Робин (джен)

Найти болевую точку. Ударить. Раздавить. Добить. Техника психологического боя.

Стайлз знает, что полнолуние будет трудным, но не представляет, насколько. Он впервые сомневается. Что говорит в Скотте – луна или скрытые, тщательно подавляемые до этого эмоции?

Чужая воля. Боль. Страх. Одиночество.

Что чувствует волк в свое первое сознательное обращение? Может ли бета противостоять призыву альфы? Останется ли Скотт таким, каким его знает Стайлз?

Сарказм. Ярость. Обида.

Понимает ли Скотт, что творится в душе Стайлза? Он не может заткнуть уши, чтобы не слышать крики, переходящие в вой. Он не в силах заставить умолкнуть мысли, которые как заведенные крутятся в голове, не останавливаясь. Каждое слово, каждый стон режет ножом по нервам.

Эмоции. Край. Интуиция. Грань.

Логика впервые за долгие годы дает сбой. Впервые после смерти мамы. Он не может не чувствовать, не переживать, не переиначивать сказанное у себя в голове. Скотт переступает черту разумного. Дозволенного больше не существует, Скотт перечеркивает одним выкриком все.

Его. Лучший. Друг. Поцеловал. Лидию.

Единственную девушку, которой дорожит Стайлз. Пусть она его не замечает. Пусть игнорирует его существование. Пусть. Лидия – та, в которую он влюблен с третьего класса. Лидия, которая встречается только с лучшими. Лидия целует Скотта МакКола, не Стайлза.

Полнолуние. Рык. Ругательства.

Он думает слишком громко. Душа рвется на части, сердце истекает кровью. Банально, пафосно, но он так чувствует. В голове нескончаемый хоровод отрывочных слов и случайно брошенных взглядов.

Лидия. Скотт. Скотт. Лидия.

Впервые Стайлз завидует. И злится на себя за это. Потому что лучший друг. Потому что та, о ком он мечтает, лежа в кровати и ворочаясь без сна. Для Лидии Мартин он неудачник. Один из многих. Так же, как и Скотт до укуса.

Укус. Удивление. Озарение. Это мог быть Стайлз!

Лидия поцеловала бы его. Он был бы лучшим. Он, не Скотт. Стайлз, не его друг. Сердце заполняет черное, липкое, удушающее. Чувство, которого он не знает. Догадывается, представляет, не более. Хочет поменяться со Скоттом местами.

Гиперактивность. Скорбь. Боль. Крик. Отец.

Стайлз живет в бермудском треугольнике. Есть отец, обвиняющий себя в смерти мамы. Лучший друг, подставляющий плечо в нужную минуту. Глупые шутки, выручающие в любой ситуации. Жизнь – балаган. Не спрятаться, не скрыться, и Стайлз карабкается, как умеет. Заботится об отце, помогает другу, вспоминает о маме.

Пустота. Страх. Тьма. Свет. Тоска.

Он захлебывается жижей и путается в тине, словно мысли – болото. Уходит с головой, но снова выныривает. Он кричит, но его никто не слышит. Наедине со страхами, впервые действительно один. Стон тонет в оглушающей пустоте. За стеной Скотт борется с наручниками. Мечется, кричит, пытается сорвать их. Стайлз делает свой выбор.

Осознанный. Взбешенный. Верный. Полнолуние.

Попурри из образов заглушают реальность. Мысли, чувства, образы – все смешивается. Стайлз задыхается.

— Я люблю девушек.

Его пьяная улыбка и грезы о Лидии. Несбыточные, но такие реальные.

— Это она поцеловала меня.

Взгляд исподлобья – жесткий, чужой. Это не может быть Скотт. Это совершенно точно не он.

— Особенно одну: зеленоглазую, рыжеволосую, метр шестьдесят.

Насмешливую, умную, яркую – невероятную.

— Я убью тебя.

Кто угодно, только не Скотт. Или Стайлз плохо его знает?

— Долбанный кусок дерьма, называвшийся другом.

Что Стайлз еще мог сказать? Слишком больно, по живому, по самому дорогому – мечте.

— Типа Лидии?

Скотт усмехается. Тепло, по-доброму. Ему ли не понимать.

— Я думал это все полнолуние.

Стайлз слишком много думает. Наблюдает, анализирует, сопоставляет.

— Она бы сделала что угодно, если бы я захотел.

Скотт кричит так, что закладывает уши. Барабанные перепонки лопаются, на глаза наворачиваются слезы.

— Типа нее.

Алкогольный морок заставляет замолчать здравый смысл. Сейчас можно все. «Все», — почти ласково шепчет ветер.

Не Скотт. Волк. Не он. Полнолуние. Альфа.

Скотт сопротивляется, корчится на полу. Он не хочет быть тем, в кого его заставляют превращаться. Зверь лишь дополнение, оболочка – не сущность. Инстинкты – не характер, слова – не приговор. Скотт сможет, справится. Он сильнее, чем кажется. Сильнее, чем думает сам. Намного сильнее.

Луна. Желтая. Полная. Страшная. Вой. Тишина.

Стайлз долбится головой о стену, закусывая губу до крови. Он не верит в происходящее, просто отказывается понимать – почему. Что он делает не так? Почему жизнь превращается в чертовы американские горки? Скотт становится популярным, Лидия кидается в его объятия, а Стайлз остается при своем. Как ни старается, как ни пытается быть в центре всего – ничего не меняется. Остается в тени. Стратег, тактик, идеолог? Пустые высокопарные слова, разъедающие дыру посреди груди.

Неудачник. Посмешище. Выскочка. Лузер. Ничтожество.

Пять слов, умещающие его суть. Что ни делай, Скотт будет первым. Главным, единственным героем. У Скотта есть сверхсила, обостренные чувства и самоисцеление. Власть, о которой он не просил. Возможность, о которой не задумывался. Скотт может все. А что остается Стайлзу?

Робин при Бэтмене. Помощник. Соратник. Друг. Не супергерой.

А кому нужен Робин?

Ни звука. Ни слова. Ни стона. Ни лязга железа.

Стайлз заглядывает в комнату и замирает. Никого. Скотта нет, только сорванные наручники и кровь на полу.

Отец. Лидия. Лидия. Отец.

Стайлз срывается с места и несется к машине.

Успеть. Не опоздать. Предотвратить. Спасти.

Сейчас неважно, кто Бэтмен, а кто Робин!