Смерть и ведьма (гет)

В дремучей чаще черного леса жила ведьма. Мудрая жрица языческих богов из рода людского, она жила уже триста лет, принося ежедневно дань своим покровителям, собирала травы, варила зелье, врачевала раны, телесные и сердечные, помогала словом и делом людям, что приходили к ней за советами, кажется, знала все на свете и ничего не боялась.

Но таилась в ее сердце с давних пор тоска. Будучи юной девицей, отказала она ухаживаниям одного ослепительного сеньора. Он возжелал разделить с ней ложе, но в целомудрии своем она согласна была только на замужество. Человек из высшего сословия, он не мог жениться на простолюдинке, и потому...

Однако по прошествии стольких лет жалела ведьма, что презрела страсть юного аристократа. Теперь же, будучи вечной девой, она распрощалась с мыслью о любви. Сердце давно остыло и позабыло жар, усталый взор не волновала ничья прелесть, а весной… весной она становилась печальна и спешила уходить от всех, прятаться поглубже в свою хижину посреди леса, чтобы не видеть, как мир вновь пробуждается и расцветает.

И вот однажды, ранней весной, нарвав бледных асфоделей с черного луга, она так же торопилась убежать от розовых лучей молодого солнца, пробивавшегося сквозь утренний туман... и повстречала демона.

Языческий идол предков прогуливался медленным, плавным шагом у ее ветхого дома. Глаза его источали мягкий свет, губы изгибала таинственная улыбка, его кожу, бледную как погребальный саван, солнечный луч не золотил, а его руки… были обагрены свежей кровью.

— Что забыл ты в обители уныния, злой дух?

— Ты зажилась на этом свете, старая, но смерть за тобой все не идет... и не придет. Боится чар, боится силы твоей, боится, что пленишь ты ее, и заживешь себе дальше. Отложилось дело в долгий ящик, двести лет никто не помнил о колдунье в черном лесу. Сегодня мой хозяин дарует тебе свободу. До заката сбудется любое чаяние, до заката тебе позволено упиться соком жизни, вкусить дары, что не были испробованы ранее. Но едва край неба заалеет, я вернусь и унесу тебя в ад.

— Я немощная старуха и вконец одряхлела, что смогу я сделать за один весенний день?

— Полюбить, — шепнул он лукаво, целуя ее морщинистый лоб. — Прекрасная донна…

О чудо! С нее слезла старушечья кожа, потертая серая хламида растаяла в утренней росе, а юное тело ласково укутал розовый солнечный шелк. Колдунья ахнула, во все глаза воззрившись на демона, что смеялся волшебным, ласкающим смехом, и манил ее за собой.

— Пойдем, моя донна, на опушке стоит карета в упряжке из тринадцати вороных жеребцов, тебя ждет город, танцы, бал...

И вдруг вся радость пропала, ее белое чело омрачили воспоминания.

— Нет, темный вестник, я останусь. Я хочу быть здесь, я хочу, чтобы пришел сеньор, вели, чтобы он пришел, я отвечу его нежным словам, я внемлю его мольбам, рука об руку с ним я встречу свою смерть.

— Сеньор умер, и дети его умерли, и дети его детей… и из рода его не дожил никто до наших дней. Донна, ты увидела триста зим и триста лет, пережила не поколения, а целую эпоху.

Ведьма горестно молчала. Глаза, наполнившись хрустальными слезами, устремились в сторону. Демон закрыл свой бледный лик длинными пальцами и молвил:

— Из мертвых времен вызван будет сеньор страшным заклятьем. Но дню свободы не бывать, останется у тебя лишь короткий час встречи, ибо смерть не простит тебе воскрешения. Не вернется возлюбленный человеком, предстанет видением, его поцелуй будет похож на миф, обманчивое прикосновение тумана…

— Я согласна на миф! О призрачной любви, о придуманном счастье, я не стала женой, я буду куртизанкой на ложе из мха и паутины…

— Но он не любит тебя! И никогда не любил. Ваша встреча обернется пыткой.

— Тогда… — она расплакалась, — я не хочу ничего! Пусть смерть приходит сейчас и забирает меня в юдоль вечной скорби.

— Хорошо, — демон преклонил колено и предложил ей свою руку. — Смерти нет, ты пленила ее два столетия назад, донна, зачаровала и положила к своим ногам. Я смерть, что пришла с тайным признанием, и я буду твоим кавалером.

— Но твои пальцы в крови...

— Я принес тебе жертву. Она бьется в твоей груди. Она согрела твою плоть. Она вернула тебе молодость.

— Сердце?! Твое сердце...

— А теперь рука. Принимаешь ли их?

— Нас ждет карета! И город, и бал! Бежим, ведь время есть лишь до прихода сумерек!

* * *

Над черным лесом все выше поднималось солнце. Оно ничего не знало ни о сумерках, ни и приходе ночи. Ведь смерти нет, и времени не существует, есть только свет, и души, что устремляются к нему, легко отрываясь от земли, скользя по косым лучам вверх, все выше, чтобы навсегда уйти и раствориться в гармонии небесных сфер.