Отчасти (гет)

I have died everyday waiting for you

I'll love you for a thousand more (с)

— Какой коктейль ты хочешь, милая?

Девочка с тёмными длинными волосами тыкала пальчиком в меню – прямо туда, где красовалось фото клубничного напитка. Мальчишка, чуть старше её, нетерпеливо ёрзал на стуле, смешно хмурил брови в ожидании своей очереди на выбор лакомств.

— А я хочу шоколадный! – Не вытерпев, наконец, выпалил мальчик.

— Конечно, Стив, я помню, что ты любишь шоколадный. Элис, детка, прекрати толкать брата! Ребята! –Девушка закатила глаза и принялась разнимать дерущихся детей. – Если вы сейчас не прекратите, то ничего не получите!

— Не-е-ет! – синхронно заныли маленькие хулиганы.

— Тогда сидите смирно! – Девушка на секунду изобразила строгость, но тут же улыбнулась: — Мороженого хотите?

— Конечно!

— Да! Клубничного! — Элис радостно замотала ножками под стулом.

— Шоколадного! – Стив посмотрел на сестру, всем своим видом изображая, что «эту малышню ещё учить и учить».

Смотреть на них и не улыбаться было невозможно! Сколько любви и света в этих маленьких созданиях. Они – её счастье. Её единственный якорь в этом шторме жизни.

* * *

Он стоял через дорогу и наблюдал за ней – счастливой и спокойной. Нет, он не следил за ней, даже справок не наводил все эти семь лет. Мог, конечно, но не делал. Почему? Потому что она просила отпустить – и он отпустил. Было больно терять её, невыносимо – не видеть, не слышать голоса. Каждую ночь просыпаться и думать: как она, всё ли в порядке, справляется ли. А ещё, вспоминает ли его.

Она сама решила сбежать из этого города, из этой жизни, где не было покоя, где каждый день сопровождали переживания и слёзы, где все вокруг страдали и пытались найти выход из тех клеток, в которые их заключила жизнь. Эгоистично? Но кто посмеет её винить – ту, что потеряла практически всё за каких-то два года?

Он смирился, сжал зубы и отпустил. Её тонкие пальчики выскользнули из его ладоней, оставляя его один на один с вечностью и любовью. Вот только сердце отпустить не смогло, разлюбить – не посмело. Он видел её во всём, слышал отголосок её слов везде, думал о ней каждую секунду своего безликого существования. Быть невыносимым ловеласом на её глазах оказалось проще, чем научиться жить без неё. Забыться не получалось. Но он не имел права пойти против её воли. Не в этот раз.

Судьба – странная штука. Она дарит радость, щедро посыпая её болью. Вот и сейчас он случайно заметил знакомый профиль в окне небольшого кафе. Он не искал этой встречи, он не искал её – а нашёл. Счастье – такое внезапное и резкое – накатило, словно яркое весеннее утро постучало в окно после долгой и суровой зимы. С ней всё хорошо, она улыбалась, она жива. А ещё – у неё были дети. То, что он никогда не мог бы подарить ей. Она всё сделала правильно, решив начать с чистого листа. Но как же хотелось хоть на миг оказаться рядом, слушая стук её сердца – живого сердца, — заглянуть в глаза, которые столько раз заставляли его забыть, что он – вампир, что он мёртв.

Теперь он мог прожить свою вечность – она в порядке, она счастлива. Счастлив ли он? Отчасти. Если её глаза улыбались, если эти детишки делали её жизнь настоящей и наполненной, он будет счастлив – за неё. А за себя? Важно ли это?

А ещё он будет радоваться за того, чьи руки могли обнять её, чьё тепло согревало её по вечерам, чьи губы она целовала, вставая на цыпочки. Радоваться за него и ненавидеть. За то, что на его месте мог оказаться он сам. Там, в параллельной реальности, где их сущности не в счёт, где он мог бы стать отцом этих очаровашек, где он никогда не отпускал её навсегда.

Эта семейная идиллия навсегда запечатлелась на обратной стороне век – последнее воспоминание, которое он будет лелеять, которое будет держать его на плаву: её счастье – его якорь в этом отстранённом потоке вечности.

* * *

— Они тебя не уморили?

— Нет, что ты! Кэсс, твои дети просто замечательные! Я счастлива, что у меня такие крестники! – Она улыбнулась, пряча взгляд за пушистыми ресницами. – Ребята! До воскресенья!

Подняв воротник пальто и сильнее закутываясь в шарф, она пошла по тёмной улице, припудренной светом редких витрин и одиноких фонарей. Сегодня ей показалось, что она видела его – там, через дорогу от кафе, где они ели мороженое. Он и раньше везде чудился ей, но сегодня всё выглядело слишком реально. Слишком, чтобы остаться равнодушной.

Она пыталась сбежать, начать новую жизнь, стать счастливой и засыпать спокойно. Но ничего не вышло. Её жизнь осталась там, так же как и сердце. Она уже давно могла иметь семью, но во всех мужчинах искала его. Беда только, что он такой один – а другого ей не надо.

Она могла бы вернуться, но имела ли на это право? Просила отпустить – и он отпустил. Она не могла просто снова ворваться в его жизнь. Вряд ли он сидел и ждал её.

Лишь бы он был счастлив – тогда и она будет счастлива. Отчасти. За него. Всем сердцем.

Кого он обнимал по ночам? Чьи губы целовал, в чьи глаза смотрел – и пропадал? Хоть бы на миг заглянуть в его жизнь, успокоить колотящееся сердце, понять, что она сделала правильно, освободив его от себя.

Каждый вечер, ложась в холодную постель, она прислушивалась к тишине, что за эти семь лет стала не только единственной сожительницей, но и верной подругой, она мечтала, что вот сейчас он найдёт её, обнимет, пусть даже силой вернёт домой, но только не смирится с её выбором. Он столько раз поступал по-своему, наплевав на её желания и доводы, а сейчас согласился. Почему сейчас? Почему он смог её отпустить? Она знала ответ, отчего становилось ещё больнее – он просто любил её так, как она даже представить себе не могла.

А что теперь? Вспоминает ли он о ней? Она так старалась убежать к нормальной человеческой жизни… Но зачем нужна эта самая жизнь, если в ней не было единственного, что ей действительно нужно – его?!

Она резко остановилась, вытирая тыльной стороной ладони слёзы. Видимо, она слишком много думала о нём, что он мерещился второй раз за день. В скудном свете фонаря он выглядел маняще и настораживающе. Она сглотнула горько-липкий комок страха и неуверенности и сделала шаг вперёд:

— Деймон?

— Елена?

Бойтесь своих желаний – они имеют привычку сбываться! И что теперь? Что сказать ему, что ответить себе?

— Что ты здесь делаешь? – Елена привычно нахмурилась.

— Ужин поджидаю. Ты, кстати, — Деймон приподнял брови, — могла оказаться им.

— Ты следил за мной! – Нападение – лучшая защита, не так ли? Но от чего защищаться: от притяжения к нему или от самой себя?

— Конечно, Елена! Семь лет ходил по пятам и проверял, надела ли ты тёплый свитер!

Вот как ему удаётся вывести её из равновесия всего одной фразой? Или, рядом с ним, она просто не могла контролировать себя?

Он не собирался показываться ей на глаза – снова случайность. Язвить намного проще, чем спросить хотя бы элементарное «Как ты?» Как же она близко! Как же ему хотелось поверить, что не было этих семи лет, просто взять и поцеловать, как тогда, на крыльце. И почувствовать, что она – его.

— Так что ты всё-таки делаешь здесь, если не следишь за мной?

— Елена! Я даже не знал, что ты в этом городе. Хватит уже думать, что мир крутится вокруг тебя!

Если бы она только знала, что его мир не крутился вокруг неё – она и была весь этот мир.

— Я видел вас сегодня днём. У тебя замечательные дети.

Вот так просто. Потому что терять эти драгоценные минуты на ложь и браваду больше было невозможно!

— Дети? Нет, это не мои… То есть, мои, но… это мои крестники.

— То есть у тебя…

— Нет. У меня нет детей.

Он уже нарисовал в голове её счастливую семейную жизнь, но только сейчас заметил, что у неё даже кольца нет.

— Деймон… Как там? Дома.

Нет, только не смотреть ему в глаза – выдаст себя с головой! Уймись, дурёха, он не искал тебя!

— Я не был там с тех пор, как ты уехала.

Не смотреть ей в глаза – это слишком большое испытание даже для его вампирской выдержки.

— Почему?

Он не ответил, лишь рвано мотнул головой. Она снова знала ответ, но так хотелось услышать эти слова от него.

— Ты правда не искал меня?

Что ей терять? Лучше раз и навсегда разбить эту глупую иллюзию, что он всегда будет любить её. Любить и ждать.

Он осторожно провёл пальцами по её волосам, заставляя встретиться взглядами.

— А ты хотела бы?

Вместо ответа – пропущенный удар сердца. Вместо разрешения — забытый вдох. Вместо бессмысленных слов, что разлетятся по свету с ветром, — поцелуй, который расскажет о том, чем они оба дышали эти семь лет. Ему – о ней, ей – о нём.

— Домой? – Его шёпот путался в волосах, заставляя миллиарды мурашек устроить бешеные бега по гладкой коже спины.

— Домой. – Её ответ, выдохнутый в ключицу, заставил его снова забыть, что его сердце не билось уже полтора столетия.

С ним всё хорошо. Он обнимал и целовал любимую. А значит, она счастлива. Отчасти. За него.

Она улыбалась, светилась счастьем. Теперь он мог быть спокоен. И счастлив. Отчасти. За неё.

Оставалось только соединить два этих «отчасти» в одно целое.