Некоторые последствия чрезмерного воспроизводства (джен)

Молли Уизли, бывшая красавица, а ныне просто достойная мать и супруга, волчком крутится по кухне, готовя ужин для многочисленного семейства. Руки привычно делают своё дело, точными взмахами палочки управляя утварью, а в голове в это время творится чёрте что.

Если бы она могла остыть до состояния рационального мышления, то согласилась бы, что самым определяющим чувством на данный момент является обида. И ярость.

Но в том-то и дело, что остыть она не может. Чем ближе время ужина, а с ним и приход мужа с работы, тем больше она злится и накручивает себя.

Шесть!

Да, шесть. Чёртовых шесть сыновей. На одну несчастную зарплату мелкого чинуши. С каждым последующим ребёнком вытягивать становится всё труднее и труднее, а Артур, пикси бы его покусали, при очередной беременности радуется так, будто ему новый штепсель подарили. Потом целует её в щёчку и уходит в свой сарай. А то, что детей раз от раза всё больше — так ведь она и сама справится, она ведь женщина сильная, да, Артур? Молли тихо рычит и начинает бормотать под нос всё то, что так просится высказать мужу.

И даже не в том дело, что пришлось забыть, как выглядела когда-то её фигура. И не в том, что довелось осваивать вязание, потому что купить для себя что-то новое означало отказать в чём-то детям. А в том, что он её обманул. Обманул!

Молли одним яростным тыком палочки отправляет скалку беситься по куску подозрительного вида теста, лихим махом выдёргивает из серванта большое блюдо и тут же, слегка перестаравшись, грохает его о стену. От неожиданности замирает на несколько секунд, а после вспыхивает уж совсем откровенной злобой и, надёргав ещё тарелок, принимается азартно колотить ими обо всё, до чего может дотянуться. От такой разрушительной деятельности ей даже становится немножко легче, портит картину только мысль, что всю эту посуду она куда охотнее расколотила бы о пустую голову своего мужа.

Осторожненько! Он сказал, что будет осторожненько! И, конечно же, не был. Будто он так умеет! И теперь она, Молли, снова беременна. Шесть, у них шесть сыновей, а будет семеро. И тогда можно будет смело идти топиться в болоте, потому что с таким выводком она свихнётся в рекордные сроки.

Гнев придаёт её обиде новых сил, и Молли уверяется в мысли, что Артура надо было оскопить ещё после второго ребёнка. А ещё лучше – подлить зелье мужской немощи, пусть мучается, идиот любвеобильный. Как он мог?! Вот так вот её подвести! Она ведь его предупреждала!

Из горла Молли вырывается рыдание, она бросает палочку и начинает метаться по кухне, заламывая руки, однако слишком большое количество злости, что кипит у неё в душе, не позволяет истерике полноценно развернуться, выжигая глупые слёзы и оставляя взамен пепел холодной ярости. На плите подгорает рагу, но она слишком занята своими переживаниями, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

К приходу мужа с работы Молли уже вполне дозревает до расправы.

— Семья! Я дома! – это всё, что смог внятно сказать Артур Уизли за этот, прямо скажем, неудачный для него вечер. Сегодня, безусловно, бенефис Молли, и она не упускает возможности продемонстрировать свои таланты.

Услышав его приветствие, она разворачивается к мужу лицом, хватается за сковородку и оскаливается так, что Артур впадает в ступор.

Атака взбешённой супруги столь неожиданна, что он успевает только прикрыть ладонями макушку, а локтями — лицо.

Любимая сковородка Молли, направляемая не дрогнувшей рукой, тверда и беспощадна. Р-раз! Ударом справа сковорода с унылым звоном впечатывается в плечо, заставляя Артура оторвать правую руку от головы и ухватиться ею за пострадавшую часть. Два-а-а! Молли теряет разгон, поэтому повторный удар по тому же плечу слабее, зато более эффективен — чугун обдирает кожу с костяшек пальцев Артура до крови. Пальцы он тот час же убирает, и начинает ими трясти в воздухе, издавая мало понятные звуки, долженствующие выражать его боль и недоумение. Тр-ри! Сковородка попадает почти точно по локтю, и вот тут Артур взвывает уже во весь голос, перестав прикрывать голову и левой рукой. Принявшись баюкать локоть ободранными пальцами, он пытается одновременно отскочить от жены и сказать что-нибудь, что остановило бы экзекуцию, но кроме беспомощного "Молли, козочка моя..." не может выдавить из себя ничего. От звука интимного прозвища Молли просто сатанеет, оскаливается сильнее и — четыре!— впечатывает сковородку в беззащитное левое ухо мужа.

От удара ухо мгновенно вспыхивает всеми оттенками малинового и начинает увеличиваться прямо на глазах. В голове Артура стоит звон, перед глазами всё расплывается и мигает разноцветными огоньками. Из-за этого он не видит, что Молли меняет направление и следующий удар наносит снизу.

Пять! Этот удар, хоть и не особо прицельный, гарантированно выводит Артура из разряда героев-любовников на неопределённое время – по крайней мере, пока не спадёт отёк. Получив удар ребром сковороды по самому, можно сказать, ценному для каждого мужчины, Артур сгибается в три погибели. Но Молли с ним ещё не закончила, поэтому она размахивается в очередной раз и приземляет сковородку на затылок согнувшегося от боли мужа. Шесть!

Артур валится прямо жене под ноги, на осколки посуды, в позу эмбриона, и, всё ещё держась за пострадавшее от пятого удара место, понимает, что сознание его скоро покинет.

Стоящая над мужем Молли снова нацеливается на него своим карающим орудием и мстительно шипит:

— Детей сам покормишь, казанова доморощенный!

Она продолжает злиться, но вид поверженного и порядком помятого супруга благотворно сказывается на её растрёпанных чувствах. Где-то в глубине души даже разгорается крохотная искорка жалости. Молли яростно сопит и, решив не добивать лежачего, с достоинством удаляется в спальню, оставив мужа елозить по полу ногами. Сковородку она уносит с собой.

Артуру ещё долго не светит доступ к супружескому ложу, а детям в этот вечер пришлось лечь голодными.

Месяцев через восемь, в августе 1981 года, в семье Уизли появляется седьмой ребёнок. Девочка, впервые за несколько поколений.

Ещё через месяц Молли всё-таки спаивает Артуру какую-то дрянь вместе с вечерним чаем. Ночью, с удовлетворением наблюдая за мучениями супруга, она вовсе не раскаивается в содеянном. Она ведь тоже… осторожненько. Выжить – выживет, а вот детей у них больше не будет.

Почти нежно поддерживая голову блюющего мужа за куцую шевелюру, Молли думает, что любая на её месте поступила бы так же.

А Артур думает, что он сам нарвался.