Две куницы под окном (гет)

В окно заглядывала луна, обгрызенная с левого края. Мэллит задёрнула штору, прошлась по комнате, шурша юбками. Она никак не могла привыкнуть к одежде, которую было принято здесь носить, но блистательная Матильда понимала её и не сердилась. Хорошо, что мужское платье осталось при ней, ведь в придворном наряде будет неудобно спускаться по дереву!

Оставался ещё целый час, но Мэллит казалось, что её сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она уже знала, что дама может не прийти на назначенное свидание, а потом прислать записку с извинениями, но она уже обещала явиться ночью в сад и должна сдержать слово. Нехорошо, конечно, обманывать блистательную Матильду, но ведь наречённый Леонардом будет ждать…

Мэллит переоделась в мужскую одежду и выглянула в коридор. Всё было тихо, но ковёр приглушил бы шаги стражи, и Мэллит, постоянно оглядываясь, добежала до поворота коридора. В этом месте ветви клёна почти касались окна.

Рама поддалась не сразу, и Мэллит взмокла от страха, что на шум кто-нибудь придёт. Это не дом её отца, где никто не посмел бы выйти и посмотреть!

Ветка оказалась почему-то мокрой и сразу прогнулась под весом Мэллит, грозя сломаться. Гоганни ползком добралась до ствола и вцепилась в него, вглядываясь вниз. Трава в темноте казалась чёрной, кусты таинственно шуршали. А что если там прячутся враги? А что если она не сможет залезть на клён снова? Как она тогда попадёт обратно в свою комнату?

Луна выглянула из-за облака. Мэллит помотала головой и зажмурилась. Кто бы думал, что всё так получится!

Четыре дня назад они встретились глазами на балу, который давал блистательный Альдо в честь своей помолвки с урготской принцессой, и от взгляда незнакомца Мэллит почувствовала внутри себя обжигающую пустоту. У неё подкосились ноги, и она упала бы, если бы принцесса не поддержала её. Мэллит сказала, что ей дурно, и ушла, не помня, кто она и где находится.

Весна врывалась в открытое окно, а она лежала в темноте, чувствуя, как огонь сжирает её всю без остатка. С Альдо было совсем не так. От его случайных взглядов, которых доставалось Мэллит всё меньше и меньше, только тихо трепетало сердце.

Мэллит не спала всю ночь. Она вспоминала увиденное мельком узкое лицо с поджатыми губами и гадала, кто же этот человек. Он был таким же рыжим, как и она, — значило ли это, что он когда-то тоже покинул общину и добился всего сам? Или это сделал дед его деда? А может, он в столице только проездом, и она больше никогда его не увидит? От последней мысли становилось холодно и больно, и Мэллит сжималась под одеялом в комочек.

На следующий день она не понимала, какое платье надевает на неё камеристка, что подано на завтрак и почему блистательная Матильда так странно на ней смотрит. И чего ей стоило как бы невзначай спросить, кто был тот рыжий офицер вчера на балу!

Имя скользнуло на язык, перекатилось, оставив после себя горчащий привкус, и Мэллит долго ещё беззвучно повторяла его, шевеля губами.

Обезумев в одночасье, она понимала, что остаётся всего лишь женщиной и ей не позволено заявлять о своих чувствах. Она должна была находиться рядом с её высочеством, теребить веер и опускать глаза, когда ей целуют руку. Так было положено. Позже, когда Матильда навестила царственного внука в его кабинете, заваленном бумагами, Мэллит бессмысленно смотрела на блистательного Альдо, отмечала его усталость и не чувствовала ни капли радости от встречи.

— Ну, девочка, а теперь признавайся, что у тебя стряслось? — спросила принцесса, когда они остались одни. Мэллит стояла перед ней, теребя платье, и не знала, что ответить. Ей хотелось скрыть свою тайну даже от женщины, которая была к ней так добра. Это принадлежало только Мэллит.

— Я… — пролепетала она. — Я думаю, что больше не люблю блистательного Альдо… Простите меня!

Принцесса не рассердилась, наоборот, рассмеялась.

— За что же тебя прощать? Сердцу не прикажешь, — утешила она Мэллит и отчего-то вздохнула. — А у тебя вся жизнь впереди. Ну и кто он?

— Кто?

— Тот, о ком ты думаешь?

Мэллит не смогла ничего ответить, только залилась румянцем.

— Передай ему, что, если он тебя обидит, я его пристрелю, — велела принцесса и указала на лежащий на столе пистолет.

А вечером Мэллит передали записку.

Печать с изображением диковинной длинноногой птицы она сломала, ещё не зная, что её ждёт. А когда поняла, едва не расплакалась от счастья. Человек, одним взглядом сделавший её своей, засвидетельствовал ей почтение и восхищался её красотой.

Мэллит знала, что нужно написать ответ, и после долгих раздумий вывела одно слово: «Спасибо».

Наутро принесли цветы.

Красная роза без шипов, приколотая к платью, жгла Мэллит грудь, когда она шла по дворцу вслед за принцессой.

— Матильда, Мелания, — поздоровался с ними блистательный Робер в пустом коридоре, где никто не мог слышать, что он называет их по имени. Глаза у него были в красных прожилках, и он немного пошатывался на ходу. Мэллит знала, что у всех сейчас много дел и что Талигу грозит опасность, и часто злилась на себя за то, что не могла ничем помочь.

— Шёл бы лучше спать, — недовольно сказала Матильда. — Ничего не видишь, даже какая Мелания сегодня красивая.

От этих слов Робер странно вздрогнул и уставился на Мэллит так, будто впервые повстречал.

— И правда, — сказал он, помотал головой и отправился дальше.

Мэллит понимала, что принцесса тоже злится из-за вынужденного безделья, и потому вовсе не удивилась, когда Матильда собрала фрейлин и приказала принести пистолеты.

— Буду вас учить хоть чему-то! — сказала она. Фрейлин было немного: овдовевшая госпожа Оллар, как теперь называли бывшую королеву, сообщила, что в заключении в Нохе ей не требуется чьё бы то ни было общество, и распустила свой двор. Растерянным жёнам бывших сановников Альдо велел сопровождать бабушку, а кто не хочет — катиться вон.

Из оставшихся при дворе Мэллит больше всего нравилась Айрис Окделл, у которой первой загорелись глаза при виде пистолетов, госпожа Арамона, некрасивая, но исполненная достоинства женщина, и её дочь, тихоня Селина.

Стрелять решили в саду; Матильда приказала принести мишень и стала учить желающих правильно держать пистолет.

Урок стрельбы быстро надоел Мэллит, и она отошла от фрейлин, чтобы прогуляться по саду. Она перебирала свои счастливые мысли и то и дело трогала розу на груди. Заслышав чьи-то голоса, она отскочила за куст и прислушалась.

— Первый маршал пишет, что Дриксен проигрывает и кампания будет закончена к началу лета, — произнёс один. — Это значит, что присутствие моих частей не требуется.

— Конечно нет, — вдруг ответил ему Робер. — Ваше дело — защищать столицу. Я хотел бы вас попросить выставить дополнительную охрану у продовольственных складов. Альдо… его величество не исключает возможность диверсии.

— Разумеется, — согласился его собеседник. — Распоряжусь сегодня же.

— Благодарю вас, Леонард.

Под ногой Мэллит хрустнула ветка, и она медленно выступила из-за куста, боясь поднять глаза.

— Госпожа Сакаци! — удивился Робер. — Что вы делаете здесь одна?

— Её высочество изволила обучать нас… фрейлин… стрельбе… но мне показалось… что лучше прогуляться… — пролепетала Мэллит.

— Позвольте представить, генерал Леонард Манрик, — сказал Робер неожиданно официальным тоном, и Мэллит пришлось поднять глаза и подать руку. — Фрейлина её высочества Мелания, баронесса Сакаци.

— Прекрасная роза, баронесса, — заметил тот, кто эту розу прислал. — О, она без шипов! Кто-то полюбил вас с первого взгляда.

Сердце у Мэллит заколотилось то ли в животе, то ли в горле, она и сама не разобрала, зачарованно глядя на человека, о котором думала второй день. Глаза у него были тёмно-карие, и в их глубине таилась насмешка.

— Благодарю вас, господин Эпинэ, за своевременные сведения. Баронесса, позвольте вас проводить?

Мэллит как во сне взяла генерала под локоть, не глядя ни на Робера, ни на сад вокруг. Если бы она могла, она бы закрыла глаза вовсе.

Но вот уже поворот дорожки остался позади, и стало ясно, что молчать дальше нельзя.

— Так вы говорите, — дрожащим голосом начала Мэллит, — что роза без шипов означает любовь с первого взгляда?

— Конечно, госпожа Сакаци, — заверил её наречённый Леонардом. — Разве вы не знали?

— Мне слишком мало дарили цветов, чтобы я знала, какой что означает, — выпалила Мэллит. Посмотреть генералу в лицо она боялась.

— Что же, думаю, теперь вы наверстаете упущенное, — медленно произнёс генерал Манрик, и Мэллит задрожала от того, каким тоном это было сказано.

Наречённый Леонардом отвёл её к остальным фрейлинам, раскланялся со всеми и ушёл, а вечером Мэллит обнаружила в своей комнате целый букет роз и записку с приглашением встретиться в саду следующей ночью. Днём стояла хорошая погода, весна буйствовала за окном, будоражила свежим воздухом и ароматом сирени, и Мэллит казалось, что она летает. Её счастье было пугающим и непонятным, оно толкало на улицу, за окно, в ветви клёна, который уже облюбовала влюблённая гоганни, в тенистый сад, по посыпанным песком дорожкам…

Мэллит написала, что согласна.

И теперь она, не в силах спуститься, сидела на клёне, а время свидания неумолимо подступало.

Кусты зашуршали сильнее.

— Баронесса Сакаци? — раздался снизу тихий голос.

— Да? — пискнула Мэллит, вцепившись в клён.

— Что вы делаете на дереве? — с немалым изумлением спросил генерал. В темноте белело его запрокинутое лицо.

— Слезаю, — храбро ответила Мэллит и вправду попыталась слезть. Ей было ужасно стыдно, ведь воспитанные дамы, насколько она знала, не лазают по деревьям, и теперь, когда наречённый Леонардом увидел её в таком положении… странно, как это он ещё не развернулся и не ушёл!

Ветка, на которую она наступила, вдруг надломилась, и гоганни, обдирая руки, съехала вниз.

— Ффух! — сказала она, решив, что хуже уже не будет. — Куница упала.

— Куница? — переспросил генерал, помогая ей подняться. — Вы не ушиблись?

— Нет, не ушиблась, — ответила Мэллит, которая из-за приключения с деревом почему-то расхрабрилась. — А куница… ну, просто меня так называли в детстве… потому что рыжая…

— Значит, я не ошибся, предположив, что в вас есть гоганская кровь, — задумчиво произнёс наречённый Леонардом.

Мэллит прижалась к дереву. Они с Робером и Матильдой долго придумывали ей новое имя и историю, а она тут же разболтала всё почти незнакомому человеку. Откуда ей знать, чего он от неё хочет?

Но Манрик не стал больше ничего расспрашивать. Он подал ей руку и повёл по тропинке. Мэллит следовала за ним, пытаясь подавить дрожь.

— А что вы всё-таки делали на дереве?

— Я вылезала из окна, — призналась Мэллит. — Знаю, что это неприлично, но ведь вы пригласили меня, и я должна была прийти.

— Я полагал, вы воспользуетесь дверью, — сказал Манрик странным тоном.

— Дверью? — удивилась Мэллит. — Но двери заперты, и там стоит стража!

— Я говорю о потайной двери, — пояснил генерал. — Ею пользуются фрейлины, когда хотят впустить к себе кавалера в обход стражи. Там есть лестница, ведущая в сад, а открывается она за гобеленом с изображением морского сражения…

Мэллит порадовалась тому, что в темноте не видно, как она становится пунцовой. Мало того что не умеет держать язык за зубами, так еще и не сообразила, что в Талиге все ходят в двери!

— Простите, я не знала… я решила, что тут как дома… — проблеяла она. Никогда у неё не получится ужиться в этом странном мире, в который она сбежала!

— Как дома? Простите, что вы имеете в виду?

Манрик довёл её до скамейки, постелил свой плащ и усадил.

— Дома, — объяснила Мэллит, — я сбегала по ночам…

Она замолкла, сообразив, что сейчас можно сказать про дом в Сакаци, всё равно генерал не сможет проверить.

— Знаю, — кивнул Манрик и сел рядом.

— Я вылезала из окна, спускалась по дереву и гуляла, — призналась Мэллит, обрадованная, что её слушают и пока что не догадываются о правде. Куда-то делось пламя, которое не давало ей покоя несколько дней, было просто прохладно от ночного воздуха, а от присутствия рядом Манрика — тепло. Она поздно заметила, что стучит зубами.

— Я правильно понимаю, что вы гуляли в совершенном одиночестве ночью?

— Правильно, — кивнула Мэллит, глядя на луну, запутавшуюся в ветвях деревьев.

— И вы не боялись?

— Ну… да, боялась. Я знала, что поступаю неправильно, но всё равно уходила.

— Вы удивительная, — сказал генерал. В лунном свете в его глазах то и дело вспыхивали огоньки, и Мэллит неожиданно испугалась.

— Принцесса просила передать, что вас пристрелит, если что, — быстро предупредила она, сообразив, что находится наедине с мужчиной в глубине сада.

— Я учту, — серьёзно заметил Манрик. — А как вы оказались в столице?

— Я встретила бли… кхм! Встретила его величество Альдо и её высочество Матильду, когда они были проездом в Сакаци, — вспомнила Мэллит то, чему её учила Матильда. — Меня представили, и её высочество захотела… изъявила желание сделать меня своей фрейлиной, потому что тогда у неё не было ни одной.

— И вы влюбились в его величество, — закончил генерал. Мэллит потупилась.

— Влюбилась, — тихо сказала она. — Но я поняла потом, что это было просто...

— Увлечение?

— Да, и я… когда мы оказались в столице, Альдо оказался слишком занят, мы почти перестали видеться, и, как пишут в книгах, мои чувства остыли.

Мэллит вздохнула, устав так долго говорить.

— А ваша семья? — поинтересовался Манрик, осторожно касаясь её рукава кончиками пальцев. Мэллит заметила это, но не стала отодвигаться.

— Я… сирота. Мои родители и сёстры погибли… я не хочу об этом вспоминать.

Изображать горе Мэллит не понадобилось: в её сердце, несмотря ни на что, таилась тоска по ушедшим родственникам, пусть она и была изгоем в собственной семье.

— Простите, баронесса, я был нескромен в своих вопросах… Если хотите, поговорим о чём-нибудь другом. Я слышал, что его величеству помогает древняя магия…

Мэллит насторожилась.

— Я об этом ничего не знаю, — сказала она. — И не думаю, что магия существует.

Магия существовала, она убила её семью и сделала Альдо королём, но первому встречному об этом знать необязательно.

— Просто Альдо и Робер собрались и отправились куда-то, а мы с её высочеством остались в Сакаци. Их не было очень долго, а потом стали доходить слухи, что в Фельпе война, а оставшиеся в Талиге армии переходят на сторону Ракана. Магия это или нет — не знаю. Потом нас привезли сюда. Скажите, Талиг выстоит?

Манрик медленно кивнул, как будто размышляя о чём-то.

— Конечно, выстоит, эрэа. Алва знает своё дело и сумеет защитить границы. Да и его величество Ракан сразу показал себя настоящим политиком.

Мэллит вспомнила речь Альдо, обращённую к горожанам этой осенью. После смерти короля он объявил, что начинается новый период истории, в котором Талиг будет играть главную роль и покажет Дриксен и Гайифе, кто на самом деле хозяин в Золотых Землях. Первый маршал, явившийся с юга, надел траур по случаю кончины Оллара и уехал воевать на север, сказав, что верен своей стране и неважно, кто ею правит. А после коронации Альдо в столице установилась тишина.

Мэллит сообразила, что уже довольно долго сидит, молча глядя в одну точку. От того, что почти всё стало хорошо, было радостно, а от луны — грустно.

— Простите, баронесса, я в самом деле не хотел вас обидеть, — тихо сказал Манрик. — Я не знал о вашем несчастье, а теперь из-за меня вы думаете о чём-то плохом.

— Ничего, — откликнулась Мэллит. — Какая луна… А вы вправду влюбились?

— Эрэа, я… — генерал отчего-то смутился. — Видите ли, я не самый приятный человек, и, если моё общество вас стесняет… Но я вправду влюблён, хотя полагал, что уже не встречу женщину, которая сможет меня пленить одним взглядом.

— А вы пленили меня, — тихо призналась Мэллит. Внутри словно разгорелся маленький огонёк. Наверное, наречённый Леонардом очень добр, раз не видит, что она недостойна его. Так же, как не видели все остальные.

Генерал осторожно взял её руку и поцеловал. То был знак уважения, но Мэллит, задумавшись, почти не заметила его и вспыхнула с опозданием.

Они просидели на скамейке часа полтора, переговорив обо всём на свете. Наречённый Леонардом рассказывал о своей семье, о службе, о диковинных птицах на фамильном гербе, о том, как чудом избежал гибели прошлой осенью. Мэллит спрашивала или молчала, как полагалось воспитанной женщине.

Когда луна опустилась за крышу дворца, а Мэллит совсем озябла, они медленно отправились обратно. Потайная дверца, ведущая в сад, оказалась заперта изнутри.

— Не переживайте за меня, — сказала Мэллит. — Я хорошо лазаю по деревьям.

— Я останусь, чтобы присмотреть за вами, пока вы не заберётесь, — предупредил генерал.

— Мы увидимся завтра? — спросила Мэллит и тут же отругала себя за нетерпение.

— Если пожелаете.

— Пожелаю…

Листва клёна слегка шумела от ночного ветерка.

— Тогда до завтра?

И Мэллит не успела опомниться, как оказалась в объятиях наречённого Леонардом. Губам стало горячо, и она зажмурилась.

— Я не сплю? — прошептала она, трогая губы.

— Не спите, — тихо рассмеялся генерал, не отпуская её. — Это притяжение… я не могу с ним справиться, меня тянет к вам, госпожа Сакаци, я… я люблю вас!

— Это кровь… — произнесла Мэллит, всё ещё не решаясь открыть глаза. — Это кровь, моя и ваша…

— Родственная кровь, ведь мы с вами оба…

Мэллит широко открыла глаза. Он догадался! Нет, быть того не может! Нужно было покрасить волосы или купить парик…

— Куницы, — закончил Манрик, ласково кладя руку ей на затылок. — Рыжий мех, хитрость, изворотливость…

— И луна, и ночью по деревьям! — радостно подтвердила Мэллит. Он не понял или не захотел показать…

— Мне забраться вместе с вами?

— Я вам заберусь! — раздался сверху недовольный голос принцессы Матильды. Скрипнула рама. Мэллит ойкнула и отпрянула. — Тоже мне, две куницы под окном! А ещё дворянин!

В темноте стало видно, что высунувшаяся из окна принцесса потрясает пистолетом.

— Только посмейте что-нибудь сделать девчонке! Я вас застрелю и не пожалею! — бушевала она.

Улучив момент, наречённый Леонардом изысканно поклонился.

— Ваше высочество, я обхожусь с баронессой Сакаци исключительно так, как подобает, а именно — куртуазно, и мои намерения в отношении неё самые серьёзные.

— Куртуазно, правда… — несмело заверила Мэллит и только потом сообразила, что значит «серьёзные намерения».

— Мелания, немедленно поднимайтесь! — рявкнула Матильда, и гоганни сама не поняла, как оказалась на дереве. Расстраивать блистательную она очень не хотела. Принцесса помогла ей забраться в окно и захлопнула его.

— Ну и что это за выходки? — строго спросила она. На глаза Мэллит навернулись слёзы. Больше всего она боялась, что ей не позволят видеться с генералом.

Блистательная Матильда вдруг разом подобрела и обняла Мэллит.

— Глупое ты дитя! — сказала она. — Ночью, на дерево, чтобы остаться наедине с мужчиной!

— Он ничего мне не сделал, — шмыгнула Мэллит. — Мы просто разговаривали. Простите, я не хотела вас огорчить…

— Вот пришлёт браслет и объявит день свадьбы — тогда сколько угодно к нему бегай, — ответила Матильда и повела подопечную в её комнату. — А пока, будь добра, веди себя прилично. А то знаю я эту семейку!

Мэллит поняла, что принцесса больше не сердится, и даже немного обрадовалась.

— И что за времена пошли, твою ж кавалерию! — ругалась Матильда, заводя её в комнату. — Скоро дамы будут за кавалеров сражаться и в окна к ним лазить!

— А что, — хихикнула Мэллит, — вот блистательной Айрис наверняка бы понравилось…

— Ох уж эта Айрис! А ты спать, немедленно!

Мэллит послушалась и, засыпая, пожалела только, что не умеет писать стихи. Она бы написала посвящение блистательному Леонарду и призналась ему в любви!

Утром она задумалась, остаётся ли в силе их договорённость о встрече на следующую ночь. Мэллит долго колебалась, раздумывала, но наконец вспомнила о поцелуе, и в полночь ноги сами понесли её к окну в коридоре.

Она открыла раму и высунулась наружу, пытаясь схватиться на ветку, но та была странным образом наклонена и находилась немного ниже, чем следовало. Озадаченная, Мэллит свесилась из окна, пытаясь найти причину этому. Может, вчера она сама сломала ветку, когда забиралась назад, и теперь больше не увидит возлюбленного?

Листва подозрительно зашуршала.

— Баронесса Сакаци?

— Леонард?! — ахнула Мэллит, присмотревшись и от изумления забыв, что они ещё не муж и жена и называть возлюбленного по имени пока что неприлично. — Что вы там делаете?

— Я… застрял! — признался невидимый в темноте Манрик. Ветка угрожающе заскрипела. — Разучился лазать по деревьям, а этот клён такой гладкий, а ветка тонкая! Вас она выдержит, а меня нет!

Мэллит сначала ужаснулась, а потом закрыла себе рот руками, чтобы не расхохотаться. Нет, нескоро ещё наступят времена, когда дамы будут ночами приходить к кавалерам!

— Держитесь, господин генерал! — сказала она. — Это опасно, но, может, я пройду мимо стражи и вылезу в окно первого этажа!

Так и вышло, и через несколько минут она прыгала под клёном, не понимая, как смогла вчера на него забраться. Она попробовала дважды, но сорвалась. И это в тот момент, когда наречённому Леонардом нужна помощь!

— Вы ещё не падаете? — спросила она, задрав голову.

— Нет ещё, сижу верхом на этой проклятой ветке и не знаю, куда наступить! — услышала она. И тут её осенило.

— Подержитесь ещё немножко, я вчера видела неподалёку садовую лестницу! — воскликнула Мэллит и бросилась через кусты. Поплутав некоторое время, она нашла лестницу и поволокла её обратно. Лестница была тяжёлой, но гоганни всё же установила её, прислонив к стволу клёна.

— Я иду! — сказала она и забралась наверх.

Генерал сидел на ветке, держась обеими руками, и смотрел на Мэллит.

— Ох, влезла! — сказала та и села на верхнюю ступеньку. — Вы ещё здесь.

— Если бы я упал, вы бы меня нашли, — усмехнулся наречённый Леонардом. — Но вообще-то говоря, я немного слукавил, и моё положение не такое уж бедственное. На этой ветке даже найдётся место для вас.

Мэллит не преминула воспользоваться приглашением и тоже оседлала ветку, прислонившись спиной к стволу.

— Вы даже не возмутитесь, что вам пришлось тащить лестницу?

— Что в этом такого? — пожала плечами Мэллит. — Сама я всё равно без лестницы не забралась бы. Ну как, вам нравится быть куницей?

— Сидеть на дереве и смотреть на луну? Только если вы рядом, — признался генерал и устроился поудобнее. — Вы позволите вас обнять?

— Конечно, — шепнула Мэллит, пряча лицо. В объятиях наречённого Леонардом было покойно и уютно, и она даже пригрелась, представляя, как сворачивается клубком, закрывает нос пушистым хвостом…

— Я куница, куница… — подумала она. Генерал наклонился, мягко заставил её поднять голову и поцеловал. Мэллит, влюблённая, счастливая, взволнованная, потянулась к нему, задела ногой лестницу… Та скользнула по стволу клёна и с шумом рухнула вниз, в траву.

Мэллит и Манрик посмотрели сначала вниз, потом друг на друга и рассмеялись.

— Две куницы! — простонала Мэллит, едва дыша. — Так и просидим тут на дереве до утра!

— А утром нас найдут…

Стукнуло окно.

— Что там такое? — гневно вопросила принцесса. — Вы опять?!

— Мы застряли! — с испугом пискнула Мэллит. — И лестница упала!

— Лестница? — переспросила принцесса. Судя по звуку, она положила пистолет на подоконник. — Твою ж кавалерию! Где там эта лестница?

— Внизу… Мы уронили… Я уронила…

— Сейчас иду, — откликнулась Матильда.

— Я сознаю свою вину, — покаялся Манрик. Мэллит тихо хихикнула, Матильда что-то пробурчала.

— А окна надо закрывать за собой! — сказала она, появившись внизу. — И вообще, я уже не в том возрасте, чтобы…

Она подняла лестницу и прислонила к дереву.

— Ещё раз уроните — слезайте как хотите!

Мэллит поняла, что их не прогоняют.

— И чтобы через час Мелания была у себя, вам понятно, господин граф?

— Совершенно понятно, — откликнулся генерал.

Принцесса ушла спать. Мэллит снова прижалась к наречённому Леонардом и стала смотреть на луну. Она не знала точно, но была уверена, что влюблённые куницы поступают именно так.