Высокая цена (джен)

In between dark and light in the underworld

(с) Blackmore's Night — Cartouche

У Вальдеса безумные глаза, шалая улыбка и руки, от запястья до локтя покрытые тонкими, всегда свежими рубцами. В первый раз Луиджи замечает их случайно, когда Берто, споткнувшись, выливает на Вальдеса вино, и тот чуть приподнимает рукава рубахи, чтобы слегка их отжать. Тогда спрашивать он не стал – мало ли что случилось с адмиралом.

После разгрома Ноордкроне на руках Вальдеса появляется парочка новых царапин. Они небольшие, но глубокие – на рукавах рубахи то и дело проступают ярко-красные пятна. Очень хочется подойти и спросить, но Вальдеса за собой уводит сердитый Альмейда. А за ужином на адмирале уже чистая рубаха, руки же его плотно перетянуты свежими бинтами.

Когда Луиджи всё-таки решается задать вопрос, Ротгер в ответ лишь отмахивается – мол, не бери в голову! Мало ли где поцарапался! Только вот на царапины это не особо похоже…

Расспросы о странном поведении Вальдеса среди ближайшего окружения вице-адмирала существенных результатов не принесли, только запутали: одни говорили, что Бешеный на то бешеный, и навряд ли он сам себя понимает. Другие делали страшные глаза и таинственным голосом вещали, что Ротгер режет себе вены сам и вообще хочет умереть. Третьи с фальшивыми улыбками и натянутым от напряжения голосом просили не обращать внимания и вообще забыть обо всём этом. А четвертые только хмурились и отмалчивались. Хоть Вальдес и правда был странным сам по себе – чего только его разговоры о «девочках» стоят – но на самоубийцу не походил. А вот молчание остальных интриговало.

Не то что бы Луиджи не верил в существование кэцхен – но обращаться к ним не спешил. Особенно после того, как Филипп, поглаживая тонкий шрам на запястье, хмуро сказал, что к ним лучше не соваться, если, конечно, ты не сумасшедший.

Капитан не знал, откуда в его голове возникла идея спросить Кальдмеера, что тот по этому поводу думает. Но Олаф, посмотрев на него странным, чуть хмурым взглядом, только через некоторое время тихо произнес что-то про высокую плату. Переспросить и узнать, правильно ли он расслышал, а если правильно – то что это значит, Луиджи не успел – дверь в комнату адмирала цур зее распахнулась и в неё влетел Вальдес с радостным воплем, что Олафу нужны тишина и покой. Уходя, Джильди заметил пару свежих пятен крови на рукавах и чрезмерную бледность вице-адмирала. Осуждающий взгляд Ледяного говорил о том, что что-то этот вражеский адмирал, в отличие от него, знает. Было немного обидно, а непонимание, почему это всё замалчивается, сводило с ума.

После передачи пленников Ротгер стал ещё более странным, хотя, казалось бы, куда ещё: походы к ведьмам участились, в глазах не переставало гореть закатное пламя, руки всё время кровоточили, а бледности его лица позавидовала бы любая эреа, кичащаяся своей аристократической внешностью…

— Это убьёт тебя! – никогда ещё Луиджи не видел Альмейду таким обеспокоенным.

— Но они плачут… — голос Вальдеса срывался до шёпота, а по рукам стекали тонкие струйки ярко-красной крови.

Сцена, свидетелем которой он стал, заставила работать мозг в нужном направлении. Он, наконец, начал понимать. И стали вдруг ясны все несказанные слова, стало настолько очевидно, откуда эти постоянные рубцы на руках Вальдеса, и что за шрам на запястье Аларкона. Но, всё же, решив удостовериться в своей догадке, он идёт на гору вслед за Ротгером, зачем-то взяв с собой бинты.

То, что он видит, его пугает. Вальдес, на лице которого застыло отчаяние, стоит в центре странного вихря, а по рукам тонкими струйками течет кровь и падает на землю.

— Я должен. Должен отомстить.

Порыв ветра — и на руках появляется еще несколько порезов, которые моментально начинают кровоточить.

— Ты…

— Много…

Голос адмирала еле-еле пробивается сквозь шум ветра, и не слышно, что он им отвечает.

— Что ж…

— Поможем…

Следующий сильный порыв ветра обволакивает Вальдеса и сносит Луиджи с ног. Капитану кажется, что начался ураган, и когда он всё же решается пробиться внутрь вихря – всё заканчивается.

Он едва успевает подхватить Ротгера – тот прерывисто дышит, а руки его – одна сплошная рана. На секунду зажмурившись от ужаса, Джильди сажает адмирала на ближайший камень и достает бинты.

— Ты со мной?

Капитан, поднимает голову и вздрагивает: в глазах Вальдеса нет ни капли былого отчаяния или усталости – только ярко, как никогда, горит закатное пламя.

— Куда?

— Навестить нашего дорогого БеМе, конечно!

И смеётся. Громко, заливисто, неправильно. Его смех пронизывает насквозь и по телу проходит странная дрожь. Становится ещё страшнее – одного его отпускать нельзя и Джильди неуверенно кивает.

Вальдес криво усмехается, стремительно вскакивает – как будто и не он пять минут назад не мог стоять на ногах – и идет в сторону порта. Луиджи ничего не остаётся, как последовать за ним.

Ведьмы не отстают. Они рядом. Плата принята.

— Не волнуйся…

— Мы спасем его…