к швейцарцам.

— Перепишешь, я в тебя верю. А о Швейцарии не беспокойся.

— В каком смысле не беспокоиться?

— Билеты ведь ещё не заказаны… Оплатить командировку из гранта не получается. Расходы по статье уже превысили смету. Понимаешь… Впрочем, ничего ты не понимаешь. И ладно, не забивай себе голову. Вы, ребята, не о том думаете. Не умеете получать удовольствие от работы. Я в ваши зарабатывал свои первые деньги, разгружая вагоны. Главное ведь что в жизни? Главное — это возможность заниматься любимым делом. И чтобы близкие все были здоровы. Правильно я говорю?

о_о

— То есть Швейцарии не будет.

— В любом случае, Олежик, тебе сейчас не до того.

— Вот как?

— Да, в конце недели ты встречаешь Слоана.

— Могу я поинтересоваться, кто этот прекрасный человек, из-за которого…

— Редактор Science Genetics. Он приезжает к МГУшникам, прочтёт им лекцию. Потом его поведут смотреть Москву. Тут-то ты и присоединишься. Я уже договорился. Отрекомендовал тебя как молодое дарование — большой, мол, поклонник профессора, давно мечтает о личной встрече и предлагает себя на роль гида.

— Спасибо, Пал Николаич. Я, э-э, бесконечно уважаю профессора… Слоана, да? Но всё-таки предпочёл бы Шве…

— Дослушай, Олег. Когда мы отправим «Тёмную материю» в Science Genetics, на первичную рецензию она попадёт именно к Слоану. Нуклеиновые кислоты курирует он. Твоя задача в эти выходные — его подготовить. Расположить к нашей будущей статье. Я в тебя верю!

[1] Пояснение к работе Олега: большую часть ДНК человека составляют не гены (участки, несущие информацию, «кодирующие» определённые белки), а так называемые «молчащие» фрагменты. В начале двухтысячных группой американских авантюристов (под предводительством русского эмигранта) была выдвинута смелая гипотеза: на самом деле эти фрагменты тоже «считываются» (транскрибируются). Получаемые РНК-транскрипты обозначили громким термином «dark matter».

У входа в отель собралась толпа. Праздно-щебечущая и пёстрая, притом на удивление однородная: тощие девочки, похожие на мальчиков; мальчики, похожие на девочек. Все неприлично юные. Людей моложе двадцати пяти Олег с высоты своих двадцати шести воспринимал как детей. Неужели все ждут Слоана? Впечатление такое, что МГУшники пригнали для массовки первый курс биофака полным составом — уважить гостя и создать видимость интереса к науке среди подрастающего поколения.

Чуть в стороне от стайки подростков, особняком, покачивалась на шпильках девушка выдающихся форм в ультракоротком платье. Стайка поглядывала на неё оценивающе-неприязненно, как воробьи на занявшую их лужу ворону. Олег узнал Дашу и отступил за рекламный щит. Некоторое время курил, рассматривая её. С рекламного щита на Олега косился лучезарный хмырь — Джастин Какой-то. Бибер. Чёрт знает кто такой. Афиша зазывала на его московский концерт. Певец, значит. Плакатно-широкая улыбка парня показалась Олегу издевательской. Тот словно бы кивал в сторону Дарьи: «Хороша девка. Я бы вдул. А ты чего стоишь? Смолишь, слюни пускаешь тайком. Неудачник».

К Даше подошёл хмурый тип с габаритным свёртком под мышкой, поздоровался. Его Олег тоже узнал — видел однажды на медицинской конференции. Тот выступал с докладом вроде бы по рентгеноструктурному анализу. Организовывала мероприятие известная диагностическая компания ЭКС-ВИВО. После ряда громких скандалов с липовыми анализами озабоченные имиджем фирмачи решились на масштабный пиар-ход — затянули пояски на халатиках лаборанток, сэкономили на канцтоварах и создали собственный научный фонд. Грантовый. Фонд поддерживал отечественный химико-биологический и фармацевтический «подлесок» — талантливых юнцов с собственными многообещающими идеями. Короче говоря, на конференции ЭКС-ВИВО разыгрывало Деньги. За голодными МНСами, «многообещаниями» и идеями, как научно эти деньги оприходовать, дело не стало.

Даша тоже присутствовала. Представляла излюбленное направление своей шефини — фаговые векторные системы. Доставка генетического материала и лекарственная доставка вообще. Тема благодатная, медикам вполне понятная. Даша упростила и популяризировала её до полной общедоступности. На вкус Олега даже несколько переборщила (вырез платья раскрывал достаточно, чтобы полнота раскрытия темы отступила на второй план). В докладе половину отведённого времени она потратила на обоснование актуальности и начала, что называется, от печки. На первый слайд поместила снимки людей, страдающих теми или иными наследственными заболеваниями. Поверх этого крупным шрифтом вопрос: «Что такое счастье?». Вопрос не риторический. Ответ подразумевался как в недавней речи генсека. «Главное, чтобы все были здоровы».

«Ну и чтобы девушки были красивые», — добавил Олег уже от себя.

Он тогда презентовал материал своей кандидатской — менее фундаментальный, чем последний навязанный шефом проект, но для диагностов-коммерсантов из «жюри» это была всё та же «тёмная материя». Денег Олегу не дали. Утешительный призовой набор, торжественно вручавшийся каждому участнику, включал толстый рекламный каталог и карту вип-клиента в сеть эксвивовских лабораторий, специализирующихся на диагностике ЗППП.

Грант выиграла Даша. На сайте института разместили фотографию с церемонии награждения: «героиня-лауреатша» пыталась одновременно принимать сертификат, придерживать лиф, обаятельно улыбаться и пожимать руку фирмачу с масляными глазками. Прилагавшаяся короткая заметка называлась «ЭКС-ВИВО смотрит с будущее». Анонимный доброжелатель распечатал фото и вывесил на «Доске почёта» в холле НИИ с подписью «ЭКС-ВИВО смотрит в декольте». Анонима Олег раскрыл. Из множества докладчиков, утешившихся по итогам конференции олимпийским лозунгом и рекламной макулатурой, особо тонким чувством юмора обладал один Гоша. Даша после этого эпизода сменила стиль одежды. Напрасно. С её-то грудью — хоть до подбородка синий чулок натягивай, он только облегает и подчёркивает.

Сегодня, впрочем, Даша принарядилась. В смысле, наоборот — разоблачилась. Специально для Слоана? Надо полагать, залётный профессор сравнительно молод. Олег понял, что подготовился из рук вон плохо: свежие статьи британского светила честно прочёл, а забить его в Google Images как-то не удосужился. Опознавать собирался по сопровождающим лицам — знакомым МГУшникам. Те, между прочим, по слухам, давно готовят статью в Science Genetics. Гостя столицы уже наверняка обработали. Интересно, Даша тоже с партзаданием? И что будет впаривать? Победный фаговый проект завлабши или озвученную на недавнем институтском семинаре собственную идею по мобильным генетическим элементам? [2] Да, последнее вероятнее. Мобильные элементы — вполне слоановская тема. А что здесь делает рентгеноструктурщик? С Дашкой разговорился. Обсуждают, кто первый будет окучивать профессора? Нет, ну неужели и этот — конкурент. Подойти, что ли, очередь занять…

— Точно. Топай, — нагло вторгся кто-то во внутренний монолог. Олег посмотрел на лучезарного певца с плаката.

Тот продолжал нахально улыбаться:

— Тип со свёртком — определённо конкурент, и не по научной части.

— Много ты знаешь, — мысленно отбрил Олег афишного парня. — Ты, вообще, кто такой?

— Я — звезда.

— Ха. И не стыдно?

— А, по-твоему, всем должно быть стыдно?

— Ну не всем.

— Но мне, Дарье, генсеку, Гоше, Слоану… Список солидный. Кстати, чем тебе профессор не угодил?

— На его месте я бы чувствовал себя «белым слоном». [3] Которого к тому же водят напоказ. Известно, что слоны в диковинку у нас.

— Ты не на его месте. И демонстрировать будут не его, а ему. Достопримечательности.

— Всё равно. Главная достопримечательность — прогрессивная мОлодежь, знающая и почитающая его научные труды — чистая показуха.

— Как же ты жить-то будешь, Олежик… — посетовала афиша с интонациями шефа: — Ещё ничего не достиг, а тебе уже заранее неловко. Не за себя, так за других.

— Вот взойдёт моя научная звезда, и успокоюсь. Перестану этих «других» осуждать.

— А себя? Ты не лучше их. Тебе было так совестно за Дашу, что ты сорвал со стены эксвивовскую фотожабу, чуть не вмазал Гоше и ненавидишь его с тех пор. В основном за то, что так и не вмазал. Духу не хватило. Правильно — Гоша ведь, по сути, нормальный парень, тоже банально сохнет по Дашке, только выражает это ещё глупее тебя. И Дашка не такая уж блядь. Не больше, чем ты.

— Я всё про себя знаю.

— И даже это не делает тебя лучше других.

— Ну, если это говорит сам Джастин… как тебя там… звезда хренова.

— Ты же не слышал ни одной моей песни.

— Да что тебя слушать, когда на тебя даже смотреть противно.

— И ладненько. На Дашу лучше посмотри. Совсем её этот хрен загрузил. Скучает девушка. Давай уже докуривай и дуй к ним. По пути сочини хорошую шутку. Оригинальную только, а не про очередь за колбасой.

Олег затушил сигарету об афишу и двинулся к коллегам, твёрдо намереваясь начать разговор с чего-нибудь остроумного. Например…

— Даш, привет.

— Капранов! И ты здесь… Вот же… Нда…

— Взаимно.

— Ты по распоряжению генсека?

— Ну...

— Понятно. Будешь впаривать Слоану тёмную материю. — Она не спрашивала, а констатировала.

— Все уже знают, да? Гоша, небось, растрепал. Вот гадёныш. А ты какими судьбами?

— А я по зову сердца.

— В смысле плоти?

Фейспалм. Парень на плакате беззвучно и издевательски аплодировал — Олег спиной ощущал его презрение.

— Я хотел сказать: круто выглядишь! — Жалкая попытка исправить положение. Дарья только поморщилась.

— Не о том думаешь, Капранов. … Начальство возложило на него ответственную миссию. — Говоря об Олеге в третьем лице, она то ли обращалась к рентгеноструктурщику, то ли просто измывалась: А он недоволен. Его высочество обиделись. Их не пустили в Швейцарию…

Олег посмотрел на коллегу пристально. Джентльменство слетело с него в один момент, а благие намерения наладить контакт разбились о Дашину стервозность. Гоша, видимо, пересказал сцену облома с командировкой в лицах. Все, конечно, смеялись. Неужели все?

— Что такое счастье, Даша?

— Иди в зад.

Она отвернулась, потом вовсе отошла и достала сигарету.

Рентгеноструктурщик, молчавший во время обмена любезностями между закадычными коллегами, протянул руку и представился Вадимом.

Ещё покурили.

— Слоан опаздывает, — отметил Олег. — МГУшники что, похмеляют его после вчерашней культпрограммы в сауне?

— Вообще-то его водили на балет, — продемонстрировал осведомлённость Вадим.

— Что за балет?

— Угадай с одного раза.

— Откуда ты всё знаешь?

— Ну, я после лекции немного с ним тусил. И начальственное поручение уже выполнил. Так что не волнуйся, сегодня на профессора особенно не претендую. Так, коротко «закреплю материал».

— По рентгеноструктурке нуклеиновых кислот?

— Ага. Статью готовим. Угадай с одного раза, в какой журнал.

— И что, если не секрет, думает о вашей работе Слоан?

— Да ничего. Выслушал меня вежливо, поулыбался. Фигня, типа.

— Прямо так и сказал?

— Нет, конечно. Он сказал: «Interesting».

— Ясно. А в свёртке у тебя, значит, раздаточный материал для «закрепления». Взятка в особо крупных. — Олег мысленно сделал пометку, что дневной план по неудачным шуткам перевыполнен. Но было ужасно любопытно.

Вадим достал из пакета фолиант:

— Презент от шефа. Альбом русской живописи. Типа в память о визите. Можешь полистать, только аккуратно. Как бы конверт не выпал.

Уел, да. И идея с подарком неплоха. Креативно сработали рентгеноструктурщики. На обороте титульной страницы красовалась дарственная надпись c наилучшими пожеланиями и названием лабы (напоминалка, чей именно манускрипт редактор Science Genetics должен принять к печати в благодарность за гостеприимство). Листать альбом Олег не стал, сразу открыл последний разворот. Какую репродукцию поместили туда составители, он мог бы угадать, что называется, «с одного раза». Медведи в сосновом лесу в качестве квинтэссенции отечественного пейзажа воспринимаются уже не менее анекдотично, чем пресловутые медведи с водкой и балалайкой. Добавьте в шишкинский бор озеро, научите маленьких медведЕй танцевать под музыку Чайковского, и антология русской культуры готова.

— Приобщаешься к прекрасному, Капранов?

Даша вернулась.

— Ладно тебе, — ответил Олег примирительно и отдал фолиант Вадиму.

Он уже успел остыть. Смотрел на Дарью, и «приобщение к прекрасному» вызывало грязные ассоциации. Чтобы отвлечься, Олег перевёл взгляд на стайку подростков:

— Как думаете, эти все тоже профессора ждут?

— Кого ж ещё? Слоан-то, наверное, целый отель занял, — вздохнул Вадим.

— Эти Бибера выслеживают, — ответила Даша, успевшая, кажется, пообщаться с группис. — Тоже здесь остановился… Слушайте, а куда мы профессора поведём? Не на Красную же площадь. У вас есть какой-нибудь план?

Все трое загрузили на телефонах карты. План был у каждого. Тщательно продуманные маршруты, охватывавшие район Третьяковской, Гоголевский бульвар, Александровский и Крымский мосты, Патрики, etc., не пересекались.

Пока молодые люди переминались с ноги на ногу, открылись двери отельного холла. Бибирятник всколыхнулся, взревел, но тут же разочарованно отхлынул. Из отеля вышел сухонький тип лет шестидесяти в сопровождении двоих знакомых Олегу МГУшников.

Даша одёрнула юбку.

[2] Пояснение к работе Дарьи: «мобильные элементы» — что-то вроде ДНК-паразитов, отчасти сродни вирусам. «Мобильные» — потому что путешествуют по геному, размножаются. В основном безвредны, однако при встраивании в важный ген или регуляторную область могут здорово испортить жизнь эукариоту-носителю. В геноме человека их тьма (специфический вид, «отличающий нас от обезьяны», составляет порядка 10% всей ДНК).

[3] Белый слон — англ. идиома. Означает нечто весомое, но бессмысленное, ненужное.

МГУшники в лице завлаба и прихвостня чином помладше имели собственный план осмотра Москвы. Настаивать на нём великодушно не стали. В качестве компромисса Слоана повели в итоге… на Красную площадь.

Первые полчаса профессора оккупировала Даша (дамы вперед!). Олег шёл рядом, вслушивался. Дарья добросовестно продвигала тему шефини, но откатав обязательную программу, коснулась и собственного проекта. Добрели до Василия Блаженного. Слоан рассеянно кивал, не отлипая от фотоаппарата. Сказал только: «Это надо рисовать».

Вадим включился в беседу с комментариями «обратите внимание, по правую руку/по левую руку…», почерпнутыми целиком из путеводителя — приложения для телефона. Олег знал это, потому что сам накануне установил себе такое же. Ещё он знал, что в их компании «гидов» минимум трое — коренные москвичи. Добавить им, однако, было нечего.

Слоан поинтересовался отношением «местных» к мавзолею и вообще к Ленину/Сталину/Путину. Потом отдельно расспросил про Горбачёва, говорил о нём с некоторым пиететом, противопоставляя когорте тиранов. Узнав мнение русских («разное, но в основном негативное»), выразил недоумение. В отместку Олег упомянул некстати, что в России «зато» весьма популярна Маргарет Тэтчер. Недоумение возросло.

МГУшники держались в тени.

На выходе из Александровского сада Дарья полностью уступила Слоана коллегам.

— Итак, молодой человек… Олег, верно? Чем же вы занимаетесь? — «турист», похоже, смирился со своей участью, преамбулы можно пропустить. Давайте, мол, сразу к делу, юноша.

Твой звездный час, Капранов. Не нервничай. Забудь сейчас о профессоре. Представь, что объясняешь свою работу понравившейся тёлке. Расскажи так, чтобы её это зацепило. Не паниковать! Ты не выбирал для себя эту роль, позицию, ситуацию. Тебя вообще здесь нет. Ты где-то далеко. С Дашкой, на берегу озера. От его мутной поверхности одна за другой с кряканьем отрываются утки и устремляются косяком, нет — вереницей — в тёплые края. На запад.

Так чем ты тут занимаешься, уродец?

«Здравствуйте, я нищий, младший, научный. Возьмите меня в Лондон хотя бы лаборантом».

Олег коротко изложил Слоану «тёмную материю».

Профессор загадочно улыбнулся: «Interesting», и отвернулся к скульптурной композиции фонтана «Четыре времени года» (в народе — «четыре коня на Манежке»).

У Олега упало сердце. Он на секунду закрыл глаза, а когда снова открыл, наткнулся на Дашин прямой взгляд. Она не смеялась. Произнесла только что-то неразборчивое.

Остальные гиды молча ждали, пока гость налюбуется. Все давно нагулялись, утомились и мечтали об обеде/перекуре. Даже спускаться на несколько ступеней, чтобы профессор мог снять коней с морды лица, было лень. Слоан поколебался, но фотографировать лошадиные задницы не стал. Олегу вспомнилась выставка тёзки, современного художника Олега Кулика. Один из экспонатов представлял собой корову в натуральную величину из папье-маше с тряпочным хвостом и концептуальным (наверное) внутренним содержанием. Посетителям предлагалось заглянуть корове под хвост. Называлась инсталляция «вглубь России».

МГУшники предложили выпить где-нибудь кофе.

В пределах Манежной приличного «где-нибудь» не нашлось, и компания снова двинулась… на Красную площадь. В ГУМ.

Проходя в сотый раз за день мимо кремлёвских стен, Слоан задал вопрос, явно давно его мучивший:

— Почему у вас до сих пор звёзды на башнях?

Вопрос вогнал гидов в ступор.

Олег смотрел на гладкую физиономию стареющего, но ухоженного британца. Думал о чём-то постороннем: об идеальном цвете лица, идеальных зубах — наверняка вставных — мысленно примерял всё это на среднестатистического затраханного жизнью русского пенсионера, и не мог понять, что не так. С нами, с нашим прошлым. И какого лешего мы должны его стыдиться. Что, блядь, не так со звёздами? Это же не свастики.

Последние две фразы он произнес вслух. По-русски, конечно.

Слоан только сморгнул вопросительно и пожал плечами.

Даша взяла Олега под руку:

— Не переживай.

Мысли снова унеслись в дальние дали. На берег озера.

В ГУМовской Шоколаднице компания, наконец, осела. Дали отдых ногам, заказали перекусить. Слоан вынул из внутреннего кармана куртки записную книжку.

«Автограф-сессия на прощание?» — подумал Олег.

Раскрытый блокнот и ручку профессор протянул Даше. Уверенно, открыто и прямо сказал, чего хочет. Окончание фразы потонуло в гумовском шуме, но начало расслышали все:

— Your mobile…

Четыре пары глаз вперились в девушку. Младший МГУшник присвистнул.

Дарья совершенно растерялась. Оглядела всех, словно ища помощи, остановила взгляд на Капранове. Он не знал, что сказать. Опять думал о постороннем. О том, что утки, вытягивающие шеи на лету, выглядят весьма комично.

Слоан (Паскудник! Старый хрен!!) придвинул к Дарье блокнот — come on, типа. Just do it. Неуверенно, словно в прострации, она начала выводить свой… мейл вроде, как успел разглядеть сидевший почти вплотную Олег, потом решительно перечеркнула. Несколько раз.

— Нет, не может быть.

— Your mobile elements, — повторил Слоан отчётливо.

Вадим хмыкнул. Даша, безудержно краснея, набросала на листе схему встраивания мобильного элемента в какой-то там ген. Сидевший уже совсем вплотную Олег отметил, что левой рукой она нервно и безуспешно пытается натянуть ультракороткую юбку на голые колени. Незаметно для остальных он завел свою руку Даше за спину. Позволил себе одну маленькую утешающую ласку. Легкое касание. Кончиками пальцев вдоль позвонков:

— Не переживай.

На обратном пути всё больше молчали. Вадим вручил альбом и откланялся. МГУшники отчалили сразу после кафе — им ещё вечером везти гостя в аэропорт. Едва отзвучали последние взаимные благодарности, и за Слоаном закрылись двери отеля, Олег с Дарьей закурили как по команде.

Она продолжала одёргивать юбку.

— Тебе холодно? — спросил Олег.

— Да. Поехали домой. Ко мне.

— Только чай остался. Будешь?

— Давай.

«Чай, свечи и фунт сахара». Хотя сахар Даша, наверное, старается не употреблять — диетничает. Вообще дома еды не держит от греха, а раз в неделю срывается, устраивает себе углеводные вечеринки. Нет, конечно, не настолько уж и бедно она живёт. Нормально живёт, как все — зарплата целиком уходит на съёмную квартиру.

Даша скрылась в кухне, Олег остался обшаривать комнату любопытным взглядом. На полках книги по молбиолу, между ними — ага, корешками назад — стандартный набор начинающего неврастеника: «Как похудеть», «Как бросить курить», «Как перестать беспокоиться и начать жить». Раскиданные по дивану шмотки иллюстрируют утренние мучения из серии «нечего надеть». Олег заметил вывернутую наизнанку юбку-карандаш, сразу вспомнилось — «Некоторые любят погорячее». Монро, говорят, тоже была неряхой. Ей тоже очень шло.

Даша задерживалась. Свет на кухне не горел, а из ванной доносился шум воды.

На принтере лежал скомканный лист бумаги. Распечатка, кажется, с исправлениями и подписями от руки. Что это? Черновик любовного послания? Олег не удержался, развернул.

Да, почти любовное послание.

Dear professor Sloan… , Please find enclosed my CV…

— Чай тоже закончился.

Прозвучало как предложение. Из-за шёлкового халатика и влажной кожи? Или потому, что у неё волосы распущены.

— Что такое счастье, Даша? — спросил Олег без обычной издёвки.

— Это когда тебя понимают.

Они занимались любовью как подростки, преодолевающие стыд за первый неуклюжий опыт и отчаянно пытающиеся что-то доказать — себе, друг другу, остальным. Они трахались так, будто хотели наебать весь свет. Стоило Олегу убрать руку с Дашиной мягкой и тёплой необъятной груди, перед его мысленным взором откуда-то из тёмной жижи всплывали лица: коллег, британца, шефа; ритмично клацали вставные зубы. Все эмоции скручивались в тугой узел, сливались; спектр сжимался до узкой инфракрасной полосы — ненависти. Беспричинная и бесцельная, какая-то безвекторная — ненависть буквально душила. Эрекция при этом, как ни странно, не спадала. Кровь вся отхлынула к паху, в голове чёрная пустота и молоточек животной ярости, толчея образов у глазного дна. Лица мельтешат, превращаются в рыльца, сменяют друг друга, ускоряясь. Так их! «Да, так! Ещё!» — вторит Даша.

Воскресенье они провалялись в постели. Заказывали пиццу на дом — кутили. Олег дважды бегал в ближайший гастроном за вином.

В понедельник Дарья уехала в НИИ, а Олег отправился к себе трудиться над статьёй. Полдня плевал в потолок, полдня бросал курить. Потом шатался по улицам, стреляя сигареты, пинал голубей и рекламные щиты. Пару раз ему попадались афиши с Бибером. У Бибера были абсолютно пустые глаза.

Во вторник к обеду Олег явился в лабу с твёрдым намерением не оправдываться.

Генсек отсутствовал. Гоша пил кофе в компании сплетниц-студенточек из соседнего отдела. Про субботнюю экскурсию никто ничего не спросил. Как будто все и так знали, даже обсудили в подробностях. Гоша задал один единственный вопрос:

— Написал?

— Нет!

Олег с видом победителя занял место во главе стола, где обычно сидел шеф. Гоша промолчал. Дамы вернулись к обсуждению новостей и слухов:

— А Дашке-то нашей как подфартило!

— Как?

— В Европу её отправляют. От института. На стажировку.

— В Швейцарию? — спросил Олег. Что-то в нём взыграло.

— Почему в Швейцарию? Не знаю. Нет, вроде. А ещё генсек вчера сказал, что на зимней переаттестации Даше дадут ставку СНСа.

— Если доработает здесь до зимы, — произнёс Олег сквозь зубы.

— В каком это смысле? Она что, в декрет уходит? Декрет, да? Ух ты! А кто счастливый будущий отец?

— Никто, — сказал, как отрезал. — Но я видел у неё дома, — тут он сделал небольшую паузу, — распечатанное резюме. На английском.

Девушки переглянулись.

— Пойдём покурим, — предложил Гоша тоном, не терпящим возражений.

На лестничной клетке никого не было. Первый удар — в челюсть — Гоша нанёс без размаха, совершенно неожиданно. Потом, видя, как Олег неумело закрывается, бил уже с оттяжкой, в удовольствие, «от плеча».

— Сдурел? За что?!

— Сам знаешь. За Дашу. Ты хоть понимаешь, насколько серьёзно ты ей подгадил? Девки те уже бегут доносить завлабше: любимая сотрудница вострит лыжи. Это вам не хэд-хантер скроллить. Это предательство. Уволят Дашку с полпинка, а вот с Англией — или куда она там собирается — ещё может ничего не выгореть. А главное — зачем ты это сделал-то, чего ради? Прихвастнуть решил? Чтоб все знали: ты спишь с самой крутой девчонкой в институте. А может, ты вообще наврал?

— Может, и наврал. Тебе-то что? Тебе в любом случае ничего не светит. Защитничек выискался. Сам-то…

— Сам тоже мудак. Тут таких много. Но ты, Капранов, мудаковатее всех. Самомнение, гонор на пустом месте. А как на бумаге пафос разводить — им слабо. Они стесняются. Да в тебе этого темноматерного дерьма столько, что хватит весь Genetics обделать. Обратись к нему за вдохновением. Вытри сопли и садись уже писать. Вот прямо сейчас. Напиши так, чтобы получилась бомба, чтобы Слоану деваться было некуда.

— Пошёл ты…

— Иначе это сделаю я.

* * *

Через два месяца в журнале Science вышла статья Капранова et al ‘Dark Matter’.