Запретный плод (гет)

Темная комната окутана тишиной, и кажется, что весь окружающий мир погрузился в необъяснимую летаргию. Тонкая кружевная занавеска бесшумно на приоткрытом окне развивается на ветру, и это зрелище кажется каким-то слишком инородным, выбивающимся из общей картины. Я сижу за столом, меланхолично наблюдая за ней — эти монотонные движения успокаивают меня, и я чувствую, что сердечный ритм постепенно успокаивается, превращаясь в тихие равномерные стуки, дыхание выравнивается. Я даже удивляюсь, что мне так быстро удалось взять себя в руки после всего произошедшего. Пожалуй, я постепенно начинаю привыкать к тому, что в моей жизни происходит столько невероятных вещей, ведь рано или поздно человек может свыкнуться с чем угодно. Хотя, раньше мне четко казалось, что жить с этой чертовщиной просто невозможно. Скольких же усилий мне стоило решиться на этот мерзкий обман Стефана, и каким простым все кажется сейчас! Вероятно, я начинаю сходить с ума, раз уж подобные вещи кажутся мне нормальными.

Я продолжаю гипнотизировать взглядом эту глупую занавеску, которая теперь рискует оторваться от карниза – ветер на улице значительно усилился, а я никак не могу заставить себя встать и закрыть окно. В какой-то момент я чувствую позади себя какое-то движение, хотя тишина комнаты остается такой же густой и непроницаемой. Не проходит и секунды, как на меня начинает картинно надвигаться тень, которую я, по-видимому, должна испугаться, как героиня дешевого фильма ужасов.

Но вместо этого я медленно поворачиваю голову назад и пристально смотрю на Деймона, замершего всего в нескольких шагах от меня. Его глаза, как всегда, устремлены прямо мне в лицо, и я не отвожу взгляда, смело рассматриваю его, и, пожалуй, на моем лице должен отражаться вызов. В этот миг я ясно ощущаю холодное прикосновения кулона с вербеной к своему телу, несколько месяцев назад подаренного мне Стефаном. Конечно, Деймон о нем знает и не пытается применить ко мне свой дар, но всего лишь на секунду моя уверенность в собственной безопасности дает сбой, однако я мгновенно беру себя в руки. Я смиряю взглядом вампира, который в темноте кажется мраморной статуей, и резко отворачиваюсь к окну и неизменно развевающейся шторе.

– Как он? – мой голос звучит приглушенно, и я чувствую, что он немного дрожит. Я все еще не смотрю на Деймона – отчего-то так мне намного комфортнее.

Он же делает несколько шагов в мою сторону и уже через долю секунды оказывается на соседнем стуле. Конечно же, я никак не могу уловить своим человеческим взглядом его молниеносное движение, но и к этому я уже почти привыкла. Деймон, в отличие от Стефана, никогда при мне не утруждает себя хотя бы делать вид, что он помнит, как это – быть человеком, и считает, что так и должно быть. Меня это ни капли не смущает, и я лишь вопросительно смотрю на него, намереваясь снова повторить свой вопрос. Но Деймон меня опережает.

– Молчит, – небрежно бросает он. – Кровушки перепил, теперь страдает от передоза.

Как всегда, пытается шутить и быть раскрепощенным, не обращая внимания ни на обстоятельства, ни на обстановку. Я скептически фыркаю и ничего не отвечаю, стараясь показать, что шутка неудачна и не к месту. А Деймон тем временем тянется к наполовину полной бутылке рома, стоящей на столе, и плескает его в стакан. В темноте коричневая жидкость кажется слишком темной и вовсе не похожей на алкогольный напиток. Я чувствую, как во мне снова появляется мерзкое тревожное чувство, расползаясь по душе, как разлитые чернила по белой скатерти. А Деймон же непринужденно осушает бокал в несколько глотков и наливает себе еще. Теперь я отчетливо чувствую запах спиртного и еще чего-то пряного, и от этого совсем неожиданно кружится голова. И в каком же это нужно быть состоянии, чтобы так себя чувствовать от одного запаха алкоголя?

Мы молчим – Деймон пытается не терять своего обычного показного равнодушия, а я пытаюсь снова взять себя в руки и не дать своей тревоге стать еще сильнее и вырваться наружу. Это у меня, конечно же, получается с огромным трудом (или вовсе не получается?), а Деймон замечает мое состояние и снова обращает ко мне свой взгляд. Мне совершенно не хочется смотреть на него, и в какой-то момент я даже думаю вскочить со стула и помчаться прочь от этого дома, от этого вампира, от всего, что меня связывает с происходящим. Но мысли о Стефане, закрытом в подвале, тут же заставляют меня сделать над собой очередное усилие и остаться неподвижно сидеть на месте, глядя в глаза Деймону.

Странно, что я не могу даже отвернуться – ведь на мне вербена, и это не должно давать Деймону надо мной власти, но, тем не менее, я оказываюсь прикована к его буравящим глазам. Хочется сказать что-то грубое, накричать на него, вонзить ногти в эту наглую холеную физиономию. Но только ничего из этого сделать не могу. И в себя я прихожу только спустя несколько минут после того, как он снова возвращается к бутылке и снова наливает в стакан ром.

На улице протяжно скрипит дерево, разрывая этим звуком давящую тишину, и я вздрагиваю, а на лице Деймона появляется широкая усмешка.

– Боишься бури? – до меня доносится его насмешливый голос, и я снова начинаю дрожать.

Деймон продолжает усмехаться, а я чувствую, как к моей тревоге добавляется еще и раздражение.

– Еще чего, – я говорю это громче, чем нужно, и в тот же момент напоминаю себе пятилетнюю девочку, пытающуюся доказать старшему парню, что она уже взрослая и ей все по зубам.

Мои руки, покоящиеся на столе, сжимаются в кулаки, я слышу, как негромко хрустят костяшки. Деймон издает короткий смешок, а я бросаю на него гневный взгляд.

– За что ты меня так ненавидишь, Елена? – внезапно серьезным голосом спрашивает Деймон.

Вот к чему, а к его резким переменам настроения я привыкнуть не могу и, пожалуй, не смогу никогда. Если секунду назад он пытался строить из себя идиота, то теперь на его лице появляется неподдельный интерес и что-то еще. Что-то непонятное и совсем несвойственное старшему Сальваторе, но, тем не менее, показывающее его совершенно с иной стороны – я до сих пор не могу решить для себя с какой именно.

– Я вовсе тебя не ненавижу, – пожимаю плечами. – Меня раздражает твоя манера казаться тем, кем ты не являешься на самом деле.

Я и не думала, что смогу сразу ответить так искренне и точно; раньше я вообще никогда не задумывалась над тем, как отношусь к Деймону. Для меня он всегда оставался жестоким и эгоистичным братом Стефана, которого ничего не интересует, кроме собственной персоны. Но его неожиданное участие в спасении брата очень подорвало во мне это мнение и действительно заставило задуматься об истинной сущности Деймона.

– С чего ты взяла, что я пытаюсь быть не тем, кто я есть? – спрашивает он, на его губах появляется тень улыбки, но взгляд по-прежнему остается серьезным.

Я снова чувствую то странное сковывающее чувство, как тогда, когда он в упор смотрел на меня. Это раздражает и одновременно доставляет мне удовольствие, и прежде я не испытывала ничего подобного.

– Ты слишком разный, Деймон, – серьезно говорю я. – Но ты не жестокий и не злой.

Деймон смеется, громко и нервно, но в то же время его смех, разносясь по комнате, проникает в самые глубины души, не давая сосредоточиться на своих мыслях.

– Ты так говоришь, словно слишком хорошо меня знаешь, – немного успокоившись, произносит он. – Я – убийца, Елена, и мне нравится убивать.

– Но, тем не менее, ты не хочешь, чтобы Стефан был убийцей, – отвечаю я.

Деймон снова смеется, но уже не так громко, как минуту назад, а, скорей, просто для вида. После этого наливает еще рома, делает большой глоток. Обнаружив, что бутылка уже пуста, он тянется за следующей, стоящей на противоположном краю стола. На этот раз в ней оказывается бренди, и Деймон довольно усмехается. Эта усмешка не такая, как обычно – самодовольная, наглая, а широкая, непринужденная. В очередной раз мое сердце бьется сильнее, и я спешу отвести взгляд.

Черт возьми, да что это со мной творится?!

– Я не хочу, чтобы он потрошил людей налево и направо и устраивал в городе резню, – как ни в чем не бывало, говорит Деймон. – Хватит с нас и вампиров из церкви.

– Какое тебе дело до города? – едва слышно спрашиваю я, не узнавая своего голоса.

«Нужно бежать отсюда, скорей, не оглядываясь», – шепчет мне мой разум, но тело упорно не подчиняется.

– Стефан не умеет заметать следы, а это значит, что по ним его найдут, а тогда выйдут и на меня, – Деймон объясняет мне это, как первокласснику простейшую задачку.

– Какой же ты… – больше ничего сказать я не могу, так как не удается подобрать слова.

В следующий миг я ощущаю железную хватку его пальцев на своем запястье, и наши лица оказываются всего в миллиметрах друг от друга.

– Какой я? – шепчет Деймон, а я безуспешно пытаюсь высвободиться из его рук. Конечно же, мне это не удается, и приходится только зло смотреть в его лицо.

– Идиот, – шепчу я, и от злости мой голос срывается.

Деймон делает вид, что задумался над этим, после чего улыбается.

– Думаю, что ты права, и я идиот, – говорит он, и его руки все еще крепко держат меня.

Я думаю о том, что утром на руках появятся синяки, и о том, как буду объяснять людям причину их появления.

– Отпусти, – сквозь зубы шепчу я, но Деймон не шевелится.

– Не хочу, – просто отвечает он, а я резко дергаю головой, и наши взгляды мгновенно пересекаются.

Я хочу снова отвернуться, но теперь мне это кажется невозможным. Я даже не замечаю, как хватка Деймона слабеет и превращается в нежное прикосновение. От этого становится не по себе, а внутри буквально все переворачивается, в горле застывает комок, и почему-то не хватает воздуха. Пытаюсь поймать его ртом, но ничего не получается, только сильнее кружится голова – может, из-за резкого запаха бренди и каких-то пряностей или из-за ощущения ледяного прикосновения к своей коже, которое в то же время обжигает ее. Я не замечаю, как гнев во мне стихает, и остается непонятный осадок из страха и еще чего-то очень желаемого и не менее запретного. Когда я обмякаю, хватка Деймона слабеет еще больше, и теперь я могу запросто из нее выбраться, но не двигаюсь, совсем не понимая, что происходит.

– Деймон… – мой голос дрожит, и я не могу это контролировать.

Не знаю, зачем это делаю, и создается впечатление, что я произнесла его имя впервые, как будто бы попробовала на вкус. Откуда взялось это странное ощущение? И оно мне определенно не нравится, но бороться с собой уже почти невозможно. Я снова пытаюсь вспомнить о Стефане, о том, что он там один, в темноте и одиночестве, но большую часть сознания занимает Деймон, его темно-серые глаза, пронизывающий взгляд, терпкий запах и холодная кожа. Странно, но у Стефана она всегда более теплая, более человеческая… А сейчас я понимаю, что нахожусь рядом с другим, нечеловеческий существом, чего никогда не бывало с младшим Сальваторе. И самое странное и пугающее – это то, что мне нравится эта непредсказуемость и завуалированная опасность.

Я прихожу в себя только тогда, когда чувствую ледяное дыхание на своей щеке и запах алкоголя. Что он делает, как… Хочу что-то сказать, но холодные губы скользят по моей шее, я успеваю на миг подумать о совести и о Стефане, но томные прикосновения заставляют меня сразу же выкинуть из головы все эти глупости.

Сердцебиение учащается, и каждый стук отдает его именем. Деймон. Демон. Вампир. Безумец. Деймон. Его губы накрывают мои, руки легко касаются щек, и я чувствую предательскую дрожь по всему телу. Конечно, он тоже ее ощущает, и, кажется, снова начинает улыбаться. Неужели он не может обойтись без насмешки даже в такие моменты? В какой-то миг движения Деймона становятся более решительными и дерзкими, и вот, уже через какие-то там доли секунды, я сижу на его коленях, и он самозабвенно целует меня, а я, плохо понимая происходящее, отвечаю на каждое его движение и поддаюсь любой ласке.

Теперь Деймон не кажется таким холодным — мне становится невыносимо жарко в шерстяном свитере. На щеках появляется румянец, волосы падают на лицо, и Деймон терпеливо откидывает их назад, на теле выступают капельки пота, и я больше не в силах терпеть эту дурацкую и никому ненужную одежду. Поспешно стаскиваю через голову свитер, отбрасываю его прочь и снова возвращаюсь к губам Деймона. До этого я успеваю заглянуть в его лицо и вижу там неподдельное изумление, но теперь меня это волнует в последнюю очередь. Хочется только снова этого безумного сладкого вкуса бренди на его губах. А сильные руки Деймона теперь блуждают по моим плечам, переходят на спину, на талию, и от каждого касания меня пронзают сотни электрических разрядов. Хочется кричать, но я только едва слышно вздыхаю прямо в губы Деймона. А потом его холодные ладони касаются моей обнаженной кожи под майкой, а губы уже целуют шею и плечи. В этот миг мне плевать, кто он – жестокий монстр или человек, требующий тепла и нежности. Снова ищу его губы, и снова схожу с ума…

И в какой-то момент чувствую, как его пальцы проворно борются с застежкой моего бюстгальтера, и одновременно то, как теплый металл кулона с вербеной касается моей груди. В эту же секунду я вскакиваю с коленей Деймона и оказываюсь в нескольких шагах от него, раскрасневшаяся, растрепанная, еще не совсем пришедшая в себя, но вполне понимающая происходящее и то, что еще миг, и я бы сделала самую страшную ошибку в своей жизни. А Деймон… Черт возьми, Деймон снова улыбается!

Еще спустя несколько секунд (или минут?) непринужденно встает со стула, окидывает меня оценивающим взглядом и, прихватив недопитую бутылку бренди, идет в сторону холла.

– А ты горячая крошка, Елена, – бросает он. – Если будет желание продолжить – я наверху.

С этими словами он растворяется в темноте, и только тогда я позволяю себе сесть за стол и беззвучно расплакаться.

* * *

Все следующее утро я стараюсь убедить себя, что все, что произошло этой ночью – дурной сон, но мысли каждый раз возвращаются к холодным губам и вкусу бренди на них. И тогда, когда я спускаюсь в подвал к Стефану, я чувствую, как дрожат мои коленки, а к щекам приливает краска. Больше всего на свете хочется сбежать подальше и забраться под одеяло, чтобы ничего не чувствовать и не помнить. Стефан молчит, сидя в углу и опустив голову. Какое-то время я смотрю на его поникшую фигуру, после чего разворачиваюсь и иду в сторону лестницы. Ледяной страх заставляет меня дрожать, и я никак не понимаю, почему же меня совсем не мучает совесть? И только снова оказавшись в комнате, снова почувствовав прикосновение холодных пальцев и пронизывающий взгляд темных глаз, я понимаю, что никогда не буду ни о чем жалеть. Никогда.