Генералы гражданской войны (джен)

Война началась, но на Корусанте всё, казалось, шло по-прежнему. И в розоватых облаках, подсвеченных закатным солнцем, едва ли можно было увидеть отголоски этой странной, внезапно вспыхнувшей гражданской распри. Война – при всей простоте это слово было здесь непривычным, и тем более странно было слышать его теперь по всем новостным каналам.

Оби-Ван Кеноби улетал отсюда не в числе первых – ему дали небольшую передышку после Геонозиса. И он, конечно, уже видел трансляции с фронтов и читал сводки с их статистикой по погибшим и раненым. Но всё-таки до конца не хотел верить. «Война, которая началась по моей вине», – невесело усмехнулся про себя Оби-Ван и побрёл к посадочной площадке. Его уже ждал транспортник с заранее проложенным курсом, готовый унести его в самую гущу кажущихся такими далёкими здесь, на Корусанте, событий.

– Генерал Кеноби?..

Он обернулся, чуть замешкавшись. Генерал – ещё одно непривычное, кажущееся нелепым слово. Джедай-генерал звучало для него, как плохой оксюморон. Но, увы, теперь это не было шуткой: серьёзный, застывший по стойке смирно солдат в блестящей на солнце белой форме, обращался к Оби-Вану и только к нему.

– Да, коммандер, – кивнул Кеноби, тщетно пытаясь высмотреть под непроницаемым шлемом какие-то эмоции. Клон казался совершенно спокойным – и в Силе излучал прямо-таки болезненную невозмутимость. Оби-Вану невольно вспомнились сводки с их уже сейчас чудовищными цифрами потерь, и сердце его сжалось холодными липкими щупальцами. Солдат, стоявший перед ним, без колебаний шёл на смерть. Не представляя себе толком, зачем. «Что он вообще знает о смерти, родившийся из пробирки и выросший на изолированной от внешнего мира планете?» – Кеноби отвёл взгляд, бесцельно оглядывая ничем не примечательную махину транспортника. Клон терпеливо ждал, и Оби-Ван, словно очнувшись, поспешно шагнул вперёд. Солдат безмолвно последовал за ним.

Безликие, невесть откуда взявшиеся клоны – это была странная армия, но она оказалась необходима. Как и они, джедаи. Оби-Ван с грустью подумал, что, наверное, ещё никогда – за всё время его недолгой жизни, во всяком случае – Республика так не надеялась на Орден.

Кеноби поднялся по трапу и направился к рубке. Сегодня он летел один – Анакин всё ещё охранял Амидалу на Набу. И, признаться, Оби-Ван был рад этому обстоятельству. Его ученик, конечно, был бы немалым подспорьем – к тому же, Кеноби подозревал, что охрана Падме была не такой уж насущной необходимостью, – но всё-таки Анакин заслужил свой отпуск. «Кроме того, никто не скажет, когда нам удастся отдохнуть в следующий раз», – подумалось Оби-Вану. Он в задумчивости погладил бороду. Заработали двигатели, и через считаные секунды шпили корусантских космоскрёбов уже уменьшились в размерах, а вскоре и вовсе исчезли на горизонте, уступив место безбрежной звёздной глади.

Кеноби рассеянно слушал монотонный доклад клона-коммандера и изредка кивал. Мысли об ученике мешали сконцентрироваться. Хоть он и сам не знал, что их ждёт, Анакин беспокоил его больше, чем собственные потрясения. Оби-Ван нахмурился, вспоминая, как злился Скайуокер после проигранного боя.

Впрочем, он сам не рискнул бы сказать, что не был растерян. Но Кеноби должен был признать, что Анакин, находящийся в опасной близости от явно небезразличной ему Амидалы, вызывал в нём меньше опасений, чем Анакин, рискующий жизнью на переднем крае фронта. И дело было не только в горячности ученика.

«Ты всё ещё боишься, что он не справится», – укорил себя Оби-Ван. Клон, наконец, закончил свой доклад и оставил его одного. Кеноби опёрся руками о металлическую столешницу и склонился над картой. Что бы там ни было, в этой горящей тревожным красным цветом точке на схеме, им придётся с этим справиться. «Вдвоём», – добавил Оби-Ван мысленно.

* * *

Вообще-то, Анакин Скайуокер не любил массовых скоплений народа, но в полевом лагере, разбитом почти на линии потенциального наступления, он чувствовал себя, как рыба в воде. Здесь царствовало напряжение, ставшее постоянным спутником всех – от солдата до повара, и в то же время какое-то философское спокойствие, позволяющее шутить и иронизировать, одновременно проверяя оружие.

Здесь всё было проще, очевиднее и яснее, чем в Храме. Анакин поначалу удивлялся, но долгие размышления не были его коньком, и он просто со всей яростной страстью отдался делу. Им нужно было драться – и он дрался, легко, с усмешкой,как будто сам был бессмертен. В такие моменты Скайуокер чувствовал себя на своём месте.

Конечно, он вспоминал – изредка, после бесед с Оби-Ваном, – что пути Силы неисповедимы, но пока что побеждал и потому отмахивался от пессимистичных прогнозов. Вот и сейчас, после отбитого штурма, Анакин был готов идти дальше. И, пусть это было не очень по-джедайски, чувствовал удовлетворение при виде гор оплавленного металлолома.

– Ещё пара боёв, и Республике хватит на новый фрегат! – крикнул он шедшему поодаль учителю. Тот хмыкнул и покачал головой.

– Не лучший способ пополнения флота, мой бывший падаван.

– Должны же эти сепаратистские жестянки приносить хоть какую-нибудь пользу? – пожал плечами Скайуокер и огляделся. Транспортники увозили раненых, а те, кто был в силах стоять, расчищали поле боя – слегка потрёпанный республиканский аванпост. Клоны работали в основном молча, но иногда перебрасывались короткими фразами – кое-где даже были слышны смешки.

Анакин отыскал взглядом свой отряд и, мысленно пересчитав оставшихся, стиснул зубы. Когда их впервые прислали сюда, все члены отряды казались ему совершенно одинаковыми, но уже после первого короткого боя он научился безошибочно угадывать солдат под бронёй. Не только в Силе – по голосу, по характерным жестам, походке или даже по царапинам на шлеме. Для Скайуокера они были больше живыми, чем незнакомые падаваны в Храме, так до конца и не принявшие его за своего.

Казалось, сегодня они отделались легко, но Анакин заметил, как несколько носилок погрузили в медтранспортники, и слишком хорошо помнил, как совсем рядом, в нескольких шагах позади него, в Силе, оборвалась чья-то ниточка жизни. Он оглянулся, но на том месте уже не осталось ничего, кроме вмятины от разорвавшегося снаряда.

– Ну, что, у нас наметилась передышка? – к нему подошёл Оби-Ван. Анакин демонстративно зевнул и поморщился.

– Опять просиживать вечера за саббаком. Как-то быстро сепаратисты выдохлись.

– Ты можешь переключиться на деджарик. Он, по крайней мере, больше зависит от стратегии, чем от удачи, – заметил Кеноби. Скайуокер отмахнулся.

– Удача всегда благоволила мне больше, – заявил он. Его учитель сощурился. Во взгляде его мелькнуло скрытое лукавство.

– Силой пользоваться с умом надо и по пустякам к ней не обращаться, – нарочито менторским тоном изрёк Кеноби.

– И ничего я не жульничаю! – возмущённо откликнулся Анакин. – Клоны всё-таки не могут использовать Силу, – он тряхнул головой, и отросший вихор упал ему на лоб. – Я люблю честный бой, даже если это саббак.

– Разве на войне что-то может быть честно? – пробормотал Оби-Ван, провожая взглядом прикрытые плёнкой носилки, которые затаскивали в транспортник. Скайуокер вскинул голову и вгляделся куда-то за горизонт, где, наверное, сейчас так же подсчитывали потери их противники.

– Драться, – сказал он наконец. – Драться так хорошо, как только можешь. Это не может быть нечестным.

* * *

Война продолжалась, но новостей не было. Вернее, каждый день Оби-Ван исправно просматривал все доклады, прочитывал сводки с фронтов и отслеживал перемещения республиканской армии, но это не приносило ни облегчения, ни какой бы то ни было определённости. Война охватывала всё новые планеты, но будто бы только разрасталась вширь, не меняя общего течения.

Изнуряющее ожидание бури – вот что тяжёлым гнётом нависло над всем лагерем. Внешне, вроде бы, ничего не менялось: та же дисциплина, тот же порядок, тот же саббак по вечерам. Но рутинная лень и безнадёжная усталость то и дело проскальзывали в глазах обитателей их базы.

Они словно оказались в подвешенном состоянии. Оби-Ван знал уже, что ожидание порой страшнее самой битвы, но армейский боевой дух утекал, будто сквозь пальцы, и он, командующий генерал, был связан по рукам и ногам новостями, приказами и стратегическими планами.

Утренняя сводка вновь не принесла спасительного решения, и Кеноби без особого энтузиазма отправился совершать ежедневный моцион. Моросил холодноватый дождь, и кроме вынужденных стоять на постах клонов никого не было. Анакин же, как догадывался Оби-Ван, засел в ангаре, колдуя вместе с техниками над побитыми в бою транспортниками. Скайоукер таким образом не то медитировал, не то восстанавливал душевное равновесие: его бывшему учителю не нужно было быть джедаем, чтобы видеть, как он отчаянно скучает по Амидале.

Что ж, по крайней мере, Анакину эти бесконечные рутинные новости приносили облегчение уже потому, что сенатор от Набу в них не фигурировала. Кеноби сбавил шаг у дверей ангара, но, прислушавшись к Силе, удивлённо и несколько озадаченно хмыкнул. Скайуокера внутри не было, и поблизости его присутствия также не наблюдалось.

– Генерал, – поприветствовал Оби-Вана выходивший из дверей клон в характерной броне. – Простите моё любопытство, но вы ищете генерала Скайуокера?

Кеноби кивнул, чувствуя, как в груди растёт колючее напряжение.

– Он в госпитале, – коротко пояснил солдат. – Вчера на западном аванпосту отбили атаку – пара раненых, вы, наверное, знаете.

– Спасибо, – поблагодарил Оби-Ван, мгновенно вспоминая донесение. Короткая перестрелка – они дёшево отделались, но Анакин всегда считал своим долгом проведывать лежащих в медчасти клонов. Кеноби не всегда мог составить ему компанию, но, несмотря на все слухи и косые взгляды, считал, что его ученик был совершенно прав и молча гордился им.

Госпиталь на вид казался хрупким, почти бумажным строением. И с того момента, как его только поставили на этом самом месте, ни дня не пустовал. Оби-Ван не знал поимённо всех оказавшихся здесь, но неизменно здоровался с каждым встреченным клоном. По коридорам пронеслась лёгкая волна оживления, и Кеноби невольно улыбнулся. Он не любил больницы – никто не любил их – но одно это ощущение бьющейся и рвущейся из когтей смерти жизни, пропитывающее госпиталь, перекрывало и въевшийся запах лекарств, и раздражающую стерильную атмосферу.

Анакина он нашёл в одной из общих палат: тот сидел на свободной не застеленной койке и, хмурясь, о чём-то переговаривался с тремя клонами. Из них, правда, пациентом был только один – перебинтованный лежачий больной, солдат, пострадавший вчера при взрыве на аванпосту. Оби-Ван помнил его – товарищи дали клону прозвище Торопыга, которое тот оправдывал временами, в первых рядах нарываясь на вражеский огонь. Но всё же пока удача была на его стороне, и слабый приветственный кивок в сторону вошедшего Оби-Вана обнадёживал. Тем не менее, лица всех присутствующих излучали мрачную серьёзность.

Скайуокер мельком оглянулся на бывшего учителя.

– Есть что-нибудь новое? – спросил он вместо приветствия. Кеноби, уловив глубоко запрятанную тревогу, мысленно усмехнулся.

– Новость только одна, но, кажется, в нынешней обстановке может считаться хорошей – новостей нет, – Оби-Ван осторожно присел на краешек кровати. – А что наши пострадавшие?

Клон, лежавший на койке, как-то странно хрипло выдохнул воздух. Анакин опустил взгляд, зло поморщившись.

– Второй раненый не пережил операции. Сегодня утром умер, – ответил он.

Кеноби отвёл глаза. В республиканской статистике они были цифрами – клоны-солдаты без имён. Но в этой полевой больнице каждый из них был отчаянно сражающимся за жизнь человеком. И их смерти – нелепые случайности – не были выбором. За них всё решили с самого начала: с первой записи – в медицинской карточке на Камино, и до последней – в графе «потери». Им не полагалось даже памяти – посмертно. Практичная Республика избавлялась от списанного казённого имущества без лишней сентиментальности. Оби-Вана передёрнуло, когда он вспомнил одну такую процедуру. Это была тихая и всем, казалось, безразличная массовая кремация на задворках лагеря, – и Кеноби не хотел даже думать о том, что случилось потом с этим братским пеплом.

– Мы хотели похоронить его, – вдруг произнёс Анакин. Оби-Ван поднял взгляд на бывшего ученика.

– Он заслужил хотя бы последних почестей, – добавил тот. Кеноби медленно кивнул. В последний раз отдать дань уважения солдату, принявшему на себя внезапный удар, казалось естественным – для джедая. Орден оплакивал каждого, прощаясь, словно с членом семьи. Семьёй для клонов была Великая Армия Республики. Но Республика, казалось, предпочитала обходить этот факт стороной. И этого, Оби-Ван знал наверняка, клоны-солдаты не заслужили.

* * *

В глубине души Анакин был убеждён: никто не должен погибать. Никто из тех, кто стоит за его спиной. Они должны победить. Враги – их он и сам был готов расшвырять. Можно голыми руками, но Силой – гораздо эффективнее.

Затянувшаяся война не способствовала поднятию боевого духа. Сражения шли с переменным успехом, и Анакин был готов кусать себе локти, когда слышал об очередной сданной планете или вынужденном отступлении.

– Мы рискуем жизнями, а с нами как будто играются, – поделился он однажды своим возмущением с Оби-Ваном. Тот пожал плечами.

– Мы можем только делать своё дело. И надеяться.

– Не надеяться, – отрезал Скайуокер. Его голос вдруг на мгновение замер, чуть не сорвавшись. – Я знаю, что выиграю.

Кеноби молчал, рассеянно теребя длинные рукава своей робы.

– Любому другому я бы, наверное, не поверил, – сказал он наконец, и в глазах его блеснула усмешка. – Но ты, пожалуй, умеешь убеждать. Иногда.

Анакин задиристо вскинул голову, и Оби-Ван почувствовал, как его накрывает тёплой волной уверенности, исходящей от бывшего ученика.

Эта вера могла показаться кому-нибудь детской, но этот кто-нибудь пожалел бы о своих опрометчивых словах, увидев Скайуокера в бою. Он желал уступать – и это было его силой. И весь отряд, шедший за ним, рвался вперёд, будто обуреваемый буйной энергией Анакина.

Он превращал сражение в игру – трудную, но обязательно с хорошим концом, и словно в насмешку над самим мрачным словом «война» и монотонно марширующими ордами сепаратистов, устраивал с ними соревнование. Потом к Скайуокеру присоединилась его ученица – и соревноваться они стали уже друг с другом: кто больше распополамит вражеских жестянок. Оби-Ван сначала делал вид, что это его не касается, и даже пару раз укоризненно фыркнул.

Впрочем, закончилось всё тем, что после очередной атаки сепаратистов Кеноби, и глазом не моргнув, просто огорошил своим счётом азартно спорящих Анакина и юную Асоку.

Постепенно в игру включились и клоны. За счётом прилежно следил Р2, и каждый вечер производился расчёт – в припрятанных на чёрный день припасах. А в честь каждого в очередной раз побитого рекорда Скайуокер с хитрым прищуром извлекал из закромов даже невесть откуда добытый мандалорский эль.

Иногда ему, правда, казалось, что им всё-таки очень повезло, что сепаратисты оказались такими трусливыми прагматиками. Подсчитывать груды обожжённых лазером железок было проще, чем окровавленные изломанные тела.

– Если бы нам пришлось воевать с живыми, мы имели бы все шансы стать чудовищами похуже ситхов, – заметил как-то раз его учитель Кеноби, наблюдая за тем, как солдаты стаскивают в одну кучу сепаратистский металлолом. Анакин слегка наподдал ногой выпавшую из кучи дроидную «голову».

– Может быть. Но разве это дало бы нам право отступить? – он стиснул пальцы в кулак. Оби-Ван вздохнул, но не ответил. Его ученик отвернулся и зашагал прочь. Он помнил, каково это – разрезать лазером меча живую плоть. Так же просто, как железо, даже легче. Скайуокер не хотел задумываться, правильно это или нет, но знал точно: за одни только десятки, сотни, тысячи его товарищей-клонов, павших по вине сепаратистов, он без колебаний завалил бы врагов их трупами, если было бы нужно.

* * *

«Война ещё не проиграна!» – кричали центральные каналы головидения после спешного отступления республиканских войск. «Мы делаем всё возможное», – утверждали, разводя руками, сенаторы и спешно покидали Корусант.

Кто-то ругался, кто-то рассыпался в извинениях, кто-то и не скрывал, что его не интересуют нужды армии, но результат был один: республиканские войска сопротивлялись отчаянно и упорно, но их попросту заваливало бездушной металлической массой.

– Мы тут подыхаем, а в Сенате делят власть! – прорычал Анакин, едва не швырнув коммуникатором в голоэкран. В новостях шла очередная трансляция правительственного заседания. Оби-Ван с усилием отогнал желание подняться с места и уйти, чтобы только не слышать щебетания диктора. Кое в чём он был совершенно солидарен со своим бывшим учеником.

«А что ты хотел?» – встрял ехидный внутренний голос. Кеноби закрыл глаза, пытаясь дослушать новостной выпуск, но звук головизора словно пролетал мимо него.

В этом заключалась главная ирония ситуации: все вроде бы хотели мира, но никто не собирался упускать своё. Тех же, кто по-настоящему хотел мира, не спрашивали. Хрестоматийный пример из учебника по социологии. Оби-Ван бы усмехнулся, если бы мог. Но сегодня ему самому пришлось идти замыкающим отступление. И он был не в силах даже считать тех, кого они просто не успели забрать.

Смех, приглушённый, но всё-таки живой, вырвал его из омута раздумий. Вечно жизнерадостная Асока перешучивалась с уставшими, но привычно старающимися держаться клонами. Мимолётная улыбка скользнула по лицу генерала Кеноби и тут же исчезла, уступив место болезненной горечи в задумчивом взгляде.

Падаван его бывшего ученика попала на фронт практически сразу, как начала обучение. Тринадцать лет! Оби-Ван помнил, как он ждал своих тринадцати лет, как они с Квай-Гоном забирались в самые отдалённые уголки галактики, чтобы сохранить хрупкое равновесие в Республике. Асока Тано своё тринадцатилетие встретила вместе с рухнувшим миром.

И была не одинока – Оби-Ван видел вчерашних юнлингов, отправляющихся под пули с отрядами клонов, недоученных падаванов, оставшихся без мастеров и продолжающих сражаться. Они учились быстро, даже в чём-то быстрее, чем когда-то они, мастера, привыкшие к старым порядкам. Дети войны и клоны, такие же, в сущности, дети – многие из них были биологическими ровесниками учеников джедаев. Но технология ускоренного взросления позволяла им разве что быстрее умирать, так ничего и не увидев в жизни, кроме дымящихся дроидов и разрушенных городов.

Клоны – вот уж на кого было действительно наплевать политикам на Корусанте. Если с Орденом им хотя бы приходилось считаться, то республиканскую армию они считали своей собственностью. Об этом никогда не говорили, но никто не собирался тратиться на устройство их в мирной жизни после войны. «Когда война закончится», – отмахивались в Сенате. «Война не закончится, пока те, кто воевал, не обретут покой», – со вздохом сказал однажды Оби-Ван Анакину. «Пока они будут живы», – добавил бы он теперь. Кеноби не был магистром Йодой и не стремился заглянуть в будущее, но чувствовал сердцем, что Орден, воспитанный войной, и Республика, сбросившая всю ношу решения на клонов, этого не забудут.

И в такие моменты Оби-Вану казалось, что они уже проиграли, когда начали эту войну.

На Корусанте праздновали победу. Солдаты готовились к новым боям. Их бывшие командиры не видели уже ни того, ни другого.

Но война была не окончена. Она завершилась для тех, кто следил за ней лишь по новостям, для тех, кто аплодировал Палпатину в Сенате, для самого новоявленного императора, который довёл свой план до финала и теперь уже мог не волноваться о сколько-нибудь значительных помехах. Война была окончена для тех, для кого она толком и не начиналась. Для тех, кто воевал и пережил её «конец», война всё ещё продолжалась.

Для клонов, рождённых ради того, чтобы драться, и безжалостно брошенных в следующее сражение буквально сразу же после формального подписания мира.

Для преданных и проданных Палпатином и Республикой джедаев, тех немногих, которые всё ещё могли защищаться и отчаянно цеплялись за жизнь.

Для Оби-Вана Кеноби, который так и не сумел убить своего бывшего ученика.

Для Дарта Вейдера, который всё ещё помнил, за что дрался Анакин Скайуокер.

Вейдер знал, что конец для него не наступит, пока жив Оби-Ван. Но он знал – и нехотя признавал это, что не сможет найти Кеноби, пока тот не захочет их встречи сам.

Они были равны – бывшие генералы гражданской войны, бывшие джедаи, бывшие друзья. Потерявшие всё, чужие среди своих. И Вейдер криво усмехался, думая, сколько же в них на самом деле общего.

Он не был, в сущности, зол на бывшего учителя за то, что тот сделал с ним на Мустафаре. В конце концов, поменяйся они местами, Вейдер не пощадил бы Кеноби. Он ненавидел его только за то, что Оби-Ван не завершил начатое. «Так было бы честнее», – иногда появлялась в его сознании странная мысль, и Вейдер подозревал, что именно так бы сказал Анакин Скайуокер.

Но он был жив, а значит, его война продолжалась.

Дарт Вейдер прошествовал мимо застывшего по стойке смирно легиона в новенькой, с иголочки форме – своеобразный подарок на провозглашение Империи. Та же броня, те же отзвуки в Силе – он чувствовал и мог легко назвать каждого из стоявших перед ним солдат. У него есть задача и его легион – сработавшаяся, почти идеальная военная машина.

Вейдер остановился, дойдя до крайнего ряда, и повернулся к клонам лицом. Они, конечно, знали, кем он был раньше. Но, к счастью, не слишком об этом задумывались. Клон-коммандер выжидающе замер, готовясь отдать приказ.

– Начинайте,– хрипло произнёс Вейдер. Ангар наполнился монотонным топотом тяжёлых сапог по дюрасталевому покрытию, и он наконец вздохнул спокойно.

Его война не закончилась, а значит, он был на своём месте.

Бен Кеноби появился на Татуине уже седеющим чудаком без прошлого, укутавшимся в успевший запылиться тёмный плащ. Он ушёл куда-то в пустыню, и никто даже не поинтересовался, чем занимается этот странный отшельник. На Татуине не задавали вопросов – и это было Бену на руку. Не столько потому, что его искали по всей галактике – он и сам предпочёл бы обо всём забыть.

Но память была сильнее его, и Бен, старый отшельник, никак не мог вытравить из себя джедая Оби-Вана, генерала Кеноби. Старый Бен доживал свои дни, бесцельно бродя по пустынным просторам Татуина и пропуская стаканчик-другой тёмного эля в кантине в Мос-Эйсли. Джедай Оби-Ван иногда тайком появлялся у фермы Ларсов и смотрел, как маленький светловолосый мальчик играет в песке, и мучился кошмарами по ночам. Генерал Кеноби всё ещё следил за новостями – в той же кантине по приёмнику передавали республиканские каналы, – и, провожая взглядом какую-нибудь фигуру в характерной белой броне, опускал голову, отгоняя воспоминания.

Все трое сходились в одном – они были бы не прочь вернуться куда-нибудь в прошлое или просто провалиться сквозь землю и не возражали против тёмного пива.

Оби-Ван Кеноби хотел бы избавиться от всех своих героических ипостасей, но те упирались успешнее и кое-как заставляли его жить дальше. И каждый день он отправлялся к ферме Ларсов, подолгу с тоской наблюдая за подрастающим Люком Скайуокером, и сердце его тонуло в неизбывном чувстве вины.

Свой обет одиночества он нарушил лишь однажды. По головидению передали новости про объявившегося беглого джедая-тогруту, и Оби-Ван, не выдержав, сорвался с места. Асока Тано не была его падаваном, но она была падаваном его бывшего ученика, и Кеноби не собирался отдавать её в жертву этой бесконечной войне.

– Я боялась, что он убил и вас, – созналась Асока, когда они встретились. Он – Анакин Скайуокер, Дарт Вейдер, которого Тано избегала называть как его настоящим, так и ситхским именем. Сама она ничего не спросила и только скупо поморщилась на его вопрос о том, как ей удалось пережить чистку.

– Мой мастер научил меня быть чертовски везучей, – Асока улыбнулась, горестно, и Оби-Ван запоздало осознал, насколько выросла и повзрослела эта некогда юная авантюристка.

– Зачем ты их дразнишь? – спросил он, вспоминая её проделки, о которых говорили в новостях. Тано пожала плечами.

– Что толку прятаться? – она села и, откинувшись на спину, закрыла глаза. – Меня могут поймать и так. И расстрелять на месте. Много ли от этого толку?

– И чего ты хочешь? – Кеноби предчувствовал, каким будет ответ, но надеялся ошибиться.

– Встретиться с ним, – просто сказала Тано. – Хочу посмотреть ему в глаза. И эта маска его, которой только детей пугать, мне не помешает.

Оби-Ван молчал. В заброшенном ангаре, куда они забрались, было тихо, и только потрескивал мерцающий светодиод, то вспыхивающий, то гаснущий от старости.

– Они ещё не победили, – проговорила Асока, садясь на собственные пятки и пристально смотря на Кеноби. Тот медленно кивнул.

– И всё-таки, это не твоя битва, – произнёс он, нарушая затянувшееся молчание. Тано со смешком фыркнула, и их взгляды встретились.

– Я знаю, – ответила она спокойно. – Но это моя война. И я хочу, чтобы она наконец закончилась.

Её война закончилась на той же планете, в дрожащих от сдерживаемых слёз руках Оби-Вана. Сама ли Сила не дала ему успеть вовремя, или же это было решение Асоки – он не знал. Кеноби провёл ладонью по её холодеющему лбу и прикрыл невидящие глаза.

– Вот уж не думал, что эта горестная честь выпадет мне, – пробормотал он, обращаясь в пустоту, и ещё раз взглянул на спокойное лицо тогруты. Оно почему-то казалось незнакомым, слишком мудрым, слишком серьёзным для шебутного падавана, подтрунивавшего над ним в тяжёлые моменты, и Оби-Ван вдруг почувствовал себя чудовищно старым.

* * *

Дарт Вейдер не удивился, когда ощутил присутствие старого учителя на Звезде Смерти. Назревала новая гражданская война, и уж, конечно, Оби-Ван Кеноби не мог остаться в стороне. А уж удержаться от того, чтобы встретиться с бывшим учеником – подавно. Если бы Кеноби не хотел, никто бы даже не догадался о его присутствии. Впрочем, желание было обоюдным: на Звезде смерти было много способов избавиться от нежеланных гостей, но Вейдер хотел этой встречи. А Анакин Скайуокер где-то глубоко внутри него требовал честного поединка. Как когда-то.

Он хорошо помнил их последний, да и, в общем-то, единственный настоящий бой на Мустафаре. И едва справился с удивлением, чувствуя, как когда-то равный ему по мощи джедай просто сдаёт позиции. А Оби-Ван отходил, сопротивляясь, как будто из последних сил, и всё равно отступая. Вейдер прощупывал бывшего учителя с подозрительностью, достойной истинного ситха. Интуиция подсказывала ему, что Кеноби не сражается в полную силу, и он силился понять, зачем тому нужна была эта битва.

Вейдер понял замысел своего давнего мастера только в самый последний момент, уже занеся меч. Оби-Ван улыбнулся и отступил, выключив лазер. И почувствовав в Силе, как растворяется в ней умирающий джедай, Вейдер запоздало осознал, что это было прощание.

Убегающий корабль мятежников его не волновал, как и суетная беготня штурмовиков. Перед Вейдером лежали старый коричневый плащ и знакомый погасший меч. Он опустился на одно колено и поднял металлическую рукоять. Его охватило странное чувство: благодаря этому самому мечу он лишился конечностей. Но в то же время благодаря тому же мечу Анакин Скайоукер дожил до Мустафара.

Кеноби никогда не оставался в долгу, и сегодня вернул ему всё, расплатившись сполна. Легендарный генерал войны клонов был мёртв, и Вейдер почему-то никак не мог в это поверить. Пятнадцать лет Оби-Ван был его напарником, двадцать – преследующей тенью, призраком в блекнущей памяти, но оттого не менее реальной.

Вейдер почувствовал приступ почти детской злости на Кеноби, который так нелепо подставился. И сейчас он ненавидел старого учителя даже больше – за то, что не оставил ученику выбора. Как тогда, на Мустафаре.

Его пальцы всё ещё сжимали меч Оби-Вана. Оружие опального генерала прогнившей Республики – неплохой экспонат для императорского музея. Вейдер с отвращением поморщился и поднялся на ноги.

«Последняя услуга, Оби-Ван, – зачем-то подумал он, словно предупреждая кого-то. – За то, что избавил меня от необходимости тебя хоронить». Рукоять джедайского меча заняла своё место на его поясе. Императору всё равно важен лишь факт, что Кеноби мёртв.

Вейдер бросил взгляд на смятый плащ, и в сознании мелькнула почти незаметная мысль, что он остался последним.

– Твоя война не закончена, Анакин.

На секунду ему показалось, что он услышал голос Оби-Вана, но Вейдер только усмехнулся своему воображению и повернул прочь:

«И не закончится никогда».