Кровь зверя  (гет)

Волчья стая — это семья, в которой редко живет более двадцати особей.

(источник — http://otvet.mail.ru/question/12483797)

*Рассказ основывается на иерархии волков в природе, но так как в оридже все же оборотни, то есть частично люди, мы отходим чуть в сторону от дикого мира и даем возможность быть в стае не только близким членам семьи с доминирующей парой альфа-самец/альфа-самка, которые единственные в природе имеют право на размножение, но и другим волкам-оборотням с отдаленной родственной связью, и также пришлым и вошедшим в стаю из других семей.

В итоге выстраивается иерархическая лестница оборотней:

Альфа-самец и самка — вожак стаи (клана) и его волчица, они управляют всеми и им подчиняются одинаково и беспрекословно.

Альфы — также в клане находятся два самца-альфы, которые со временем покинут \"семью\", чтобы найти себе новую стаю и стать вожаками там. Таким образом верховные альфа-самец и самка расширяют территорию союзников. Но это происходит лишь в тот момент, когда молодой подросший волк-альфа вступает в пору мужества и может занять место ушедшего, дабы не ослабить клан.

Бета — правая рука вожака, их от одного десятка до двух, есть как самцы, так и самки. Это его советники, друзья, и они всегда при нем. Могли быть альфами, но сами отказались от подобной роли во благо стаи.

Гамма — все остальные члены стаи. Самки, способные принести потомство, и самцы, способные его дать. Они беспрекословно подчиняются своему вожаку и его королеве. Защитят их даже ценой собственной жизни, так как их сила — гарантия выживаемости всего клана.

Омега (не входит в стаю) — самое слабое звено: больные, старики, слабые и увечные, не способные принести сильное потомство. По сути, они находятся вне стаи, бесправны, но их защищают и кормят, если на то будет воля вожака. Ни одна самка не станет с ними спариваться по своей воле, чисто инстинктивно, на зверином уровне понимая, что такой самец не способен повысить их статус и дать здоровых детей. Также самец-бета и гамма не станет спариваться с самкой-омегой, руководствуясь все теми же выводами.

Так же к омегам можно отнести молодняк, не вступивший еще в пору силы. Так как дети среди оборотней рождаются редко, их оберегает вся стая, включая вожака, неважно, кто именно является родителями волчат.

(И да, дорогие читатели, помните, это не омегаверс!)

— Делан, мой Господин, они нашли ее, они нашли вашу пару!

Высокий мужчина вскочил с кресла, на котором до этого сидел, методично проверяя документы. Холодный, но пронзительный взгляд почти прозрачных голубых глаз прожег двух молодых волков. Они слаженно опустились на одно колено и склонили головы — знак почета к мудрости и силе вожака стаи.

— Как давно ее нашли? — несмотря на волнение, голос не дрогнул.

— Дерек связался с нами пятнадцать минут назад, он находится в России, там женщина, которую вы искали столько лет.

\"Наконец-то\", — мелькнуло в мыслях вожака, и сердце забилось сильнее, а зверь внутри тела человека утробно рыкнул.

Один из волков встал и положил на стол тонкую папку, говоря:

— Это все сведения, что смогли о ней найти. Факсом пришли.

Вожак провел пальцами по черным буквам, написанным маркером на белой поверхности папки, и кивнул вестникам, принесшим лучшие новости за все эти годы.

— Хорошо, можете быть свободны. Мне нужно подумать и принять решение.

Волки еще раз наклонили головы, опустившись на одно колено, и покинули кабинет. Когда за их спинами закрылась дверь и тихо щелкнул замок, мужчина открыл папку и посмотрел на черно-белую копию фотографии. С нее навстречу всему миру открыто улыбалась молодая женщина лет двадцати пяти. В больших глазах светились тепло и доброта. Этот открытый взгляд был ему знаком. Делан так давно искал эту женщину, которая заполняла собой все его сны, что порой не верил в удачу, но не мог сдаться. Она — та единственная, ради которой бьется его сердце, вторая половинка его души. Сильная, гордая, властная, альфа, как и он. Только она даст ему то, что так желало много лет его тело. Рядом с ней он сможет забыть годы ожидания. Только она достойна быть королевой его стаи. Волчица, которая имеет столько же силы и власти, сколько имел сам Делан. Его королева, его богиня, его пара и судьба. Рык невольно вырвался из горла оборотня, и верхняя губа приподнялась, оголяя внушительные клыки.

\"Моя! Моя! Моя!\" — зверь метался внутри своей клетки из плоти и кожи. Он желал выйти, хотел найти ее и вернуть.

Женщины-альфа рождаются так редко, что найти свою пару очень трудно для вожаков стай, а тут… Делан хорошо помнил, как родилась она.

В ту ночь была очередная стычка между стаями, его волки сильны и сражались смело, но их значительно меньше, так как большинство осталось с женщинами, чтоб защищать их. Поэтому вперед вышли альфа-самцы, и сам король возглавил их. Тот бой был страшным и жестоким: кровь лилась рекой, заполняя волчьи глотки и окрашивая мех в бурый цвет. Делан шел впереди своих воинов, почти упиваясь собственной силой, по бокам от него, держась чуть позади, следовали два лучших друга и соратника, два сильных оборотня. Они порыкивали, оглашая иногда воем лес, и бились с особой жестокостью. Молодые волчата противника в испуге поджимали хвосты и пятились назад, сдавая позиции. Эта троица была опаснее для них, чем вся стая разом. Каждый из них являлся альфой, остальные же — беты и гаммы. Были в стае и омеги — бесправные, слабые, а часто и больные, те, кто не мог считаться боевой единицей. О них заботились, их кормили, давали кров и защищали, но никогда ни одна самка стаи не свяжет себя с ними. Вступить в связь с омегой — это принести в мир больных щенков, что означает ослабить всю стаю, сделать ее уязвимой. Инстинктивно оборотни выбирали себе спутников под стать своей силе. Альфа будет только с альфой, бета с бетой, гамма с гаммой, хотя некоторые гамма-самки пытались завлечь хоть на одну ночь в свою постель бета-самца, чтобы поднять свой статус и, возможно, зачать сильных волчат. Парами они не станут, но их дети могут родиться несколько выше статусом, да и сильнее. Иерархия волков была настолько сложна, что простой человек не понял бы ее, для самих же оборотней все воспринималось инстинктивно.

Поэтому в ту ночь, когда альфы вышли на поле брани, беты и гаммы враждующего клана поджали хвосты в страхе, сила вожака заставляла подчиниться, несмотря на то, что они были из другой стаи. Все было закончено слишком быстро. Делана насторожило то, что вожак противника так и не появился, словно прятался. Он чувствовал: здесь что-то не то. Слишком все легко. Инстинкты заставили его вернуться в свою деревню, и они не обманули его. Вероломный враг пошел против детей и женщин с омегами. Альфы стаи противника лишь унизили сами себя, но ничего этим не добились, так как самки его стаи не были слабыми и за волчат могли порвать глотки любому. Раздосадованные неудачей, враги уже стали отступать, но за спиной их ждали взбешенный Делан с альфами. Его гнев был такой силы, что он буквально разорвал каждого в клочья.

Вожак всегда был сильным, властным, но справедливым, но не в тот день, это единственное, о чем он сожалел позже. Делан позволил деревню противника сжечь дотла. Правда, прежде он все же вывел всех, кто там был. По крайней мере, он сам так считал, и лишь когда один из бет стал рваться к главному дому, принадлежащему мертвому вожаку, понял, что совершил ошибку. Он забыл про беременную жену своего врага, и она по каким-то причинам осталась в доме. Делан мог бы позволить ей умереть в огне, коль она не захотела выйти, но ребенок... Он не виновен. Дети — это святое, и за маленького щенка, своего, чужого, неважно какого, любой волк-оборотень отдаст свою жизнь.

Делан не стал мешкать и ринулся в горящий дом, и только там понял, почему беременная жена врага не смогла выйти: именно в этот момент она готовилась родить. Огонь на первом этаже полыхал повсюду, лестница тоже занялась пламенем, а самка оказалась на третьем этаже, поэтому спуститься сама уже не смогла бы. Когда Делан ворвался в покои вожака, его жена лежала на огромной кровати, почти утопая в ней, настолько миниатюрной была, но сила в ней чувствовалась. Как только оборотень стал приближаться, волчица, несмотря на боль и постоянные схватки, что дрожью прокатывались по ее телу, вскочила с кровати и, пригнувшись, зарычала, обнажая клыки. Это все, что она сейчас могла, ибо перевоплощение ее тела могло привести к неминуемой смерть ребенка.

— Тихо-тихо, — уговаривал разозленную дикарку Делан, — я ничего тебе не сделаю, хочу лишь помочь. Этот дом охвачен огнем, ты погибнешь, если не доверишься мне. Ну же, я не причиню тебе вреда, но защищу от любого.

Эта женщина действительно вызывала в нем инстинкты защитника: сильная, гордая, излучающая энергию альфы, она все равно казалась слишком хрупкой, возможно, потому, что являлась полукровкой, он чувствовал в ней человеческую часть.

— Ты — мой враг, я не пойду с тобой.

— Я не враг тебе, женщина, не воюю с теми, кто слабее меня.

— Я не слабая! — рявкнула она и зарычала. — Я альфа, королева, ты не можешь называть меня слабой!

В тот момент Делан понимал: нужно уступить, иначе они оба сгорят заживо.

— Хорошо. Да, ты сильная, ты очень сильная, но сейчас вот-вот родишь. Хочешь ли ты смерти своему дитю? Пойдем со мной, и клянусь, что никто не посмеет ущемить твои права и оспорить твое место в стае.

И снова в ответ ему раздалось рычание, но сейчас в нем было больше боли и осознания того, что враг прав. Любая самка защитит свое дитя, даже ценой собственной жизни или свободы. Делан чутко уловил тот момент, когда волчица сдалась. Он действовал стремительно. Сорвав с кровати простынь, завернул в нее женщину и быстро поднял на руки. Третий этаж — это пустяк для оборотня. Он легко запрыгнул на подоконник и спокойно шагнул вниз. Пара секунд, и волк приземлился, слегка спружинив, зашагал подальше от объятого пламенем дома.

В ту ночь жена врага родила двойню. Дети были очаровательны, мальчик и девочка. Такие маленькие, что Делан опасался их коснуться или чем-то навредить. Три месяца спустя стало понятно, что маленькая волчица — подарок, которого уже и не ждал вожак. Мало того, что она ярко выраженная и сильная альфа, так она еще и его пара. Судьба благословила Делана, позволив видеть, как растет его любимая, защищать и баловать ее. За нее он легко мог не только отдать свою жизнь, но и отнять чужую.

Однажды, вернувшись с переговоров от северной стаи, Делан не почувствовал ее в деревне. Он искал, долго искал, но ни жены убитого им вожака, ни семилетних малышей нигде не было. Волчица уехала, забрав с собой ту, ради которой билось сердце вожака.

На их поиски было потрачено много денег и сил, шли годы, но было чувство, что они исчезли в никуда. Словно сквозь землю провалились. Оборотни стали поговаривать, что маленькая королева погибла и Делан никогда не сможет найти ее, просто потому, что уже некого искать. Со временем в чудо верил лишь сам вожак, но пока он не сдался, никто из стаи не смел озвучить свои подозрения при нем.

И вот оно, инстинкты не подвели его, она жива, здорова и даже счастлива. Лишь одно бесило вожака — это мужчина, что стоял за спиной ЕГО малышки и жестом собственника обнимал за тонкую талию. Инстинкты требовали, почти выли: убить соперника, уничтожить того, кто посмел коснуться его женщины. Досье гласило, что этот смертник — жених, и свадьба уже через неделю. Ну, так не бывать этому, не для того он искал ее столько лет, чтобы потерять сейчас, не для того.

Делан взял телефон и набрал хорошо знакомый номер:

— Я бы хотел заказать два билета бизнес-класс до России...

Как давно я здесь не был, уже и забыл те годы, что провел в этом городе, учился среди людей и боялся, боялся, что в любую минуту буду раскрыт. Впрочем, этого так и не случилась. Через пять лет, получив диплом, я покинул этот город, да и просто Россию, и никогда больше сюда не возвращался. Но вот прошло пятьдесят лет, и я вновь тут, словно и никуда не уезжал.

Самолет приземлился в одиннадцать дня, а в одиннадцать тридцать я уже покинул здание аэропорта. У дверей меня встречал один из главных бет моей стаи. Высокий блондин с золотисто-зеленными глазами и улыбкой, способной вырвать мечтательный вздох из сердца любой волчицы клана. Увидев меня, он неуловимо быстрым движением слегка пригнул голову набок, показывая беззащитную и уязвимую шею, и тут же твердо посмотрел мне в глаза.

— Мой господин, как вы долетели? — слишком учтиво и официально. Не время для этого.

— Айкен, давай без соблюдения этикета хотя бы тут, на чужой земле. Лучше расскажи мне о ней и ее БЫВШЕМ женихе, — на слове «жених» из моего горла вырвался невольный рык, но я тут же его подавил.

— Мой господин, сядем в машину, и я все вам расскажу. Тут слишком людно.

В салоне машины было почти нестерпимо душно. Впрочем, климат-контроль гасил хоть часть той жары, что царила сегодня на улице. Мы оба сели назад, и Айкен взял в руки папку, которая до этого лежала на белом кожаном сиденье. Как только машина отъехала от здания аэропорта, он раскрыл ее и начал зачитывать вслух.

— На данный момент нам известно, что он появился рядом с вашей парой внезапно, да и вообще в Россию словно из-под земли прорвался. Встречались они от силы две недели и тут же объявили о своей свадьбе.

— Что известно о нем? Что нашли?

— Неутешительные вести. Согласно сводкам на сегодняшний день, ее жених темная лошадка. О нем почти ничего не известно. Приехал в город четыре месяца назад, причем никто толком не знает, как именно. На самолете он никогда не прилетал, поездом тоже, а также его машина не проезжала границу. Такое чувство, словно он появился из ниоткуда или из-под земли. Зовут Тир. Мы проверили имя, оно норвежское, означает «бог».

— «Бог», говоришь? И что этому богу понадобилось рядом с моей волчицей? Что еще?

— Вот тут и совсем плохие новости. Остальное — тайна, которую мы не можем прощупать.

— Это не ответ, — я сжал папку, которую отнял у Айкена и в тот момент листал. — Я хочу знать о нем все, даже то, когда он спит и ходит в туалет. Решите мне эту задачу.

— Будет сделано, мой Господин!

— Айкен? — сжав пальцами его подбородок, я заставил посмотреть мне в глаза и тихо, почти на грани слуха прошептал: — Айкен, не подведи меня. Ты понимаешь, что сейчас на кону слишком многое? Ты понимаешь, что со своей парой я стану во много раз сильнее, а от меня силу зачерпнет вся стая? Это еще больше укрепит власть семьи на наших землях.

— Я понимаю, мой господин, — Айкен сглотнул нервно слюну, ощущая давление отросших когтей на незащищенную кожу шеи. — Я не подведу вас, никогда. Жизнь отдам…

— Я знаю, Айкен. Сделай одолжение, пока мы на этой земле, называй меня по имени, забудь про господина, хотя бы в тот момент, когда мы не одни. Сейчас не время для соблюдения этикета, друг мой.

Твердо еще раз посмотрев в его глаза, я разжал пальцы, чуть царапнув подбородок когтями, и, отвернувшись, уставился в окно на мелькавшие мимо деревья и дома. Наш разговор был окончен, добавить просто нечего.

Я смотрел на людей, спешащих кто куда, и размышлял: а ведь ничего не изменилось с тех пор, как я последний раз тут был, и в то же время поменялось все. Люди стали иными, одежда откровение, здания выросли в высоту, а улицы пестрили вывесками. Теперь тут много металла и стекла, то, чем грешила тенденция современной архитектуры. Позабыты и отброшены в прошлое такие живые материалы, как дерево и ткань. Даже окна теперь прикрывали пластиком. Дома постепенно теряли свою индивидуальность и жизнь, превращаясь в однотипные, мертвые и холодные здания. И все же... этот город слишком жив в моей памяти, и кажется, что я отсюда никогда и не уезжал. Люди в нем, может, и поменялись внешне, но они все так же спешили жить и напрочь забывали, что время слишком быстро убегает, как песок сквозь пальцы, и остановить его невозможно.

— Делан?

Я повернулся к волку, который был для меня не только правой рукой и советником, но и тем, кто сумел стать братом. Мое уважение к нему было глубоким и искренним.

— Да, Айкен?

— Я хочу поделиться с тобой новостью… брат мой, — глаза волка — это не просто зеркало его души или сущности. Они не умеют врать и выдают нас с головой, отражают в себе свет «единения». — Мой Альфа, я…

— Ты нашел ее, правда, друг? Я вижу яркий свет расплавленного золота, что сейчас окольцовывает твой зрачок. Ты нашел свою пару, познал силу единения душ.

— Да, мой господин. Я наконец-то нашел свою пару, но… — Айкен отвел взгляд в сторону.

— Кто она, брат мой? — я чувствовал нерешительность и смятение, что пожирали друга изнутри.

— Она... человек, мой Господин, обычный человек.

Сколько обреченности в голосе и словах. Кажется, Айкен боялся того, что я не приму в стаю его пару. Какая глупость!

— Она твоя пара, так повелела Богиня-мать, не мне, простому смертному, оспаривать ее решения. Коль золотое кольцо повязало тебя с человеческой самкой, то, значит, она достойна стать бетой нашей стаи. Она сильна духом?

— Да, мой Господин, она человек с сердцем вольной волчицы. Пережила так много, но сила и решительность не покинули ее душу и сердце.

Никогда до этого не видел я друга таким: с каким жаром он говорил о ней, с какой страстью и как сильно рвались к этой человечке его сердце и волчья сущность. Истинные пары — слишком редкий приз, чтобы его можно было упустить.

— Айкен, как только мы с моей парой уедем домой, ты завоюешь свою женщину. Это вряд ли будет просто. Ведь волк, вступивший в «единение», не может соврать той, кому вручил себя. А люди не склонны верить в существование оборотней. Ты же понимаешь это? Она не пожелает принять тебя сразу.

Айкен выпрямился и сверкнул глазами. Я смотрел на друга, соратника, сильного волка и понимал, он никогда не сдастся, женщина обречена принадлежать ему.

— Да, Делан, я понимаю это, но… она моя, и нет той силы, что сможет остановить на пути к полному обладанию и ее душой, и сердцем, и телом.

— Да будет так, как только мы улетим… начинай свою охоту. Привези в стаю свою женщину. Ну а пока… отвези меня к моей. Хочу ее увидеть прямо сейчас. Годы ожидания подточили мое терпение.

— Но, мой господин, вы не желаете сначала освежиться и отдохнуть?

— После, Айкен. Сначала она.

Бета повернулся к водителю и молча посмотрел тому в глаза, поймав их отражение в зеркале, а потом кивнул. Сидящий за рулем молодой гамма-волк легко перестроился в другой ряд и повернул у следующей развилки.

«Моя девочка, жди, я иду».

Вновь мне снятся эти глаза. Они наблюдают за мной из темноты, смотрят в самую душу. От этого взгляда по телу ползет озноб и под коже словно проскальзывает ток. Эти глаза — такие хищные, зовущие, страстные. Он желает… желает получить меня, и его невозможно остановить на пути к этой цели. Я вижу, как внутри холодных, как лед, голубых глаз разгорается пламя, опасное золотое пламя страсти. Оно затапливает светлую радужку, как вода, растекается, начиная от зрачка, и вот уже два золотых омута, без зрачка и белка, обжигают меня ядом, выжигают на моей плоти клеймо, которое видим лишь мы с ним, вдвоем.

Я так сильно боюсь их… его… и так же сильно желаю. Что-то внутри меня воет, скребется, словно шерстью ерзает под кожей, щекотно, порой оно вцепляется зубами в плоть, там, изнутри, и, хищно скалясь, пытается пробиться из своей тюрьмы, выйти наружу, победить меня.

— Кто ты? — шепчу невидимому зрителю. — Кто ты, скажи мне?! — уже выкрикиваю. — Открой свое лицо, дай увидеть!

Я делаю в его сторону первый шаг, и тот, кто внутри меня, замирает в ожидании, слегка поскуливая и переступая с лапы на лапу.

— Кто ты?!

Еще ни разу он не ответил мне, не было такого, лишь только глаза \"говорили\" о том, что я принадлежу ему, без каких-либо слов.

— Покажись!

— Я скоро приду, жди меня, моя девочка.

Впервые за много лет он заговорил со мной, и я почувствовала, как теплой ладонью он сжал руку, что простирала я к нему навстречу.

— Жди, — с этими словами все исчезло, а я вскрикнула и проснулась.

«Черт, наваждение!»

Я посмотрела в окно и, вглядевшись в непроглядную тьму, выругалась. Еще только ночь, даже не рассвело, а сна словно и не было. Что за черт? Последнее время эта муть все чаще снится и все сильнее бередит душу и пугает меня. Все инстинкты во мне в один голос утверждают, что вскоре меня ждут перемены, но какие? Вот в чем вопрос.

Я так и не смогла больше уснуть, просто смотрела в темноту за окном и думала, правда, мысли напоминали бред сумасшедшей. А то существо, что сидело внутри меня, было непривычно тихим, лишь слегка ерзало где-то в глубине и поскуливало.

Что-то скоро случится… мне страшно…

Не знаю, сколько прошло времени, но, похоже, я все же задремала, и разбудил меня соседский пес, который почему-то решил порычать прямо под окнами моей спальни. Я потянулась, сладко зевая, так не хотелось вылезать из теплой постели и куда-то идти, но привычка настойчиво тянула на кухню, требуя от меня свой каждодневный утренний черный кофе. Улыбаясь, посмотрела на часы и вздрогнула: ну ничего себе подремала, ничего себе утро, уже двенадцать почти. Я быстро села и спустила ноги с кровати, ступни тут же натолкнулись на теплое шерстяное препятствие, и теплый язык лизнул меня в пятку, вызвав смешок.

— Ваграй, прекрати.

Крупный, абсолютно черный пес вскочил на лапы и тихо гавкнул. Только он, наверное, так умел, словно шепотом. Ваграя мне подарил брат, просто однажды завалился ко мне, привычно не разуваясь, прошел в мою комнату, где я еще видела сны, и плюхнул щенка мне прямо на грудь. Я инфаркт чуть не словила, а он лыбится и говорит:

— С днем варенья, сеструха.

Вот так я и обзавелась черным монстром, который по породе оказался немецкой овчаркой. Ваграй на диво сильно походил характером и повадками на брата: рычал на всех представителей мужского пола, которые приближались ко мне ближе, чем на пару метров, и терпеть не мог моего жениха. Тир шутил, что его вообще собаки не особо любят еще с детства.

От мыслей о женихе я вновь улыбнулась и, сладко потянувшись, встала. Шлепая босыми ногами по пушистому ковру, направилась в кухню.

— Ваграй, ко мне, пошли завтракать, мой защитник.

Его не пришлось упрашивать дважды, при слове «завтракать» у монстра сработал режим «жрачка», и он так сорвался с места, что из-за пробуксовки собрал край ковра в одну кучку, а потом понесся, почти сшибая меня с ног.

Несмотря на свои немалые габариты, а возможно, и благодаря им, Ваграй казался на диво милым существом, и его любила вся детвора. Стоила мне выйти с ним погулять, как пса тут же зверски затискивали, почти зацеловывали, и каждый раз пытались ему сунуть конфетку в пасть. Вот от этих самых конфет Ваграй еще ни разу не отказался, здоровенный монстряра был сладкоежкой. И что только не вытворяли с ним дети, совсем маленькие ограничивались тяганием за хвост и уши, порой, впрочем, казалось, что вот-вот готовы в пасть ему залезть. Те, что постарше, вообще, недолго думая, садились верхом, как на лошадь, и катались. Ваграй ни разу даже не огрызнулся на них, чем они и пользовались без зазрения совести.

Сварив кофе, я налила его в любимую чашку с красными пингвинами и, усевшись за стол, стала медленно потягивать. Со сладко-горьким вкусом любимого напитка вновь пришли воспоминания о сне. Что-то мне не давало покоя, казалось, впереди ждет не свадьба, а что-то иное… Понять бы только, что именно. Тот мужчина, чьи глаза все время преследовали меня, ощущение, что он часть меня самой, моих воспоминаний, тех самых, которые я так и не смогла вспомнить. Он — последний кусочек мозаики, и без него не разобрать тех картинок, что порой возникают перед глазами.

Негромкое «гав» вырвало меня из раздумий. Ваграй стоял в дверях, сжимая зубами свой поводок. То, что я еще не допила кофе, этого эксплуататора не особо и волновало. Вздохнув, залпом выпила уже поостывший напиток и пошла в комнату менять пижаму на что-то более подходящее для улицы. Много времени это не заняло, как впрочем и чистка зубов и приведение себя хоть в мало-мальски божеский вид. Ваграй терпеливо продолжал сидеть около двери с поводком, но не издавал при этом не звука.

Кажется, я погорячилась, когда вышла в легкой кофточке, джинсах и туфельках на голую ногу, сегодня было прохладно, и меня тут же нехило пробрало. Обхватив себя руками, с тоской вспомнила о куртке, что висела в прихожей.

— Что ж я, дура, ее не надела? Ваграй, давай быстрее делай свои дела, а то еще чуть-чуть, и окоченею.

Ага, нашла, кому сказать, пофигу ему. С громким лаем пес носился за птицами и был счастлив, как маленький щенок. Вздохнув, я стала наблюдать за ним, чтобы отвлечься и перестать трястись так, что зубы отбивали чечетку. Не помогло.

Я уже почти околела, когда почувствовала, как жаркая волна прокатилась от затылка по позвоночнику вниз, и существо внутри меня встрепенулось, заворчало. Холодно? О нет, мне уже не было холодно, меня бросало в такой жар, словно я в бане нахожусь. Все тело горело, кончика пальцев покалывало, и начали ныть зубы.

Что за черт?! Те же чувства, что и во сне, словно…