Чудовища в раю (джен)

Мы потерялись. Отклонились всего на шесть градусов от омикрон Кита, и корабль вошел в плотное газопылевое облако.

Но окончательно мы сбились с курса, когда я не смог определить наше местонахождение по внезапно зашкалившим и вышедшим из строя навигационным приборам. На спешно собранном совете все единодушно проголосовали за выключение двигателей и сохранение максимума энергии реактора на поддержание наших жизней в надежде, что нас засечет и подберет патрульная служба Метагалактики. Шуточно пожелали друг другу вечного сна и разбрелись по криогенным камерам.

С того момента прошло полгода. Сработал сигнал тревоги, подняв капитана Рассела и меня — его первого помощника. Космическое судно сорвало с относительно прямолинейного космоплавания по общему направлению к цефеиде W Девы, искривление маршрута составило сто семьдесят процентов за последние сорок восемь часов.

На немой взгляд Рассела, полный боли и отчаяния, я ответил сам:

— Похоже, это нейтронная звезда. Мы в зоне сильного притяжения и ничего не сможем сделать. Даже если включим все три двигателя на максимальную мощность.

— То есть мы безвольно, медленно и верно в нее упадем?!

— Ну почему же медленно, капитан? Очень даже быстро, и месяца не пройдет. С такой скоростью вы даже не успеете последние консервы доесть.

Он мрачно посмотрел на меня, но больше ничего не сказал и отправился будить остальных членов экипажа. А я закрутился со своими инструментами, пожалев, что не настоял на погрузке самого мощного катадиоптрического телескопа. Перед смертью — и не рассмотреть как следует ТАКОЕ!

Довольно скоро, пролистав всю АстроВики и атласы, я не нашел нашу нейтронную подругу. Неужели я открыл новую переменную звезду? Черт, связи с МЦУП нет и не предвидится, я не смогу назвать ее посмертно своим именем… а так хотелось!

Меня тронул за плечо Мануэль — наш самый молодой специалист, успевший получить премию в области космобиологии, доказав, что звездная плазма является разновидностью живой материи. Насколько он прав, не мне судить. Считать ли звезды живыми, а главное — мыслящими организмами? Бред? Вот и я скажу — бред. Но Ману нравится капитану, поэтому не взять его мы не могли.

— Завтракать будем?

— А где ты видел рассвет, чтобы очередной прием протеина превратился в завтрак?

— Там... — он неопределенно вильнул бедром в сторону рубки. Я сообразил, что ребята, проснувшись, пооткрывали все запасы, и наше маленькое искусственное солнце уже парит над столовой. Что ж, завтрак так завтрак.

Я поправил воображаемую салфетку и сел за неудобный высокий стол. Я коротышка, если кто не знал. Не карлик, но ростом не вышел. Из всей команды уважительно к моей проблеме относятся только двое солдат Альянса, выбранные в экспедицию в качестве охраны, приманки и мишени в случае каких-то непредвиденных вооруженных конфликтов. Пушечным мясом их язык не повернется назвать: оба выпускника академии убийц, оба похожи на моделей-натурщиков из земного журнала Vogue и... друг на друга. Вот только Демон здоровается без слов, легким кивком головы, а Ангел — поцелуем в лоб, потому что «Хэлл, мне так удобно». Бортовой инженер и программист Ксавьер после этого фамильярного жеста обычно смущается. Потянулся просто пожать мне руку. Остальные кидают «привет» и «как самочувствие». Сами не выспавшиеся, бледные, аж зеленые, потирают холодные конечности, в которых за полгода застоялась кровь. Капитан Рассел зачем-то откупорил шампанское. Он издевается?

— Координаты? — Демон, как всегда, немногословен. И завораживающе берет со стола нож, я глаз оторвать не могу от его пальцев...

— А?

— Штурман, я спрашиваю, координаты знаешь?

— Зачем они тебе? Мы потерялись в самой черной заднице космоса, забудь о спасении и жри спокойно суп из говна с сухой травкой.

О-о-о. А это наш механик Дезерэтт. Взгляд веселый, но абсолютно бешеный, хороший малый, нервозный, но хороший. И волосы у него цвета омикрон Кита [1], даже ярче. М-м, я обожаю его, но от его циничного юмора часто хочется повеситься на собственных подтяжках.

Демон никогда не переспрашивает. Ждет моего ответа и сверлит взглядом красивых глаз. Я отхлебнул немного супа, покашлял, глотая с отвращением и невольно соглашаясь с гастрономической оценкой Дэза по отношению к нашей еде, и, наконец, выдавил из себя:

— Мы шли по тридцать второму градусу параллели оси Z в третьем квадранте от центра Метагалактики. База отправила нас исследовать планету в двойной системе Миры и, в случае удачного совпадения многих обстоятельств, например, плодородной почвы и отсутствия кровожадных аборигенов, застолбить ее под склады. Но мы не выполним свое задание, потому что со скоростью 1300 км/с нас сносит в безымянную нейтронную звезду. И скоро нам от ее сумасшедшего магнитного поля посрывает башни. Определить точно координаты не могу. Максимум, чем утешу — если мы справимся с управлением, то можем выйти на устойчивую орбиту вокруг пульсара. Но на расстоянии не менее пяти миллионов километров от нее. Иначе — приплыли.

— Но это ведь не черная дыра? — Ксавьер нерешительно поднес ко рту вилку, уронив по дороге наколотый кусочек соевого мяса, укусил пустые зубья и поморщился от боли.

— Черных дыр не существует. Никто не доказал, — ответил Дэз, задираясь.

— Может потому, что видевшие не вернулись? — мирно предположил Анджело.

— В таком случае им я не завидую, — пробормотал я неожиданно для самого себя.

Все мои спутники прекратили есть, ожидая продолжения. Черт, разве я такой умный, что все сразу умолкают и слушают внимательно?

— Ну? Почему? — высказал общую просьбу капитан.

— Потому что для нас они навеки исчезнут за так называемым горизонтом событий. А сами... будут бесконечно наблюдать за своим погружением в сверхплотную черную массу. Будут смотреть, смотреть... но никогда не досмотрят до конца. При этом они «схлопнутся» в сингулярность за бесконечно малую долю секунды, но эта доля секунды для них тоже никогда не наступит. Там останавливается свет и останавливается время. Для нас они умрут... и при этом будут словно живы вечно.

— Это ужасно, — не выдержал Кси. — Хуже любого ада.

— Может, это и есть ад? А, Демон? — Дэз не может не подначивать. Я грустно улыбнулся и доел свой суп. Мы никогда не узнаем свои координаты. Пространство под действием чудовищной гравитации уже начинает искривляться. Я чувствую это в костях, неприятные вибрации. Еще немного, и начнется головокружение.

— Хэлл! — Ангел прикрикнул мне прямо в ухо. — Ты клюнул носом в тарелку! Может, ляжешь в нормальную постель и поспишь нормальным сном?

— Нет... нет-нет, — я протер глаза и заторопился к телескопу. Нужно как следует изучить нашу пульсирующую красавицу на предмет самого коротковолнового излучения, провести спектральный анализ... узнать ее массу и температуру на поверхности, в конце концов. Интересно, правы ли наши астрономы насчет железо-никелевой оболочки? А если нет? Если там четыре на десять в двадцать седьмой степени тонн чистейшего урана? И если бы еще это богатство можно было потрогать руками и прибрать большой метлой с дороги...

Я произвел только основные расчеты, несколько раз сбегав и налив себе по пятьдесят грамм чистого спирта для просветления ума и взвешенной реакции. Потому что возраст нейтронной звезды получился чрезвычайно, просто-таки неприлично большим. Превышающим возраст вселенной (из чего можно сделать вывод, что возраст этот посчитали неправильно, невежды). И приблизительная масса пульсара превысила заявленные в двадцать седьмой степени залежи урана. У меня уже язык чешется придумать ей имя.

— А назову-ка я тебя Мортиис. Ты все-таки наша звезда смерти, детка, — оживленно поделился я с аппаратурой и космосом за иллюминатором, и был застигнут врасплох Демоном в момент употребления пятой рюмки спирта.

— Мастер, здоровье, — как же он любит выражаться односложно. Я без комментариев отдал ему пустую рюмку, лег на вышитую подушку под телескопом и захрапел. С каким бы удовольствием я больше не проснулся...

____________________

[1] Цвет звезды омикрон Кита (Мира) — красный.