Сердце корабля (гет)

Уилл Тернер стоял на носу Летучего Голландца и смотрел вдаль. Раз за разом он прокручивал в голове события своей недолгой, но довольно насыщенной жизни. Сын пирата, он всегда презирал подобных людей, но волей судьбы сам стал пиратом. Желая спасти отца из ловушки вечного рабства на корабле-призраке, сам угодил в еще худшую, став бессмертным капитаном Летучего Голландца. Всю жизнь, любя единственную девушку, свою Элизабет. Сначала, возведя ее на недосягаемый пьедестал, он любил ее, молча и безнадежно, а позже разглядел в своей богине живую женщину, но так и не смог признать в ней недостатков. Он смог добиться ответных чувств, но потерял ее на следующий же день после того, как смог назвать своей.

Вот уже полтора года прошло с того момента, как Джек его рукой пронзил сердце Дэйви Джонса, спасая и губя одновременно. И на день меньше, как он видел Элизабет. До их следующей встречи остается чуть меньше девяти лет, а он уже сейчас не знает, нужна ли эта встреча. Ирония в том, что он вполне может расспрашивать души, которые переправляет в другой мир, так что более или менее в курсе того, что происходит. В то время как никто — ни любимая, ни друзья не знают о нем ничего.

Отец был прав, говоря, что каждый шаг к его освобождению — это шаг от нее. Когда первая эйфория от победы, хоть и таким способом, прошла, он еще какое-то время верил, что сможет построить свою жизнь так, как хочет сам, пусть и с ограничениями. Теперь же становилось ясно, что все его мечты так мечтами и останутся.

Нет, он не злился на Элизабет, он понимал, как тяжело ей было. У него была новая жизнь на Голландце, у Джека была Жемчужина и команда, а она осталась одна, на берегу, без надежды. Вернувшись в Порт-Рояль, в пустой дом, где нет отца, который всегда поддержит любимую дочь, какой бы взбалмошной не была ее затея. Который никогда не упрекнет сам, как и не позволит другим злословить ее каким-либо образом. Сейчас она поняла, какой стеной был для нее отец.

Конечно, в глаза ей ничего не говорили, возможно, потому что жалели. Но отношение к ней в изысканном обществе Порт-Рояля стало не самым лучшим. Она не сразу поняла это, так как первое время была слишком погружена в себя и свои переживания. А потом, очнувшись, заметила, что кроме общегородских праздников, ее никуда ни приглашают, а некоторые бывшие подруги при случайных встречах общаются с некоторым пренебрежением. Из признанной принцессы общества Порт-Рояля она стала хоть и не парией, но где-то на самом краю. Да и какое могло быть отношение к юной девушке, несколько месяцев пропадавшей неизвестно где, при том, что все точно знали, что у нее в приятелях пираты.

В осознании этого прошло еще несколько месяцев. Объяснив тоской по отцу, нежелание жить в доме, где была так счастлива, Элизабет, собрав вещи и сдав в аренду дом, перебралась на один из соседних островов и стала жить там практически в одиночестве. Хотя тут отношение к ней местных жителей было не в пример лучше. Возможно, потому что к жизни они относились намного проще. Наследства, оставленного ей отцом, хватало на безбедное существование, так что после хлопот, связанных с переездом, дни ее опять стали пусты и тоскливы.

Наверное, в это время она много думала, насколько правильно было связывать свою жизнь с ним, с Уильямом Тернером. Капитаном, который не приплывет к ней еще девять лет.

Узнавая такое о жизни своей любимой, Уильям всей душой ненавидел оковы, пленившие его Летучим Голландцем. И корабль чувствовал это. Если в тот момент, когда он только стал капитаном, он блестел, как новенький, только что вышедший из доков, то теперь, как бы ни старались матросы, становилось все сложнее чинить постоянно рвавшиеся паруса и отдирать темнеющие палубу и трюмы.

Капитан был сердцем корабля, а когда сердце болело, болел и корабль.

* * *

А через год в жизни Элизабет опять появился Джек. Как всегда, принеся с собой запах морского ветра и чувство бескрайней свободы. Он ворвался в ее жизнь, пробудив ото сна.

Сначала Уилл даже обрадовался его появлению. Он надеялся, что Джек сможет помочь Элизабет прорваться сквозь ту пучину отчаянья, в которую она погружалась с каждым днем все больше.

И Джек смог это сделать. Не сразу, но постепенно, появляясь и исчезая, загадывая загадки, будя ее страсть к приключениям. Взбудораживая весь маленький городок, в котором жила Элизабет, местные жители которого отнеслись к нему крайне благосклонно. Ведя себя то как лорд в двадцатом поколении, то как бродяга-разбойник, Джек смог зажечь в ее глазах желание жить дальше, а не существовать изо дня в день.

И Уильям был счастлив за свою любимую. Настолько счастлив, что делясь радостными новостями с отцом, не замечал его неодобрительно поджатые губы и осторожные предупреждения. Хотя в другое время Прихлоп едва ли не боготворил своего сына, считая того правым почти во всем.

Уилл забыл, что Джек всегда был более чем неравнодушен к прекрасной мисс Суонн. Он восхищался Элизабет практически так же, как и своей Черной Жемчужиной — свободной, сильной и прекрасной. И это заставляло его относиться к ней далеко не так, как к прочим женщинам в своей жизни. Да и для нее общение с капитаном Воробьем было сродни шампанскому — смесь радости, веселья и золотистых пузырьков, пьянивших голову. Но Уилл и не думал обвинять друга в злом умысле, а именно так он и относился к Джеку, несмотря на все их многочисленные разногласия. Он просто пытался понять и найти в себе силы простить их.

Когда Джек пришел к Элизабет после того, как они не виделись год, он увидел не сильный, летящий по волнам парусник, а лишь остов некогда прекрасного корабля, налетевшего на рифы и выброшенного на берег. И как всякий уважающий себя моряк, решил починить небезразличный ему корабль, чтобы вновь любоваться его бегом в морских просторах. Только крошка Лизи, как он называл ее, была не кораблем, она была женщиной и с каждым днем она все больше сводила с ума Джека, который всегда лишь силой воли и умением отшутиться мог держаться с ней в дружеских рамках. Да и постоянное наличие за ее спиной Уилла не добавляло желания оскорблять юную аристократку непристойными предложениями, а именно так в то время они и были бы расценены. Сейчас же, сбросив с себя все напускное, оживая, она становилась просто сильной женщиной, красивой и бесконечно желанной. А еще она была миссис Тернер, женой человека, которого он мог без всяких условностей назвать своим другом, или хотя бы признать его таким для себя, пусть и такое признавать пирату не пристало. И это сводило Джека с ума, заставляя исчезать на недели, но всегда возвращаться. Борясь с собой, он запрещал себе даже думать о воплощении своих безумных мечтаний в реальность, убеждаясь, что он не имеет права предать двух близких ему людей.

Лизи, прожив год практически в полном одиночестве, иногда неделями не видя никого, кроме прислуги, так же менялась в своих чувствах. В ее любви к Уиллу всегда было больше восхищения и сестринской привязанности, чем страсти. Он поражал ее своей силой, уверенностью и цельностью своих взглядов и убеждений. Но понимать она начала это только сейчас, когда после всех потрясений в ее жизни вновь появился Джек. Сейчас, когда он хоть и пытался вывести Элизабет из той апатии, которой сопровождалась ее жизнь, он никуда не тянул ее, не втягивал ни в какие авантюры, а просто был рядом, был таким, какой он есть, настоящим. Элизабет начала понимать природу своих чувств к нему, постоянное раздражение, за которым прятались страх за него и постоянное желание быть рядом. Этот Джек, которого она до недавнего времени, оказывается, совсем и не знала, захватил ее мысли еще больше, как тот Джек, — самый заправский пират, похитил ее покой. И чем больше времени они проводили вместе, тем больше недоумения и обиды она чувствовала из-за той невидимой границы, которую он установил между ними, не позволяя приблизиться к себе, не понимая ее природы.

Сундук с сердцем Уилла, сначала казавшимся практически бесценным, она первое время держала в своей комнате, по нескольку раз в день подходя к нему, разговаривая с ним. Позже, переехав в новый дом, Элизабет поставила его в секретер, но каждый раз, входя в комнату, проводила по нему рукой, или заговаривала с ним, ничего особенного, пару фраз. А спустя два месяца, как в ее жизнь вернулся Джек, убрала сундук в специально оборудованную скрытую нишу, служащую чем-то вроде сейфа, и больше не заглядывала туда.

И хотя она помнила, что Уилл ее муж, тот, кого она любила и готова была идти на край света, чтобы спасти его, сейчас ей становилось ясно, что чувства которые она приняла за любовь, таковыми не являлись. И хотя она все так же готова была на все, чтобы спасти его, но то же она сделала бы для любимого брата, если бы он у нее был. Теперь ее сердце принадлежало Джеку, в то время как сердце Уилла было у нее, а поэтому она будет молчать, она не сможет предать того, кто подарил ей свое сердце.

* * *

Уильям Тернер – бессмертный капитан летучего Голландца, знал многое, но не знал одного: как так получилось, что его жизнь и жизнь дорогих ему людей превратилась в чертов бермудский треугольник, где грозило пропасть им всем, и что же ему делать. Все чаще, узнавая новости из родных мест, ему хотелось, чтобы с вырванным сердцем ему отключили и чувства. Но это было невозможно, он должен был чувствовать для того, чтобы понимать и облегчать чувства тех, для кого он был проводником из мира живых в мир мертвых.

И он чувствовал, хотя это было не обида или злость, это было огромное сожаление из-за того, что они втроем попали в эту ловушку. Он пытался заглушить в себе эту боль, заставляя себя замирать, так что корабль начинал покрываться тонкой коркой льда. А матросы смотрели на него с ужасом, боясь повторения того же, что было при Дэйви Джонсе, боясь опять стать частью мертвого корабля. Боясь увидеть опять, как сердце корабля умирает.