Дочь пламени (гет)

Впервые они заговорили на пролете длинной каменной лестницы, которая вела в королевский дворец.

— Извините, не имел удовольствия видеть вас раньше, госпожа...

— Тауриэль, дочь Лиандры.

— Леголас, сын Трандуила.

— Я знаю, кто вы, принц, — спокойно заметила эльфийка.

— Что же привело вас...

— Вам уже известно об ужасной кончине начальника лихолесской стражи? — Тауриэль получила утвердительный кивок и продолжила: — Государь нашел ему замену — в лице меня.

— Вас? — Леголас слегка растерянно оглядел собеседницу.

Высокая, гибкая, но при этом — весьма крепко сбитая... Да, она довольно неплохо подходила на эту роль, решил эльфийский царевич.

— Поздравляю, — Леголас вежливо улыбнулся.

— Благодарю, — Тауриэль чуть склонила голову набок и покинула его.

Далеко не сразу лесной царевич смог составить о ней целостное впечатление.

* * *

Прошли недели, месяцы, годы. Они уже успели забыть, когда встретились, как именно познакомились.

— Дочь Лиандры... — Леголас задумчиво прикусил кончик языка. — Это не эльфийское имя.

Они вдвоем обходили одну из лесных границ, высматривая орков, волколаков и отвратительных крупных пауков. Через плечо Тауриэль был перекинут лук, колчан со стрелами висел за ее спиной, а меч в ножнах — укороченный, для ближнего боя — болтался на грубом кожаном поясе. Леголас имел при себе аналогичную комплектацию, но в тот спокойный солнечный день оружием пользоваться не приходилось.

— Все верно, — без улыбки отозвалась Тауриэль. — Меня произвела на свет человеческая женщина.

— Выходит, она давно уже... — Леголас нерешительно замолк.

— Умерла, да. Весьма давно.

Тауриэль зорко вгляделась в оранжевый закат на горизонте. Эльфийский принц заметил, что в его свете волосы ее казались охваченными огнем.

— А ваш отец?

— Он был эльфом, — Тауриэль задумчиво погладила тетиву.

— Значит, он... — Леголас вновь не решился произнести страшное слово.

Впрочем, начальница стражи никогда не обращала внимания на его недомолвки.

— Не знаю, — ответила она негромко. — Наверное, да.

* * *

Они часто встречали рассвет на одном из самых высоких вязов Лихолесья — и там же прежде сопровождали закат, всю ночь не смыкая глаз.

— Грядут нехорошие времена, — Леголас неотрывно смотрел на темный дым, который столбом поднимался с опушки леса.

Караул сжигал трупы орков — в последнее время набеги этих тварей участились сверх меры.

— Отчего — не знаю, но в мире неспокойно. Так говорила мать перед тем, как уйти. И мне все больше кажется, что она была права.

Тауриэль повертела в пальцах широкий зеленый лист.

— Твоя матушка уплыла на Великий Запад, не так ли?

Леголас кивнул:

— Надеюсь, она нашла то, что искала.

На несколько долгих мгновений воцарилась безмолвная тишина, и нарушали ее лишь птицы да ветер, что извечно гулял в макушках исполинских деревьев.

— Мать говорила, что отец мой был рыцарем с Великого Запада. Говорила, будто в нем горело пламя вечной битвы, которое передалось и мне. Нет никаких сомнений, что это так. Иногда мне кажется, что я ищу нечто важное — не знаю, правда, что и зачем.

Леголас внимал речам эльфийки, но Тауриэль не глядела на него — взор ее был устремлен вдаль, за тонкую грань миров, где, как говорили, находился Великий Запад.

— Расскажи побольше о своем отце.

— Он с отрядом пришел в деревню, где жила мать. Остановился в ее доме. Он был высокий, медноволосый и величественный, каким только может быть рыцарь из Благословенного края. Переночевал три ночи, а потом собрал отряд и ушел — мать говорила, что он просто не мог не уйти. Отец не сообщил ей даже своего имени — или сообщил, но мать от меня это скрыла по какой-то причине. Это все, что мне о нем ведомо.

Леголас невольно рассматривал ее волосы, отливающие красной медью, и ему представлялся отец Тауриэль: высокий воин в алом плаще, хмуро и сосредоточенно взиравший со скалистого уступа на выжженные солнцем поля, и во взгляде суровом полыхала жажда неведомого, вечный поиск, вечные скитания — все то, что передалось глазам его дочери.

Скорее всего, он мертв, думал Леголас. Эльфам, людям, даже гномам свойственно сгорать в пожаре собственных помыслов и устремлений. Лишь тот, кто тлеет, словно угли костра, или колышется подобно хрупкому огоньку свечи, — тот живет.

* * *

— Проклятье!..

— Не вертись.

Леголас выругался повторно.

— Перестань, — коротко сказала Тауриэль, продолжая вынимать обломок стрелы из его плеча.

Древко застряло между костями, и лесной царевич всякий раз шипел и бранился, когда начальница стражи пыталась его выдернуть.

— Задница балрога!..

— Ну все уже, все, — Тауриэль замотала кровоточащую рану тряпкой, которую оторвала от края своей туники. — Зачем вообще ты на орка залез? Чтоб его напарник тебя пристрелил?

Леголас прислонился к дереву и ничего не ответил. Тауриэль взглянула на него с заметным беспокойством.

— Нужно вернуться во дворец. Ты же не хочешь умереть от потери крови? — эльфийка тронула пальцем зеленую тряпку на его плече, которая стремительно пропитывалась темной субстанцией.

— Ладно.

Леголас осторожно встал, покачнулся и ухватился за ее руку.

— Извини, я...

Тауриэль лишь отмахнулась.

— Идем.

* * *

На маленькой, поросшей клевером поляне догорал костерок, и вверх от него тянулась тонкая струйка сизого дыма.

Леголас дрожащими пальцами затягивал завязки на штанах. Позади шуршала одеждами Тауриэль — эльфийский принц боялся повернуться и обнаружить, что она еще не оделась, боялся встретиться с ней взглядом, хотя то, что произошло минутами ранее, когда лучи утреннего солнца еще не коснулись тяжелых древесных крон, поддавалось описанию куда более откровенному, чем обнаженное эльфийское тело.

Шуршание затихло. Леголас сделал вид, что все еще возится с завязками, пытаясь отсрочить момент неизбежного разговора. Тауриэль приблизилась сама, и ладонь ее легла на плечо лесного царевича.

— Ты меня... — Леголас почувствовал, что охрип.

— И ты меня, — негромко сказала Тауриэль.

— И что мы теперь будем делать?

Он наконец набрался смелости посмотреть ей в глаза и обнаружил в них почти что спокойствие. Пламя, полыхавшее в ночи подобно сигнальному маяку, сменилось отстраненно-прохладным светом.

— Не имею ни малейшего представления.

Леголас неуверенно водрузил руки на ее плечи.

— Нам нужно пожениться?

— Что? Конечно, нет, — удивилась Тауриэль.

— Что ж, это многое упрощает, потому что отец отсылает меня в Ривенделл, — лесной принц не сдержал нервного смешка. — На совет лорда Элронда.

— Понимаю. И когда ты возвратишься?

Леголас растерялся от такого вопроса, осознав вдруг, что совершенно не представляет, как долго будет отсутствовать.

* * *

Несколько дней пролетели подобно легкому дуновению ветра, промелькнули, точно стайка маленьких пестрых птиц.

Лихолесского принца провожали в дорогу. Тауриэль подошла к нему и быстро, по-товарищески обняла, шепнув что-то на древнем наречии. Леголас на мгновение зарылся лицом в ее волосы, мягко коснулся ладони и отстранился — при таком скоплении народа они не могли позволить себе большего, сколь бы отчаянно того ни желали.

Распрощавшись с остальными, Леголас последний раз проверил лук, колчан со стрелами, меч и походный узел, прикрепленный к седлу, после чего забрался на лошадь и пустил ее галопом по широкой лесной тропе.

Чуть позади следовали провожатые, эльфы и эльфийки торжественно поднимали руки в знак прощания, и, прежде чем все окончательно исчезло за деревьями, Леголас успел перехватить короткий взгляд Тауриэль.

Его не покидало мрачное предчувствие, что поездка затянется на долгие месяцы, если не годы, и не хотелось больше ни битв, ни приключений, ни переговоров в этом проклятом Ривенделле — без нее. Леголас мечтал лишь о том, чтобы тотчас возвратиться обратно к Тауриэль и не покидать ее уже никогда — и это было невозможно, глупые и несбыточные помыслы сродни тем, что зло истребит себя само.

Чем значительней небольшой эльфийский отряд отдалялся от дома, тем сильнее впадал царевич в уныние, ощущая, как тяжесть расставания неподъемным грузом придавливает его к земле.

Увидятся ли они когда-нибудь вновь?..