Поворот (гет)

Я видел её в зеркале заднего вида. Она ехала на мотороллере чуть позади машины моих родителей, и её русые короткие волосы развивались от ветра, бьющего в лицо.

Солнечный день поистине прекрасен, как порхание бабочки над полем, полным цветов, источающих опьяняющие запахи. Мы стремились к морю, как к чему-то необходимому. А всё это утро было сладко тёплым, словно растекающийся густой мёд. Хотелось бы надеяться, что мы не увязнем в нём, как неосторожные мухи. Я представлял, как вечером на пляже застрекочут цикады, когда зайдет солнце, и небо окрасится в красновато-оранжевый. Лицо Дэйзи в таком свете всегда выглядело чуть старше. И в такие мгновения я воображал, что мы уже закончили школу, но до сих пор вместе. Воображал, что нас ничего не разлучит.

Это моё любимое время в старших классах. Урвать кусочек волшебства, кусочек счастья на выходных.

На светофоре она отстала от нас.

— Дэйзи, ты где? — прошамкал я в трубку.

Кусок булки выпал изо рта.

— На повороте, я скоро, — торопливо ответила она, и связь прервалась.

Мы быстро доехали до побережья. Я стоял возле машины и ожидал, пока родители расставляли палатку. Её всё не было и не было. И трубку она не брала, лишь унылые гудки вылетали из хрипящего динамика. Кое-как я уговорил родителей вернуться назад, поискать её.

Мы доехали до того самого поворота, о котором она говорила и остановились из-за пробки. На углу стояла машина скорой помощи. Их красные мигалки с детства действовали на меня пугающе. Но сейчас, где-то под ворохом обыденных мыслей, возникло нечто не до конца осознаваемое, но тем не менее столь зловещее, что пальцы, которыми я касался стекла, отбивали чечётку. Меня охватило странное волнение, которое сбивало с толку. Я выскочил, не смотря на попытки мамы остановить меня. В глаза бросился искореженный мотороллер и телефон лежащий рядом. Хотя крови нигде не было, меня поразили жуткий тошнотворный страх и отчаяние. Я бросился к отъезжающей скорой, но было поздно. Она проигнорировала мои крики. Я бежал и бежал, пока дыхание не сбилось окончательно. Опустился в бессилии на колени прямо на проезжей части. Я задыхался так, словно грудная клетка была вспорота, а легкие валялись на этом пыльном асфальте. Валялись втоптанные в грязь, никому не нужные, как мои мечты и желания. Части меня будто не стало. Она вмиг исчезла, словно и не существовала никогда. Лишь пустота, как чёрная воронка, напоминала, что чего-то не хватает, что кусочек пазла потерян. В уголках глаз скапливались слёзы, искажая окружающую действительность. В кармане пиликнул телефон. Я безразлично потянулся к нему.

— Со мной всё хорошо. Не плачь, — медленно соединились в одно целое буквы на экране.

Я нервно хихикнул, а потом бесконтрольно расхохотался как сумасшедший.

Родители заставили меня поехать домой, аргументируя это тем, что и мне, и ей нужен отдых. Но полночи я лежал как на иголках, стискивая подушку. Сжимая её край до посинения пальцев.

Утром я обнаружил в почтовом ящике письмо.

«Мне пришлось уехать к маме. Со мной всё в порядке. Немного ушиблась, но это ничего. Я потеряла телефон. Обязательно напишу тебе ещё. Жаль, что у нас не было времени попрощаться».

Почему-то я представил, что она пишет эти слова, улыбаясь со слезами на глазах. И иногда тихие всхлипы всё же вырываются наружу.

Она не могла не расстроится из-за расставания. Мы близки. И хоть мы еще ни разу не целовались, всё же давно любили друг друга.

Я звонил на её телефон, забив на то, что она его потеряла, и долго слушал гудки.

Её мать жила в другом городе. Не так далеко отсюда, но из-за учёбы я не имел свободного времени на поездку туда. Чёртово время! Почему его так часто не хватает?

Через две недели я опять получил письмо.

«Здесь тихо и скучновато. Хотелось бы мне сейчас увидеть, как ты морщишься, когда откусываешь слишком большой кусок мороженого. Совсем рядом со мной растёт большая яблоня, и я жду не дождусь, когда же она зацветёт. Наверное, это будет прекрасное зрелище».

В ответном письме я старался не писать, как мне без неё плохо. В желании не мучить её, я ограничивался шуточками и вопросами о разных мелочах.

— Ты всё еще пьёшь тот кофе в баночках, без которого жить не могла?

— Нет. Здесь его нет, — получил я ответ в другом письме.

— Жаль. Ты так его любила.

— В жизни приходится от многого отказываться.

— Раньше ты не любила отказываться.

— Иногда мы не можем ничего изменить. Нужно просто принять это.

— Да ты стала философом.

— А ты получше готовься к экзаменам.

Так продолжался наш письменный диалог ничего не значащими фразами. Я мог только мучительно ожидать, зачеркивая очередной день в календаре.

И вот, я сдал экзамены и был свободен. Я пустился в путь по адресу на конверте. Трясясь в электричке, я нервничал всё больше. Настолько взвинченным я не ощущал себя никогда. Превратился в сплошной клубок нервов. Одна искра, и я взорвусь.

По указанному адресу дверь открыл мне старичок.

— Можете позвать Дэйзи или её маму? — вежливо начал я.

— Женщина, которая здесь жила съехала, когда её дочь попала в аварию.

— А куда они переехали.

— Я не знаю, куда переехала эта женщина. Жаль её девочку, такой молодой еще была, — запричитал старичок.

— Вы что-то путаете. С Дэйзи всё хорошо после аварии.

— Как же хорошо?! — возмутился дед. — Я бывал на её могиле рядом с большим деревом. Хоть место хорошее выбрали для девчонки.

Мои колени подогнулись. Я чуть не упал, но удержался за косяк. В голове все мысли перепутались, а в груди опять открылась зияющая рана. Она никуда не исчезала, лишь была прикрыта лживыми письмами.

Она соврала с того света. И телефон, лежавший рядом с мотороллером, был её телефоном. Получив смс тогда, я подумал, что ошибся, и это мобильник кого-то другого. А она просто обманула меня, чтобы я не плакал, не страдал, чтобы сдал экзамены и жил дальше. Но она только оттянула этот чудовищный момент.

Сам не знаю, как я дошел до кладбища и отыскал её могилу. Когда я увидел её фотографию на памятнике, осознание реальности с треском ворвалось в мой мозг. Мне действительно казалось, что он трещит, не справляясь с невозможностью всё исправить. Согнувшись и глотая ртом воздух, я прислонился к дереву. Пальцы сами собой вцеплялись в кору. Они желали разодрать её, причинить кому-нибудь тот же вред, ту же боль, что заполоняла меня.

Гнев расползался как язва. Мои уши пронзил отвратительный вопль, и я даже не сразу понял, что он вырвался из моих уст. Я посмотрел на фото на могильном камне. Дэйзи не хотела, чтобы я превратился в ненавидящего всех и вся монстра.

В этот раз я не плакал, хотя глаза нестерпимо щипало. Теперь я смотрел на неё с улыбкой.

Место здесь и правда красивое. Большая яблоня возвышалась над могилой. Она зацвела, как того и хотела Дэйзи. И это действительно было прекрасное зрелище.

Я смотрел, как медленно кружат вниз лепестки и представлял, что Дэйзи стоит сзади и, легонько обнимая меня, любуется этим вместе со мной.